Цитаты из книги «Ложная красота»

Полина поднимает глаза, и я не вижу в них страха. В них волнение, непонимание, и… черт возьми, я могу поклясться, в них желание. – Нет, может. Может. – Говорит Полина, снова притягивая меня к себе, я слабо сопротивляюсь, перехватив ее предплечья, удерживая дистанцию. – Пожалуйста, Игнат. Прошу тебя… Именно здесь и именно сейчас… Пожалуйста. Пока я еще могу… В ее глазах столько нежности, столько любви. В них такая мольба, что мои внутренности обжигает, словно каленым железом, и я больше не могу сопротивляться. Я снова обхватываю ее лицо и вторгаюсь в ее рот безумным жадным поцелуем, думая, что теперь точно не смогу остановиться.

Ее шепот в мои губы прошибает разрядом по всему позвоночнику, несется по венам и отзывается в каждой клетке. И все, конец, больше ни один тормоз не выдерживает. Мои губы опускаются на ее, и мозги буквально плавятся от переизбытка вмиг нахлынувших чувств. Я обхватываю ее затылок одной рукой, второй притягиваю за талию, прижимаю ее к себе так сильно, что ей наверное больно, но я не хочу позволять ни единому сантиметру пространства разделять наши тела. Наши языки соприкасаются, и с ее губ срывается тихий стон, я чувствую его своими губами, руками, всем телом, он проникает в меня как самый крепкий алкоголь, моментально пьянит, мурашками расходится по шее, лопаткам, спине. Мгновенно отзывается в груди, животе, голове, паху. Я завожусь так быстро, словно ко мне никогда в жизни никто не прикасался. Я теряю разум буквально за секунду. Прижимаю к себе хрупкое податливое тело, будто хочу ее вдавить в себя, и навсегда оставить там, прорасти в ней, навеки, чтобы больше никогда не потерять. Я целую ее неистово, жадно, и безмолвно молю только о том, чтобы она меня не оттолкнула, чтобы не передумала. Полина не отталкивает, наоборот, с силой прижимается ко мне, обхватывает мою шею руками, и позволяет моему языку исследовать ее рот, а рукам хаотично блуждать по телу. Сама тянет меня куда-то за собой, пятится, пока не упирается в тренерский стол. Так же, не отрываясь от моих губ, забирается на стол и теперь обхватывает меня еще и ногами. Голод огнем несется по моим венам, бурлит в крови и требует его утолить. От возбуждения я уже почти ничего не соображаю. Но где-то на задворках разума все же пробивается чертовски неприятная навязчивая мысль, что наверное с Полиной так нельзя. Не после того, что она мне рассказала, не после того, что с ней произошло. С нечеловеческим усилием заставляю себя оторваться от девушки. Дышу так тяжело, словно вдыхаю не кислород, а едкий угарный газ. Сердце в груди бешено колотится и бьется в ребра, чуть ли не ломая их. Полина тянется ко мне губами, но я обхватываю ее лицо и не даю себя поцеловать. – Нет, Полина, так нельзя… – Говорю таким хриплым голосом, словно меня мучает затяжная ангина. – Это не может произойти здесь… Не так. Не сейчас.

– Я не думала, что когда-нибудь после того смогу что-то чувствовать… Я даже не надеялась… Я была уверена, что больше не смогу любить… Но ты… – Полина всхлипнула, ее голос оборвался. Она подошла еще ближе, подняла руку, подушечками пальцев прикоснулась к моей левой щеке. Я замер. – Игнат… прошу тебя… Не отбирай у меня это. Каждое слово, как острое лезвие, разрезало меня на части, вскрывало вены и выворачивало наизнанку. Мои легкие с такой болью набирали воздух, что я задыхался. Меня разрывало от бурлящих во мне сумасшедших чувств. Мне казалось, если Полина скажет еще хоть слово, меня разорвет на куски. Но она меня не жалела. – Если я тебе хоть немного нравлюсь… дай нам шанс. – С мольбой в голосе произнесла девушка. Внутри меня все сжалось от ее слов, а потом закипело. Я обхватил ее лицо ладонями и прижался своим лбом к ее лбу. – Господи, Полина… Нравишься?.. Да я с ума от тебя схожу. – Прошептал я в ее лицо. – Но посмотри на меня. Взгляни. – Отстранился, давая ей возможность посмотреть на мое лицо, посмотреть на каждый уродливый шрам. – Я не смогу это изменить… – Игнат… – Протянула Полина, глядя на меня с такой нежностью, что мое сердце сжалось от боли. Снова глядя на меня с этим своим аномальным восхищением. – Ты красивый. Ты очень красивый. – Судорожно выдохнула, приближаясь к моим губам. – Ты такой красивый, что мне больно… Иисусе. Сумасшедшая.

