Студент до этого монолога явно не замечал сидящую на скамейке Тину, с любопытством посмотрел в её сторону. Перевёл взгляд на Ладу, покачал головой, а потом, как в библиотеке, послал воздушный поцелуй. Она показала язык, решив, что он осуждает её поведение. Незнакомец засмеялся, изобразил бьющееся сердце. Когда Лада вернулась к подруге, студент уже исчез.

Вечером на институтской дискотеке незнакомец пригласил Ладу на танец, так начался их жгучий, тяжёлый роман, наполненный радостью и болью. Физически их тянуло друг к другу, между ними возникало столь сильное напряжение, что казалось: воздух искрит. Они могли долго гулять по городу, просто держась за руки, а если начинали целоваться, то до одури. Первый месяц из-за любовной горячки разговаривали только о себе. Первый тревожный звоночек разногласия прозвучал на улице. Лада кинулась помогать женщине, вкатить на пандус магазина инвалидную коляску с сидящим в ней подростком. Сергей не сделал даже попытки помочь, на её упрёк ответил:

– Эта баба сама виновата, что оставила дауна в живых. Таких, как он, нужно убивать в младенчестве, а ещё лучше в утробе.

Лада оторопела. Глаза Сергея горели злобой и ненавистью, любимое лицо выглядело отталкивающе и незнакомо.

– На самом деле ты так не думаешь, – улыбнулась она вымученно. – Плохое настроение виновато?

Сергей твёрдо и уверенно заявил:

– Это моё мнение, и оно правильное. Дауны, инвалиды, нищие, бездомные и другие уроды только потребляют и не приносят никакой пользы. Они бремя для государства. На них тратятся деньги, которые могли пойти на другие нужды. Ты не задумывалась, сколько миллиардов уходит зря? Мы могли бы на эти деньги построить новые дороги, улучшить жизнь здоровых людей. Давно пора перейти от слов к делу и начать чистку от ненужного генетического хлама. Человеческое общество стало бы без них совершеннее.

Перед глазами Лады стояло улыбчивое круглое лицо мальчишки. Вот его-то как раз и причислил к генетическому хламу Сергей. В сердце кольнуло, будто кто-то ткнул в него иголкой.

– А ещё пенсионеры мешают, некоторые живут слишком долго. На них тоже много денег уходит, – произнесла она напряжённым голосом.

Сергей обрадовался поддержке, не заметив сарказма.

– Я уже думал об этом. Нужно ввести возрастной ценз, допустим предел семьдесят лет. Пока сами могут обслуживать себя и не нужно за ними ухаживать.

Лада не верила своим ушам, он, скорее всего, так неудачно шутит.

– А как быть с теми, кто заболел раньше этого предела и стал инвалидом?

– Не повезло. Им придётся уходить из жизни раньше. Нельзя быть балластом для родственников и государства. Ведь лежачие больные и люди, не способные жить самостоятельно, делают быт родных некомфортным, суживают возможности служебного и личного роста.

– И как предлагаешь, убивать их или расстреливать? – Лада всё ещё надеялась, вот сейчас Сергей обнимет. «Напугал тебя? Брось, я пошутил».

Сергей хмыкнул:

– Ух, ты настроена решительно. В наше время есть гуманный способ ухода из жизни. Мы же не звери какие. Чистку человеческого хлама нужно делать с помощью медикаментов. Легко, аккуратно и безболезненно. Знаешь, кто мой кумир из мира науки и медицины? Профессор Смородин. Он испытывал вакцину против полиомиелита на собственных детях и внучке. Вот это человещище. Жизнь ради общего блага.

Ладе захотелось выяснить до конца. Она осознала: он не шутит. Давно всё обдумал и верит в то, что говорит.

– И кто же будет принимать решение, кого отправить на тот свет, а кого оставить? Под эту лавочку можно недругов уничтожить, денежки прикарманить, квартирку себе отжать.

Сергей хлопнул в ладоши.

– А ты умница! Сразу поняла суть проблемы. Решать должна комиссия или назовём её команда уборщиков. Это должны быть честнейшие и проверенные люди. Чтобы не соблазнились деньгами, их оклады нужно сделать очень большими.

