Мужчина помолчал, уткнувшись взглядом в пол, потом хмуро ответил:

– Я был молод и глуп, Сиятельная Элэнсия. И я уже достаточно наказан за своё самомнение. Тридцать тысяч лет гнуть спину перед жестокими властолюбцами… Неужели я до сих пор не искупил свою вину, Элэн? Что мне сделать, чтобы поверил Учитель, что осознал я свою неправоту? Если не хочет Он, чтобы жил я в этом мире, пусть развеет, я согласен. Только бы выбраться из этого камня, только бы хоть разок глотнуть вольного воздуха.

Он замолчал, потом горько усмехнулся:

– Прости, Сиятельная. Что-то я разошёлся не по делу. Значит, вы решили убить парнишку?

– А тебе его жаль? – равнодушно поинтересовалась девушка.

– Да, жаль, – резко ответил Вэлларий. – Хороший он парень, солнечный. Душа у него светлая. Ему бы жить и жить, радуя мир своим присутствием.

– Но ты ведь не пойдёшь против замысла Богов и моего приказа? – вкрадчиво спросила девушка.

– Не пойду, – хмуро ответил раб Зеркала. И опять с горечью выговорил: – Я обязан вам подчиняться. Я всем обязан подчиняться. Я не смогу пойти против вас, даже если захочу.

– Вэл, прекрати истерику, – жёстко сказала Элэнсия, и мужчина сжал губы. А потом сухо сказал:

– Прошу прощения, Сиятельная. Я выполню ваш приказ. Сейчас Эль ляжет спать и проспит до появления полицейских.

– Я надеюсь на тебя, Вэлларий, – кивнула девушка. – Это очень важно – отдать Солнечного монаха в руки Тайной полиции.

– Я всё сделаю, – повторил раб Зеркала. – Только я не понимаю, зачем тогда ты просила меня предупредить их там, в туннеле, если сейчас собираешься отдать его в руки палачей. Мне было нелегко туда пробраться, но я думал…

– Ты всё узнаешь, Вэл, – перебила его девушка. – Только – позже, не сейчас. А теперь мне пора уходить, а тебе – ложиться спать. Отдыхай, Вэл.

И девушка, махнув на прощанье рукой, вплыла в сияющий овал Божественного Портала.

Раб Зеркала проводил её взглядом и, глядя на голубое свечение Портала, вдруг до мелочей вспомнил тот страшный день, когда очутился он в Зеркале и понял, что теперь этот камень на многие годы станет его домом. И как долго не мог он в это поверить, считая происходящее страшным видением.

А когда, наконец, поверил, пришло отчаяние – дикое, всё затмевающее. Он сейчас даже не помнит, что делал в первые годы своего заточения. Всё происходило, как в кошмарном сне, только вот он никак не мог проснуться. Он жалел себя, считал, что Учитель оказался слишком суров, что не заслужил он такого ужасного наказания. Посылал ему мольбы о прощении, обещал, что не повторит своих ошибок, что будет смиренным и покорным. Но, видимо, не поверил ему Учитель, ни разу не получил он от Него ответа.

Затем на смену отчаянию пришла злость – яростная, разрушающая. Он словно мстил всем за своё рабское положение. С пугающим его самого ликованием помогал своим хозяевам, рвущимся к власти. Участвовал в интригах, проникая в защищённые дворцы, внушая придворным крамольные мысли. Выслеживал и убивал непокорных. И сердце наполнялось злым торжеством: этого ли ты хотел, Учитель? Ты думал, сломаешь меня? Нет! Даже здесь, замурованный в камне, я буду жить, как и жил, делая, что хочу. И все эти мелкие людишки по-прежнему будут меня бояться.

Потом – как очнулся. Оглянулся на прошедшие годы и ужаснулся тому, что натворил – пусть и не по своей воле, но – с радостью. И понял, что так никогда не заработает прощения. И что, если он хочет вырваться из этого камня, надо успокоиться и смириться со своей участью. Но смирение никогда не входило в перечень его добродетелей, и прошло не одно тысячелетие, наполненное душевными метаниями от полного отчаяния до равнодушия, от ярости до покорности, пока, наконец, однажды не пришло осознание, что прав был Учитель в своём гневе. И что наказание он получил неприятное и суровое, но справедливое. Ибо понял он, каково это – быть в полном подчинении и выполнять то, чего по своей воле никогда бы не сделал.

