Глава 3
Участковый

Дима Михайлов (теперь все чаще – Дмитрий Олегович), участковый Малинников и единственный представитель закона в поселке, писал ответ на сообщение в «Ватсапе». С Киром, другом по учебе, он переписывался регулярно. Того распределили на Дальний Восток, но зато сразу в отдел по борьбе с организованной преступностью. Вчерашний курсант Михайлов втайне жгуче завидовал другу.

Дверь в комнату приоткрылась без стука, и Дима обернулся, заранее негодуя. Конечно, на пороге стояла мама. Он открыл было рот, чтобы напомнить ей, что больше не мальчишка, а взрослый мужик, что врываться в комнату вот так – недопустимо, но что-то в выражении маминого лица его остановило.

– Что случилось?

Она протянула ему свой простенький мобильник:

– Это тебя, сынок. Лидочка Бойко.

Лидочка Бойко, по мнению Димы, уменьшительно-ласкательных не заслуживала. Гром-баба во всех смыслах, вечная бригадирша на работе и в жизни, прямолинейная, как столб, и такая же несгибаемая, она была из тех несносных борцов за абстрактную справедливость, которые считают свое понимание этой самой справедливости единственно верным. Что ей могло понадобиться в десять вечера?

Он взял телефон и сухо поздоровался:

– Добрый вечер, Лидия Семеновна. Я вас слушаю.

В мобильном сдавленно всхлипнули. Звук был влажным и противным, словно кто-то давился водой, пытаясь не утонуть.

– Димочка, гражданин участковый…

Гражданин участковый едва сдержался, чтобы не запустить телефоном в стену. Ну сколько можно? Он занимал эту должность четвертый месяц и все это время пытался отучить жителей поселка дергать его в любое время суток по малейшему поводу. С вышедшим на пенсию Захаром Ильичом они себе такого не позволяли!

– Лидия Семеновна, – деревянным голосом отчеканил Дима, прервав собеседницу, – если у вас ко мне дело, то приходите к девяти утра в участок. Там и поговорим. Спокойной ночи.

– Дима! – вскрикнула Бойко, словно ее ударили, и зарыдала так громко, что динамик телефона зафонил.

– Дима! – в унисон с рыдающей Бойко возмутилась мама и прошептала: – У нее дочь пропала. Нигде не могут найти…

– Что?

Девочку Бойко Дима знал. Тихая, вежливая, симпатичная выпускница. Единственная из всего выпуска, кому удалось поступить в институт в этом году. Полная противоположность матери.

– Успокойтесь, Лидия Семеновна, – уступил он. – Давайте по порядку…

– Пропа-ала-а, – провыла она.

Лейтенант Михайлов содрогнулся. Трудно было представить Лидию Бойко плачущей.

– По порядку, – скомандовал он, глазами указав матери на дверь.

– Ушла с работы и пропала. Домой не пришла. Сережа, ее мальчик, ждал во дворе, потом пошел навстречу, но ее нигде нет! Моя девочка!

Голос Лидии Бойко ввинчивался Диме в ухо, заставляя мобильник мелко вибрировать в руке.

– Так. Спокойнее, Лидия Семеновна, давайте разберемся…

– Спокойнее? – изумленно переспросила женщина. – Спокойнее?! – Теперь она перешла на крик.

– Если вы будете орать, – рявкнул почти оглохший Дима, – я прекращу беседу!

Это сработало. Бойко замолчала так резко, как будто подавилась словами.

– До которого часа работает магазин в Старом поселке?

– До шести.

– Во сколько обычно возвращается домой ваша дочь?

– В шесть тридцать, шесть сорок…

– Сегодня она никуда не собиралась после работы?

– Нет, я же сказала, ее ждал Сережа…

– Какой Сережа?

– Царев, с Окраек, Валентины-докторши сын.

Валентину Ивановну Цареву Дима, конечно, знал с детства, как и все, кто жил в поселке. Встречал и ее сынка – широкоплечего, вечно хмурого подростка.

– Царев отправился искать Нику, не нашел и позвонил вам? Лидия Семеновна, будьте благоразумны! Сколько Нике лет? Семнадцать?

– Восемнадцать будет через две недели, – прорыдал телефон.

