Агата сидела в ворохе одежды и уныло оглядывалась. Все ясно – ни на какой бал она не идет. Чтобы не опозорить его высочество Вуда.

И саму себя.

– О! – сказала бабушка. – Большая примерка?

– У нас будет школьный бал, – уныло поведала Агата.

Бабушка обрадовалась, да так сильно, что Агата удивилась: засмеялась, захлопала в ладоши.

– Ты идешь на бал! Великолепно! На бал! А кто твой молодой человек?

– Алекс Вуд с нашей параллели, но он не мой…

– Алекс? Приятное имя! А он симпатичный?

Агата представила Вуда: светлые волосы, синие глаза, ослепительная улыбка…

– Да, – сказала коротко. – Но он вовсе не мой. Я его в жребий вытянула.

Бабушка заморгала.

– Да? Довольно странно! Так вот как теперь молодые люди заводят романы?

– Ба-буш-ка! – сказала Агата, начиная свирепеть. – У нас нет никакого романа! Мы просто идем на бал.

– Конечно-конечно, – сияя, согласилась бабушка. – Но бал есть бал, и ты будешь у меня самая красивая. Я сейчас же сажусь придумывать тебе платье!

Этого-то она и боялась.

– Знаешь, – осторожно начала Агата. – Не надо ничего такого… выделяющегося.

– Чушь! – сказала бабушка. – Чешуистая чушь! Моя внучка идет на свой первый бал – и не должна «выделяться»!

И, чуть ли не подпрыгивая, полетела в свою мастерскую придумывать Агате что-нибудь…

Эдакое.

– Эй, Мортимер!

Агата постаралась придать лицу скучающее выражение и обернулась. К ней неторопливо шествовала Сирин Вуд. Сестра Алекса, старше их обоих на год. Под придирчивым взглядом синих – вудовских – глаз, Агате захотелось тоже оглядеть себя с головы до ног.

– Та-ак, – сказала Сирин, – Это, значит, с тобой будет мой братец на балу? Н-да… не повезло ему.

Агата вздернула голову:

– Это еще надо разобраться, кому из нас не повезло!

Она готовилась продолжить «обмен любезностями», но на красивом лице Сирин расцвела такая веселая улыбка, что Агата растерялась.

– Да ладно! Знаю я Алекса – свинья порядочная – но все же он мой брат, и я хочу ему помочь. – Подумала и добавила: – И тебе.

Агата замерла.

– Как? Отравишь нас обоих?

Сирин засмеялась:

– Ну уж, не так радикально! Просто могу тебе посоветовать… знаешь – прическа, макияж, одежда…

– А, – сказала Агата и замолчала. Про прическу и макияж она даже не вспомнила.

– И еще. Ты не могла бы ходить слегка… попрямее?

– Да я стараюсь, – Агата почти оправдывалась. – Только потом забываю.

– И – обувь! – добавила Сирин, указывая безукоризненным пальчиком на ее плетеные босоножки. Агата тоже посмотрела вниз. Поставила ногу на пятку.

– Что – обувь?

– Мы не научим тебя ходить на высоких каблуках за такое короткое время. Но каблучок, хотя бы маленький, должен быть. Есть у тебя что-нибудь такое?

– Ну да… кажется.

– Так, – сказала Сирин деловито. – Встречаемся в субботу. В двенадцать дня. У тебя или у меня?

– У меня, – сказала Агата, растерявшись. – Набережная, семнадцать.

– Ну, пока, детка! Только смотри, никому ничего не рассказывай!

Агата проводила взглядом постукивающую каблуками Сирин. Красивая, свободная, заводная… Что бы ей не быть такой? Агата заставила себя выпрямиться. Никому не рассказывай! Да кому она интересна!

Агата всегда сворачивала на 1-ю Волшебную, когда возвращалась домой через Старый Город. Можно подумать, в городе есть еще 2-я Волшебная, 3-я и так далее! Улица расположена параллельно Троллейбусной, транспорт по ней не ходит – только пешеходы. Бабушка всегда ворчала, когда внучка утаскивала ее на Волшебную: «Ты как маленькая, право! Ну что ты там забыла?» А та была готова часами бродить по здешним удивительным магазинчикам.