Вспомнил, как командовал людьми, как заставлял их выполнять свои жуткие капризы, как наслаждался их страхом и болью… И впервые по-настоящему раскаялся в содеянном и поклялся себе, что, если когда-нибудь удастся ему вырваться из плена, никогда больше не будет он так жесток.

И следующие тысячелетия с надеждой встречал каждого нового хозяина, надеясь, что именно этот маг захочет с его помощью творить добро, и он, наконец, выполнит заданное Учителем условие для обретения свободы – покроет добрыми делами сотворённое им зло.

Но магам нужна было только власть, к которой они стремились по трупам своих соратников, и он снова и снова выслеживал, убивал, интриговал, со всё усиливающимся отчаянием понимая, что застрял в Зеркале навеки, что с каждым тысячелетием он всё глубже запутывается в интригах и убийствах.

Он не жалел тех, кого ему приходилось убивать, все они были такими же, как его хозяева – с грязными, алчными душами, мечтающие о власти, живущие по жестоким звериным законам, вынуждающим бить первым, чтобы остаться в живых. И ему стало казаться, что весь мир жесток и безжалостен, а все люди – хладнокровные убийцы и властолюбцы. И начал думать, что и его душа уже очерствела настолько, что больше никогда не сможет испытать любовь или жалость.

Но тут появился Эль, и он, впервые увидев его душу, даже зажмурился на миг, такой она была солнечной, сияющей, без тёмных пятен убийств, без наплывов жадности, без чешуи жестокости. И впервые за все годы он пожалел свою будущую жертву и отчаянно, до боли в сердце, захотел ей помочь. Именно поэтому он откликнулся на просьбу – не приказ! – Элэнсии и с огромным трудом, через раздирающую его магическую боль, накинувшуюся на него из-за того, что покинул он Зеркало без разрешения своего господина, прорвался к ним в туннель, чтобы передать её послание.

Но раб есть раб. Не смог он воспротивиться приказу хозяина, хоть и страстно желал этого. И стал Эль пустой марионеткой, а его сияющая душа погасла.

И словно солнце светить перестало, так темно стало рабу в теле монаха.

Только мысль, что душу убить не так-то просто, поддерживала Вэллария. Что есть ещё четыре декады на то, чтобы оживить её и вернуть в тело. И он надеялся, что за это время сможет что-нибудь придумать и сумеет освободить мальчишку.

Но жизнь вновь повернулась по-другому. Эль попадёт в руки Тайной полиции, его казнят, и мир больше никогда не увидит его светлой, солнечной души.

А он опять ничего не может сделать.

Ни-че-го…

И даже развеять собственную душу, чтобы убрать из неё гвоздём сидящую боль из-за этой невероятной несправедливости, творящейся по воле Богов, он тоже не сможет…

Значит, вот что чувствовали люди, выполняя его повеления? Насколько, оказывается, незначительным кажется наказание Учителя в сравнении с этой болью. Настоящая пытка начинается только сейчас, и сколько она продлится – неизвестно. Но прежним он уже не станет. Соприкоснувшись с душой этого мальчика, его заскорузлая душа словно смыла с себя окутавший её мрак, сожгла его солнечным огнём, и мир заиграл новыми красками… доставляя почти невыносимую боль от того, что душа, принёсшая эту радость, скоро перестанет существовать.

И этого злодеяния он себе никогда не простит…

Раб Зеркала отвёл глаза от истаявшего Портала, хмуро посмотрел на стоящего столбом Эля, и медленно вплыл в его тело.

Эль моргнул, словно очнувшись, огляделся, не понимая, почему он тут стоит, и внезапно зевнул.

Странно. Ещё не ночь, а спать хочется, словно несколько суток не высыпался.

Посмотрел на заправленную кровать, качнул головой:

– Нет, надо идти. Приказ был – вернуться сразу, как выполню задание.

И хмыкнул:

– А как господин узнает, выполнил я его уже, или ещё нет? Пара часов роли не сыграет. А я хоть отдохну перед дорогой.

Снова зевнул, подошёл к кровати, сел на краешек, но спать хотелось неимоверно, и Эль махнул рукой:

– Ничего не случится, если я немного вздремну.

Стащил сапоги, лёг, не раздеваясь, и через несколько секунд уже крепко спал, по-детски поджав колени к животу. И на лице его блуждала лёгкая улыбка.

