– В популярной литературе весьма известна теория гиперсексуальности мужчин. Мол, они ничего не могут с собой поделать, когда видят смазливое личико, стройные ножки, кругленькие попки. Происходит выброс гомонов, и мужчина собой не владеет. Он не виноват, это зов природы, не порицайте его, заложника инстинктов.

«Какой вариант ответа, – задумался Максим, – ей подойдет?»

– Ты мне лучше не отвечай, только не ври, – попросила Дина.

– Мы с тобой уже столько приняли на грудь, что находимся в состоянии «ты меня уважаешь», и врать в этом состоянии западло. У нормального мужика с инстинктами все в порядке, и личики-ножки-попки, конечно, вызывают, то есть возбуждают. Но ведь кроме гормонов есть еще белое и серое вещество в мозгах, есть, бывают, – поправился Максим, – высокие чувства, порядочность, наконец… Что-то я не то несу, не могу подобрать слов.

«Я переспал со столькими замужними бабами, доказывая себе свой мачизм, – подумал Максим, – что по большому счету не имею права иметь право высказываться на данную тему. Чего имею – не имею? Кажется, я захмелел».

– Понимаю тебя, – кивнула Дина.

Что она поняла, было неясно. Максим попробовал не то что забросить удочку, а показать наличие снастей.

– Вот ты, Дина, очень симпатичная девушка. Ты мне нравишься, всегда нравилась. Обстановка располагает, – он внимательно смотрел на Дину: клюнет? Не клюнула. – Но я не собираюсь к тебе приставать, потому что я тебя…

– Уважаешь? – подсказала Дина.

– Точно. Минутку! Тогда получается, что всех остальных я не уважал?

– Выходит, чтобы не изменять жене, надо ее уважать, а женщину, с которой вступают во внебрачную связь, не уважают?

– Да, то есть нет. Пошел какой-то пьяный треп.

– А я еще не рассказала про Настю.

– Кто у нас Настя? – спросил Максим и разлил остатки коньяка.

Дина отпила, посмотрела на рюмку:

– Странно, идет точно вода. Настя – моя лучшая подруга, которую я застала с моим мужем, его застала, их застала… У меня стало плохо с русским языком.

– Нормально, говори.

– Родители не одобряли нашу дружбу, но я Настю обожала. Мы с ней сошлись в последних классах школы, когда наша семья вернулась из командировки. Сергей всегда ревновал меня к Насте и упрекал за то, что я себя ставлю как бы ниже Насти. Ее мнение решающее, куда Настя покажет, туда я и бегу, что Настя скажет, то я и делаю. Но мне это было приятно. Понимаешь, я такая блеклая, аморфная, простая, вялая. Не спорь! – остановила Дина жестом Максима. – А Настя – бурная, яркая, из нее фонтаном бьет жизненная сила, эмоции. Кроме того, мы относимся к разным социальным уровням. Мои родители – состоятельные люди, высококультурные и образованные, Настина мама – продавщица, а папа – слесарь в ЖЭКе. Возможно, во мне всегда сидело интеллигентское неудобство и заискивание перед человеком, которому выпал скудный жизненный шанс. О, прости, Максим, ты не любишь психоаналитических копаний. Но как бы то ни было, я всегда завидовала Насте и подчинялась ей. Сергею подчинялась, Насте подчинялась… Девушка с комплексом прислуги. Понимаешь, у меня было пять, десять джинсов, а Настя покупала поддельные китайские и так их расхваливала, кружилась в них, что мои фирменные джинсы казались тряпками. Я всегда радовалась, когда мои вещи перетекали к Насте. Но у нас разные размеры, Настя крупнее. Я специально покупала одежду, в которой утопала, чтобы она досталась Насте. Добренькой получаюсь, правда? Неправда! Мне самой это нравилось. Сергей говорил, что Настя меня использует. Но мне нравилось, что она меня использует! Моя жизнь катила как по рельсам: счастливое детство, институт, удачное замужество. А у Насти – ухабы, перепады, страсти. Я жила ее страстями. Она дважды выходила замуж по бешеной любви и разводилась с кошмарными скандалами. Меня устроили на работу в теплое местечко, где я благополучно продвигалась по карьерной лестнице.

– Дина, ты прекрасный работник.

