Глава 2.

Лика.

Саша Бортников показался мне весьма неприятным типом. И я размышляла, восприняла бы я его иначе, если бы не знала о споре. Вообще-то он был очень симпатичным парнем, и его манера общения, немного дерзкая, самоуверенная, будто он хозяин всего мира, очень подкупала. Но при этом все его слова и улыбки казались слишком наигранными, фальшивыми и неестественными. Одежда – слишком броской. Слова – слишком высокопарными и выверенными, будто он готовил их заранее и очень тщательно.

Он с порога забросал меня комплиментами – эпитетами, которые он вряд ли употреблял в обычной жизни, и скорей всего накануне подсмотрел в словаре. Говорил мягко, без матов и сленга, который наверняка употреблял в обычной жизни.

– Тогда может быть в театр? – Предложил Саша, когда я с извиняющейся смущенной улыбкой отказалась от кино, катка, концерта рок-группы, и ресторана. Он видимо решил, что никак не может угадать круг моих интересов, и все перебирал и перебирал варианты, пока я, уткнувшись в реферат, сидела за партой на перемене перед философией.

– Вопрос не в том «куда», вопрос в том «когда». – Я наконец отложила реферат, решив, что хватит мучать парня, похоже он исчерпал свой список предложений. – Я хочу с тобой пойти, – сказала с милой улыбкой, – и не важно, куда, но у меня нет времени. Учеба. – Пожала я плечами и с виноватой улыбкой кивнула на реферат. – У меня по философии куча долгов. Да и по экономике курсовая на носу, а у меня еще… и конь не валялся. – Протянула с сожалением.

– Так дело только в этом? – С облегчением выдохнул Саша и тут же расцвел в белозубой улыбке. – Да это же ерунда. С философом я сегодня же все порешаю. А курсовую… – Он взял мой телефон, лежащий на краю парты, и что-то начал вбивать. – Я записал мой номер, скинешь мне тему курсовой, и она через несколько дней будет у тебя на почте. – Выдал Саша, с таким победоносным видом, будто решил вопрос жизни и смерти. И я не задержалась с поощрением – с сияющей улыбкой, захлопала глазами и пролепетала благодарности.

С самодовольным видом парень взмахнул телефоном, как бы показывая, что он ждет моего сообщения, и скрылся за дверью, отправляясь, судя по всему, решать мои проблемы. Я не очень верила, что он сумеет договориться с философом, но было забавно посмотреть, что из этого получится.

Честно говоря, меня вообще вся эта ситуация очень увлекла. Алена вчера, собрав все свои вещи, окончательно перебралась к своему Сереже. Новую соседку мне еще не подселили. В общежитии было скучно, на улице – холодная и промозглая ранняя весна, и я развлекалась лишь тем, что придумывала все более и более изощренные способы мести троим ребятам, посмевшим затеять мерзкий спор, где мне отводилась роль глупой ничего не подозревающей мышки, которую, играя, пытаются поймать три хитрых кота. Кто первый поймает, тот получит приз.

А кстати, приз-то будет? У меня-то точно будет, я постараюсь использовать ребят по максимуму. А у них? На что они поспорили? Надо бы узнать у Вани…

Вспомнила бывшего одноклассника, и настроение как-то резко подпортилось. Не знаю почему, но сильнее самого спора меня расстраивало только то, что он обо мне думал так… нелестно.

Он же знал меня. Хорошо знал: мы шесть лет в одном классе проучились. И он никогда меня не задирал, не обзывался. В общем-то он относился ко мне ни хорошо, ни плохо. Нейтрально. Так, будто меня не замечал. И мне он казался нормальным парнем, по крайней мере, в школе он таковым был. Его брат близнец – тот был оторвой, шутом и местным заводилой. Ваня же был спокойным, дружелюбным и старательным. Теперь же он казался совсем другим. Неприветливым, заносчивым… Весь его внешний вид – торчащие в разные стороны короткие волосы, небрежность одежде, расслабленность в движениях – все говорило о самоуверенности, циничности, и о том, что ему плевать на чужое мнение, да и вообще на окружающих. Этот тон его издевательский, и насмешливый взгляд, выражение лица… Не таким я его помнила.