Агата тихонько шествовала мимо выпуклой линзы-витрины Самой Знаменитой Гадалки Города И Его Окрестностей Мадам Шендерович. Зайти погадать – чем обернется Большой Школьный Бал с Вудом? А вдруг мадам Шендерович предскажет ей какую-нибудь катастрофу? Например, что она в танце запнется за чью-то ногу и растянется в центре зала на виду у всех? Или выльет на белоснежную рубашку Вуда какой-нибудь коктейль? Агата остановилась, мрачно рассматривая себя в витрине: линза искажала, и нос выглядел не нормальным носом, а каким-то свиным рыльцем. Ну уж нет, хватит ей гадостей воображаемых. Если к этому прибавятся еще гадости предсказанные…

Магазин магических игрушек – один из самых любимых. В детстве Агата часами простаивала у его витрин, представляя, как бы счастлива она была, если бабушка купит ей то, и то, и то… Бабушка ничего не покупала. В смысле, обыкновенных игрушек-то в доме была уйма, а вот волшебной – ни одной. Без объяснений. Агата, правда, умудрилась поломать пару маг-игрушек в детском саду и рассориться из-за этого со своей тогдашней подружкой Соней. Сонька наябедничала на нее воспитательнице. А ведь Агата даже поиграть не успела – просто взяла посмотреть, но игрушки почему-то перестали работать. Вызванная бабушка возместила ущерб и строго-настрого запретила внучке даже касаться волшебных игрушек.

Может, потому Агату до сих пор и тянет в игрушечный магазин. Ничего, в летние каникулы подработает в библиотеке и купит… ну, например, вот этот набор светящихся планет со звездами – они будут летать и кружиться в темноте спальни, а она будет смотреть и представлять, что летит сквозь космос. Или Магический Кристалл – в него смотрят перед каким-нибудь важным событием, а потом по инструкции разгадывают смысл увиденного. И еще… Агата со скорбным вздохом оторвалась от витрины. Ничего не изменилось. Она, как и в детстве, хотела всё.

Следующая остановка традиционно в Лавке Духов Эсмеральды. Удивительный аромат разносился далеко по улице. Дразнил, ластился и притягивал. Почему-то даже больные аллергией на пыльцу растений чувствовали себя прекрасно в облаке запахов, окутывающих лавку, пропитавших каждую трещинку балок, стен и деревянных ступок, в которых хозяйка измельчала сухие корешки, цветы и кору деревьев. Агата бродила между стеллажей, разглядывая плотно закрытые стеклянные банки с подписанными по-латыни названиями (Эсмеральда закончила столичный Ботанический университет, чем очень гордилась). Под потолком, на темных дубовых балках, висели связки сушеных трав. Говорят, Эсмеральда никогда не повторяется, потому что каждые духи создает под определенного человека. Агата улыбнулась хозяйке поверх головы толстушки в красном, навалившейся всеми своими грудями и животами на прилавок. Эсмеральда кивнула в ответ.

– …он говорит, вы так пахнете, Мария, – доверительно говорила толстушка, – я по вам просто с ума схожу! Нельзя ли как-то усилить эффект, Эсмеральдочка? Чтобы подействовал побыстрей?

– Что вы, Маша, – ответила хозяйка. У нее был очень уверенный, низкий, почти мужской голос. – В этих случаях лучше не дожать, чем пережать. Потерпите с недельку, я буду не я, если он не явится к вам с предложением. А уж с каким предложением и примете ли вы его – сами мне потом расскажете.

– Но, Эсмеральдочка, нельзя ли как-то закрепить? Чтобы он только обо мне и думал? Я заплачу́…

– Маша! – повысила голос хозяйка. – Сколько вам говорить? Я не торгую приворотным зельем! Так же как и отворотным, ядами и прочими цыганскими штучками! Я делаю духи!

Посетительница испуганно оглянулась, увидела Агату и понимающе закивала всеми своими подбородками.

– Да-да, конечно, я знаю, Эсмеральдочка! Так я зайду к вам через недельку?

– Буду рада, – с любезностью отозвалась хозяйка. Едва Маша направилась к двери, Эсмеральда выразительно закатила черные глаза. Агата несмело фыркнула. Посетителей больше не было. Эсмеральда, напевая, растирала что-то в деревянной ступке.

– Мэр заказал духи для своей дочки. Она выходит замуж, ты слышала?

Агата выглянула из-за стеллажа с кореньями. Некоторые из них напоминали крошечных человечков или чертиков. Она никогда раньше не беседовала с владелицей лавки. Только здоровалась.

– Да?

– Он хочет, чтобы дочь пахла розами, – хозяйка фыркнула. – Розами, представляешь?!

– Да? – осторожно повторила Агата. Она не видела ничего оскорбительного в том, чтобы пахнуть розами.

– Она – как наливное яблочко, тугое, спелое, сладкое. Яблоко августа, понимаешь? И она будет пахнуть августом! – твердо объявила Эсмеральда. Не глядя, запустила руку в банку рядом с собой и щедро сыпанула в ступку. – Если мэр будет недоволен, заплатит жених, или я буду не я! У парня-то нюх получше… А ты что себе ничего не заказываешь?

– Я? Ну, я не знаю…

– Часто приходишь, смотришь, и не заказываешь.