– Спасибо! Настя сменила десять мест, если не больше. Ей страшно не везет на производственные коллективы. То попадаются сквалыжные бабы-сослуживицы, то тупые начальники. Настя хочет как лучше, но ее выдавливают на улицу. И все это, ее производственные конфликты, мы переживали вместе. Она не помнит, как звали ее руководителя в закупочной фирме, а я помню, потому что остро сострадала подруге. Честно говоря… Я тебе сказала, что по образованию Настя логопед, но она не совсем дипломированный логопед. Моя свекровь устроила Настю на какие-то скоротечные курсы, но это занятие не подошло Насте. Ей не хватало терпения возиться ни с шепелявыми детишками, ни с несчастными людьми, потерявшими связную речь после инсультов.

– Хорошенького работника ты мне хотела подсунуть! – насмешливо возмутился Максим.

– Я ркувову… О, господи! Руквово… Я ру-ко-во-ство-во-во-ся-ва-ла…

У Дины стал язык заплетаться враз, точно выключили рубильник. Только что был правильный слог, а теперь она не может выговорить ни слова.

– Кофе? – предложил Максим.

– Угу! – кивнула Дина с извиняющейся улыбкой. – Я немнжк слишк… Ой! – икнула она.

Максим варил кофе и думал, что Дина всегда выглядела как тепличная женщина. Прежде он никогда не задумывался, как она выглядит, женщины-нет по большому счету его не интересовали. В Дине не просто чувствовалась порода, а порода, отшлифованная хорошим воспитанием и образованием, прекрасными условиями жизни. Если взять двух девушек – одну дворянку голубых кровей, а другую крестьянку – нарядить одинаково, и хотя они рта не будут открывать, вы безошибочно поймете – кто аристократка, воспитанная гувернантками и привыкшая спать на перинах, а кто – от земли, от соломы. Десятки маленьких сигналов: мимика, манера держаться, взгляд, исполненный спокойного достоинства или настороженно затравленный, цвет кожи, наконец, – все это непросто подделать и трудно натренировать.

Когда Максим вернулся с чашкой кофе, Дина спала, свернувшись калачиком в углу дивана.

Утром голова у Дины не болела, но была не своей, туманной. Проснулась Дина от наждачной сухости во рту и в глотке. Первое, что увидела, было оранжевое и с буквами. Поморгав, Дина определила: оранжевое – это стакан с апельсиновым соком, буквы – на записке, прислоненной к стакану. «Кота зовут Майкл», – прочитала Дина. Она жадно пила сок и недоумевала: что такое «кота»? Дина оглянулась по сторонам, тихо застонала, вспомнив вчерашние события. «Кота» – это кот, у Максима есть кот. Был ли вчера кот? Дина не помнила. Она вообще смутно все помнила. Сергей и Настя – ежик в сердце зашевелился, но не кололся сильно. Хотелось еще пить и в туалет. Когда у человека жажда и настоятельный позыв сходить по-маленькому, душевные терзания отступают. Дина зашлепала босиком в кухонный закуток, нашла чайник с еще теплой водой, припала к носику. Так в кино пьют алкоголики. Наплевать. Максим Буданов – откуда он взялся? Откуда-то взялся. Они, кажется, ужинали в ресторане, а потом приехали к нему домой. Это его квартира – точно! Была какая-то мысль… Вот: квартира принципиально закоренелого холостяка. Туалет Дина нашла легко, значит, уже тут бывала.

Сидя на унитазе, рассматривая пальцы на ногах, она отметила: удачный лак для ногтей. Стоп! Именно эти слова она несколько дней назад сказала педикюрше. Но почему она видит свои пальцы? Потому что ноги голые, чулки отсутствуют. А также юбка, блузка, жакет. На ней чужая, явно мужская белая майка. Бюстгальтер и трусики на месте.

Дину пошатывало, то ли она еще не протрезвела, то ли это и есть знаменитое состояние похмелья.

«Мне изменил муж, – рассуждала Дина. – И я провела ночь в квартире другого мужчины. У нас что-то было? Не помню. Я бы обязательно помнила, если бы было! Что же я, совсем была… Кажется, совсем. А, и черт с ним, то есть со мной! Хотя обидно – предаться греху и не помнить».

