2.1

– Где Оливия?

– Какая Оливия? – Маркус размазывал слезы по щекам.

– Сестра твоя! – рявкнул я что было силы.

– У меня нет сестрыыыы, – заревел сын во весь голос.

Я усадил его на кровать, вытер слезы и, стараясь говорить спокойным голосом, попытался убедить сына.

– Ты помнишь, я сегодня отвозил вас к бабушке? – тот кивнул. – Кто был в машине?

– Я и ты.

– И больше никого? – Маркус отчаянно замотал головой.

Ладно, что взять с ребенка, наверняка Лора решила устроить какую-то каверзу, оставила Оливию у матери и решила поиздеваться надо мной. Но не могла же она убрать абсолютно все вещи дочери из дома, должно было что-то остаться. В конце концов, фотографии же она не убрала, я сам рамки прибивал к стенам намертво, чтобы, когда дети бегают, они не падали им на головы.

Я прошел к шкафу, открыл, но увидел там только мальчишески шорты и рубашки, обувь была тоже только Маркуса. Заглянул под кровать, там валялись фантики от конфет и машинки, не одной девчачьей игрушки. Вышел в коридор и подошел к стене, на которой видели все наши фотографии, и замер.

На всех фото, где мы были вчетвером, я с Оливией или Маркус с сестрой, ее не было. Нет, это не были новые фотографии, фон, пейзаж, позы людей оставались прежними. Но будто профессиональный фотошопер стер мою дочь из жизни. Я точно помню, что на снимке из Египта, я держу ее на плечах, но сейчас я держал в руках вазу. Там, где Маркус и Оливия плавали с дельфином, было два дельфина и Маркус, но никакой Оливии. Да что ж это такое?!

Я спустился, Лора продолжала сидеть, уставившись в телевизор.  На меня она не отреагировала, лишь мотнула головой в сторону, когда я закрыл собой экран.

– Че тебе надо? – огрызнулась она, отталкивая меня в сторону.

– Лора, я понимаю, что ты можешь быть на меня зла. Я слишком много провожу времени на работе и слишком мало уделяю вам. Но то, что ты делаешь – уже не шутки. Где наша дочь?

Жена посмотрела на меня безумными глазами, и я стал сомневаться, не под наркотиками ли она. Она замерла, буравя меня взглядом, взяла рукой пульт и запустила в меня. Увернуться я не успел, но успел перехватить Лору, которая, как кошка, кинулась на меня.

– Ты, ублюдок, – кричала она, пытаясь расцарапать мне лицо, – я ненавижу тебя! Еще притащи свою потаскуху к нам домой!

– Лора, ты с ума сошла!

– Это кто еще сошел с ума? Придумал себе дочь, притащил домой куклу?! Когда ты ее имеешь, тоже дочерью называешь?!

Я ударил ее по щеке,  и она свалилась на диван, захлебываясь в жутких рыданиях. Стоя над невменяемой женой, я пытался собрать мысли в кучу. У меня была дочь, я точно это помню. Не мог же я настолько сойти с ума, что придумал ее. Или жена права, я завел себе любовницу, которую называю дочерью и дарю ей куклы? Да нет, это уже совсем из области фантастики. Но вещи и фотографии, куда они могли деться? Лора подговорила мать, и пока меня не было дома, они вывезли все, сделали перестановку, а Оливия сейчас спокойно спит у бабушки дома?

Пока я думал, Лора перестала всхлипывать и тихо сопела на диване в той же позе, что и упала. Я нашел плед и укрыл жену, поднялся на второй этаж. Маркус сам залез в кроватку и тоже спал. Выключив свет, я спустился, захватил принесенную куклу и сел в машину. До дома тещи было полтора часа езды, на дворе ночь, но ждать завтрашнего дня я не собирался. Ничего, если я разбужу дочь, теща будет ненавидеть меня чуть больше, но я должен знать, что с Оливией все в порядке.

Через час я въезжал на подъездную дорожку дома матери Лоры. Окна были темны, что не удивительно для часа ночи. Взбежав по ступеням, я забарабанил по двери. Где-то в доме зажегся свет, раздались шаги по ступеням, передо мной открылась дверь и теща, закутанная в теплый махровый халат, возникла в проеме. Она направляла на меня дуло ружья одной рукой, второй пытаясь нацепить очки на нос.

– Какого дьявола, Адам? Что тебе нужно в такое время? – она опустила ружье. – С Лорой все в порядке?