– Мало ли почему восемнадцатилетняя девушка задержалась допоздна? Что же вы такой шум подняли? Пропала! И четырех часов не прошло… Если Ника не вернется к утру, а я уверен, что она вернется, приходите в участок, хорошо?

– Нет! Нельзя же так! Я заявление…

Бойко кричала что-то еще, но Михайлов оборвал разговор и вышел в прихожую. Мама дожидалась у двери.

– Мама, я прошу тебя, не поддавайся на эти уговоры, иначе у меня никакой жизни не будет.

Он сунул опешившей матери телефон в руки и с грохотом захлопнул за собой дверь.

В коридоре зазвучал приглушенный голос отца, и Дима прислонился к двери спиной, небольно пристукнув по ней затылком. Когда родители ушли в свою комнату, он вернулся к столу, но желание продолжать переписку пропало.

С самого детства, с тех пор, как начал понемногу соображать, Димка – младшенький и неожиданный ребенок – всегда оставался в доме на вторых ролях. А как еще, если в семье отец – герой, хоть и инвалид, а старший брат – пример во всем и образец для подражания? Вот только Димке вовсе не хотелось кому-либо подражать, ни отцу, ни брату, но только к тринадцати он смог понять, что именно этим и занимается. Старается если не переплюнуть, то хотя бы дотянуться до авторитета отца или безоговорочного превосходства Толика, брата, который был старше на девять лет… Где уж там! Тогда все и пошло наперекосяк. Димку заклинило. Он стал дерзить, болтаться по поселку с парнями постарше, почти забросил школу. К окончанию учебы все кончилось тем, что после пьяной драки он оказался в участке у Захара Ильича, прежнего участкового Малинников.

Крошечный загончик, отделенный от коридора толстой решеткой, позволял видеть всех входящих-выходящих. Бравада с Димки слетела быстро. Он хотел в туалет, проголодался и устал орать и дергать прутья «обезьянника», когда-то выкрашенные бледно-желтой краской, а теперь облезшие и покрытые пятнами ржавчины. Он понуро сидел на жесткой лавке у стены, когда с улицы в участок вошел отец. Бросив на Димку один-единственный взгляд, он скрылся за дверью кабинета. О чем там беседовал с ним участковый, Димка не знал и так никогда и не узнал, но, выходя, отец взглядом его не удостоил.

Захар Ильич продержал его за решеткой трое суток, что было нарушением любых правил. Еду и воду приносила уборщица тетка Зина. Поздно вечером третьего дня участковый втащил вконец отчаявшегося Димку в свой кабинет. За шкирку, как нашкодившего щенка. Бросил на стул и сказал:

– Если хочешь провести за решеткой всю жизнь, можешь продолжать в том же духе. Если не хочешь – через два месяца призыв. Иди-ка, дурень, в армию. Там доказывай свою крутизну таким же оболтусам, как ты сам. Бате с братом ничего доказывать не надо.

Тогда эти слова Димку не тронули. В армию он ушел, чтобы и правда в тюрьму не загреметь вместе с дружками. Догнала его наука Захара Ильича много позже. И привела обратно в Малинники с погонами лейтенанта на плечах…

* * *

К утру об исчезновении Ники Бойко судачили все Малинники. Кто-то в Тропинках видел, как среди ночи в дом Ирины Степцовой, продавщицы из «Тысячи мелочей» и сожительницы Андрея Бойко, вломилась зареванная Лидия с намерением отыскать там свою дочь. Эта фантастическая история обрастала все новыми красочными подробностями, по мере того как перекочевывала из дома в дом.

На пустыре между Тропинками и улицей Ленина до рассвета мелькали огоньки фонариков, а окрестности оглашали голоса Лидии, Андрея, таджика Холика и Сергея Царева, зовущие Нику.