Она забралась под душ и долго стояла под струями воды, одной рукой держась за стойку душа, чтобы не свалиться, а другой меняя температуру воды с кипятка на ледяную.

«Исходя из меблировки квартиры, Максим не мог меня, отключившуюся, просто раздеть и укрыть. Я спала на простынях, на подушке с наволочкой, на разложенном диване. Но откуда-то я знаю, что диван не должен раскладываться, он сломан. Меня нужно было поднять, куда-то отнести, а отнести можно было только на кровать в спальне, стульев и кресел здесь нет, постелить мне постель, переодеть и вернуть на место. Такие сложные маневры. А какая мне разница? – прислушалась к себе Дина и сама себе ответила: – Никакой разницы. Волнует это меня? Нисколько. Подумаешь, мужик таскал меня пьяную по квартире».

Дина провела рукой по голове, на лбу у линии роста волос нащупала болезненную шишку. И все вспомнила: ресторан, загадки в машине, ее страх отправиться домой, к Сергею; паркуя машину у своего дома, Максим сказал, что диван сломан, потом они пили коньяк, Максим рассказал про свой развод, она тоже откровенничала. Хорошо посидели. И алкогольная амнезия отменяется. Точнее, она распространяется на период от последних капель коньяка до утреннего пробуждения.

«Было или не было? Если было – это хорошо или плохо? А если не было? Хорошо или плохо? Значения не имеет, все равно ничего не помню».

Дина вымыла голову «шампунем для мужчин на каждый день», нашла в шкафчике чистые полотенца, закрутила тюрбан на голове, другое полотенце обернула вокруг тела. Намазала лицо гелем после бритья. Женской парфюмерии у Максима не было, фен тоже не нашла.

Уже лучше. После пробуждения голова кружилась со скоростью десять оборотов в секунду, а теперь только два оборота. Снова хотелось пить. И надо поесть. Горячего и острого, как прописал классик и доктор по образованию Булгаков. И еще кота покормить.

– Кис-кис! – звала Дина. – Майкл, котик, пойдем кушать!

Она сварила кофе и пожарила яичницу. Странным образом не смущалась тому, что хозяйничает в чужом доме. Дину гораздо больше волновало, что кот Майкл не показывался. Дина ходила по квартире с тарелкой и вилкой в руках, ела на ходу и звала кота. Потом она ходила с чашкой кофе и снова кликала Майкла. Кот не хотел выходить. Покончив с завтраком и уже разволновавшись не на шутку, Дина легла на пол в спальне и принялась шарить под кроватью. В темноте было не разглядеть, спрятался ли кот в дальнем углу, куда не доставала рука, но никаких звуков Дина не слышала и блеска кошачьих глаз не видела.

Она поднялась и присела на корточки:

– Майкл, кис-кис, выходи, пожалуйста! Тетя не кусается, тетя добрая. Я понимаю, у тебя стресс: пришла незнакомая женщина, пьянствовала тут, ночевала, завтракала. Но Майкл! Я тебе клянусь, что не останусь тут жить. Во всяком случае, на следующую ночь точно не останусь. Майкл, выходи, кис-кис.

Ответом ей было молчание. Взгляд уткнулся в маленький циферблат на телефонном аппарате. Одиннадцать двадцать. Надо позвонить маме. Сергей, разыскивая сбежавшую жену, мог испугать маму.

Дина сняла трубку, набрала номер маминого сотового:

– Мамочка, привет! Как ваши дела?

– Отлично. Что у тебя с голосом?

– Немножко осипла, ерунда.

– У вас все в порядке? Уже дважды звонил Сергей, говорит, что не может с тобой связаться.

– Я не на работе. Отпросилась. Я в косметическом салоне, телефон разрядился. Включи, пожалуйста, громкую связь, хочу поговорить с сынулей. Здравствуй, солнышко!

– Привет, мама! Я уже собрал из «Лего» полицейский участок!

– Молодец! Ты у меня настоящий инженер-конструктор. Давай ты сконструируешь для себя и для меня пропеллеры с моторчиками, как у Карлсона? Мы их повесим на спину и будем летать под потолком. Или вообще куда-нибудь улетим далеко.

– Давай! – обрадовался. – А папа тоже полетит?

– Не уверена. Кто-то должен оставаться на земле. Но знаешь, чего нельзя делать, когда летаешь над людьми?