ЛЭНМАР, ТАЙНАЯ МАГИЧЕСКАЯ ПОЛИЦИЯ

Зов дежурного раздался неожиданно. Селена удивлённо взглянула на сидящего за столом Стэнна:

– Марэн говорит, мне подарок принесли, просили передать до бала.

– Кто принёс? – оторвался от бумаг начальник Тайной полиции.

– Посыльный. Пойду посмотрю, что там.

– Будь осторожнее, – встревожился муж, и Селена кивнула:

– Буду. Марэн, правда, её уже осмотрел и ничего не нашёл, но я посмотрю ещё раз.

Селена вышла, а Стэнн сразу вызвал Рэвалли:

«Рэв, нужна твоя помощь. Селене принесли какой-то подарок, проверить надо».

«Иду», – немедленно откликнулся тот. И когда в кабинет вошла Селена, неся на вытянутых руках открытую коробку, Рэвалли уже стоял у окна, навалившись на подоконник, и внимательно смотрел, как пророчица осторожно ставит её на стол.

– Вот, – сказала Селена, отступив на шаг. – Марэн прав, я тоже ничего не почувствовала. Но я шкатулку не вскрывала. Может, изнутри скрывающее магию заклинание стоит?

– Давайте проверим, – Рэвалли накинул на шкатулку прочный купол, чтобы защититься от взрыва или выстрелившего заклинания. Не прикасаясь, пассом открыл крышку. И Селена не смогла сдержать восхищённого вздоха:

– Ох, какая красота!

В шкатулке, на бархатной подушечке, лежала диадема из стразолитов.

Стразолиты – редкие, трудно добываемые, сложно обрабатываемые и чрезвычайно красивые камни, стоили невероятно дорого, поэтому их в основном использовали в серёжках или брошах. У Селены, правда, было колье из стразолитов, когда-то подаренное ей любящим мужем и стоившее целое состояние, из-за чего защита на нём стояла не хуже, чем на Тайной полиции. А ещё она постоянно носила тоненький браслет-амулет со стразолитом, зачарованный на предупреждение о близкой опасности верным её поклонником Нэйтасом. И девушка сразу представила, как чудесно эта диадема будет гармонировать на балу с колье и браслетом. Но тут же отогнала от себя мечтательные мысли и иронично спросила:

– И кого же я так облагодетельствовала, что он мне решил такой дорогой подарок сделать?

– Странно, – задумчиво проговорил Рэвалли, разглядывая диадему. – Я ничего не чувствую. Никакого воздействия. Никаких заклинаний. Неужели действительно просто подарок?

– Её Высочеству прекрасной леди Селене с огромной благодарностью за всё, что она для нас сделала. Лорд Б., – прочитал Стэнн надпись на коробке. – Подписи нет и это тоже странно. Обычно дарители стараются своё имя повиднее написать, чтобы одариваемый знал, кому свою благосклонность выказывать. А тут такая драгоценность – и только одна буква. Кто же это может быть?

– Может, лорд Бэйнирос? – предположила Селена. – Вы его давно не видели?

– Давно. Он на глаза никому не показывается. Но, я думаю, он бы подписался полным именем.

– Кто ещё мог сделать такой подарок?

– Да кто угодно. Ты уже стольких спасла за эти годы…

– И стольким насолила, – насмешливо подхватила девушка.

– Надо выяснить, кто её принёс, – Рэвалли осторожно взял шкатулку, прикрыл глаза, осматривая её внутренним взором.

– Какой-то посыльный, – пожала плечами Селена. – Марэн сказал, самый обычный, в форменной одежде, какую все посыльные носят. Лицо тоже обычное, ничем не примечательное. Он его и не запомнил толком.

– Не запомнил? – сразу насторожился Рэвалли. – Дежурный должен уметь запоминать лица посетителей.

– Меня это тоже удивило, – кивнула Селена. – И я, с его разрешения, уже поковырялась в его памяти. Смотрите, что я увидела.

И девушка спроецировала на стену воспоминания Марэна.

– И правда, сложно запомнить, – прищурился Стэнн, разглядывая колышущееся и постоянно меняющее очертания лицо молодого парня. – Я уверен, что здесь без амулета стирания черт не обошлось.

