– Лора, – я тихонько сжала ее локоть. – Это ты из-за своего Игоря, да? Не стоит, точно тебе говорю. Я вот раньше тоже плакала, плакала, а что толку? Все равно Кирилл ушел, счастья нет, живу, как сиротинушка…

Я уже подперла голову, собираясь удариться в причитания на тему «ох, да за что ж мне долюшка такая!», но тут встрял Дрюня. Он уже выпил свою рюмку, ему явно было мало, и он очень не хотел, чтобы продолжению банкета помешал глупый бабий вой.

– Стоп, девки! – категорически заявил он. – Чего вы, в самом деле, взялись? Мужиков, что ли, нормальных вам мало? Просто вы не там ищете!

– Да где они, нормальные-то? – вздохнула Лариска.

– А вы оглянитесь получше! – гордо выпрямился Дрюня. – Может, он рядом ходит!

– На себя, что ли, намекаешь? – усмехнулась я. – Молчал бы уж лучше! От тебя Елена пятнадцатый год стонет!

– Леля, Леля, – проникновенно поглаживая мою руку, начал Дрюня вербальную атаку. – Ну при чем тут Елена? Не каждая женщина сможет рассмотреть истинного мужчину. Вот ты, например. Ты же в меня влюблена с детства, и все это знают!

– Что? – я аж подпрыгнула на стуле, чуть не расплескав водку. – Ты что несешь? Что люди подумают?

При этом я скосила взгляд на Лариску, но та только улыбалась.

– А что? Весь двор знает, что мы с тобой тайно любим друг друга, только ты чего-то все ломаешься! Как девочка, честное слово!

– Да отстань от меня, никогда я тебя не любила! И вообще, что человек подумает!

– А вот умный человек, Лелечка, может просто подумать, что ты фригидная женщина!

Такого оскорбления я уже не могла стерпеть и, поднявшись, статной походкой вышла из-за стола.

Выйдя на балкон, я задумалась. Ну почему я всегда покупаюсь на все эти Дрюнины штучки-дрючки? Ведь ясно же, что все это просто провокация с его стороны!

Неожиданно сзади я почувствовала чье-то дыхание.

– Оль, – Лариска обняла меня за плечи. – Ну что ты на этого дурака обижаешься? Ты думаешь, я всерьез восприму то, что он говорит? Да мне глубоко плевать! У меня ведь свои проблемы… Ох, если б ты знала, какие у меня проблемы.

– С Игорем? – спросила я, сразу же чувствуя, как во мне просыпается профессиональный психолог.

Лариска горестно кивнула.

– И вот пристал ведь, как не знаю кто! И прогнать не могу – не уходит. И мне личную жизнь не дает налаживать.

– А ты не хочешь продолжать с ним отношения? – осторожно спросила я.

– Господи, ну конечно же, нет! Какие с ним могут быть отношения, ты видела! Все нервы вымотал!

– А почему он так к тебе привязан?

– Любит, говорит.

– Понятно, значит, нужно просто ему помочь избавиться от созависимости. Я могу ему в этом помочь. Ты просто объясни ему, что не хочешь с ним жить, а я сниму созависимость.

– Да ты что? – горько усмехнулась Лариска. – Чтобы он обратился к психологу? Да он считает, что к ним только ненормальные ходят!

Я почувствовала обиду за представителей своей профессии.

– Это совсем не так, – горячо принялась я убеждать Ларису. – Это распространенный предрассудок. Хочешь, я сама поговорю с ним?

– Да не надо, – неуверенно ответила Лариска.

– Давай, Лор, я поговорю, – возник за спиной Дрюня.

Он принял еще как минимум три рюмки и был настроен очень воинственно.

– Ах, уйди отсюда! – прикрикнула я на него. – Тебя еще здесь не хватало! Не видишь, здесь женские разговоры!

– В женских разговорах мужчины понимают куда больше, душа моя, поверь мне! – ласково сказал Дрюня. – Нет, слушайте, давайте я поговорю. Объясню, мол, так и так, не хочет тебя баба – ну и хер ли? Да я тебе другую найду. Еще в сто раз лучше Лорки!

Я шлепнула Дрюню по руке.

– А чего? – обиделся Дрюня. – Подумаешь, я же еще и помочь хотел, а меня же еще и бьют. Не хотите, как хотите, давайте лучше выпьем. А то завели бодягу – слушать противно.

