Не получив отклика, Алёна двинулась по жёсткой траве, петляя меж валунов. Она касалась их пальцами, пытаясь определить настоящий камень или спящий тариец. Сколько видел глаз, перед ней виднелась одна и та же картина: каменистая степь.

– Неркан! – позвала она снова.

Метрах в тридцати от неё открылся лаз, оттуда показалась лысая голова тарийца. Он неуклюже выбрался из отверстия, торопливо прикрыл его.

– Как ты здесь оказалась?

– Обычным способом, – хмыкнула Алёна. От неё не укрылась растерянность Неркана. Его странные глаза ухитрились за несколько секунд трижды поменять цвет. Она могла только предполагать: изменение цвета связано с переменой в эмоциональном состоянии тарийца.

– Но в это время ты всегда поглощаешь знания.

Алёна засмеялась.

– Ты хотел сказать: учусь. А я решила прогулять и посмотреть на Тарию при нормальном освещении. Это вход в твой дом? – полюбопытствовала она. – Ты же говорил: вам не требуется защита от непогоды.

Неркан приподнялся на тонких ножках и неуклюже поковылял к собеседнице.

– Правильно говорил: нам не страшны перемены погоды. У нас нет домов. Я лишь обследовал впадину в земле. Видимо, ты заразила меня страстью к приключениям, – пошутил Неркан, но выражение его круглых глаз показалось Алёне недобрым.

«С чего я решила, что он мне друг? – подумала она. – А если он что-то скрывает?»

– Можно я тоже осмотрю эту впадину? – предложила она.

Неркан несмотря на неуклюжесть, преградил ей путь.

– Нет! Пусть это останется моей тайной. Так, кажется, любят говорить люди. Чего явилась?

Алёна не стала настаивать, ощутив опасность. Тайна, так тайна.

– Слушай Неркан, а если бы я решила перейти на Тарию не у себя дома, а например в парке. Где бы оказалась?

Неркан немного успокоился, его глаза перестали менять цвет.

– На каком расстоянии парк от твоего дома, настолько ты бы переместилась и тут.

– А я уж думала у меня в спальне что-то подобие перехода.

– Наши миры в разных временных координатах, пройти из одного в другой можно в любой точке. Для перехода ты замедляешься, это не твой мир вокруг тебя ускоряется, время в нём течёт по-прежнему. Именно твоё собственное время притормаживается. А назад тебя выбрасывает будто пробку из бутылки. Но совершать переход где попало не стоит, можно оказаться на вершине горы, или крутом склоне.

Алёна вспомнила, он говорил, будто первый раз она попала на Тарию ещё малышкой.

– Ты увидел меня совсем маленькой. Я переместилась ведь не на это поле. В каком месте это случилось?

– Километров триста отсюда. Ты тогда не умела даже говорить. Я ждал, пока ты подрастёшь и очень надеялся на встречу с тобой. Потом вы переехали, и я потерял тебя. Снова обнаружил шесть лет назад, рассчитал место, куда ты сможешь переместиться. И отправился в долгий путь, в эту долину. Конечно, шанс, что ты появишься тут когда-нибудь, был совсем мизерный. Но он случился.

Алёна посочувствовала.

– Тебе, наверно, одиноко среди этих, впавших в кому.

Неркан насупился.

– Я мечтаю стать таким. Они творят собственные миры. У меня пока не получается перейти на высший уровень.

Алёна фыркнула:

– Их миры ненастоящие, только в воображении, как в компьютерной игре.

– Ты ещё многого не понимаешь. А что, собственно, настоящее и что воображаемое?

– Для меня легко распознать. Настоящее я могу увидеть, услышать, потрогать, а иногда и понюхать. Вот трава она жёсткая, словно тонкие листы железа, и даже пахнет ржавчиной. Я слышу, как шелестят её листья. А ненастоящее нельзя ощутить.

– Глаза – восемьдесят процентов информации. Если тебя лишить зрения, ты не увидишь этой травы. Уши – пять процентов. Оглохнешь, мир смолкнет. Нос – ещё пять процентов. Не узнаешь, чем пахнет эта трава. Нет осязания, не почувствуешь её жёсткость. Но всё вокруг ведь не исчезнет от этого. Тогда откуда тебе знать, что миры, созданные в воображении, не существуют. А вдруг они возникают в момент их сотворения силой мысли. Свет – это всего лишь излучение, звуки – механические колебания. Создавая новое излучение, пусть в другом диапазоне, получается новый мир, с новыми параметрами.

Алёна потрясла головой.

– Для меня сложновато. Я кое-что учила по физике, но пока не могу с тобой спорить. Только сильно сомневаюсь, что тарийцы – боги. Я ещё вот что хотела узнать. Почему для перехода в другой мир нужно изменять своё внутреннее время?