Наверное, он изменился после аварии. Таня – моя одноклассница – единственная девочка, с которой у меня получилось подружиться, и с которой я до сих пор старалась поддерживать связь, – что-то рассказывала об этом. О какой-то страшной аварии, в которую они попали с братом несколько лет назад. В которой Игнат обзавелся множеством шрамов на лице, а Ванька изуродовал ногу, из-за чего потерял возможность бегать, учиться на факультете олимпийских видов спорта, и впоследствии перевелся сюда к нам, в юракадемию.

Да, я слышала об этом, и хоть не знала подробностей, сочувствовала ему. До вчера. До того, как он показал свою истинную сущность.

Нет, ну что это такое? Он же меня чуть ли прямым текстом шлюхой назвал? И почему? Потому что я встречалась… с разными? Ну и что с того? У меня же с некоторыми даже до поцелуев не доходило, не говоря уже о большем. Вот же люди, как всегда, все приукрасят, додумают, сделают выводы и повесят ярлык. Теперь я кто? – Легкомысленная легкодоступная игрушка? И это еще о-очень мягко сказано.

Ну ничего, еще посмотрим кто кого. Трахнуть меня хотели? Ну это вряд ли. Зато я их поимею. Кто там у нас дальше по списку?..

Леша не заставил себя долго ждать и уже после философии «случайно» встретил меня в коридоре.

– О, привет. – Как будто удивившись моему просто фантастическому появлению здесь, улыбнулся Леша. – Ну че ты, как ты? Не подумала на счет вечеринки?

Я улыбнулась в ответ. Интересную он выбрал тактику. Пытается выглядеть ненавязчивым, незаинтересованным, но при этом «совершенно непреднамеренно» постоянно попадается мне на глаза.

Так-так, значит Тимур выбрал роль робкого скромняги, Саша – заботливого, воспитанного ухажера, а Леша получается такой себе равнодушный пофигист. Интересно. Необычно. Парни с креативом подошли к игре. Нужно соответствовать.

– Ой, слушай, да. – Ответила я, подходя ближе к парню. Почти вплотную. От неожиданной близости у него даже брови приподнялись. – Дело в том, что я уже пообещала поужинать со своими друзьями. Не могу же я раздвоиться, – глупо хихикнула я, – но я могла бы позвать их с нами. На вечеринку. Что скажешь?

– Эм, – Леша нахмурился и почесал бровь, – ну это типа не моя вечеринка, это у друга моего…

– Жаль, – тут же отозвалась я, и, махнув рукой, будто это что-то неважное, добавила, – тогда в другой раз.

Я уже развернулась, чтобы уйти, когда Леша снова окликнул меня.

– Ладно, постой, я уверен, что Ваня будет не против еще пары человек. Веселей будет. – Не слишком уверенно улыбнулся парень.

– Ваня? – Я приподняла бровь. Вот так совпадение. Ах, ну да, кажется, они дружат, вечно вместе тусуются, видела не раз. Хорошо это для меня или плохо, я пока еще не понимала, но почему-то новость, что вечеринка будет именно у Вани, меня странно взволновала и… порадовала.

– Да, это мой друг, одногруппник. – Утвердительно кивнул Леша.

– Ну тогда отлично. До встречи в субботу.

Я отвернулась, чтобы скрыть свою лукавую улыбку и тут же принялась набирать Алену. Надеюсь, они с Сережей не откажутся повеселиться на халяву.

Глава 3.

Тимур оказался самым милым из троих. И я все гадала, много ли ему приходится прикладывать усилий, играя свою роль. А может он такой и есть?

Думаю, если бы все сложилось иначе, я бы даже могла в него влюбиться. У него было классное чувство юмора и очаровательная улыбка. Он был отзывчивым и добрым. Или старался таковым казаться.