И Дрюня вернулся в кухню.

– Да он и сам сколько раз от меня уходил, – продолжила Лариса. – И понятно, что и он со мной жить не станет. Не женится, во всяком случае. А уж я и подавно за него не пойду. Просто натура у него такая – никому покоя не давать. Рано или поздно-то все равно расстанемся, только уж поскорее бы. Ты думаешь, он меня действительно любит? Ему удобно у меня деньги занимать без отдачи. А у меня откуда? На стипендию живу, у дяди стараюсь не брать.

– Значит, Дрюня прав – нужно найти другого.

– Если бы это было так просто. Ты вон много себе нашла?

Лариска попала по больному месту. После того, как я рассталась с Кириллом, бывшим мужем, я так и не смогла наладить свою личную жизнь. Несколько раз мы пытались восстановить отношения с Кириллом, но пока эти попытки успехом не увенчались.

Задумавшись о своей жизни, я все-таки всплакнула. Глядя на меня, всхлипнула и Лариска.

– Ну вы долго тут будете слезы точить? – недовольно заглянул к нам Дрюня. – Водка уже кончается!

– Что? – мы аж подскочили. – А ты и рад стараться, пока две женщины между собой проблемы обсуждают.

После этого мы уже вернулись в кухню все вместе и продолжили процесс. Через некоторое время настроение наше существенно улучшилось, нам уже не казалось, что жизнь наша беспросветно пропала, Дрюня тоже заметно приободрился и уже вслух развивал новую гениальную идею насчет того, как заработает кучу денег, палец о палец не ударив при этом.

Мне эти истории были слишком хорошо знакомы, поскольку в некоторых Дрюниных авантюрах мне доводилось даже принимать участие, и не могу сказать, что это были лучшие воспоминания в моей жизни. Поскольку козлом отпущения всегда почему-то выходила я, а предполагаемых денег ни Дрюня, ни я так и не получали.

Лариске же все это было в новинку – она не так давно переехала в наш район и еще плохо знала Дрюню. Но будучи девчонкой умной, она, конечно, улавливала подвох в его словах, но Дрюня умел подать все так серьезно, что и у Лариски невольно возникала уверенность насчет перспективности Дрюниных идей.

Одним словом, время летело весело до тех пор, пока не кончилась водка. К слову сказать, ее и было-то не очень много.

Я встала и полезла по всем своим затаркам, но, как на грех, все мои НЗ были уже использованы. Я перерыла все что можно, хотя в душе знала, что никаких запасов у меня не осталось, потому что если б они остались, то все равно давно бы уже были использованы. Повод-то – он всегда находится, а в моей жизни почему-то особенно.

Дрюня ходил за мной по пятам и очень внимательно осматривал каждый тайник. Выражение лица его все мрачнело и мрачнело.

– Делать нечего, – наконец заявил он. – Так и придется из квартиры выходить.

– Иди, – милостиво разрешила я. – Кто тебя держит-то?

Дрюня с опаской выглянул в окно. Все бабки в полном составе восседали на лавочке и что-то бурно обсуждали. Больше всех усердствовала баба Клава. Отчаянно жестикулируя и тряся головой, она корчила рожи и что-то рассказывала своим соседкам.

«Казанова задрипанный!» – долетел до нас ее презрительный голос.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что речь идет о Дрюне. Мы с Лоркой просто покатились со смеху.

В этот момент баба Клава подняла голову к моему окну и погрозила кулаком. Дрюня тут же присел.

– Ну что? – насмешливо спросила я его. – Пойдешь за водкой?

– Да, пожалуй, я отдохну, – заявил Дрюня. – Что-то мне дурновато стало после такой жары.

– Послушайте, я вот что предлагаю, – сказала вдруг Лариска. – Через некоторое время они все разбегутся по домам, потому что «Санта-Барбара» начнется, тогда можно будет и сходить.

– Да, вот только у меня денег нет, – сразу же сказал Дрюня.

– Можно будет сходить ко мне, – предложила Лариска.

– Там у меня есть бутылочка коньяку, дяде можно сказать, что это для преподавателя института, чтобы он зачет поставил. Правда, дядя не очень одобряет подобные методы, он считает, что нужно добиваться знаний самому, но его можно убедить, что все преподаватели нынче хапуги, и без этого никак не обойдешься.

– Он у тебя, кажется, коммунист старый? – спросил Дрюня.

