Глава 3

В доме Александровых было непривычно тихо, пахло валерианой и бедой. На несчастных родителей невозможно было смотреть. Сердце сжималось от жалости и собственного бессилия. Марина сидела в кресле с потухшим, серым лицом, постаревшая на десять лет. Сергей, наоборот, не мог усидеть на месте, он все время двигался, жестикулировал, присаживался, вновь вскакивал, нервно и много разговаривал, потом бежал к компьютеру, старался найти чьи-то адреса и телефоны, потом опять подхватывался, убегал курить на балкон, через две минуты возвращался – и все повторялось сначала. Если Марина своим поведением напоминала тяжелобольного человека, Сергей больше смахивал на буйного психа, обуреваемого навязчивыми идеями.

Нужно было как-то ломать ситуацию. В таком состоянии оба долго не протянут. Силы человеческие не бесконечны, и еще, если честно, неизвестно сколько их потребуется, этих самых сил. Чубов пошел на кухню, включил чайник, нашел в холодильнике лимон и кое-что из снеди. Сделал несколько бутербродов, заварил крепкого чая. Поднос не нашелся, да и черт с ним, с подносом. Достал большую плоскую тарелку из мойки, пристроил на нее две чашки и бутерброды – притащил все это в комнату. Его трудового подвига никто не заметил.

– Мариш, – Чубов протянул чашку почти неадекватной, глубоко несчастной женщине, – возьми, пожалуйста.

– Спасибо, – произнесла безжизненным голосом измученная Марина, но чашку в руки взяла. Отлично. Пускай жест машинальный, но это уже хорошо. – Послушайте меня, родители. Чего вы так убиваетесь? Ситуация под контролем. Буквально час назад я встречался и разговаривал с одним очень дельным человеком, он пообещал нам помочь, – произнес Чубов уверенным, спокойным голосом.

– Что за человек? – Сергей наконец остановился.

– Конкретный человек, профессионал, подполковник Московского уголовного розыска. – Чубов старался произносить слова в своей обычной манере, не интонировать, не дрожать голосом и ни в коем случае не выдавать собственной тревоги.

– Я же просил тебя не обращаться в милицию, – вскинулся Сергей, в его глазах мелькнуло раздражение.

– А я официально никуда и не обращался, можешь не переживать. Я же обещал, обижаешь, друг. Все идет частным порядком, без всяких официальных заявлений и оформлений. Я же вам не враг, а Антошке тем более. Не переживайте. Нам в помощь дают отличного специалиста, кстати, он скоро должен подъехать. Представляете, удалось заполучить самого что ни на есть настоящего муровского сыщика, рекомендовали его как профессионала экстра-класса. Он Антона вычислит и найдет в два счета. А там уже будем разговаривать с ребенком и решать, что делать и как жить дальше. Если нужно, найдем клинику, будем лечить. Если нет такой необходимости, устроим на работу, поможем восстановиться в институте. В общем, не будем сейчас гадать на кофейной гуще, что да как, разберемся. Никто в этой жизни от ошибок не застрахован, а уж молодые и подавно. Парня сейчас не стоит корить и взывать к его совести, ему и так плохо. Он поэтому и из дома сбежал. Сам справиться с проблемами и разрулить ситуацию, видимо, не может, а вас подставлять не желает. И стыдно ему ужасно, и больно, я в этом убежден. Я лично сдаваться не собираюсь, приложу все силы, чтобы у Антохи все было хорошо. – Чубов перевел дыхание и посмотрел на внимающих ему несчастных родителей.

– Спасибо тебе, Валя, – благодарно произнесла Марина тихим голосом.

– Да брось ты, мало ли что случается в жизни. Взрослые и умные – и то таких дел иной раз понаворочают, что оторопь берет, а тут пацан двадцатилетний. Вляпался, да, не спорю. Против фактов не попрешь. Поганец, конечно, порядочный. Но ничего, разберемся. Немножко ноги ему повыдергиваем, конечно, не без этого, но это потом. Вы того, родители, соберитесь, подготовиться надо некоторым образом. Скоро сыщик в гости пожалует, наверняка будет разные вопросы задавать. Я думаю, чтобы зря время не терять, надо приготовить все адреса, телефоны, фамилии, словом, всю информацию, какая у вас имеется. Друзья там, приятели, знакомые, сокурсники, девушки. Не сидите без дела, время – деньги.