Мы договорились пойти в кино сегодня вечером. За пару часов до встречи я позвонила и сказала ему, что должна быть на работе – я работала пару часов в день, после пар, в собачьем приюте, хотя это и работой-то нельзя было назвать, мне за это не платили, – и попросила его заехать за мной прямо туда.

Пока парня не было, я успела сделать всю необходимую работу – убралась в вольерах, покормила собак, и даже успела поиграть со щенками, которых недавно привез кто-то из сотрудников. Собачки были тощими, но игривыми, и я потеряла счет времени, развлекая потешную малышню догонялками. И только когда услышала шум колес по гравиевой дорожке, опомнилась. Тут же подобралась, поправила волосы, спрятала глупую улыбку, входя в образ. А когда во дворе, у калитки, послышались шаги, глубоко вдохнула и… зарыдала.

Тимур сначала замешкался, судя по всему, немного шокированный таким неожиданным приемом, но быстро опомнился, поспешно открыл щеколду на калитке и подбежал ко мне.

– Лика, что случилось? – Растерянно, с беспокойством парень приподнял мой подбородок, заглядывая мне в лицо. – Что произошло?

Я зарыдала еще горше, и отвернулась, чтобы он не видел моих слез, всем своим видом показывая, что не хочу втягивать его в свои проблемы.

– Прости. Я сейчас успокоюсь. Извини. – Пробормотала я, вытирая с трудом выдавленные из глаз слезы.

Тимур не стал давить и расспрашивать, только приобнял меня за плечи, ожидая, когда я успокоюсь. Лишь через несколько минут, когда я престала реветь и хлюпать носом и повернулась к нему, он снова спросил.

– Что случилось? Может, я могу чем-то помочь?

– Ох, – снова всхлипнула я, и Тимур обнял меня уже более решительно. Я с готовностью прильнула к нему и уткнулась носом в плечо. – Эти щеночки… нечем их кормить, взгляни на них. – Махнула я рукой на черно-белых малышей, которые как по заказу, выкатив языки, завалились на бока. И я не без удовольствия отметила, как удачно я их предварительно загоняла – выдохлись бедняжки, устали от игр, а мне того и надо – тощие и обессиленные малыши разве что у совсем бездушного человека не вызовут жалость. – Их мама… умерла, погибла от голода. И теперь их ждет та же участь. Их всех. – Я обвела заплаканными глазами все вольеры по кругу и мертвым голосом драматично повторила. – Их всех.

– А что, разве приют не финансируют? Государство же должно… – Неожиданно выдал Тимур, озадаченно хмурясь.

– Нет, о чем ты? Люди никому не нужны, а собаки так и подавно. – Упавшим голосом пробормотала я, затем видя, что он не очень-то проникся, медленно отстранилась, вытерла нос рукавом и добавила. – Слушай, ты прости, что я тут так расклеилась. У нас же кино… Но я… Я не могу-у-у. – И снова разревелась.

Изображать убитую горем пришлось недолго. На этот раз мои слезы возымели должный эффект.

– Нет-нет, постой. Сейчас мы все исправим. Ты пока приводи себя в порядок, а я скоро вернусь.

И Тимур поспешно удалился. Я даже подумала, не перегнула ли палку: может он так испугался, что решил выйти из спора к чертовой матери, и не связываться с сердобольной истеричной девицей. Однако же нет, буквально через десять минут Тимур вернулся с тремя огромными двадцатикилограммовыми пакетами корма.

Я за это время успела переодеться, причесаться, и передать ключи от приюта подошедшему дяде Коле – собственно хозяину этого приюта.

Дядя Коля жил в стареньком жилкопе напротив, и на том месте, где сейчас располагались вольеры, раньше были обычные сараи и гаражи. Вольеры, ограда и все обустройство приюта – это его рук дело. Он жил тут всю свою жизнь, со временем выкупил пришедшие в упадок строения и оборудовал их в складские помещения и жилье для собак. Сам он жил довольно скромно, я думаю, во многом себе отказывая, но для собак ничего не жалел.