– Оливия у вас?

Женщина надела, наконец, очки и уставилась на меня.

– Какая еще Оливия?

– Ваша внучка, я сегодня вам ее привозил.

– Опять напился? Да еще за руль сел? Завязывал бы ты, Адам.

– Где моя дочь?! – заорал я на всю улицу.

– У тебя сын, идиот! – рявкнула на меня теща, выставив ружье в мою сторону. – За четыре года пора бы запомнить! Убирайся, а не то либо пристрелю, либо полицию вызову.

Она захлопнула дверь передо мной, щелкнули замки, и голос тещи прокричал напоследок:

– Убирайся по-хорошему.

2.2

Любой родитель, хоть раз потерявший ребенка в магазине, меня поймет. Разрывающее душу ощущение собственной беспомощности, когда ты мечешься между полок, заглядываешь то в отдел игрушек, то сладостей, но нигде не можешь его найти. Люди смотрят на тебя как на идиота, отходят в сторону, отводят глаза, некоторые, самые отважные, посоветуют заглянуть в службу охраны. Но ты все равно ощущаешь себя один на один со своей проблемой.

Так же и я метался по кварталу, пытаясь понять, что мне дальше делать. Возвращаться к Лоре не имело смысла, теща на порог не пустит. Оставалось одно – обратиться в полицию. Хоть там должны найтись адекватные люди, которые смогут угомонить этот бабский заговор и вернуть мне ребенка.

До ближайшего отделения я гнал машину, не сбавляя скорости, в вираже припарковавшись на стоянке прямо перед входом. Взбежал по ступеням отделения и толкнул тяжелую дверь. В помещении свет был почти потушен, лишь над одним окном горела тусклая лампа, над которой склонился мужчина в форме, пытаясь читать книгу.

– Простите, – бросился я к нему, – у меня пропала дочь.

– Дочь? – он нехотя отвлекся от книги, но закрывать ее не стал. – Сколько времени прошло с момента исчезновения?

– Не знаю, – растерялся я, – вернулся с работы, а ее нет. Ни вещей, ни игрушек, вообще ничего не осталось.

– Значит, меньше суток? Тогда заявление принять не можем, читайте правила, – он постучал по столу, на котором были разложены листы, и огромными буквами написано: «Прием заявление о пропаже людей после двух дней отсутствия».

– Какие два дня? Вы меня не слышите? – закричал я. – У меня дочь пропала!

– Погуляет и вернется, – полицейский нервно вертел книгу в руках, ожидая, когда я уйду.

– Ей шесть лет! Какое погуляет?! Вы вообще будете делать свою работу?!

– Мужчина, не кричите. Есть правила. Шесть или сорок шесть, я не могу принять у вас заявление. Если вы намекаете, что ваша дочь – ребенок, то обратитесь в отдел по делам несовершеннолетних. Прием – понедельник, среда, пятница с девяти до шестнадцати. Вам повезло, с утра как раз будет среда.

– Примите заявление! – гаркнул я так, что ложка в стоящем рядом стакане зазвенела.

– Будете проявлять неуважение к закону, я вас арестую!

– Да хоть что-нибудь сделайте!

Я скинул со стола все, что там стояло и в остервенении уставился на него. Полицейский отложил книгу, встал из-за стола и стал медленно подходить ко мне.

– Спокойно, я вам ничего не сделаю. Мы сейчас сядем с вами и поговорим, верно? Вы ищете дочь, мы вам поможем.

Когда он подошел близко, в момент скрутил мне руки, я даже понять не смог, как это произошло, а я уже лежал лицом в пол и не мог пошевелиться.

– Джозеф, что у тебя происходит? – раздался женский голос, и его обладательница подошла к нам. Лежа лицом в холодный кафель, я мог видеть только кожаные полусапоги с ажурной каймой по краю.

– Буйный, – ее коллега уже защелкивал наручники на моих руках, – говорит, что дочь ищет, шестилетнюю. А куда дети могут попадать посреди ночи? Из кроватки, что ли?

– Посади его ко мне за стол, я проверю, – сапоги удалились.

Полицейский рывком поднял меня на ноги и подтолкнул к соседнему столу, за которым уже зажглась настольная лампа. Усадив меня, он отошел к себе и стал собирать разбросанные вещи.

– Как вас зовут? – девушка лет тридцати, с каштановыми длинными волосами, завязанными в хвост, включила компьютер и повернулась ко мне.