Родители засуетились. Марина поднялась с кресла, взяла со стола какие-то бумажки, записную книжку, вооружилась ручкой и начала выписывать что-то на листок. Сергей сел за компьютер. Ну и хорошо, пусть лучше делом занимаются, что купаться в собственной скорби? Сил понадобится огромное количество. Нельзя давать им уходить в горе с головой. Так, пока сыщик не приехал, нужно позвонить в офис Могилевскому, узнать, как дела и нет ли проблем. И второе – обязательно связаться с Лерочкой, узнать, как у нее дела. Как только он подумал о жене, мерзкий страх опять выполз из своего убежища и стал противно сжимать сердце. Может быть, действительно нужно съездить в этот санаторий и убедиться, что все в порядке, а ночной звонок – это просто чужая больная фантазия. Нет, он никуда не поедет, надо уметь держать себя в руках. Это глупо. Если он сейчас сломя голову помчится за город, это будет означать только одно: он сомневается в своей жене. Нельзя допускать, чтобы эта ночная бестия торжествовала. Чубов вышел на балкон, пока в его присутствии не было особой необходимости, достал телефон и нажал на кнопку вызова. Лера ответила сразу, голос ее был, как всегда, спокоен, доброжелателен и ласков.

– Солнышко, здравствуй, извини, что утром не позвонил. Задергали немного. – Чубов широко улыбнулся и облегченно выдохнул. Черт, все-таки грязные намеки потрепали ему нервы.

– Что-то случилось? – Лерин голос звучал обеспокоенно.

– Нет, дорогая, не волнуйся. Все как всегда. Есть некоторые проблемки, но ты же знаешь, что все они решаемы. Просто иногда на это уходит некоторое время, вот и все. Я скучаю без тебя, родная, – ласково произнес Чубов.

– Я тоже очень скучаю. Может быть, мне вернуться домой пораньше? – Вопрос прозвучал неожиданно. Страшно захотелось, чтобы Лера сейчас, когда так тяжело, была рядом. Но капризничать и удовлетворять свои эгоистические порывы он себе не позволит.

– Не вздумай. Из-за того, что мы скучаем друг без друга, ты прервешь курс лечения? Я даже слышать об этом не желаю. Давай потерпим еще чуточку. А если хочешь, я могу приехать к тебе, ты только скажи, – выдвинул Валентин Иванович встречное предложение.

– Чубов, ты неисправим. Готов выполнить мой любой каприз. Какой же ты смешной. Я жива, здорова, дышу свежим воздухом, хожу на процедуры, вечером нас тут развлекают изо всех сил. Сегодня, например, приезжает цыганский ансамбль. Представляешь, какая экзотика?

Валентин Иванович закрыл глаза. Как бы все было хорошо, если бы не этот засранец Антон!

– Лерка, смотри мне там! – шутливо пригрозил Валентин Иванович жене.

– Чего «смотри»? – счастливо рассмеялась Лера.

– Цыгана не прощу, предупреждаю сразу, – грозным голосом предупредил Чубов. Господи, как он ее любит. Ему иногда самому страшновато становится. Он готов дурачиться, показывать фокусы и совершать подвиги ради нее – единственной и неповторимой.

– Обещаю быть хорошей девочкой, не переживай. Мне кочевая жизнь, Валечка, не нравится. И потом, в таборе с гигиеной не очень хорошо. Так что можешь быть спокоен. Цыганские страсти меня не волнуют. Посижу на концерте, в ладошки похлопаю – и пойду спать в свой номер.

У жены прекрасное настроение, это главное.

– Вот так бы сразу, – ворчливо заметил Валентин Иванович.

– Ты предлагаешь мне из номера не выходить и спать все время, да, грозный муж? Что это с тобой случилось? Ты решил стать ревнивцем ни с того ни с сего? Неужели провинился в чем-то передо мной? Наверное, забыл сегодня утром зубы почистить, признавайся, Валентин.

– Я люблю тебя. – Нежность к жене переполняла Чубова.

– Я тоже тебя очень люблю, – серьезно ответила Лера. – У тебя в самом деле все в порядке? Ты ничего не скрываешь? – забеспокоилась Лера. Наверное, все-таки почувствовала неладное.

– Все хорошо. Чист перед тобой, как младенец, ничего не скрываю. Зубы, кстати, утром почистил и душ принял. Целую тебя крепко, вечером обязательно позвоню. Пока.

– До свидания, мой хороший, – донесся до него голос любимой.

Нечего было столько терзаться по пустякам и переживать. Нужно было еще утром, как проснулся, позвонить жене и забыть о ночном происшествии. Да, собственно, какое это происшествие? Так, нелепица. По сравнению с тем, что сейчас происходит в семье Александровых, это невинная шутка. И когда только сыщик приедет? Время замерло. Хуже ожидания, особенно тревожного, трудно что-нибудь придумать. Паршивее, пожалуй, только вынужденное безделье.