– Скорее всего, – согласилась Селена. – Наяву Марэн видел его нормально, просто не мог заострить на нём внимания, а вот в его памяти парень отложился, как изменчивый, с непостоянными чертами лица. Так что описать он его не сможет. Да и мы с вами тоже. Но мне почему-то кажется, что я его где-то видела. А узнать не могу, настолько он переменчив. Надо будет посидеть, поглядеть и подумать, может, вспомню.

– Посидеть и подумать – это, конечно, хорошо, но не сейчас, – поднял голову сосредоточенно к чему-то прислушивающийся Стэнн. – Мама напоминает, что времени немного осталось. Говорит, чтобы мы не опаздывали.

– Позор на наши бестолковые головы, – фыркнула Селена. – Королева напоминает своим подданным, что пора на бал собираться, а то они могут заработаться и забыть о столь важном событии! Совсем мы из доверия вышли! Но она права. Мне, между прочим, ещё причёску делать, раз уж я в платье пойду, а я всё ещё здесь, а не у парикмахера. Быть неотразимой, так во всём.

И снова задумчиво посмотрела на диадему.

– Не вздумай! – торопливо сказал Стэнн, но Рэвалли внезапно поддержал невысказанную мысль пророчицы:

– А что? Укрепим щиты так, чтобы ни одна зараза их пробить не смогла…

– По крайней мере, сможем узнать, чего дарителю надо было, – подхватила Селена. – Раз он просил вручить подарок до бала, значит, что-то должно произойти на празднике.

– А если диадема взорвётся? – хмуро предположил Стэнн, уже поняв, что двоих в одиночку он не переспорит.

– Это вряд ли, – ответил Рэвалли. – Разрушающее заклинание так не замаскируешь. Здесь, скорее, какое-то ментальное внушение скрыто. Укрепим щиты как следует и узнаем, что нужно неизвестному дарителю. Может, сумеем понять, кто это был.

– А если мы узнаем это ценой жизни Селены?

– Это вряд ли, – повторила Селена слова Рэвалли, не сводя внимательного взгляда с украшения.

– Зачем тебе это надо? Обследуем диадему не спеша после бала.

– Стэнн, почему-то мне кажется, что надо поскорее выяснить, что не так с этим странным подарком. Думаю, он как-то связан с нашим делом.

Стэнн нахмурился, но протестовать больше не стал. Раз Селене что-то кажется, значит, надо проверить её предположения. Просто так, для того лишь, чтобы похвастаться перед дамами красивым украшением, она рисковать не станет.

– Делаем двойной щит? – спросила Селена, усаживаясь на стул перед Рэвалли.

– Лучше тройной, – ответил тот.

– Четверной, – отрезал Стэнн. – Или я уношу эту диадему в Хранилище.

– Хорошо, – покорно согласилась девушка. – Четверной.

Четверной щит – максимально возможная защита от ментального вмешательства. Но им практически не пользовались с одной стороны – из-за сложности плетения, а с другой – из-за неприятных ощущений. При наложении четверного щита голову сдавливало так, словно пыточным обручем её стягивали, да и в ушах шуметь начинало. А могло и головокружение возникнуть. Словом, впечатления были весьма неприятные и, главное, бесполезные – для защиты от самого сильного воздействия обычно хватало двойного щита.

Но Селена не стала спорить с мужем. Она и сама чувствовала опасность, исходящую от этой красивой безделушки, несмотря на то что браслет на руке вёл себя на удивление спокойно, и не собиралась рисковать жизнью. А проверить диадему было нужно. Почему-то крепло в пророчице убеждение, что связана она с Кристаллом и озером, и благодаря ей они смогут продвинуться в своём расследовании.

– Готово, – стоявший с прикрытыми глазами Рэвалли сделал знак активации и опустился на стоящий рядом стул. – Подпитай ещё своей Силой для верности.

– Куда уж вернее, – поморщилась Селена. – И так голова как в тисках.

Рэвалли сочувственно улыбнулся:

– Никак не получается у тебя просто понаслаждаться балом.

– Да чем там наслаждаться? – отмахнулась девушка. – Шумно, душно, дамы с глупостями лезут.

– Какими, например? – заинтересовался друг.

– В прошлый раз меня всё пытали, читала ли я последний роман Альтейниса. А я у него всего один роман прочитала года три назад. И впечатлений на всю жизнь хватило.

– Так понравился? – улыбнулся Рэвалли.