К девяти часам возле свежеокрашенной двери участка собралась небольшая толпа. Ближе всех ко входу стояли супруги Бойко, старательно избегавшие смотреть друг на друга. Андрей сутулился, засунув руки в карманы, зеленая футболка с логотипом известной марки кофе потемнела под мышками от пота. Он заметно нервничал, то и дело принимаясь крутить головой, словно у него сводило мышцы шеи. Лидия, напротив, выглядела отрешенной. Химические кудряшки печально обвисли, над правым ухом в волосах застряла сухая веточка. Женщина смотрела прямо перед собой, но, кажется, ничего и никого не видела. Под окном мялся осунувшийся за ночь Сергей Царев, рядом, сложив на груди руки, стояла его мать. На металлических перилах крыльца сидела, уткнувшись в телефон, Лариса Голубева, близкая подруга Ники. Поодаль шушукались между собой несколько любопытных зевак из местных.

Лейтенант Михайлов хмуро оглядел собравшихся. Все лица были ему знакомы, ведь он родился и вырос в Малинниках, а за несколько лет службы и учебы здесь ничего не изменилось. Он протиснулся к двери, окруженный настороженным, даже несколько враждебным молчанием.

– Супруги Бойко, за мной, – строго скомандовал участковый и вошел в узкий коридорчик участка.

В небольшом кабинете царила духота. Из-за неправильно установленной решетки нельзя было распахнуть форточку полностью, а старая рама окна и вовсе не открывалась. В утреннем свете над канцелярским столом, половину которого занимал громоздкий серый ящик монитора, медленно плавали в воздухе редкие пылинки.

– Прошу. – Лейтенант занял свое место и указал Лидии на единственный оставшийся стул напротив.

Андрей Бойко растерянно огляделся, вытер ладони о мешковатые джинсы и присел на обитую черным дерматином скамейку у стены. Прямо под плакатом, призывающим голосовать за «Единую Россию», который остался от прежнего хозяина кабинета.

– Итак, Лидия Семеновна, – Дмитрий пристально всмотрелся в опухшее, разом постаревшее за ночь лицо женщины, – Ника не вернулась?

Она покачала головой.

– Вы понимаете, что, даже если я приму от вас заявление, оперативные действия начнутся только по прошествии трех суток?

– Как это? – подал голос Андрей.

– Такова процедура, – ответил участковый, коротко глянув в его сторону.

– А если с ней что-то случилось? Может быть, ей нужна помощь? – сипло проговорила Лидия. Было заметно, что каждое слово дается ей с трудом.

– А если ваша дочь загуляла? Уехала в район или вообще в город и вечером вернется обратно? – парировал Дмитрий, но, снова посмотрев в красные от слез глаза Лидии, поспешно продолжил: – Сделаем вот что. Заявление я ваше приму и к поискам подключусь, но хода ему не дам. Ведь придется открывать уголовное дело по сто пятой статье, так как Ника все еще несовершеннолетняя и ее исчезновение можно квалифицировать как убийство, если вы не знали…

Лидия вздрогнула всем телом. Под цветастым сарафаном колыхнулся большой живот.

– Я побеседую с Царевым, и вот, – он протянул Лидии визитку, – позвоните сюда. «Лиза Алерт», слышали?

Супруги переглянулись впервые за все время, что провели в участке. Нет, они ничего не знали о поисковиках.

Выходя, Лидия пошатнулась, и Андрей неловко подхватил ее под локоть. Грузная, одного роста с мужем, женщина дернулась, будто ее током шарахнуло, и резко выдернула руку.

«Ситуация», – вздохнув, подумал лейтенант.

Историю скандала в семье Бойко знали в поселке все, причем виновата в огласке была сама Лидия. Тихого и скромного главного электрика тепличного комплекса поначалу даже не осуждали. Ну загулял мужик, сбегал на сторону, эка невидаль! Так нет же! Лидия подняла такой скандал с кровопролитием, что прежний участковый, Захар Ильич, едва обеих – и жену, и соперницу – в каталажку не упрятал.

Лидия явилась в магазин и, недолго думая, вцепилась Ирине в идеальную укладку, громко сообщая посетителям о недостойном моральном облике соперницы, периодически прикладывая ту носом о прилавок. В выражениях она не стеснялась. Ирина умудрилась вывернуться из мертвой хватки, рискуя оставить в руках Лидии собственный скальп, дотянулась до китайского электрического чайника, которым и принялась молотить обидчицу по голове. К моменту появления в магазине участкового обе женщины были в крови, обе тяжело дышали и с ненавистью смотрели друг на друга из разных углов, удерживаемые неравнодушными соседями.