– Адам Браун.

Она застучала алыми ноготочками по клавиатуре.

– Социальный врач? – я кивнул. – Говорите, что у вас пропала дочь? – она снова забарабанила пальчиками.

– Я пришел домой, там только младший сын и жена, она не совсем адекватна, мы немного ругаемся последнее время, и она выпила. Но дома нет ни кроватки, ни одежды. Я ездил к теще, сегодня отвозил детей ей. Но и там ее нет.

– Угу, – проговорила девушка, продолжая барабанить по клавиатуре. – Только вот у вас никакой дочери нет.

– Да что вы несете, – я стал снова выходить из себя, но наручники, сковавшие руки за спиной, не давали возможности даже встать, – Оливия – моя дочь. Проверьте по своему компьютеру.

– Я проверила, – она развернула экран в мою сторону. – Жена – Лора Браун, сын – Маркус Браун. Больше детей в системе на вас не зарегистрировано.

– Такого не может быть! – я привстал, чтобы посмотреть ближе. – Ваша система ошиблась.

– Компьютер не может ошибаться. Если на нее не получены документы, значит, ее нет.

– Проверьте еще раз, она должна быть. А давайте вы со мной съездите к дому? Посмотрите, поговорите с женой, с соседями, они подтвердят.

– Хорошо, мы завтра съездим и проверим, – отвернула она экран к себе.

– Сейчас! – крикнул я, вскакивая со стула.

– Сейчас вы пойдете в камеру, Адам Браун, и просидите там до утра, – она кивнула сидевшему рядом полицейскому, тот снова нехотя отложил книгу и потянул меня за руки, поднимая.

– Проверьте еще раз, – кричал я, пока тяжелая дубинка не легла на мои плечи. Я согнулся пополам, упал на колени, но продолжал кричать, чтобы они проверили еще раз.

Меня оттащили в камеру, захлопнул железную дверь, оставив в одиночестве. Я дополз до жесткой кровати и упал на нее. Спина болела, но еще сильнее болело сердце. Где моя Оливия? Кто подстроил все так, чтобы вычеркнуть ее из списков государственной системы? Лоре точно это не под силу, даже ее чокнутой мамаше, у них таких связей отродясь не было. Но кто мог так виртуозно провернуть план по исчезновению Оливии? И главное – зачем? Трансплантация детских органов? Детская проституция? Продажа детей за границу? Худшие мысли вертелись в моей голове, пока я, наконец, не вырубился и не заснул.

Разбудил меня лязг дверного замка. В проеме двери стояла вчерашняя женщина-полицейский, одной рукой она держала связку ключей, вторую держала на дубинке.

– Проспался?

Я встал и со стоном попытался расправить затекшие руки, но от лежания в позе "руки за спину", всю спину будто скрутило.

– Встань к стене, ноги на ширине плеч, – приказала она, – сниму, а то еще ампутировать придется, потом бумажек не отпишешься.

Встав к стене, я подставил руки и получил долгожданную свободу. Повернулся и выжидательно посмотрел на нее.

– И что дальше?

– Дальше мы едем к тебе домой, выяснять, придумал ты себе дочь или не придумал.

Вытолкав меня из камеры, девушка провела по коридору и вывела в зал. Сегодня он смотрелся гораздо приятнее, в окна светило солнце, за конторками сидели полицейские, в зале стояла небольшая очередь, ожидая приема. Мы вышли на улицу, солнце ударило в глаза, заставив зажмуриться. Открыв глаза, я подождал, пока закончится череда цветных точек, проморгался и смог нормально видеть. Вокруг царила жизнь, шли люди, ехали машины, подталкивая друг друга длинными гудками, звенел колокольчик трамвая. На секунду мне показалось, что прошлая ночь была сном, что я напился, и мне все показалось. Сегодня солнечный день, люди радуются, подставляя лица теплым лучам, и не может в мире случиться ничего плохого.

– Моя машина там, – девушка прошла влево, – поедем на ней.

– Подождите, – я бросился к своей машине, – только куклу возьму.

Она стояла и, склонив голову набок, смотрела за мной. Я достал с заднего сиденья коробку и, сунув ее подмышку, направился к полицейской машине. Пожав плечами, девушка открыла машину и села за руль.

– Адрес можешь не говорить, я знаю. Ничего, если мы на ты?