– Это легко объяснить. Правда, получится грубовато, но так тебе понятнее. Представь два шара, или нет, лучше два диска, крутящиеся с разными скоростями. Чтобы перейти с одного диска на другой, нужно совместить свою скорость со скоростью того предмета на который переходишь.

– Ничего не понимаю. Я должна двигаться со скоростью движения планеты?

– Плохо объяснил. Чтобы перейти на Тарию, ты совмещаешь своё время с течением времени здесь. Твоё тело как бы перетекает сюда.

– Но я не чувствую в себе изменений.

– Ты их видишь. Тебе кажется, что в твоём мире всё начинает ускоряться.

– Ну да. Выглядит это странновато.

– А на самом деле это ты замедляешься, и наступает момент, когда можешь совершить переход. Хотел бы я так научиться.

Алёна покачала головой.

– Не стоит. Представляю реакцию землян на тебя. Ты произвёл бы у нас переполох.

– Я бы переместился в пустынное место. Но, к сожалению, у меня ничего не выйдет. Мой организм неспособен изменять свои параметры.

Алёна вздохнула.

– Голова уже трещит от загадок. Пройдусь-ка я по долине. Вдруг увижу, что интересное.

– Будь внимательнее, не споткнись.

Алёна собиралась добраться до высокого холма и с его вершины осмотреть окрестности. Она порадовалась, что надела высокие ботинки, жёсткая трава цеплялась за ноги и даже на коже обуви оставляла царапины. Взобравшись на холм, Алёна разочарованно застонала. Перед ней расстилалась всё та же унылая степь с редкими камнями, возвышающимися над жухлой травой. Правда, вдали росло что-то похожее на дерево.

– На Тарии растут деревья? – поинтересовалась Алёна, вернувшись к Неркану.

– Нет. Там вдали вовсе не дерево, а растение, похожее на вашу полынь, только большое.

– А реки, озёра, моря на Тарии имеются?

– И реки, и озёра, и моря. В сезон бурь идут затяжные дожди. И кстати, ты здесь уже больше двух часов.

Алёна всплеснула руками.

– Мне пора. Скоро вернётся мама, а меня нет дома.

Она еле успела, едва убрала серую пыль на полу, как хлопнула входная дверь.

– Алёнушка, мама вернулась.

«Мамочка пришла, молочка принесла, – тихо пробурчала Алёна. – Сколько не проси, не называй меня, как дурочку, не слушает»

– Я здесь, уроки делаю! – крикнула она, быстро раскладывая учебники на столе.

Марианна Авдеевна заглянула в комнату к дочери.

– Дом не спалила, жива-здорова. Зря волновалась. Я в «Кулинарии» жареную курочку купила, сейчас будем ужинать.

Алёна нахмурилась, стало неловко за обман. Но вспомнив панику на лице матери, когда та увидела серую пыль, немного успокоилась. Мама тоже ей лгала. Так что они квиты.

Во время ужина Алёна косилась на родительницу, заметив перемены во внешности. Мама выглядела необычно молодо, изменила причёску, макияж, а главное, у неё светились глаза. Она забыла спросить о школе, и Алёна облегчённо расслабилась. Не хотелось врать ещё и про занятия.

– Алёнушка, я хотела с тобой серьёзно поговорить.

– Мам, я же просила!

– Извини. Как ты считаешь, я ещё не старуха?

Алёна намазала печенье джемом, при этом демонстративно оглядела мать.

– Вроде нет.

Марианна Авдеевна набрала воздуха в лёгкие и решилась.

– Один хороший знакомый сделал мне предложение. В общем, я выхожу замуж.

Алёна прожевала печенье.

– Поздравляю. А от меня что требуется? Разрешение?

– Ты ведь не возражаешь?

– А почему я должна возражать?

Марианна Авдеевна в смущёнии переплела пальцы рук.

– Обычно подростки не желают перемен, хотят, чтобы родители были только с ними.

Алёна подошла к окну. Густые белые хлопья вновь сыпались с бледно-голубого неба, скрывая деревья и летнюю беседку в саду. Такая снежная зима случалась нечасто и очень нравилась ей.

– Мам, ты ещё молодая, почему бы тебе и не выйти замуж. Я не собираюсь мешать. Лишь бы твой будущий муж не цеплялся ко мне.

– Он умный и хороший, очень надеюсь, что вы подружитесь. Через неделю мы хотим расписаться. Завтра ты познакомишься с Алексеем Игоревичем.

– Значит, так его зовут. Он будет жить у нас?

– Конечно. Алексей Игоревич, как порядочный человек оставил квартиру жене, за собой сохранил лишь машину.

– Мне это неинтересно.

Алёна подумала: после замужества матери некогда будет следить за ней, появится больше времени и она сможет чаще посещать Тарию. Обследует планету и поищет способ проникнуть в другой параллельный мир.