– А вы и вправду не торгуете приворотным зельем? – зачем-то спросила Агата. От стеснительности она часто ляпала что-нибудь неожиданное – даже для себя самой. Эсмеральда подмигнула ей черным блестящим глазом.

– Неужто надо?

Агата совсем смутилась:

– Да нет, я так просто спросила…

– Ой-ой-ой, я догадываюсь! Большой Бал, так?

– Да…

– И мальчик? – проницательно спросила хозяйка.

– Ну… да.

Рука с пестиком двигалась все медленней, пока не замерла совсем. Агате казалось, что женщина смотрит даже не на нее – сквозь, словно прислушивается к чему-то. Пестик вновь задвигался, а хозяйка сказала уверенно:

– Не нужно тебе никакого зелья! Сердце твое не задето, только гордость, а гордости запах не нужен. А вот духи… говорю тебе – духи нужны.

У Агаты было немного денег – бабушка дала на сумочку для платья. Но сумка ей ни к чему, а вот Эсмеральдины духи… У многих девочек класса они уже есть, а чем она хуже?

– А сколько?..

Эсмеральда подмигнула:

– Школьникам и студентам скидка! Мы сделаем тебе совсем маленький флакончик, который можно засунуть даже в бюстгальтер. Ну что?

Агата решительно кивнула.

– Не так, – поправила хозяйка, – скажи: «Эсмеральда, сделай мои духи»!

– Эсмеральда, сделай мои духи…

– И сделаю, я буду не я! – хозяйка бросила пестик, вытерла руки цветастым фартуком. – Хотя я никогда не занимаюсь двумя ароматами сразу, так захотелось сделать твой, даже нос зачесался! Подождет мэрова дочка! Ну-ка, дай я на тебя посмотрю! Повернись, повернись, только медленно.

Агата повернулась. Эсмеральда стояла перед ней, подбоченившись. Пестик за ее спиной продолжал самостоятельно толочь ароматную смесь.

– Никаких пряностей, – твердо заявила хозяйка. – Даже ванили!

– А?

– Подойди и наклонись.

Агата послушалась. Эсмеральда легко вздохнула, потрогала ее волосы. Зачем-то подержала Агатины руки. Мозолистые, коричневые от трав и пряностей пальцы скользнули по голубой ве́нке предплечья.

– Немного печали – не тоски, а тихой грусти, – задумчиво сказала Эсмеральда. – Ожидание, от которого сладко ноет сердце… Не расцвет, лишь предощущение расцвета… Апрель. Вечер апреля. Синий апрельский вечер, я буду не я! Жди!

Резко повернувшись – взметнулись шелковые широкие юбки, зазвенели браслеты и многочисленные цепочки – хозяйка исчезла в глубинах магазинчика. Агата села у прилавка, подперла голову рукой и стала следить за усердным пестиком. Интересно, а если не отменить заклинание, он так и будет работать, пока не протрет ступку до дыр? Агата осторожно взялась за ручку пестика. Тот на мгновение замер, точно приноравливаясь к новой руке, а потом невозмутимо продолжил работу. Где-то вдалеке бормотала Эсмеральда:

– Лавандовое масло, да-да-да… и ландыш… и больше никаких цветов, нет… Синий топаз… хотя глаза у нас зеленые, но изумруд – камень тридцатилетних, а у нас апрель… и вечер-вечер… синие тени…

Наверно, так сочиняют стихи и пишут книги. И еще бабушка выдумывает фасоны для своих клиенток. Агате стало грустно – так ее ничто не захватывает. Разве что чтение книг. Но ведь их тоже придумывают другие.

– Вот! – торжественно объявила Эсмеральда, являясь из ароматного сумрака. Несла в пальцах крошечный флакончик – такие в парфюм-магазинах называются «пробниками» – правда, с золоченой фирменной крышечкой. Агата осторожно приняла его, полюбовалась переливающимся синим содержимым, с трепетом открыла крышку. Вдохнула – и…

– Да они же ничем не пахнут!

Эсмеральда готовно кивнула, расплывшись в яркой крепкозубой улыбке.

– Конечно! Это же твой запах! С тебя, как со школьницы, сотня!

Агата прижала крышечку и медленно полезла за кошельком. Она могла бы на эти деньги купить пять таких пробников в обычном парфюмерном магазине. Говорили, что все волшебники надувают, но не так же нагло, честно и весело глядя в глаза! Никогда больше не приду сюда, подумала Агата, чуть не плача. И вообще больше на Волшебную улицу ни ногой!

– И не надо меня благодарить! – победно воскликнула Эсмеральда, вновь берясь за пестик – он уже устал, наверное. – Придешь, расскажешь после Большого Бала! А если сильно влюбишься, приходи, добавим еще нотку к твоему аромату.