Подоспевший к остывшим углям виновник ссоры долго смотрел на жену, о чем-то думая, а потом обронил: «Я ухожу» – с такой небрежностью, что потряс даже любовницу. Судачили, что она вовсе не была готова к такому развитию событий, но в дом Андрея пустила, и с тех пор они жили вместе, тихо и замкнуто.

* * *

Серега хмуро оглядел убогую каморку участкового и плюхнулся на стул. Покрасневшие глаза паренька настороженно следили за участковым.

– Документы с собой? – спросил тот.

Серега кивнул и полез в задний карман джинсов.

– Давай выкладывай свою версию, – подогнал его лейтенант.

– Какую версию? Ты чего расселся? – неожиданно вспылил Серега. – Девчонка пропала, ее искать надо!

Он смотрел с яростью, готовый ринуться через стол и вцепиться Диме в горло.

– Ты побузи мне тут! – прикрикнул участковый.

– Побузи, – без тени уважения как к Дмитрию лично, так и к погонам на его плечах передразнил Серега, отец которого сидел уже седьмой год. – Я прошу, по-человечески прошу, нужно поиски организовать!

– Просит он, – покачал головой участковый, решив проигнорировать выпад подростка. – Кто тебе-то мешает? Листовки сделайте, в отряд «Лиза Алерт» обратитесь, я матери Никиной телефон дал, в соцсетях напишите… Рассказывай, когда ты в последний раз с ней разговаривал?

– Да вчера же! Около двух часов она сама позвонила. Жарища, вот мы и решили вечером на речку. Народу никого, вода теплая… Я ждал-ждал, а она не пришла. Стал звонить – телефон отключен. Пошел встречать, думал, задержалась… Вот. А ее нигде нет.

– Какой дорогой пошел?

– Какой она обычно ходит: через мост, дальше до Старого поселка, потом по Ленина до самого магазина.

– Кого-то встретил?

– Только Ваню-дурачка на мосту. Еще удивился, чего его на мост занесло, он же воды боится и высоты… Прогнал домой и дальше пошел. Под мостом ребятня плескалась. И мелкие, и постарше. А больше никто по пути не попался. Жара, чего шляться-то?

Дмитрий сделал пометки в новеньком блокноте, которым до сих пор ни разу не пользовался: «Мост; Ленина; магаз.; Ваня-дур.; дети». Чуть не сунул в зубы кончик дешевой синей ручки, вовремя опомнился и посмотрел на Царева. Взвинченный. Не сидит спокойно, ерзает на стуле. Глаза краснющие. Брови страдальчески заломлены. Руки – в кулаки. Здоровенные такие кулаки-то. И костяшки набиты.

– Где занимаешься?

– А? – не понял парень.

– Где боксируешь, спрашиваю.

– Уже нигде. В школе баловался… Так, качаюсь только немного. Мне в армию осенью.

– С Никой у тебя как, серьезно?

Сергей вскинулся, покраснел, аж уши запылали:

– Достали вы! Мы поженимся, как я вернусь! Будем в городе жить!

– Тихо! Чего орешь? Ты спал сегодня?

– Нет. И не собираюсь! Нужно Нику искать. Лейтенант, ну не сиди, ищи ее! Может, в район позвонить, пусть собак пришлют?

– Так, Царев, не умничай. Иди ищи. Без тебя разберусь, что мне делать. Узнаешь что-нибудь – сразу мне звони, понял? Номер запиши.

Дмитрий продиктовал парнишке номер своего мобильного, чего клялся никогда не делать, и выпроводил горе-жениха из участка. Вернулся к столу, открыл блокнот и записал: «Сергей Царев – мотив?» Пропажа девочки в таком месте, как Малинники, где даже по пьяни мужики скорее спать расползутся, чем драку затеют, была чем-то нереальным. Он никак не мог поверить, что с Никой что-то случилось, хотя неприятный холодок в затылке, который можно было бы назвать нехорошим предчувствием, верь лейтенант в подобную ерунду, намекал на то, что с девочкой стряслась беда.

«Подожду до завтра, – решил он, – а потом позвоню в район». Но ждать – не значило сидеть без дела, и участковый отправился в Панельки.