Цитаты из книг автора «Наталья Громова»

Главное общение большинства эвакуированного мужского населения проходило за бутылкой. Несмотря на голодное существование, с выпивкой и на фронте, и в тылу было нормально.

Писатели ходили друг к другу за новостями или же слухами. Кому-нибудь удавалось ночью поймать иностранное радио, оттуда узнавали новости со второго фронта. Сопоставляли официальную и “ту” информацию. Разрыв был колоссальный, хотя и наша пропаганда вынуждена была отстраненно признавать факт сдачи городов и огромных территорий.

Как всегда в жизни бывает, безумно пригодились те именно нелепые покупки, которые я сделала в Клязьме. Сергеевы трусы, например, я надела на голову и повязала той резинкой, о которой Вы меня с изумлением спрашивали, для чего она. Это спасло мою вымытую и причесанную голову

К Ахматовой по лесенке поднимались хорошо одетые, надушенные дамы, жены известных и не очень советских писателей, с котлетами, картошкой, сахаром – с дарами. Нарядные дамы порой выносили помойное ведро и приносили чистую воду. Бывали и такие дни, когда ее никто не посещал. И тогда она смиренно лежала на своей кушетке и ждала или нового посетителя, или голодной смерти.

С конца сентября на Лубянке стали готовиться к подрывам, поджогам большого количества зданий. В документах ФСБ, ныне рассекреченных, приводятся списки объектов, подлежащих уничтожению в первую очередь. Правда, нигде не оговаривалось, что будет с людьми, которые останутся в домах. Единственное указание – не поджигать здания ночью, чтобы не было большой паники.

Книгу о сотнях тысяч зря, даром погибших людей нельзя напечатать, да и написать ее не может тот, кто не прожил все это

штрафники идут в разведку боем —        прямо через минные поля!.. Кто-нибудь вернется награжденный,        остальные лягут здесь – тихи, искупая кровью забубенной        все свои небывшие грехи! И соображая еле-еле,        я сказала в гневе, во хмелю: «Как мне наши праведники надоели,        как я наших грешников люблю!»

На собранье целый день сидела —        то голосовала, то лгала… Как я от тоски не поседела?        Как я от стыда не померла?.. Долго с улицы не уходила —        только там сама собой была. В подворотне – с дворником курила,        водку в забегаловке пила… В той шарашке двое инвалидов        (в сорок третьем брали Красный Бор) рассказали о своих обидах, —        вот – был интересный разговор! Мы припомнили между собою,        старый пепел в сердце шевеля:

придут – отнимут, конфискуют, арестуют.

можно хотя бы немного пожить по-человечески? Но оказывается – нельзя. Потому что каждому известно: в любой момент при