И вновь весело подмигнула. Как у нее только мышцы лица не болят, сердито подумала Агата и решила с Эсмеральдой не прощаться. Правда, та не заметила ее невежливости, потому что в дверь ввалились сразу три покупательницы.

Агата быстро шагала по 1-й Волшебной. Чтобы она еще хоть раз сюда пришла!..

– Ах, Мориарти, как хорошо, что я тебя встретил!

– Мортимер, – привычно поправила Агата, останавливаясь. Доктор Фейерверкус энергично отмахнулся острым подбородком.

– Ах, это все равно печальная фамилия! Ты можешь подержать все это, девочка?

Агата машинально приняла из рук Фейерверкуса растопыренный сверток петард, бомбочек и разноцветных мешочков.

– Куда вам столько?

Тот радостно засмеялся, хлопая обожженными ресницами:

– Но как же! Большой Бал! Обещаю, это будет Нечто!

Доктора Фейерверкуса, конечно, звали не так. Он замдиректора школы по внеклассной работе, но больше всего обожает делать фейерверки. Самые лучшие в городе. Цветы и букеты – «пфф, какой примитив»! Драконы, зодиакальные созвездия, сцены из сказок – вот настоящее мастерство, говорил он. Агата была с ним согласна. Второй волшебник в их школе (первой была Трускинковская, учитель домоводства) считался у учеников маленько тронутым, но все его любили. А может, пожаловаться ему на Эсмеральду, вдруг он ее приструнит? Да нет, стыдно, скажет – зачем тогда деньги отдавала?

– Конечно, наш молодой столичный маг подал мне несколько свежих идей…

Ей надо было кидать все и бежать, едва она услышала слово «столичный». Агата подперла подбородком норовящие выпрыгнуть из рук петарды.

– Кто?

– Николай, смотри, что я здесь обнаружил!

Агата согнулась от неожиданно потяжелевшего свертка. Выскочивший из лавки Келдыш торжествующе потрясал красным бумажным пакетом. Один взгляд на нее – и улыбка угасла.

– Вы?

– Здравствуйте, учитель, – обреченно сказала Агата.

– Виделись.

– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – ворковал Фейерверкус, засовывая в пакет длинный нос. – О, иллюминион! Ты просто клад, Игорь! Подождите секундочку, я забыл поставить печать на чеке! Бухгалтер меня убьет!

И исчез за разноцветными дверями лавки. Проклятый сверток разваливался на глазах. Агата обхватила его из последних сил – стоит выскользнуть хоть одной петарде, за ней последуют все остальные. А за этим последуют комментарии Келдыша. Дернул же ее черт пойти сегодня на Волшебную! Сначала Эсмеральда, теперь этот вот…

– …столичный маг, – пробормотала Агата в свертки, но Келдыш услышал.

– Да, я маг. Вас что-то не устраивает, Мортимер?

– Нет-нет, – быстро отозвалась Агата. Покосилась. Келдыш стоял в двух шагах от нее. Сосредоточенно рассматривал улицу. Это он чтобы на меня не смотреть, подумала Агата, очень я ему не нравлюсь! Ну и пожалуйста! Скорей бы только Фейерверкус вернулся. Интересно, а чем отличаются маги столичные от магов провинциальных? Кроме зловредного характера, конечно?

Она видела, что Келдыш пару раз повел носом. Сказал в ее сторону:

– Были у Эсмеральды?

Агата моргнула. Наверно, за время пребывания в парфюмерной лавке запахами пропиталась не только ее одежда, но даже – она ткнулась носом в свое плечо – даже кожа. Как будто Агата только что вылезла из ароматной ванны.

– А вы ее знаете?

– Эсмеральда Иванова – знаменитый парфюмер, – сухо проинформировал Келдыш. – Ей делают заказы даже жители столицы.

Конечно, она не надувает их, как нас, местных дурачков…

– Вы заказали свои духи? – неожиданно спросил Келдыш.

– Да.

– Я хочу посмотреть.

А я не хочу вам показывать, мысленно огрызнулась Агата. С облегчением кивнула на растопыренный сверток.

– У меня руки заняты.

– А, это, – небрежно сказал Келдыш. Щелкнул пальцами, и петарды все-таки выскользнули у нее из рук. Дисциплинированно сложились по размерам в аккуратный сверток, перевязались подарочной ленточкой и подплыли к Келдышу. Келдыш взял ленточку, точно придерживал воздушный шар. Протянул ладонь к открывшей рот Агате, напомнил нетерпеливо:

– Духи!

Еще раз щелкнет пальцами – и «духи» радостно выпрыгнут из сумки прямо ему в руку… Агата отдала флакон и отвернулась. Ну вот, сейчас опять услышит, какая она дура – и поделом на этот раз.

Пауза.

Келдыш с