ГЛАВА 2
ГРЯДУЩИЕ ПЕРЕМЕНЫ

Марина Аркадьевна нервно перетирала фужеры, потом бросалась в ванную к недостиранному белью, потом снова бралась за фужеры…

Чемоданы были почти собраны, и последние вещи надо было упаковать в коробки. Во всех комнатах царила какая-то нежилая пустота: голые полы, на стенах – следы от снятых картин, одинокая мебель по углам. Во всем чувствовались грозящие начаться перемены и изменения.

Чтобы сын не задавал лишних вопросов, пришлось рассказать ему байку о кардинальной смене мебели и переезде в другую квартиру. Отчасти это было правдой, потому что в скором времени Андреевым действительно предстояло переселение.

Только в комнате Аркашки все было по-прежнему: любимые плакаты над диваном, куча CD-дисков на столе, мятые джинсы на спинке стула… Именно оттуда доносились ужасные звуки музыки, которые доводили до истерик не только соседей, но и родителей шестнадцатилетнего мальчугана.

Эффектным жестом поправив прическу, Марина Аркадьевна направилась в источнику возмущения спокойствия.

– Сын, когда прекратиться это безобразие? Ты уже вполне взрослый человек, и должен обладать хотя бы каплей уважения, – наставительно произнесла она, открывая дверь в этот оазис беспорядка.

«Вполне взрослый человек» совершенно не прореагировал на эти проникновенные слова. И вовсе не потому, что у него напрочь отсутствовало уважение ко взрослым в целом или к родной матери в частности. Просто за ревом музыки, которая буквально лилась из всех динамиков, он не слышал даже сам себя, не то что еще кого-нибудь. Кроме того, он был занят – среди всего этого хаоса он умудрялся писать стихи даме сердца.

Увидев полное пренебрежение к своей персоне, Марина Аркадьевна молча вышла и прикрыла за собой дверь. Она снова остановилась возле зеркала и с грустью отметила, что в уголках рта появились маленькие, едва заметные морщинки. Она схватилась за банку с кремом и жестом профессионального визажиста нанесла несколько капель на лицо.

«С этим переездом я постарею лет на сто, – подумала женщина, отчаянно маскируя признаки усталости. – Как только все это закончится, сделаю пластическую операцию или, на худой конец, хотя бы подтяжку. Или нет, просто отдохну недели две на море…» Женщина улетела в мечтах к теплому Средиземному морю и улыбнулась. Но перехватив в зеркале этот нечаянный взрыв оптимизма, она снова нахмурилась: впереди пока были только проблемы, много проблем.

Через несколько дней они всей семьей уезжали за границу. Навсегда. Только Аркашка об этом пока не знал, и родители предпочитали как можно дольше скрывать от него этот факт. И не только потому, что он, по обыкновению всех влюбленных подростков, взбунтовался бы – со всем максимализмом юности его угораздило влюбиться в одноклассницу.

Но любящим родителям было далеко не безразлично эмоциональное состояние своего отпрыска перед отъездом в чужую страну. Поэтому они и решили до поры до времени его не травмировать.

«Подумаешь, обыкновенная детская влюбленность! – фыркнула Марина Аркадьевна, снова принимаясь за фужеры. – И что он в ней вообще вообще нашел?… Я, конечно, понимаю, она очень милая девочка, но чтобы ради этого отказаться от будущего? От учебы в престижном колледже Америки? Этого я понять не могу. И никогда не допущу, чтобы мой сын прозябал здесь в такой же нищете и серости, как и его отец!»

Кстати говоря, Арсений Сергеевич Андреев уже давно приобрел в Тарасове репутацию опытного дантиста, поэтому зарабатывал очень неплохо. Но недалеким и ограниченным человеком его никто не мог назвать, поэтому он тоже желал для сына большей удачи и возможностей для реализации заложенного в нем от природы потенциала. И вообще, любимому детищу для полного счастья заботливые родители припасли в подарок к началу самостоятельного жизненного пути другую страну.

Конечно, особой роскошью квартира Андреевых не отличалась, но про нищету и серость Марина Аркадьевна все же зря загнула. Дело в том, что четыре комнаты на четвертом этаже нового дома в самом центре Тарасова нельзя было назвать «хижиной дяди Тома» даже с большой натяжкой. Скорее всего, они походили на дворец (рядовой такой, среднестатистический, но все-таки довольно комфортабельный).

Вот только самой Марине Аркадьевне он с каждым днем становился все ненавистнее. Душа ее уже давно рвалась за границу этого скучного серого территориального пространства, называемого в простонародье Россией.

Телефонный звонок отвлек ее от грустных мыслей. Впрочем, навевая еще более мрачные предположения: она очень боялась, что в самый последний момент произойдет что-то ужасное и эмиграция сорвется. Хотя она делала все возможное (и даже почти невозможное!), чтобы этого не произошло.