Глава 4

Для Валерии Чубовой наступили черные дни. Она была уверена, что самое страшное осталось давно позади, в проклятом прошлом, и наступила совершенно другая фаза жизни. По крайней мере, она для этого сделала все возможное и невозможное. Уезжая в санаторий, она была спокойна, уверена в завтрашнем дне, ей уже давно не приходилось вздрагивать по ночам от ужаса, бессилия и отчаяния. Судьба была к ней благосклонна в последнее время. Лера знала, что за сегодняшнее счастье быть свободной и любимой она заплатила с лихвой. А теперь все рухнуло, она сидит в своем номере, дрожит от ужаса и не понимает, что делать дальше.

Получилось так, что оказалась она еще до рождения без вины виноватой перед всем белым светом. Ни одна живая душа не знала тайны ее жизни от рождения и до замужества, никому она не рассказала бы об этом при любом стечении обстоятельств. Даже самому близкому человеку не могла она рассказать о себе все. Прошлое давно умерло, было погребено и забыто, казалось, навсегда.

Глядя со стороны на красивую, уверенную в себе женщину, даже в самом страшном сне невозможно было себе представить, сколько ей пришлось пережить горя и бед. Родилась Валерия в небольшой захолустной деревеньке примерно в ста пятидесяти километрах от Москвы. Но это обстоятельство не было самым скорбным в ее судьбе. Когда Валерия родилась, от деревеньки осталось только название. Колхоз давным-давно распался, о его существовании напоминал развалившийся коровник, в котором штук двадцать пять несчастных буренок, утопающих в навозной жиже по пояс, никак не желали помирать. Две старушки доярки из жалости, ставшей с годами второй натурой, обихаживали несчастных животных. Молодежь и все, кто на тот момент оставались в здравом уме и трезвой памяти, покидали историческую родину и отправлялись искать счастья в цивилизованные места: кто в ближайший райцентр, кто в столицу. Маленькую Леру не трогали эти жизненные обстоятельства, она еще была не способна понять, в каком благословенном уголке ее угораздило появиться на белый свет. Человек не волен выбирать себе ни родителей, ни тем более места, где ему уготовано появиться на свет.

Каждый из нас хранит в себе воспоминания детства.

Запах елки, перемешанный с ароматом мандариновой кожуры, любимая кукла, красивая мама в модном цветном сарафане, крепкие руки отца, его строгая, но добрая улыбка… И нет на земле людей любимее и красивее, чем они – мама и отец. Всего этого в Лерочкиной жизни не было. Первое и самое главное воспоминание ее детства – голод. Сколько она себя помнила, она всегда хотела есть. Маманя ей досталась еще та, на загляденье. Крепкая деревенская девка, с руками, ногами, крепкими грудями. Все было при ней, кроме мозгов. Серого вещества на ее долю при раздаче не хватило. Как в деревне, где приходится трудиться круглыми сутками, могла вырасти такая никчемная и ленивая бабенка, сказать трудно. Ей было не лень одно – крутить крепким задом и бегать на сеновал с любым желающим за бутылку портвейна. Дочку родила и не заметила как. Между делом, а точнее, между загулами. В тот год недалеко от их деревни проводили крупные военные учения, так что в кавалерах дефицита не наблюдалось. Буйная маманя в любовно-хмельном угаре не сразу сообразила, что беременна. Когда поняла, что скоро станет матерью, махнула на все рукой. Ей и в голову не пришло что-то изменить в своей жизни или образумиться. Подумаешь, невидаль – беременна и беременна.

Вопреки обстоятельствам девочка родилась здоровенькой и настоящей красавицей. Понятное дело, что для любой матери родившееся чадо – самое распрекрасное существо на земле. Пусть морщинистое, с красным лицом, лысое, бессмысленно хлопающее глазенками. Никого нет краше на свете. Но в этот раз все было с точностью до наоборот. Лерочка действительно отличалась от остальных новорожденных. Она была похожа на чудную фарфоровую куклу. Светлое личико, огромные ярко-голубые глаза и белые кудри. Даже видавшие виды врачи, акушерки и нянечки восхищались новорожденной.

Вероятнее всего, именно это обстоятельство заставило ветреную и загульную мамашу не отказываться от малышки сразу. За многие годы она впервые была трезвой уже почти неделю да плюс ко всему находилась в центре всеобщего внимания. До нее дошло наконец, что она первый раз в своей никчемной жизни умудрилась сделать что-то стоящее, впервые в жизни она ощутила себя человеком. Казалось, ангелы-хранители вспомнили про заблудшую и взяли ее под свою опеку. Но материнский инстинкт победила водка. Как только беспутная мамашка оказалась с малышкой дома, все закрутилось по-прежнему. Сначала новоиспеченная мамаша обмывала дочерние «ножки», а потом так увлеклась процессом, что про девочку забыла. Спасибо, мир не без добрых людей. Соседка, баба Нюра, добрая душа, видя такое безобразие, забрала младенца к себе и спасла малышку от неминуемой гибели. Пожилая, одинокая женщина не могла допустить такого греха.