– Чего?

– Нельзя бросать мусор, нельзя плеваться и нельзя писать с потолка.

Сережа-маленький ахнул и весело засмеялся.

– Дина! – возмутилась мама. – Что ты такое говоришь!

– Пардон! Просто я никак не могу найти кота.

– Что найти?

– Кота… такая шляпка модная.

– А мне пойдет?

– Посмотрим. Все! Бегу на массаж. Целую вас, мои родные! – Дина положила трубку. – Массаж мозгов – это то, что мне сейчас очень бы не мешало. Майкл! Имей совесть! Кис-кис-кис!

С утра у Максима были переговоры. В финансовый отдел он заглянул после десяти.

– Дина не звонила? Нет? Она просила передать, что ее сегодня не будет.

Ответом почему-то было недоброе молчание трех женщин. Они смотрели на него с нескрываемым осуждением: «Вот ты какой, оказывается!» Максим вышел за дверь и пожал плечами, ему было недосуг разбираться с настроением сотрудниц, его волновал предстоящий тендер на поставку томографов. Максим прошел в кабинет главы фирмы Игоря, мимоходом отметив, что секретарша в приемной тоже повела себя странно: поздоровалась холодно, сквозь зубы.

Со своим руководителем Максим был в полуприятельских отношениях. Они не дружили семьями, не оказывали друг другу личных услуг, но как-то само собой подразумевалось, что в случае необходимости один другому всегда придет на помощь. Игорь был на семь лет старше Максима, наедине они были на «ты», при подчиненных – на «вы». В интеллигентном и мягком Игоре с первого взгляда нельзя было заподозрить хорошего руководителя с железной управляющей рукой. Игорь излучал добро и человеколюбие, какая уж тут железная рука. Тем не менее он был не просто хорошим организатором, а прекрасным: селекционно отбирая сотрудников, создал слаженный работоспособный коллектив, в котором его обожали без лести и чинопочитания. Подвести Игоря, не выполнить его приказ, который всегда отдавался в форме просьбы, было как расписаться в подлости, сделанной хорошему человеку. Это был высший пилотаж управленца, и Максим считал своей жизненной удачей работать под началом умного и деликатного Игоря.

Они закончили обсуждать подготовку к тендеру, Игорь замялся, принялся перекладывать бумаги на столе:

– И еще такое дело, Макс… Ты, конечно, человек свободный, но нехорошо, когда в офисе все болтают про твои амурные дела. Сплетни и все такое. Дина-то замужем…

Максим постарался скрыть удивление: как могли узнать, что Дина у него ночевала? Не натыканы же у него в квартире камеры наблюдения.

– Можно поконкретней? – попросил он. – Что ты имеешь в виду?

– Нет, ну когда у вас было шито-крыто, никто не догадывался, хотя служебные романы – это…

– Недопустимо. С чего ты взял, что у нас роман?

Игорь пальцами выкручивал уши, точно они у него саднили, он зримо страдал от необходимости вести этот разговор.

– Весь офис знает, что она сегодня делает от тебя аборт, – на одном дыхании выпалил Игорь.

– Что-о-о? – Максим нервно захохотал.

– Неправда? – с надеждой спросил Игорь.

– Бред! Чумовой бред!

Максим принципиально не заводил интрижек на работе. Удовольствие не стоило того, чтобы попасть в зависимость от подчиненной. Как одинокий мужчина он вызывал интерес у незамужних женщин и у многих замужних тоже. Но женщины ведь не имеют обыкновения брать избранника приступом – не бросаются на шею, не зажимают тебя в углу. А многообещающие взгляды, кокетство, заигрывание никому не портили жизни. Достаточно было изобразить: «Спасибо, польщен! Ты тоже прекрасна, но – увы!» Почему «увы», каждая додумывала самостоятельно. Фантазии женщинам не занимать, особенно если нужно объяснить, что мешает возможному роману.

В другой ситуации Максим посмеялся бы над сплетнями и только. То, чего не было, не могло пугать, настораживать или портить настроение. Но ведь есть Дина, которую он приволок к себе домой, которую теперь заподозрили черт знает в чем. Еще один удар в добавление к измене мужа – это слишком.

«Почему меня волнует Дина? – спрашивал себя Максим. И отвечал: – Почему-то волнует».