– А дети у него есть?

– Нет.

– Жаль. У нас с тобой никого нет, и у него тоже. Я всегда хотела узнать, как это иметь сестру, брата или хотя бы бабушку с дедушкой.

Марианна Авдеевна подняла брови.

– Раньше ты не жаловалась, разве что в детстве.

– А чего жаловаться, всё равно никого нет. Да не беспокойся, мам, мне и одной хорошо.

Алёна долго думала, кому из одноклассников позвонить и узнать, что задавали на дом. Получалось некому. Наверно, у неё одной из ровесников в телефоне значилась пара-тройка номеров. Среди них случайно затесался номер друга Саши Арно, Артёма Макеева. Когда-то он звонил ей насчёт переноса репетиции спектакля. Сейчас Алёна порадовалась, что сохранила его.

– Артём, привет.

– Кто это? – раздался в трубке удивлённый голос Макеева.

Алёна поняла: называть имя бесполезно, за восемь совместных лет учёбы в школе она звонила ему первый раз.

– Донская-Лазарева.

– Мышинская, ты что ли? Ой, Извини.

Алёна от досады прикусила губу. Ничего не меняется.

– Продиктуй пожалуйста домашнее задание.

Она записала на листочке сказанное Артёмом и хотела отключиться.

– Погоди. А чего в школе не была? Все удивились. Юлька заявила: тебя машина переехала.

Алёна фыркнула.

– Приболела.

***

При появлении Алёны в классе Платова захлопала в ладоши.

– Надо же, Мышинская живой человек, болеет, как все нормальные люди.

Действительно, за все школьные годы Алёна ни разу не пропустила занятия, вчера это произошло первый раз. Она ведь и правда никогда не болела. Интересно, почему?

– Я смотрю, ты переживала за меня. – Алёна обратила внимания на хмурое бледное лицо соседки Юли Оли Садовниковой. – Ты лучше за Ольку волнуйся, совсем с лица спала.

Оля подняла на неё глаза, обведённые тёмными кругами, и промолчала. Это не входило ни в какие ворота. Обычно Оля не лезла за словом в карман. Платова сверкнула глазами.

– Ты Олю не трогай, ещё ответишь за неё.

– Вот это здорово, – возмутилась Алёна. – Я виновата в плохом самочувствии Садовниковой.

– Мы с девочками думаем, что ты.

На перемене к Алёне подошёл Арно.

– На больную ты не похожа. Отчего тогда уроки прогуляла? Готовилась совершить очередную подлость?

Алёна поглядела на одноклассника. У Саши над яркими почти девичьими губами появились светлые усики. Выглядело это довольно забавно, потому что он обладал чёрными, словно накрашенными ресницами и бровями. Ей захотелось прикоснуться к этому нежному пушку. Удивлённая странным желанием, Алёна разозлилась и на себя, и на вредного Арно.

– Ты бы не нарывался. Можешь сильно пожалеть.

– Не верю в байки девочек, будто ты ведьма. Я тебя не боюсь. Если ты довела Ольку до нервного срыва, то со мной этот номер не пройдёт.

Алёна буквально кожей ощущала злость, исходящую от Арно, и недоумевала, чем она ему так насолила. И когда только успела, ведь кроме как в театральном кружке, почти нигде не общались.

«Видит Бог, я не хотела этого. Он сам напросился», – рассудила Алёна и выпалила:

– Хочешь, я покажу тебе твоего брата? Не в классе конечно, на улице. Посмотрим, будешь потом бояться или нет.

Саша мгновенно стал белее листа бумаги.

– Ты не можешь этого сделать. Мой брат мёртв.

– Я могу вызвать призрак. Хочешь его повидать?

Саша пошатнулся, на бледном лбу выступил холодный пот. Синие глаза потемнели, превратившись в один сплошной чёрный зрачок.

– Я догадывался, что у тебя нет сердца, но теперь знаю, там, – он больно ткнул пальцем в грудь Алёны, – даже не пустота, а кусок льда. Ты, Мышинская, сволочь каких поискать. Умеешь ударить…

Алёна скривилась, палец попал в едва сформировавшуюся грудь и вызвал острый приступ боли. Машинально она стукнула по руке одноклассника.

– Я только защищаюсь от вас.

Арно вернулся к своему столу. До конца занятий Алёна то и дело ловила на себе ненавидящий взгляд Саши. Она жалела, что не удержалась и выдала, что знает о его потере. Ведь не собиралась показывать голограмму, понимала: это станет для него потрясением. Не помогали и уверения: так ему и надо! Он тоже враг и самый опасный, раз так на неё влияет. Но сердце отчего-то ныло, а взгляды Саши казалось, прожигали насквозь.