Мы выезжали с пустого двора, где кухарка в этот час обычно чистила тараканьих нимф к ужину. Все слуги сбежали, конечно. Ветер снаружи достиг небывалой силы: рвал фиолетовые, черные, синие тучи. Это вода из всех открытых источников собиралась и клубилась над долиной. Сверкали молнии, катился гром, но дождя не было. Только редкие столбы рек и прудов стремились вверх. Изо рвов, из канав. На зов неприятеля. В серой парной дымке, сочившейся в пескар, стало трудно дышать. Мы взмокли от духоты и напряжения.
На ветреном Кармине почти не водилось ровных дорог. Там кочевали барханы из скользкой разноцветной гальки, и мостить трассы было просто невыгодно: сегодня это путь, а завтра вал гравия или пруд. Вместо этого карминцы прокладывали траки при помощи дюндозеров. Временно, зато быстро. На нашем траке, как назло, собралось много борозд, пескар брыкался. Быстро покинуть пригород не удалось. Мы встряли в пробку из таких же, как у нас, мобилей на гусеницах, усиленных тонкой воздушной подушкой. Темнело: жадное небо собрало целое море.
– Кто такие эзеры? – я донимала папу, наблюдая, как пешие горожане семенят вверх по дюнам. – Они что, правда насекомые?
Брат покосился на клетку с саранчой в багажнике.
– Они энтоморфы, – осторожно начал папа. – Ошибочно думают, что эзеры похожи на нас, только…
– Только мы превращаемся в пауков, а они в насекомых?
– Не совсем. Мы – люди, способные превращаться в пауков. А они – насекомые, способные превращаться в людей.
– Одно и то же! – крикнул Чиджи.
Но я поняла.
– Зачем они напали? Карминцы – мирный народ. И совсем не богатый. Им просто нужна вода?
– Ты отвлекаешь меня от дороги, Эмбер, – раздражался папа, тем временем мы стояли, как вкопанные, – Они здесь не впервые, как я понял со слов Жанабель. Лет сто назад их планету уничтожили, и остатки эзеров бежали на пояс гигантских астероидов где-то на краю вселенной. Может, там у них недостаток воды или еще каких-то… ресурсов.
– Значит, они просто заберут воду, улетят, и мы сможем вернуться на Урьюи?
Отец неопределённо дёрнул плечом. Мама обернулась и нахмурилась, качнув головой в беззвучной просьбе: не надо при Чиджи.
– Детка, все расспросы в убежище, идёт?
Я откинулась на влажном кресле и замолчала. Ну, спасибо, пап! Фантазия у меня и в мирное время была не самая радужная, а от родительских экивоков скрутило желудок. Папа не хотел напугать Чиджи, но мне сделал только хуже. Что же такого нужно захватчикам? Они ставят эксперименты? Набирают армию мертвецов? Высасывают мозги? Затор впереди двинулся наконец, и саранча в клетках забесновалась от тряски.
– Насекомых вытурят! – сердился брат. – Мы сильнее, да, мам? Пауки же едят насекомых! А не наоборот. Да, пап?
– Да, Чиджи.
Но это были, пожалуй, другие насекомые. Не те сверчки и саранча размером с курицу на шчерских фермах-акридариях. Если эзеров путали с нами, то те, превращаясь, должны были достигать метра два в длину! А такая саранча легко откусила бы мне голову. Пробка снова закупорила трак. Папа оставил руль и прошёл вперёд – разузнать, отчего мы не движемся.
– Впереди карминцы бросают пескары и уходят в пустыню пешком, – сообщил он упавшим голосом.
– Прямо так, без вещей?
– Они говорят, на выезде земля дрожит. Вибрация какая-то… Они испуга…
Задрожало и под нами. Впереди загремел чей-то автомобиль. Он перевернулся, повалился на бок, покатились кульки и пассажиры. Взлетел рыжий водопад.
– Эмбер, наружу! – закричал папа и распахнул дверцы.
В нескольких метрах от нас новый пескар подскочил и упал в кювет. На том месте, где он только что стоял, в небо лил поток грязной воды. Это канализация отвечала зову туч. Гальку швыряло в пескары, из которых повыскакивали последние храбрецы. Они бросили скарб и побежали за дюны – в пустыню. Вода была опасна теперь.
Мы вчетвером шмыгнули в кювет, когда кусок канализационной трубы выстрелил снизу в пескар. Обмотанные паутиной, сумки выкинуло из багажника на дорогу, а нас окатило сточными водами. Запахло тухлым. В помоях с головы до ног, мы выглянули из кювета: тут и там вдоль тракта, где канализация пролегала близко к поверхности, страшная сила вытягивала грязную воду прямо из-под земли. Дюны наполнил шелест тентаклей. Кажется, впереди на многие километры не осталось ни одного карминца. Все сбежали, не захватив даже самого необходимого. Папа поднялся первым:
– Нам лучше следовать за ними.