Дядя Коля – человек с большой буквы. Трудолюбивый, бесхитростный, простой, но с огромным сердцем, размером, наверное, с целую планету.

Приюту редко помогали люди со стороны. Несколько неравнодушных молодых людей, со мной в том числе, – помогали больше трудом – уборка, кормежка, выгул. Финансовой помощи ждать не приходилось, дядя Коля не однократно обращался к местным властям, но все его запросы на финансирование либо отклонялись, либо обнадеживались обещаниями, которые никогда не выполнялись.

Так что неудивительно, что на Тимура с его пакетами дядя Коля смотрел как на сошедшего с иконы святого.

Тимур выгрузил один за другим пакеты, без слов занес в помещение, где мы хранили все необходимое, и, отряхнув руки, посмотрел на меня.

– Ну, на какое-то время хватит. Потом еще куплю. – Бодро произнес парень.

– Ух ты ж, ничего себе сколько. – Подал голос дядя Коля, с трудом вернув себе дар речи, и посмотрел на меня с вопросительно-ошарашенным видом.

Я широко улыбнулась и подошла к новоиспеченному благотворителю.

– Это все Тимур, – с восхищением поведала я дяде Коле. – Спаси-ибо тебе. – А это уже Тимуру, с придыханием, собирая свое лицо в некое подобие благоговейного восторга. – Ты не представляешь себе, что ты для нас сделал. Эти собаки… Ты спас им жизнь!

Знаю, я перегибала. Но мне необходимо было дать ему положительное подкрепление. Чтобы это «потом еще куплю» не осталось просто словами. Ну и слушайте, я же не актриса – говорила первое, что приходило в голову. Да и Тимур ничего не заподозрил: он немного смутился, пожал плечами, словно это все для него – плевое дело и бодро бросил:

– Ну, животные спасены, теперь можно и кино посмотреть?

– С удовольствием! – Нарочито воодушевленно согласилась я.

Фильм был глупый, мелодраматичный и скучный, но Тимур очень оживлял его своими комментариями, чуть ли не превращая его в комедию.

Да, вы все правильно поняли, Тимур был действительно классным парнем. Он пожалел собак, был со мной вежлив и деликатен. Смешно шутил. И он даже не попытался меня поцеловать, когда проводил до общежития.

Он бы легко меня очаровал, если бы я оставалась в неведении. И от того, что все происходящее было не по-настоящему, становилось тошно.

Обратил бы он на меня внимание, если бы не спор? Или я не его поля ягода? Была бы я ему интересна? Или он даже не заметил бы меня?

Я вообще чего-нибудь стою? Моя самооценка, которая болталась на дне самого глубокого колодца, с моим поступлением в этот ВУЗ, подпрыгнула буквально до высоты десятого этажа, когда я отчего-то вдруг возобладала невероятной популярностью.

Это было так странно, неожиданно и интересно. Ко мне проявляли интерес, и я проявляла его в ответ. Все это было для меня так ново и необычно. Ведь я всю свою жизнь считала себя неказистой и непривлекательной. Такой меня считали в школе, и я им верила. А дома…

Дома вопрос красоты не поднимался. Никогда. Свою мать я не знала, а отцу было важно лишь мое идеальное обучение, порядочность и ответственное отношение ко всему, что он считал необходимым. Мне даже в голову никогда не приходило спросить его, считает ли он меня красивой. Пфф… спросить такое… у него? Нет, у меня даже мысли не закрадывались такие.

Мой отец всю жизнь проработал преподавателем в военной академии. У него было воинское звание, и он очень им гордился. Методики своего преподавания постоянно улучшал, преобразовывал, дорабатывал, делая их все более жесткими. Практиковал их и на своих подопечных, и на мне заодно. Думаю, в своем восприятии он вообще не отделял меня от своих учеников.