Да, надо было сказать Полине сразу, попрощаться и свалить со спокойной душой. Тогда я не был бы вынужден наблюдать, как в ее глазах растекается понимание, как их заволакивает чем-то глубоким, тяжелым, невыносимо болезненным. От ее взгляда хотелось лезть на стену, спрятаться, или ударить себя. Вломить себе хорошенько, а лучше сразу пустить пулю под челюсть. Вместе с осознанием моих слов, в ее глазах начинала плескаться боль и обида, и мне было невыносимо смотреть на это.

– Ты исчезла на неделю. Я решил, что тебе больше не нужны тренировки. – Сказал Игнат и замолчал. Я застыла, боясь вздохнуть. Боясь за слишком шумным дыханием не услышать его слов. Не услышать его “да”. Или “нет”. Что значил его ответ? Он решил, что тренировки мне больше не нужны и… что? И все отменил? Настроил новых планов? Нашел другую работу? Что значили его слова? – Ладно. – Прервал Игнат мои лихорадочные размышления. – Приходи завтра, как обычно. Потом решим. – Добавил и отключился, не удостоив меня прощанием. Я не знала, к чему все идет, и что все это значит – его не слишком дружелюбный отстраненный тон, непонятные слова, и явное нежелание дальше со мной работать. Я не знала чего ожидать, но была твердо намерена выяснить. Я была полна решимости расставить все точки над і. Я хотела учиться только у него. И я хотела просто… его.

Мне все еще больно. Моя душа продолжает кровоточить, а сердце погружено в страх, боясь довериться, открыться, впустить кого-то внутрь. Мое тело все помнит, и мне все еще очень страшно позволить кому-то прикоснуться. Мне страшно, но я собираюсь попробовать. Я полна решимости, и в моей жизни есть лишь один человек, с которым я хотела бы попробовать по-настоящему и до конца исцелиться.

Спустя четыреста восемьдесят шесть дней мучительного существования я, наконец, чувствую себя живой. Я чувствую, что мое тело – больше мне не враг.

В какой-то момент мне даже показалось, что осудят меня, а не его, но помогли папины связи. Стаса посадили на три года. Ему дали минимальный срок за изнасилование… А я осталась жить, влачить свое жалкое существование с бесконечным чувством вины перед ним, перед собой, и перед всеми на свете. С чувством стыда и горечи. С уверенностью, что все это я заслужила. Я верила в эту неправильную правду почти полтора года. Но сейчас она меняется. Умирает, корчится в муках, разрушается. На ее место приходит нечто другое. Нечто тяжелое, мощное, необратимое. Тягучее, обволакивающее. Чувство, что со мной поступили несправедливо. Жалость к себе.. Боль выбивает из меня воздух. Он не имел права делать это со мной. Я не заслужила такого. Он не должен был…

Ни один мужчина не имеет права вступать в сексуальный контакт с женщиной, если она на это не согласна. Даже если она сама себя предлагала, даже если хотела, и в последний момент передумала. Никто не имеет права прикасаться к ней, если она этого не хочет. И никакая провокация не может служить оправданием насилию.

Он не имел права делать это со мной. Он не имел права делать это со мной. Он не имел никакого чертового права делать это со мной! Я прокручиваю эту мысль в своей голове снова и снова, повторяю, тщательно проговариваю, чтобы она закрепилась там, как нечто истинное и неоспоримое. И с каждым новым повтором она все больше мне кажется таковой. Ясной. Очевидной. И удивляюсь, почему мне раньше никто этого не говорил.