– Да. Он же бывший военный, как же иначе? В то время нельзя ему было не быть членом партии. Только думаю, что он все равно бы им стал. По убеждению.

– Да, прямо как мой батя, – вздохнул Дрюня. – Тебе поди тяжело с ним живется.

– Да нет, нормально все. Так-то он человек очень хороший. Раньше, правда, был очень суровый, я его даже побаивалась. Но теперь изменился, стал мягче. Его здорово подкосила эта история с Наташей…

Мне было известно, о чем речь. Год назад у Дружникова Николая Валентиновича – так звали Ларискиного дядю – погибла дочь. Она была на год моложе Лариски. Жена Николая Валентиновича умерла уже давно, и дочь была единственной радостью в его жизни. Правда, будучи человеком очень требовательным, он очень строго следил за девочкой. Можно сказать, что просто держал ее в ежовых рукавицах. Все подруги, друзья девочки тщательно отбирались папой. Какую читать литературу, какую слушать музыку – все это тоже решал Николай Валентинович. А уж о поклонниках и говорить не приходится. Девочка выросла тихой, скромной, без собственного «я».

И все в ее жизни было просто, понятно, пресно и скучно, как вдруг год назад случилась трагедия – Наташу неожиданно сбила машина. Почерневший от горя отец вытряс из водителя всю душу, вымотал нервы следователям и судьям, но вердикт водителю был вынесен однозначный – невиновен. Наташа, по словам кучи свидетелей и проведенной экспертизы, сама вышла на проезжую часть в самый поток машин. Доказать, что это было самоубийство, тоже не смогли, и дело было закрыто как несчастный случай.

С тех пор Николай Валентинович и в самом деле сильно сдал. Он осунулся, похудел, в его фигуре исчезла присущая ему железная выправка, он стал горбиться и совсем перестал улыбаться.

И тут ему пришло письмо от сестры из Ершовска, которая очень просила Николая Валентиновича приютить ее дочь Ларису, которая хотела приехать в Тарасов поступать в институт. Николаю Валентиновичу в последнее время все было безразлично, а может быть, он подумал, что вдвоем с Лариской ему будет все-таки полегче, может быть, посчитал, что хоть в чем-то она ему заменит дочь – одним словом, он согласился, и Лариска Шаповалова с чемоданчиком переехала к нему. Тем более что жил он в отдельной огромной четырехкомнатной квартире, полученной в свое время за безупречную службу.

В институт она поступила сама, так как была очень неглупой девчонкой, уже перешла на второй курс, и отношения ее с дядей сложились как нельзя лучше. Они очень хорошо ладили, и Николай Валентинович любил свою племянницу и даже гордился ею. Единственное, что его не устраивало – так это ее отношения с Игорем, но если всех сомнительных кавалеров дочери он просто выставлял он, то что касается поклонника племянницы, тут почему-то не решался высказывать резко свое мнение.

– Не наезжает на тебя дядя-то насчет Игоря? – вспомнив об этом, спросила я у Лариски.

– Нет, – покачала она головой. – Наташку бы уже сгноил давно за такого кавалера, а мне ничего не говорит. Словно даже… боится.

– Боится? – удивилась я. – Чего же ему бояться?

– Не знаю, сама удивляюсь.

– Ларис, а ты не в курсе, что там за слухи ходили насчет истории с Наташиной смертью? Ну, будто бы она сама с собой покончила?

– Не знаю. Я же в то время в Ершовске была. Ты лучше меня должна знать.

– Ну я-то откуда! Это же дело семейное.

– Нет, меня в такие подробности не посвящали. Видимо, психику берегли. Но сдается мне, что что-то там нечисто.

– В каком смысле? – встрепенулась я.

Лариса не успела ответить – о своем существовании и присутствии на территории моей квартиры заявил Дрюня Мурашов.

– Ну чо? – довольно подмигнув нам, сказал он. – Бабки все по домам растусовались, можно идти.

– Андрюш, – Лариска просительно посмотрела на Дрюню, – чтобы дядя не подумал, что я прогуливаю, может, ты сходишь? Скажешь, мол, встретил Ларису возле института, она там сидит, не может экзамен сдать, очень просила бутылку передать. А я записку напишу, чтобы он поверил.

– Ну давай, – почесав за ухом, ответил Дрюня.

Лариска полезла в сумку.

– Вот черт! – вздохнула она.

