ОТЕЛЛО В ЮБКЕ

Лариса, учитель русского языка, поздней ночью на кухне проверяла диктанты. На столе высилась пирамида тетрадей учеников 6-х «А», «Б», «В» и «Г» классов. Днем на уроках Лариса восемь раз прочитала вслух один и тот же текст (дважды в каждом классе – в обычном темпе и медленно диктуя), теперь должна проверить сто двадцать вариантов написания этого текста. От такой работы можно либо чокнуться, либо получить положительный, как второе дыхание у спортсмена, сдвиг по фазе. Лариса блаженно «сдвинулась» после первых тридцати диктантов 6-го «Б». Теперь она не просто помнила наизусть отрывок из «Записок охотника» Тургенева – текст диктанта на сетчатке глаза отпечатался как эталонная матрица. Лариса открывала очередную тетрадку, не пробегала глазами строчки, накладывала эталон. Ошибки мгновенно вылезали, Лариса исправляла их, красной ручкой ставила оценку. Скорость работы многократно возросла. Диктант на «двойку» занимал десять секунд. На «хорошо» и «отлично» – пять секунд, включая открыть-закрыть тетрадь, отложить ее в сторону.

Руки Ларисы мелькали, как у работницы на конвейере: левая переворачивала страницы в тетрадях, правая орудовала красной ручкой. В данный момент главное, чтобы ее никто не отвлек, не сбил второе дыхание. Впрочем, мешать некому: муж и сын спят, после полуночи телефон молчит. Лариса уже чувствовала приближение счастливого мгновения собственного отхода к Морфею. У нее приятно теплели плечо, бок и бедро – части тела, которыми она прильнет к мирно сопящему мужу. Слегка щекоталось ухо – скоро Лариса прикоснется им к Лешиной груди и будет слушать ровный надежный стук его сердца.

Непроверенными оставались диктанты 6-го «Г», когда раздался звонок в дверь. Матрица-шаблон мгновенно рассыпалась. Лариса застонала от досады: кого нелегкая принесла?

Принесло подругу Иру.

– Я убила Васю! – сообщила она не здороваясь.

– Убила так убила, – спокойно ответила Лариса. – Не ори, моих разбудишь.

– Зарезала мужа! Ножом по горлу! Ой-ой-ой! – голосила Ира. – Меня теперь в тюрьму! Дети сироты! Васечка мой любимый, что же я наделала!

– Проходи на кухню! Чего к порогу приросла?

Ира брела по коридору и продолжала твердить:

– Убила, зарезала, что теперь будет…

– Тебе чаю, водки или валерьянки? – спросила Лариса.

– Яду! Дай мне яд! Хочу умереть!

– Значит, водки.

Спокойная реакция Ларисы объяснялась не душевной черствостью, а характером дорогой подружки Ирочки. Если бы существовал рентген, который просвечивает сознание человека, то на снимке Ирины были бы видны две резко отличающиеся зоны. Первая нормальная – все, что касается работы (Ирка парикмахер), воспитания детей (у нее сын и дочь), ведения хозяйства (почти образцового) и так далее. Вторая зона – полный шизофренический мрак, обозначающий ее патологическую ревность.

И по ночам Ирка уже прибегала. Объявляла, что с Васей разводится, и просила Ларису выступить на суде свидетельницей многочисленных измен мужа. Лариса решительно отказывалась: ничего криминального за Васей она не замечала. Да и вообще подозревала, что Васины грехопадения – плод больной Иркиной фантазии. «Я этот плод собственными глазами видела из окна! – утверждала Ира. – Вася домой через двор шел, к телефону-автомату свернул и кому-то позвонил. Ясно? Своей пассии! Из квартиры побоялся. Потом врал, что забыл начальнику важную информацию передать, а тот в командировку уезжал».

Лариса плеснула в рюмку водки, взяла в другую руку стакан с компотом, повернулась к сидящей на табурете Ирине и только тогда заметила, что с ней действительно неладно. Волосы всклокочены, одета в ночную рубашку, на ногах комнатные тапочки, размокшие от уличной грязи, – в таком виде она мчалась два квартала. Взгляд безумный, руки ходуном ходят, зубы дробь выбивают.