– Здравствуйте. Вы дозвонились в квартиру Андреевых. К сожалению, нас сейчас нет дома. Но Вы можете оставить свое сообщение и номер телефона после короткого гудка. Большое спасибо… – вещал автоответчик голосом самой Марины Аркадьевны.

– … Хм, – явно засомневались на другом конце провода. – Как появитесь, перезвоните, пожалуйста, майору Малышеву по телефону тринадцать-тринадцать-семьдесят пять. Это важно.

Мужчина резко положил трубку, не дав Марине Аркадьевне даже опомниться. Она в недоумении уставилась на автоответчик, как-будто он мог угадать, зачем понадобилась его хозяйка неизвестному майору милиции. Женщина хотела было сразу набрать указанный номер, но в последний момент отдернула руку от телефона. «Лучше Арсения подожду, – решила она. – Пусть сам разбирается».

Все домашние дела резко перестали ее интересовать и Марина Аркадьевна думала только об одном: кому еще забыл «дать на лапу» ее очень прогматичный и дальновидный супруг Арсений Сергеевич, который временно отсутствовал дома по причине ухода в ближайший магазин.

– Дорогая, я вернулся, – раздался с порога голос хозяина дома. – Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил он, увидев расстроенное лицо жены.

– Сеня, кто такой майор Малышев? – в свою очередь устало спросила Марина Аркадьевна, предвкушая новые непредвиденные расходы.

– Понятия не имею, – пожал плечами Андреев. – А в чем, собственно говоря, дело? К нам кто-то приходил?

– Никто к нам не приходил. Он только что звонил, но я не успела взять трубку, – объяснила Марина Аркадьевна. – Позвонить ему?

– Я сам, – сказал Арсений Сергеевич и начал давить на клавиши телефона.

Жена молча ушла на кухню в полной уверенности, что, как человек творческий и очень рассеянный, муж все-таки что-нибудь забыл принести из магазина.

– … Так и есть – забыл петрушку, – грустно покачала она головой. – Придется рагу без зелени готовить.

Но не успела она еще по-настоящему загрустить по поводу неприготовленного блюда, как на пороге возник почти двухметровый подросток.

– Мам! – крикнул он так, что в зазвенели оставшиеся в шкафу фужеры. – Я завтракать не хочу! Мы с ребятами договорились в зоопарке встретиться!

– Сними наушники! – крикнула так же громко Марина Аркадьевна, перевела дух и продолжила уже нормальным голосом. – Я ж тебя сто раз просила, чтобы ты не орал так.

– Мам, я и не ору, – попытался оправдаться Аркадий.

– Это ты так думаешь. Если ты ничего не слышишь, еще не значит, что и другие такие же глухие, – продолжила наставления мама. – С каких пор ты зоопарки полюбил? Даже маленький кричал, что нельзя животных в клетках держать. А сейчас уже считаешь, что можно? – удивилась Марина Аркадьевна.

– Мам, ты че? – удивился двухметровый гигант. – Это ж наша тусовка так называется. Ты прям как первый раз слышишь. Короче, вернусь к обеду. Я ушел, – заявил он, снова надевая наушники.

Аркашка еще минут пять топтался в прихожей, но Марина Аркадьевна прекрасно понимала, что сын уже далеко. «Уже ушел, – усмехнулась она, с грохотом опуская на плиту чайник. – Опять к этой рыжей побежал! Вот уж точно – зоопарк!»

Чем именно не угодила ей рыжеволосая Людка, скромница и отличница, объяснить Аркашиной маме не мог никто, даже она сама. Это была просто ревность. Обыкновенная материнская ревность к сопливой девчонке, которая занимала все мысли ее великорослого чада, и, по-мнению всех матерей на свете, и в подметки ее сыну не годилась.

На развитие этой грустной темы Марине Аркадьевне не понадобилось бы и пяти минут, потому что все горестные думы по этому поводу были передуманы ею по несколько раз. Но на кухню вошел необычно побледневший муж:

– Опять какая-то неувязка? – поморщилась женщина. – Сколько надо на этот раз?

– Н-не знаю, – пробормотал Арсений Сергеевич, присаживаясь на табуретку. – Рина, мне только что сообщили, что Валентин Петрович…

– Что с ним? – удивилась жена, не проявляя особого беспокойства: со смерти тети Риты она уже успела привыкнуть к тому, что в семье дяди постоянно происходили какие-то несчастья. – Подрался со своими алкашами? Или, не дай Бог, водкой отравился?

– Рина, он умер, – тихо произнес Арсений Сергеевич.

– Как умер? – не поняла Андреева. – Я ему только вчера звонила. Вроде бы все было в порядке.

– Милиция говорит, выпал из окна, – объяснил мужчина потухшим голосом.

Марина Аркадьевна все еще не знала, как реагировать на такое известие. С одной стороны, дядю было определенно жаль. В последнее время на него и так свалилось много несчастий: три года назад умерла любимая жена, с которой они всю жизнь прожили душа в душу. Молодой еще мужчина разом превратился в старика, начал выпивать. А полгода назад, после смерти единственного сына Валентин Петрович и вовсе сломался.