– Ага, – фыркнула Селена. – Море слёз, проливаемых героями то от горя, то от радости, куча злобных гномов, беспрестанно выкрадывающих героиню, прекрасная эльфийка, бесконечно лежащая в обмороке, и не менее прекрасный эльф, постоянно падающий перед ней на колени, заливаясь слезами, и так же бесконечно спасающий её от этих злыдней. Я «сломалась» на пятом гноме.

– Так и не дочитала? – рассмеялся менталист.

– Не смогла, – улыбнулась противница любовных страстей. – И, в результате, для девушек на балу я оказалась неинтересной собеседницей. Ну, сам подумай: Альтейниса не читаю, новыми рисунками вышивок похвастаться не могу, а всем известную сплетню о том, что… – Селена перешла на трагический шёпот: – вон та девица, да, да, та, в зелёном платье, строила глазки самому лорду Гаррету, представляете, какая нахалка! – и нормальным голосом закончила: – и ту в первый раз слышала. О чём со мной разговаривать, сам подумай?

Мужчины рассмеялись. А потом Стэнн сочувственно спросил:

– Тоскливо тебе здесь без подруг?

– Нет, – улыбнулась девушка. – Я же в любой момент могу на Землю сходить, с Ларисой пообщаться, с сестрой. Да и по мобильнику постоянно с ними болтаю. И с нэниссой (1) чуть не каждый день вижусь. Так что за меня не переживай, с тоски я не умру.

И вскочила:

– Всё, я побежала. Меня парикмахер ждёт. До бала два часа осталось, а я ещё не готова!

Селена, схватив шкатулку, выскочила из кабинета, а мужчины переглянулись, и Стэнн тихо сказал:

– Порой я чувствую себя виноватым в том, что привёл её сюда. Она так и не привыкла к придворной жизни.

– А ты сам к ней привык? – усмехнулся друг. – Ты ж во дворце с самого детства отираешься.

Стэнн улыбнулся:

– Нет, не привык. Она мне тоже кажется скучной и бестолковой.

– Так что ты тогда переживаешь? Вы с Селеной два сапога – пара, как у неё на Земле говорят. Вы нашли друг друга, вот и радуйтесь.

– Я радуюсь, – серьёзно ответил Стэнн. – Очень радуюсь. До сих пор поверить не могу, что она – со мной, что сбылась моя самая заветная мечта.

И деловито произнёс, переводя разговор:

– Пожалуй, нам тоже надо идти. Отец не поймёт, если мы опоздаем на торжество.

Рэвалли бросил взгляд на часы:

– Ты прав, пора собираться.

– До встречи на балу, – улыбнулся начальник Тайной полиции, и друзья вышли из кабинета.

ЛЭНМАР, КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ

– Ну, как я выгляжу?

Селена впорхнула в комнату мужа, покружилась перед ним, расправив юбки. Диадема и колье сверкнули под лучами заходящего солнца, пустив по стенам солнечных зайчиков.

– Потрясающе! – восхищённо вымолвил принц. – Ты просто красавица!

– Мне тоже нравится, – довольно сказала девушка и, создав перед собой зеркало, снова оглядела себя с головы до ног.

Платье сшили из лёгкой, воздушной ткани, и Селена словно парила в сиреневом облаке пышной юбки, как небесная фея из сказки. Искусная драпировка делала талию ещё более тонкой, а фигуру – хрупкой. Подобранные волосы открывали шею и плечи и давали возможность насладиться переливами камней в изумительном по красоте колье. Лёгкий макияж добавлял взгляду выразительности, а губам – чувственности.

Теперь уж точно ни один придирчивый взгляд не найдёт изъянов в её внешности, и ни один злой язычок не сможет назвать жену принца невзрачной дурнушкой, на которой принц женился из жалости.

– Ты готов? Пора ехать, карету уже подали.

– Готов, – кивнул Стэнн. – Поехали.

Два квартала до дворца проехали в карете, присланной из королевского каретного двора. Лошади тоже были дворцовые, Фарроасы лошадей не держали. Какой в них смысл, если до любого нужного места можно дойти за пару секунд Личным Путём? Но этикет требовал торжественного прибытия, вот и присылали перед каждым балом им золочёную карету с четвёркой лошадей, украшенных плюмажами и лентами.

По протоколу в бальный зал зашли последними, перед самым выходом Их Величеств.

– Его Высочество наследный принц Стэнн и Её Высочество принцесса Селена, – громко объявил глашатай, и придворные недовольно поджали губы, но склонились в низком поклоне.