– Кто принес тебе этот бредовый слух? – спросил Максим.

– Лена, секретарша.

– Вызови ее.

Строго говоря, расспрашивать и распекать Лену должен был начальник, но Максиму было не до субординаций, и он устроил Лене допрос с пристрастием. Лене рассказала Маша из финансового отдела. Маше – Оля из бухгалтерии, Оле – менеджер Вероника. Все они по очереди побывали в кабинете Игоря и получили от Максима нагоняй. Он старался не упоминать имени Дины, как бы подчеркивая, что она ему безразлична, а нажимал на то, что пострадало его доброе имя, его оскорбили, унизили, смешали с грязью. Игорь помалкивал, предоставив Максиму роль плохого следователя. Оправдываясь, сотрудницы апеллировали к Игорю, смотрели на него жалобно, но Максим не давал Игорю открыть рта, и начальник довольствовался сочувственными взглядами. В последнем действии спектакля на сцене появились зачинщики – охранник и администратор Катерина. Пунцовая Катерина тыкала в охранника: это он сказал. Трясущийся охранник мямлил про то, что вчера поздно вечером Дина и Максим уходили вдвоем, и она была очень расстроена, а он ее как бы утешал.

– Это все? – гаркнул Максим. – Из этого ты сделал вывод об аборте?

– Так ведь это… оно самое… – полуобморочно бормотал охранник.

Максим жалости не ведал, но ему надоело распекать несчастных любительниц сплетен. Поэтому Максим отвел душу на охраннике, охарактеризовав его мыслительные способности и человеческие качества не последними бранными, но предпоследними культурными словами.

– Не знаю, что ты будешь делать с этим козлом, – Максим повернулся к Игорю. – Завтра он увидит тебя с дочерьми и пустит слух, что ты содержишь гарем малолеток.

Максим вышел, громко хлопнув дверью. Он редко терял спокойствие, никогда не кричал на подчиненных, да это и не принято было в их фирме. Сейчас его гнев был большей частью напускной, театральный. Но сотрудники испугались нешуточно. Максим шел по коридору, а они, как тараканы, шмыгали в кабинеты, чтобы не попасться ему на глаза.

Сдерживая улыбку, Максим вошел в свой кабинет и набрал номер домашнего телефона.

Дина, в полотенце и с тюрбаном на голове, сидела на полу у кровати и на все лады уговаривала кота показаться. Зазвонил телефон, после семи гудков включился автоответчик.

– Девушка, возьмите трубку! – раздался голос Максима.

Он опасался называть Дину по имени. Не ровен час кто-нибудь подслушивает под дверью.

– Алло! – ответила Дина.

– Как самочувствие?

– Хорошо, то есть ужасно! Максим, я не могу найти Майкла!

– Майкла?

– Твоего кота. А вдруг он умер от стресса?

– Воняет?

– Чем?

– Дохлым котом.

– Нет… пока.

– Значит, еще жив. Спрятался куда-нибудь. Он у меня стеснительный аутист и отлично прячется в укромных местечках. Ты поищи его, пожалуйста, а я приеду через пару часов.

Дина быстро переоделась и принялась обыскивать квартиру метр за метром.

По дороге домой Максим заехал в ресторан и купил еды. Он позвонил в дверь, чтобы предупредить Дину о своем приходе, а потом открыл ключом. Дина встречала его в прихожей. Обычно тщательно причесанная, сейчас она выглядела, мягко говоря, лохматой. Такое впечатление, что вымыла голову, а причесаться и макияж нанести забыла. Но все равно мила, ей к лицу взволнованность.

Дина суетилась вокруг Максима, вынимавшего из пакетов судочки с едой и расставлявшего их на журнальном столике, и оправдывалась:

– Обыскала каждый закуток! Теперь я все о тебе знаю: что у тебя домработница маленького роста…

– Как ты определила?

– В ящичке, где хранятся моющие средства, лежат ее миниатюрные тапочки и резиновые перчатки самого маленького размера. Я знаю, какой фирмы белье, сорочки, ботинки ты предпочитаешь, что полотенца и постельное белье тебе безбожно портят в прачечной, что запасные ключи от машины ты прячешь за книжками…

– Ты их нашла? Вот спасибо! Приборы принеси, пожалуйста!

– Хорошо!