– Ты один так считаешь или у тебя есть единомышленники? – задала Лада последний вопрос; за время разговора её душа постепенно замерзала и превращалась в кусок льда. Острое разочарование и что-то похожее на апатию обессилило тело, захотелось немедленно присесть.

– Если хочешь присоединиться к нашему движению «Чистая страна», я тебя порекомендую. Как раз завтра у нас пикет у администрации города под лозунгом «Рабочие места – своим, пришлым гастарбайтерам – твёрдое нет». Придёшь?

Лада не понимала, зачем уточняет. Ей просто хотелось остаться одной и подумать.

– Вам мешают гастарбайтеры? Их же в нашем городе мало. И работают они там, где никто работать не соглашается. Ты бы тоже за копейки, что им платят, не пошёл туда трудиться.

Глаза Сергея яростно вспыхнули.

– Пусть убираются к себе в республики. Нужно всех разогнать по национальным квартирам.

– А как быть с теми, кто всю жизнь прожил здесь, или родился в России, но другой нации, не русский?

– Нужно запретить межнациональные и межрасовые браки, они только портят чистоту крови. А для всех полукровок создать резервации и понизить в правах, чтобы другим неповадно было. Ты не ответила, придёшь завтра.

Лада помассировала пальцами виски. «Бред сумасшедшего фашиста. В стране у каждого человека намешано столько разной крови. Разве он этого не понимает?»

Сергей другим тоном ласково поинтересовался:

– Заболела?

– Заболела. Мне плохо от твоих слов. Ты говоришь ужасные вещи. Ты не можешь так думать. Я не хочу в это верить.

Сергей мгновенно вспыхнул.

– А мне показалось, ты меня поняла. Вопросы задавала, прониклась правильными идеями. Ты ведь не закостенелая обывательница…

Лада посмотрела на него: красивые губы – обожает их целовать, глаза от которых трудно отвести взгляд, подбородок – твёрдый, чёткий, так приятно его касаться.

– А если бы вдруг я родила тебе больного ребёнка. Ты бы его тоже гуманно уничтожил?

– Пришлось бы. Решения приняли бы чистильщики. А мы бы родили здорового ребёнка, зачем нам калека или даун?

Лада молча повернулась и побрела прочь. Ясный день терял для неё краски, становясь серым и блёклым.

Сергей догнал и схватил за плечо.

– Не смей уходить от меня так.

– Как?

– Я вывернул перед тобой душу. Поделился заветными мыслями, идеями. А ты просто ушла.

Лада вздохнула.

– Что ты хочешь услышать. Я в ужасе от твоих чудовищных идей. Я никогда не разделю их. Если твои друзья из «Чистой страны» думают так же, то вы настоящие садисты. Я до конца не верю в бред, что ты тут нагородил. Ты сам-то понимаешь, какие страшные слова произнёс.

– Я лишь вслух сказал то, о чём шепчутся на кухне, в чём трусливо боятся себе признаться. Я честен и неравнодушен к судьбе страны.

– Так, как ты, думают единицы. Если уж на то пошло – это вы психи и уроды.

– Я люблю тебя и прощаю за эти слова. Ты ничего не поняла. Но я смогу тебя убедить и объяснить. Пока ты рассуждаешь, как простая баба и недалёкая мещанка.

Сергей впервые признался в любви. Она ждала этого, но сейчас его слова прозвучали как оскорбление.

– Дай мне побыть одной, – попросила Лада, мечтая выпить таблетку от головной боли и заснуть.

– Конечно. Трудно сразу принять прогрессивные идеи, надо всё обдумать.

Он проводил её до студенческого общежития. Остаток дороги шли молча. Прощаясь, Сергей хотел поцеловать её, но Лада отвернулась. Его тёплые губы мазнули по щеке, оставляя влажный след.

– Поговорим завтра.

Но они не поговорили ни завтра, ни через неделю. Участников пикета арестовали возле администрации города за несанкционированный митинг. Сергея отпустили через четверо суток, ещё два дня Лада успешно избегала с ним встреч. В институте Сергей появился героем, пострадавшим от жестокости властей. В перерыве между лекциями он подстерёг Ладу у двери аудитории, увлёк к окну в коридоре.