– Что такое? – встревожился Дрюня.

– Ручку дома забыла, писать нечем.

– Ручку? – Дрюня никак не мог допустить, чтобы отсутствие какой-то ничтожной ручки помешало ему получить вожделенную бутылку.

Дрюня быстро вывернул собственные карманы. Из них была извлечена целая куча абсолютно бесполезных вещей – просто непонятно, для чего Дрюня таскает ее с собой! – но вот ручки среди этих вещей не было.

– Лелька, у тебя ручка есть? – повернулся ко мне Дрюня.

Ручка-то у меня, безусловно, есть – она наверняка в любом доме имеется, хотя бы одна, – но вот только знать бы, где она… В моем доме так трудно что-либо найти. А все дети! Вечно запрячут самую нужную вещь куда-то в самый неподходящий момент!

И в кого они такие? Вот у всех дети как дети, а у меня…

Я перетрясла все детские игрушки, но и в них ручки не оказалось. Тогда я вспомнила, что где-то у них были цветные карандаши и фломастеры, но и они почему-то не нашлись. Наверное, Артур утащил их с собой к бабушке. Ну вот зачем, спрашивается, они ему там нужны? А матери теперь записку написать нечем.

Наконец Дрюня, действовавший наиболее рьяно из всех троих, обнаружил под ванной огрызок химического карандаша, неизвестно как и когда туда попавшего.

– Есть!!! – заорал он так, словно нашел клад. – Нашел.

– Чего орешь-то? – одернула я его. – Ларис, устроит?

– Да вполне, – согласилась Лариска, беря карандаш.

Она быстро написала на выдернутом из тетрадки листочке несколько слов и передала его Дрюне. Тот скомкал листок, сунул его в карман и направился в прихожую.

Мы с Лариской остались одни. Я заметила, что то ли под влиянием водки, то ли после разговора о делах семейных в ее глазах появилась какая-то расслабленность и доверительность. Ей явно хотелось поговорить откровенно.

– Ты знаешь, – наклоняясь ко мне поближе, сказала она. – Ведь я недавно познакомилась с другим парнем. Сергеем зовут. Очень хороший, не чета Игорю.

– Ну так это же здорово! – воскликнула я. – Вот и встречайся с ним!

– Не могу. Игорь же мне прохода не дает. Зачем ему меня терять? У кого он деньги стрелять будет?

– Ох, зачем ты сама его приучила давать ему деньги? – вздохнула я. – Вроде умная девка…

– Оля, кто я была год назад? Дурочка деревенская! Думала, что мы поженимся, а если человек нуждается, то почему бы ему не помочь? Это уж потом я поняла, что от такого муженька бежать надо без оглядки. Да и он насчет женитьбы настроен однозначно против. Сам мне сто раз говорил, как выпьет – на кой черт ты мне нужна?

– Ну попробуй поговорить со своим новым парнем, пусть он эту проблему разрулит. Навешает разок этому Игорю, он и отстанет от тебя.

– Что ты! – испугалась Лариска. – Так опозориться в его глазах! За кого он меня примет? Как увидит это пугало, скажет – и она с ним встречалась?

– Как же вы с ним видитесь?

– Редко. И всегда стараемся уехать подальше от дома – это я прошу, чтобы с Игорем не столкнуться. А когда возвращаемся, прошу машину за квартал остановить, будто бы у меня дядя строгий и запрещает с мужчинами на машинах ездить.

– Бред какой-то! – воскликнула я.

– Бред, конечно, – уныло подтвердила Лариска. – А куда денешься?

«Нет, – подумала я. – Так она и осталась обычной деревенской простушкой. Кто же так решает проблемы? Все ее хитрости белыми нитками шиты. И как она думает, сколько это будет продолжаться?»

– Ну сколько же это будет продолжаться? – недовольно спросила Лариска.

– Пока ты сама не захочешь изменить свою жизнь, – спокойно ответила я.

– Да я не об этом, – отмахнулась Лариска. – Я спрашиваю, сколько еще нам Дрюню ждать?

Тут уже и я забеспокоилась. Не за Дрюню, конечно. С ним-то что может случиться?

А беспокоилась я о бутылке коньяку, которая, доверенная Дрюне, вполне могла уйти в сторону. Где, например, гарантия, что Дрюня, получив бутылку, не встретил по дороге своего «самого лучшего друга, которого не видел тысячу лет» – а друзей таких у него предостаточно, им любой алкоголик может стать в три секунды – не решил сменить компанию и не распить бутылочку в другом месте?