– Ирка! – испугалась Лариса. – Ты что? В самом деле Васю… того?

Ира кивнула и затряслась пуще прежнего.

Лариса машинально опрокинула в рот водку, предназначенную подруге, задохнулась, запила компотом и потребовала:

– Расскажи все с самого начала.

– Он при-пришел, и я сра-сразу, – заикалась Ира, – сразу почувствовала, что от него пахнет чужими ду-духами.

– И ты закатила истерику?

– Да.

– А дети?

– Они у ма-мамы.

– Долго ругались?

– Часа д-два.

– Васины аргументы? Только точные его слова, а не твоя версия.

– Он сказал, что заключил выгодный контракт, и теперь их фи-фирма на год работой обеспечена.

– Что дальше?

– Обозвал меня ду-дурой и ушел спать.

– Происхождение чужих запахов объяснил?

– Сказал, что на радостях в ко-конторе все тетки его обнимали и целовали.

Картина преступления, как выяснила Лариса, выглядела следующим образом. В ванной в грязном белье Ирка обнаружила Васину рубашку с отчетливыми следами губной помады на воротнике. И на Ирку нашло затмение. Она рванула на кухню, схватила нож, бросилась в спальню, где и полоснула мужа по шее.

– Может, ты его не по-полностью? И не до-до конца убила?

Лариса тоже стала дрожать и заикаться от страха. Обеих подружек точно в электророзетку воткнули.

– Я кро-кровь видела. Я убийца.

– Bo-водки хочешь?

– Нет, во-воды.

Ирина вдруг стала лихорадочно чесать уши, толкать в них пальцы, вытаскивать и рассматривать, поднося к носу.

– Ты че-чего? – спросила Лариса.

– Ви-видишь? Нет? А я чу-чувствую, из меня мозги и ум вы-вытекают.

Лариса бросилась в спальню. Вид спящего, рокочуще храпящего, полностью живого Леши показался ей прекрасным. Но умиляться времени не было. Она сорвала с мужа одеяло:

– Проснись! Ирка мужа убила!

– Очень хорошо, – пробормотал Леша. – Отмучился мужик. – И перевернулся на другой бок.

Лариса возмущенно полезла на кровать, стоя на четвереньках, закричала мужу в ухо:

– Она правда его убила! Леша! Проснись, бесчувственный чурбан! Там Вася в море крови плавает, у Ирки крыша едет, а ты дрыхнешь!

– Не ори! – Леша сел на кровати. – Который час?

– Половина первого. Ирка мужа зарезала! Ножом по горлу, вжик! – Лариса ребром ладони чирканула по шее. – И все!

– Откуда ты знаешь?

– Она у нас на кухне сидит. Разум от горя теряет!

– Невозможно потерять то, чего не имеешь, – буркнул Леша и стал одеваться.

Пришел на кухню, посмотрел на сидящих рядом Ирину и Ларису. Поют на два голоса, а эти на две челюсти дробь отбивали.

– Дрожите? – Леша зло погрозил пальцем. – Раньше надо было дрожать!

Он почему-то объединил их в одну преступную группу.

– Пошли! – скомандовал Леша, развернулся и двинул в прихожую.

Женщины с торопливой готовностью подхватились за ним.

– Куда идем? – спрашивала Лариса мужа в спину, когда они спускались по лестнице. – В милицию?

– Там видно будет, – отрезал Леша.

По темной улице он шагал первым, Лариса с Ириной трусили следом на почтительном расстоянии – метра в три. Никто не сообразил, что на улице зябко и слякотно, не мешало бы переобуться и накинуть пальто. К нервной лихорадке Ирины и Ларисы добавился озноб холода, и они дрожали так, будто электрическая сеть, к которой их подключили, питается от высоковольтной линии. Леша тоже подрагивал – от мороза, естественно, а не от предчувствия кошмаров, поджидающих в Иркином доме.