Но, с другой стороны, в последнее время дядя доставлял своим родственникам только неприятности: пару раз в нетрезвом виде попадал в милицию, однажды чуть не устроил пожар в квартире…

– Рина, а может, это и к лучшему, что он сейчас умер? – прервал раздумья женщины муж. – Уезжать с нами за границу он все равно не хотел, а оставлять его здесь… Нам теперь надо съездить в милицию на опознание. Ну, не расстраивайся так, сама подумай: умер бы Валентин Петрович месяца через два – ни похоронить его по-нормальному, ни попрощаться…

– Может, ты и прав, – задумчиво произнесла Марина Аркадьевна. – Только все это как-то неожиданно.

– А это когда-нибудь бывает ожидаемо? – Арсений Сергеевич поднял на нее удивленный взгляд.

Поняв неуместность последней фразы, женщина разрыдалась.

… Через несколько часов все необходимые формальности были соблюдены и супруги Андреевы снова вернулись в свою квартиру. Нелегко было достаточно чувствительной женщине войти в милицейский морг для опознания тела родственника. Особых увечий выпавший из окна сантехник не получил, его судьбу решил маленький камешек, попавший как раз под висок.

– Сеня, ну, почему его теперь надо еще несколько дней держать в милиции? – спросила Марина Аркадьевна уже после того, как приняла дома успокоительное и таблетку аспирина.

– Не знаю, – потер переносицу муж. – Я просил этого Малышева не делать вскрытие, пощадить наши чувства. Но он уперся и ни в какую!

– Как ты думаешь, это надолго задержит наш отъезд? – вдруг забеспокоилась женщина, снова хватаясь за фужеры, которые все еще не были упакованы.

– Если будет расследование, думаю, надолго.

– Но мы же планировали через две недели уже развязаться со всеми делами и с Россией вообще! Там же работа! И колледж у Аркаши!

– Кстати, – Арсений Сергеевич поднялся с дивана и закурил дорогие сигареты. – Как мы об этом скажем сыну? Может, ему вообще ничего говорить не стоит? – предложил он.

– Не получится, – выдохнула Марина Аркадьевна. – Аркашка после смерти родного деда так к дяде Вале привязался, почти каждый день ему звонит. представляешь, если не мы, а кто-нибудь другой сообщит ему?…

– Ладно, придется сказать, – согласился муж, пытаясь затушить в пепельнице половину сигареты. – Только поаккуратнее.

Вообще-то, Арсений Сергеевич курил довольно редко, только в таких вот сложных ситуациях, когда стоял перед выбором. За последние несколько месяцев он бросал курить уже четыре раза. Но снова начинал, когда нервная система требовала отдыха и не было сил справляться с проблемами.

Как и все врачи, Андреев прекрасно знал, что курение наносит здоровью непоправимый вред. Но по собственному опыту знал, что ничего, кроме собственной сознательности, не сможет избавить его от этой привычки. В данный момент у него была твердая воля, определенная сила, но вот силы воли ему как раз не хватало.

– Родители, общий привет! – заорал Аркашка прямо с порога. – … А почему у вас такие лица хмурые? Что-нибудь случилось? – спросил он уже тише, снимая наушники.

Взрослые переглянулись и решили не откладывать разговор в долгий ящик. Марина Аркадьевна вздохнула:

– Да, сынок, случилось…

– Мы не едем в отпуск? – перебил Аркадий, который терпеть не мог всякие недомолвки.

– Да, нет, – отмахнулся отец. – В Америку мы едем, только позже… Понимаешь, тут случилась одна неприятность… Умер Валентин Петрович.

– Как умер? – заморгал глазами сын и опустился на диван. – Я только вчера ему звонил, вроде бы все в порядке было. Папа! Этого не может быть! Я ему правда вечером звонил! И разговаривал он со мной вполне нормально! – Аркадий разрыдался, не сдерживая слез.

Каверин был ему не родным, а двоюродным дедом. Но отец Марины Аркадьевны умер еще до рождения внука, которого и назвали в его честь. Валентин Петрович так привязался к двоюродному внуку, что готов был возиться с ним с утра до ночи.

Первые детские впечатления Аркашки были связаны именно дедом Валей, который и в зоопарк мальчика водил, и в парке с ним гулял. Даже после смерти Маргариты Семеновны, когда Валентин Петрович не общался почти ни с кем из родственников, Аркашка был единственным, кого тот пускал в свой дом в любое время. После трагедии с собственным сыном мальчик вообще остался единственным по-настоящему близким Каверину человеком.

Аркадий вообще с самого рождения воспринимал Валентина Петровича как родного деда и всегда поддерживал с ним теплые родственные отношения. В последнее время они особенно сблизились, предчувствуя разлуку: часто встречаться у них не было возможности из-за того, что начался учебный год. Но зато дед и внук перезванивались по несколько раз на дню и подолгу обсуждали какие-то общие дела.