– Нет, Уитмас, – испугалась мама. – Что мы будем делать в пустыне с детьми?
– Местные помогут. Они умеют выживать в дюнах.
– Нет, нет. Нужно добраться к бункеру! Наша вода почти вся улетела, посмотри!
– Ладно! Подберите рюкзаки, – скомандовал папа, когда сточный водомёт поутих. Канализация пустела.
Родители превратились одновременно: зеркальный паук и золотопряд. Мама приволокла искорёженную клеть.
– Эмбер, давай и ты. Понесёшь саранчу.
И я тоже превратилась. Чиджи вскарабкался на маму, а папа взял рюкзаки. Так, канавами, мы поспешили вдоль пробки. Из-за тумана видимость была метров сто. Через час тракт, забитый брошенными пескарами, упёрся в стену воды. Река лилась вверх без конца. У моста стоял галдёж – да такой, что перекрывал шум потока. Мы обернулись людьми и протолкнулись ближе, чтобы разобраться, в чём дело.
С мостом творилось невероятное. Река болтала опоры из стороны в сторону, железное полотно волновалось и пучилось, арки ходили ходуном. Оттуда сыпались повозки и тут же взлетали в небо, смытые водой. Карминцы бежали обратно на берег, но их подбрасывала река и уносило ввысь. В тучи. Среди этой неразберихи папа каким-то чудом разыскал смотрителя.
– Чего ждёте? – карминец с кирпичного цвета кожей потряс фонарём. – Эзеры набирают рабов, а мы тут как тут: стоим толпой, готовенькие! Как на блюдечке для насекомых. Нечего здесь делать, идите в пустыню! Идите!
– Мы погибнем в вашей пустыне, – возразил папа. – Нам нужно в бункер, он где-то за рекой.
– Реки не будет скоро. Только здесь не перебраться: видишь, как смяло мост, а берега крутые. Вам через Румяный Брод надо, там пологая переправа.
– Где это?
Смотритель порылся в ворохе тентаклей и достал битый передатчик-линкомм. На нечёткой голограмме река и наше озеро ещё были отмечены синим: линкомм не знал, что началась война.
– Вот тут, выше по течению. Идите по дюнам… там неполный день пути, как раз вода вся и свистнет к тому времени. Переправитесь и вернётесь назад вдоль того берега. Синдиком-то есть?
– Синдиком?
– Ну, здешняя связь. Не через космос, а наземное радио. Спутников уж нет, считай. Как своих-то искать будете? Этот вот штуки, как у нас с тобой, теперь не годятся.
Родители переглянулись, и карминец скривил рот. Ему не хотелось возиться с пришельцами на виду у насекомых.
– Где бы нам достать синдикомы? – допытывался папа.
– Ну, я не знаю… – смотритель почесал спину щупальцем.
– Мы заплатим. Хорошо заплатим, я работаю в посольстве.
Карминец кликнул из толчеи кого-то знакомого не самой добропорядочной наружности. Из их торопливой перебранки я поняла только, что плут неохотно соглашался на сделку. Он наконец сказал «подожди» и нырнул в толпу.
– Синдикомы нынче редкость – много скарба погибло на пути сюда, да и войны давно не было… мало кто хранит у себя старьё вроде радиоприёмников, – карминец опять почесался, набивая цену. – Но плут обещал, значит, достанет. Приготовьте, чем расплачиваться будете.
Рабы, он сказал? Насекомые брали пленных, а не одну только воду. Мама достала папин бумажник.
– Деньги? – закричал на неё смотритель. – Куда нам девать ваши арахмы и шчерлинги?
– Но…
– Сухой паёк есть? Аптечка? Вода?
– Мы же не можем отдать еду и воду! – спорил папа. – С нами маленький ребёнок! Есть золото, фамильные драгоценности. Эмбер, достань, покажи.
Я протянула шкатулку папе. Карминец сцапал резную коробочку и заглянул внутрь, прикрываясь от любопытных глаз гривой кирпичных волос.
– Ладно.
Вернулся плут и вручил отцу два прибора, похожих на древние пеленгаторы:
– Там батарейка немного в одном, – сказал он с сильнейшим акцентом, – а в другой почти половина. Сутки на два хватить.
Карминцы затерялись в толпе с нашим золотом. Вода всё летела и летела в небо. Кое-кто попытался изловить себе немного бидоном, перегнувшись через перила набережной. Но струя подняла его вместе с тарой, сцапала и швырнула в общий поток. Страшная смерть ждала бедолагу в небе. Больше никто не решился добыть воды таким способом. За стеной, которой обернулась полноводная река, чудились раскаты грома. Или взрывов. Или выстрелов.
– Он сказал, на два дня всего хватит? – тревожно переспросила мама.