Дверь в квартиру оказалась незапертой. Дальше прихожей Лариса с подругой не смогли заставить себя пройти. Вцепились друг в друга и застыли у вешалки. Леша, бормоча под нос ругательства, на место преступления отправился один. Лариса Ирину подбадривала, говорила, мол, адвоката хорошего найдем, что подруга была в состоянии аффекта, а это смягчающее обстоятельство, детей поможем воспитывать, передачки в тюрьму будем слать. Ира не слушала. Напряженно, вывернув шею, ловила звуки из спальни.

– Идите сюда! – наконец позвал Леша. Подруги отреагировали с точностью до наоборот: стали пятиться спиной к входной двери.

– Кому я сказал! – Леша выглянул из спальни. – Идите сюда!

Ира и Лариса продолжили отступление. Врезались спинами в металлическую дверь и стали втираться в нее, словно хотели протиснуться сквозь броню на свободу.

– Трусите! – презрительно констатировал Леша. – Как дурью маяться, так вы первые. А как ответ держать, так сразу в кусты. Вперед шагом марш!

Подруги по-солдатски подчинились команде, отлипли от двери и сделали маленький шаг вперед. Они семенили, тесно прижавшись друг к другу, напоминая сиамских близнецов, сросшихся от плеча до бедра, дрожащих одной на двоих крупной дрожью.

Лариса, переступив порог спальни, зажмурила глаза и открыла, только услышав голос Леши:

– Ну, и где он?

Разобранная постель. Пустая! Васи нет, но на подушке следы крови.

«Сиамские близнецы» перестали дрожать, распались на две самостоятельные части, и у каждой появились вопросы.

– Если труп увезли в морг, то здесь должна быть милиция, – недоумевала Лариса. – Где следователи?

– Где мой Вася? – прошептала Ирина. Закатив глаза, она стала медленно валиться набок. Лариса и Леша успели подхватить ее, уложили на постель.

– Эй, душегубка! – Леша похлопал Ирину по щекам. – Кончай обмороки!

Ирина очнулась, заговорила слабым голосом, монотонно, без интонаций и пауз:

– Где мой Вася, где мой Вася, где мой Вася…

Она смотрела в потолок, а из ее глаз лились слезы. Ларисе показалось, что ручейки соленой влаги могут оставить на щеках ржавые полоски, какие вода из сорванных кранов оставляет на раковине, – настолько неиссякаемым и бесконечным выглядело горе Ирины. Даже Лешино суровое сердце дрогнуло.

– Дай ей чего-нибудь успокоительного, – велел он жене. Почесал затылок, глядя на безучастную Ирину, добавил: – Или возбуждающего.

Леша отправился звонить по телефону. Ирина продолжала твердить: «Где мой Вася…» Ларису тоже заклинило на одной фразе. Сегодня, то есть уже вчера, смотрела передачу про здоровье, и там врач раз десять повторил, что лечение любого заболевания должно быть комплексным.

«Комплексно, комплексно…» – бормотала Лариса, приготавливая адскую смесь. Из бара взяла коньяк, налила в стакан на три пальца. Достала коробку с пилюлями и микстурами. Для подслеповатой Иркиной свекрови на каждой бутылочке было крупными буквами черным фломастером написано назначение каждого лекарства. Задача Ларисы упростилась. Три пузырька обозначены как «против сердца». Из каждого Лариса накапала в коньяк по двадцать капель. Добавила десять капель из бутылочки «от печени», потому что все лекарства на печень действуют. Задумалась над «слабительным» и все-таки отставила в сторону. Растолкла в порошок четыре таблетки: «от нервов», «от сильных нервов», «для хорошей мозговой деятельности» и «чтобы голова не кружилась» – высыпала все в коньяк. Какое в данный момент давление у Ирины, Лариса не знала, поэтому для надежности содержимое двух капсул «против высокого» и «против низкого» давления включила. Уже шла к Ирине со стаканом, остановилась на полпути, вернулась и добавила в раствор «противоаллергическое».

Когда Ирина, принуждаемая Ларисой, выпила адскую смесь, то перестала плакать, твердить свое заклинание про Васю, вытаращила глаза и принялась икать. Причем с каждым иком глаза ее все больше выкатывались из орбит.