– Ничего, – немного смутился я. – Меня зовут Адам.

Она улыбнулась и отвернулась назад, выворачивая с парковочного места.

– Лилит. Так ты говоришь, что оставил жену вчера ночью пьяную дома?

– Да, – еще больше смутился я, вспоминая, как мы расстались.

– Сын дома был?

– Был, – я совсем поник, понимая, что своей паникой подверг опасности младшего ребенка.

Она ничего не ответила, продолжала вести машину. Мы остановились около дома, машина Лоры стояла на том же месте, что и вчера. Я достал ключи, чтобы открыть дверь, но вспомнил, что выбежал из дома, даже не заперев ее. Взявшись за ручку, я на секунду задержался, нажал на нее и вошел в дом. Первый этаж встретил меня гробовой тишиной, от которой мне стало не по себе. На диване, на котором я вчера оставил Лору, никого не было, плед валялся на полу. Я растерянно посмотрел на Лилит, та кивнула мне на второй этаж. Только тут я услышал тихие голоса. Осторожно ступая по ступеням, я поднялся, открыл дверь в детскую. Лора и Маркус сидели на полу, разложив кубики, и собирали высокую башню.

– Привет, дорогой, – обернулась она на скрип двери. – А кто это с тобой?

– Добрый вечер, я констебль Амудсон. Я здесь по поводу заявления вашего мужа о пропаже дочери.

– Ты опять? – Лора встала и вытолкала нас в коридор. – Я только успокоила Маркуса. Он проснулся в истерике, ему снилась какая-то девочка, которая звала его братом. Ты вчера напугал его, а сегодня продолжаешь? Даже полицию притащил?!

– Мэм, – Лилит прикоснулась к ее плечу, – я понимаю ваше возмущение, но мне нужно все проверить. Покажите ваши паспорт и свидетельство о рождении сына.

Лора просверлила меня взглядом и прошла в нашу комнату, где хранились все документы. Я шепотом, чтобы она не услышала, прошептал:

– У меня есть дочь! Вот посмотрите, – я потянул Лилит за руку и подвел к стене с фотографиями. – Вот на этой я держу Оливию на плечах, здесь – они с Маркусом сидят в бассейне.

– Вы держите кувшин, а ваш сын играет с дельфином, – лаконично высказала вслух то, что было изображено на фото.

– Да нет же! Здесь была Оливия! Еще вчера утром была! А вечером все это исчезло, – я снова схватил ее за рукав и потащил в детскую. – Вот здесь была ее кровать, было два комода, один белый, второй коричневый. У стола стоял кукольный домик, огромный, собирали прямо здесь, невозможно было пронести его через дверь.

Лилит прошлась по комнате, провела рукой по стенам, попробовала отодвинуть коричневый комод, заглянула под ковер.

– Пол абсолютно ровный и чистый, ни комод, ни что-либо другое по комнате не передвигали, – резюмировала она. – Около стены выцвели обои, но только около этого комода, рядом никаких изменений нет, значит, второго комода здесь не стояло. Да и игрушечная парковка, которая стоит там, где вы указали на кукольный домик, намертво прибита к полу старыми гвоздями, поверх них лежит краска, которой красили пол. Нет ничего, что говорило бы о том, что здесь жил еще один ребенок.

Я стоял, как пораженный громом. Ничего нет. Никто мне не верит. Родная мать утверждает, что не было у нее никакой дочери.

– Подождите, а соседи, соседи-то должны были видеть, что у нас есть второй ребенок.

В комнату вошла Лора, протянула стопку документов. Лилит внимательно рассмотрела них, проверила печати и штампы, сверилась с портативным компьютером.

– Простите за беспокойство, – она вернула документы, – все в порядке.

И не глядя на меня, вышла из комнаты и стала спускаться. Лора сверлила меня взглядом, и чтобы избежать скандала прямо на месте, я выскочил вслед за полицейским.

– Лилит, простите, но вы не можете так уйти. У меня есть дочь, у меня точно есть дочь. Я не знаю, что здесь происходит, но это какой-то заговор!

Она спустилась, открыла входную дверь и повернулась ко мне.

– У вас нет дочери и никогда не было. И к соседям я не пойду. Надеюсь, что вы обратитесь в соответствующие службы, они должны вам помочь. Полиция здесь бессильна.

Дверь закрылась, а я остался стоять, смотря перед собой. У меня есть дочь, и я должен это доказать!