– Ерунда. Нам больше и не надо.
У папиного ободрения был такой тон, что я поняла: за двое суток мы либо выйдем к своим, либо умрём в пустыне. А рации на том свете без надобности. Брат робко попросил есть, и мама выдала ему батончик спрессованных опарышей. Мы на двадцати четырёх лапах двинулись по дюнам вдоль берега. Без привычной городской иллюминации вечерняя тьма спустилась мгновенно. Из-за туч не видно было ни ночного солнца – тёмно-красного гиганта Пламии, – ни других звёзд. Ни зги. Русло опустело, и теперь без ориентира – шума воды – мы боялись потерять берег. Чиджи верхом на маме держал банку с блесклявками, чтобы освещать нам пару шагов наперёд. Но их света было недостаточно, чтобы разобрать направление. Папа споткнулся и вздохнул:
– Заночуем здесь.
Мама оплела паутиной себя и Чиджи. Получился воздушный, но тёплый кокон. Золотопряды славились гладким и стройным переплетением волокон, недаром мамин шёлк хвалили на сотню отшельфов в округе. Моя же вдовья паутина была ужас, что такое: рвалась, путалась, местами сбивалась в комья, а кое-где провисала, оставляя дыры для сквозняка и дюнной пыли.
– Замри, я сплету тебе, – устало улыбнулась мама.
– Нет. Сама, – я больше не могла себе позволить быть ребёнком. – Слушайте, Чиджи спит. Расскажите про эзеров. Пап.
– Я уже достаточно рассказал в песка…
– Пап!
– Тише!
– Я не слабонервная! И не слабоумная. Смотритель сказал, насекомые берут пленных. Значит, им не только вода нужна?
– Вода-то им как раз и не нужна, – папа подбирал слова. – Это, что ли… пытка такая. Вода останется в небе, пока карминцы не сдадутся и не позволят высосать у себя столько крови, сколько захотят эзеры.
– Что? Крови? В смысле… им нравится убивать?
– Нет. То есть, разумеется, да. Но я имел в виду настоящую кровь. Карминцев или нашу – мою, твою…
Мама перебила, чтобы начать издалека, потому что от папиных слов я хмурилась с тупым выражением лица:
– Эмбер, знаешь, отчего вот эта саранча в клетке – не больше курицы? А наши имаго огромные. Это в школе проходят, ну, вспомни.
– У саранчи несовершенная кровеносная система. А у шчеров эритроциты при превращении переносятся в кровь имаго. И ещё у нас хитин пропитан силиконами, а у насекомых слишком хрупкий. И ещё у нас эндоскелет, а у саранчи…
– Всё так, только у эзеров тоже развился эндоскелет. К сожалению. Но ни одна муха не может вырасти слишком большой. Она просто задохнётся. Им неоткуда взять эритроциты, ведь папа правильно сказал: по сути, они насекомые, а не люди.
– Значит, эзеры – вот такая мелочь? – я покосилась на клетку.
– Нет, Эмбер. – сказал папа. – Точно такие, как мы с тобой. Даже повыше, пожалуй, – из тех немногих, что я повидал. Они заставляют пленных тяжело работать. И забирают их кровь, богатую живыми эритроцитами. Время от времени. Питаются одним рабом на протяжении месяцев, лет… Уж как повезёт с хозяином.
– Откуда ты так много знаешь?
– Дипломатам положено изучать чужие миры. Эзеры давно известны как похитители и кровожадные вивисекторы. Раньше они преследовали одинокие звездолёты наших колонистов, мой дед пропал по их вине. А потом эзеры сунулись на Урьюи. Я ещё маленький был. Атаку отразили дня за два: конфессии наших диастимагов вытурили эзеров, а ядерные коронады прижгли им хвосты на прощание. Это вторжение признали незначительным и даже в школьную программу не включили. Но я всегда любил историю… историю чудовищ. В имперских хрониках об эзерах целые трактаты есть.
Поэтому и работу папа выбрал с инопланетянами. Я поёжилась в дырявом коконе.
– Как-то… жутко. Чиджи прав – ведь это мы их едим. Насекомые – наш рацион.
– А мы – их. Эзеры не брезгуют мясом пленных – больных, слабых. Непокорных. Малень…
Мама запустила в него камушком:
– Все! Прекрати, Уитмас. Эмбер, спать сейчас же.
Я так устала, что не доплела лежанку. Рухнула рядом с папой прямо на камушки. Никогда не спала вот так, голодная и на улице. Никогда не боялась, что с неба рухнет штурмовик, сдавленный до размера мячика и весом в целую башню. И никогда не думала, что за нами придут самые настоящие вурдалаки и людоеды. Не помню, как отключилась. Помню только, кто-то подтыкал мне под спину кипу тёплой паутины. Удалось ли маме сомкнуть глаз в ту ночь?
О проекте
О подписке