– Я ужасно соскучился. Малышка, бог с ними с идеями, пусть пока ты не понимаешь меня, потом поймёшь. Главное, я люблю тебя и хочу быть с тобой.

Он улыбался и с обожанием смотрел на неё. Сердце Лады бешено колотилось, руки холодели. Душа ныла, а тело рвалось к нему и требовало прикосновений и ласки.

«Я смогу его переубедить, – решила она. – Не дурак же он на самом деле. Нужно бороться за свою любовь».

Они промучились ещё четыре месяца. Спорили чуть ли не до драки. Каждый пытался доказать свою правоту, донести своё понимание мира до другого. Напрасно. Чем больше Лада и Сергей узнавали друг друга, тем больше понимали: у них нет ничего общего. Любовь не помогала, а только делала стычки и споры ещё яростнее и болезненнее. Последней каплей для Лады стала поездка в музей. Сергей спросил у смотрительницы.

– Почему у этой картины нет таблички?

Бабулька-одуванчик подслеповато сощурилась.

– Имелась, – растерянно оглядевшись по сторонам, добавила: – Тут только что школьники были, может, утянули?

Сергей взорвался.

– Так и вас утянут, а вы не заметите! Какой из вас работник, сидели бы уже дома.

– Сыночек, пенсии-то не хватает, – растерялась старушка.

– Если не хватает, переходите на хлеб и воду. Нечего зря небо коптить, толку от вас нет.

Бабулька ахнула, на глаза навернулись слёзы.

– Оставь её в покое, – Лада дёрнула Сергея за рукав. – А вы, бабушка, не обращайте на него внимания. Он сегодня не с той ноги встал.

– С той! – разозлился Сергей. – Сидите тут как слепая курица, у вас под носом все картины вынесут. Никчёмная старая карга. Вам давно пора на тот свет.

Лада бросилась к выходу из музея. С неё хватит. Его никогда не переделать. Пора посмотреть правде в глаза. Она полюбила садиста, с отвратительным характером и бесчеловечными идеями. Всегда кажется: монстры в людском облике существуют где-то там, далеко, увидеть их можно только в кино или прочесть о них в книгах. Так не хочется признавать, что близкий человек оказался одним из них.

– Что опять не так? – Сергей догнал её и повернул лицом к себе. – Разве я отступил от истины. Разве старуха не плохой работник?

– Больше не хочу ничего доказывать. Мы расстаёмся и на этот раз окончательно, – отрезала Лада.

Сергей влепил ей пощёчину.

– Мы расстанемся, когда я захочу.

Лада схватилась за горящую щёку.

– Будешь насильно заставлять общаться с тобой? Ты мне отвратителен.

В глазах Сергея горела злоба и толика вины.

– Ты вынудила меня ударить.

– Этого я тебе никогда не прощу.

– Сама виновата, вынудила.

Лада оттолкнула его руки.

– Ты больше не существуешь для меня.

Он закричал ей в спину.

– А знаешь что? Это ты не существуешь для меня. Никчёмная, жалкая, баба. В тебе нет ничего примечательного: ни рожи, ни кожи, ни характера. Так, одна пустота.

– На этом и поставим точку, – обернулась Лада. – Действительно, зачем такому необыкновенному парню, как ты, знаться с пустотой.

Эта размолвка стала последней, больше они не разговаривали. Через три дня она увидела Сергея с другой девушкой. Он демонстративно на её глазах поцеловал спутницу. Бывший возлюбленный не подозревал, насколько стал безразличен Ладе и его попытки вызвать ревность безрезультатны. Она не понимала, как могла не разглядеть и полюбить чудовище. Прививку от любви Сергей сделал настолько серьёзную, что Лада почти на три года и думать забыла о мужчинах. За это время случилось лишь одно кратковременное увлечение, не затронувшее чувств и быстро перешедшее в разряд дружеских.

Филипп стал первым, на кого она обратила внимание и то лишь после длительного ухаживания. Лада честно себе признавалась, внимание красивого успешного мужчины оказалось для неё очень лестным, и не устояла перед искушением стать его избранницей. После фиаско с Филиппом Лада решила: мужчин она выбирать не умеет, и впору просить совета у психологов или свах.