В редкие минуты просветления баба Нюра пыталась образумить Верку-беспутницу. Как могла, взывала к совести, разуму, приносила матери ясноглазую кроху в надежде, что дрогнет бабское сердце, проснется, опомнится. Но все усилия доброй женщины были напрасны. Верка плакала, впадала в истерику, обещала бросить пить, исступленно целовала пухлые ручки своей кровиночки. Но проходила неделя-другая, и все возвращалось на круги своя. Верка уходила в очередной загул, начинала пить, теряла человеческий облик и напрочь забывала про дочь. Баба Нюра, взывая к Господу и проклиная все на свете, вновь забирала неухоженную, зареванную малышку к себе. Отмывала, отпаивала козьим молоком и плакала до изнеможения. Верка-прорва выросла на ее глазах. Когда-то баба Нюра дружила с ее родителями. А как же по-другому. Близкие соседи на деревне почти родственники. Из последних сил боролась она за жизнь крохи.

Лерочка росла как на дрожжах и стала для бабы Нюры настоящей наградой. Здоровенькая, спокойная, умненькая и очень доброжелательная девочка. И старый, и малый друг в друге души не чаяли. Так прошло пять лет. Верка деградировала окончательно. Однажды не в самый лучший день она неожиданно пропала. В деревне всякое болтали. Но что произошло на самом деле, не знал никто. Накануне она здорово гуляла, шум стоял по всей округе. Отрывалась на полную катушку с заезжими шабашниками. Гулянка продолжалась не один день, даже участковый наведывался пару раз, пытался утихомирить веселую компанию. Но факт оставался фактом. Шабашники уехали из деревни, одновременно с ними и Верка втихую покинула родные пенаты.

На Лерочку поступок матери не произвел особого впечатления. Девочке было вполне достаточно бабушкиной любви. Своим детским умом она еще не могла понять величину собственной трагедии. Мама Вера была для нее существом номинальным. Если бабушка просила, она заходила к матери, хотя очень этого не любила. Чужая, невменяемая женщина с отекшим лицом, грязь в доме, посторонние странные люди и затхлые запахи не вызывали в девочке положительных эмоций. Кроме страха и брезгливости, она ничего не испытывала к женщине, которая то хохотала, то плакала и все время пыталась ее поцеловать. Но баба Нюра закручинилась не на шутку. Кроха ей была не в тягость, она любила девочку до самозабвения, прикипела к ней. Но возраст и болезни все чаще напоминали о себе. Не под силу ей было поднять девочку, довести до ума. Баба Нюра была одинока, ни детей, ни родных, положиться было не на кого. Она горевала, что, случись с ней что, Лерочка второй раз останется сиротой.

Но переживания переживаниями, а жизнь диктовала свои правила игры. Так и остались жить вместе старый да малый. Как ни крепилась бабулька, выше головы не прыгнешь. Добрые люди давно советовали сдать девочку в интернат. Мол, там и кормежка, и условия, и воспитание. Девчонке скоро в школу пора идти. В деревне школы нет, нужно будет возить кроху в райцентр, разве бабке под силу справиться с такой задачей? Опять же, обуть, одеть, портфель купить – все эти мелочи вырастали для пенсионерки в неразрешимые проблемы. Но баба Нюра держалась до последнего. До того прикипела к девочке, что жизни без ясноглазой и ласковой крохи не представляла.

Предательское тело все чаще выходило из-под контроля, переставало слушаться, недуги заставляли целыми днями валяться в постели. Огород, любимое детище и кормилец, был заброшен. Кое-кто из немногочисленных соседей навещал: то молочка, то овощей добрые люди подбрасывали, но это не могло решить все вопросы. Любовь – это, конечно, замечательно, но кушать нужно каждый день. И одеть девчонку надо, и в школу собрать, а дальше что? Первое сентября надвигалось неумолимо. Поплакала старушка, да делать нечего. От беспутной Верки по-прежнему не было ни слуху ни духу. Сгинула, видать, прорва бесстыжая, на просторах необъятной родины. Спасибо соседям, съездили в райцентр, все нужные документы оформили. Проблем накопилось немало. Безалаберная мамашка даже свидетельство о рождении ребенка не удосужилась оформить своевременно. Хорошо, что мир не без добрых людей. И бабульку в больницу устроили, и девочку определили в интернат.

Первое время Лерочка скучала по бабушке, не хватало замечательной улыбки, когда все морщинки на лице сбегаются к глазам, ласковости любимых рук. Ей часто снилось, что она у бабушки спит под лоскутным одеялом и, толком не проснувшись, слышит запах жареных оладушек. Бабушка Нюра приезжала к своей воспитаннице несколько раз, а через год слегла окончательно и уже не поднялась.