И в этот момент мы услышали доносящиеся со двора шум, крики и вой сирен. Как по команде мы кинулись к окну. Картина, представшая нашим глазам, была впечатляющей.

Из подъезда Ларискиного дома выводили Дрюню, закованного в наручники. Весь двор был забит милицейскими машинами и машинами скорой помощи.

Бабки, позабыв про «Санта-Барбару» и все сериалы на свете, высыпали на улицу.

Дрюня шел, растерянно крутя головой. Никакой бутылки у него в руках не было.

Бабки с ужасом смотрели на него, а я, несмотря на близорукость, заметила на рукаве Дрюниной рубашки кровь.

Бабкам было на что посмотреть. Никогда особенно не питавшие к Дрюне нежных чувств теперь они просто отрывались. Баба Клава, переодевшаяся в другое платье, была просто в экстазе.

– Я же говорила тебе, паразиту, что добром твои дела не кончатся! – визгливо прокричала она, поднимая вверх указательный палец. – Бог-то он все видит! Будешь знать, как над старухами издеваться, ирод проклятый.

– Вот, вот, – поджимая губы, говорила маленькая, сухонькая старушка. – Водочка – она еще никого до добра не доводила! Посиди теперь в тюрьме, голубчик, может, одумаешься!

Господи, да что же это такое творится? Неужели теперь человека сажают в тюрьму за то, что он немного выпил? Что это за абсурд?

В голове моей завертелась карусель с лошадками, и я беспомощно уставилась на Лариску. Ее взгляд ничем не отличался от моего.

В этот момент Дрюня поднял голову к моему окну и как-то отчаянно крикнул:

– Леля!

– Дрюня! – взвизгнули мы одновременно с Лоркой и кинулись к двери, с трудом попадая в шлепанцы, вылетая на лестницу и грохоча вниз, забыв о существовании лифта.

Когда мы, раскрасневшиеся, растрепанные, появились во дворе, Дрюню уже запихивали в УАЗик.

– Что случилось? – на бегу спросила я неизвестно у кого.

– Вот так вот, – презрительно глядя на меня, сказала баба Клава. – Нашла с кем дружбу водить! Скажи спасибо, что он тебя по пьянке не прирезал! Господи, Господи, что делается! Вот получишь теперь от сестры-то! Она-то у тебя не такая непутевая. И эта туда же, – неодобрительно посмотрела она на Лариску. – Молодая, а туда же! Нашла себе компанию. С убийцей связались!

При последних словах меня словно током прошило, а Лариска побелела сильнее школьного мела.

В этот момент распахнулась дверь подъезда, и врачи вынесли носилки. На них лежало тело, накрытое простыней. Сквозь простыню просочилась кровь.

– Да вы объясните в конце концов, что произошло! – отмахиваясь от бабы Клавы и вцепившись в одного из милиционеров, лениво влезавшего в УАЗик, завопила я. – Что случилось?

– Дядя! – вдруг взвизгнула Лариска, кидаясь к носилкам.

– Куда, девушка? – перегородил ей дорогу врач.

– Пустите, пустите меня, это мой дядя! – в отчаянии рвалась к носилкам Лариска.

– Ему уже ничем не поможешь, девушка, – покачал головой врач.

– Куда его… Куда его теперь?

– Ясное дело куда, в морг! – пожал плечами врач и крикнул:

– Заноси!

Носилки погрузили в санитарную машину.

– А вы сами ему кто будете? – обратился к Лариске один из милиционеров.

– Племянница она его! – тут же сунулась баба Клава, которую никто не спрашивал. – Подружка этого, убил который! – она кивнула в сторону машины, куда поместили Дрюню.

Лариска с побелевшими губами машинально повернулась туда же.

– Лора, это не я! – в отчаянье прокричал Дрюня, за что сразу же получил дубинкой.

Я ахнула и кинулась к машине.

– А вы куда? – встрял передо мной милиционер. – Эта девушка племянница убитого, она поедет с нами, чтобы ответить на несколько вопросов. А вы куда?

– Но я же… Я же знаю, что Дрюня не виноват… – пролепетала я. – Мы же были вместе…

– Ах вот как! – обрадованно заявил тот, поняв мою фразу по-своему. – тогда прошу вас, пройдемте.