Глава 2

Гром грянул в пятницу, после обеда.

– В зал вызывается свидетельница Кренина Василиса Павловна, – произнес государственный обвинитель, и взгляды присутствующих обратились в сторону двери, откуда должна была появиться супруга подсудимого.

Она шла к свидетельской трибуне, как приговоренная к смертной казни направляется на эшафот. Ее обшаривали десятки любопытных глаз, стараясь найти на лице смятение и страх. Ей в спину неслись приглушенные смешки, словно она обвинялась в чем-то постыдном. В глазах присяжных читались жалость и презрение. Грязное белье господина Кренина, вытряхнутое при всем честном народе, запоганило и ее саму, без вины виноватую.

– Вы являетесь супругой подсудимого? – задал первый вопрос государственный обвинитель, и все затаили дыхание.

– Совершенно верно, – раздался ровный, спокойный голос. – Я являюсь обманутой женой господина Кренина.

– Объяснитесь, пожалуйста.

Женщина пожала плечами.

– Я полагаю, все уже знают о том, что у моего мужа была любовница, Лара Лежнева. Я – не исключение. Мне это было известно задолго до того, как муж предстал перед судом.

Сказано это было нейтральным тоном, без малейшего намека на истерику.

Присяжные повнимательнее взглянули на свидетельницу и словно впервые обнаружили, что перед ними находится еще вполне привлекательная женщина, с аристократической посадкой головы и безупречными манерами. Она прекрасно владела и собой, и своими эмоциями. Только в ее серых глазах, казалось, навсегда застыла печаль.

– Вы выражали свое недовольство супругу относительно его связи на стороне? – поинтересовался обвинитель.

Кренина горько усмехнулась.

– Разумеется. Но до моих возражений ему не было никакого дела. Он был увлечен молоденькой, хорошенькой девушкой. Вы знаете, через что мне пришлось пройти? – Свидетельница повернулась лицом к скамье присяжных, отыскивая глазами женщин-единомышленниц. – Все эти возвращения за полночь, запах чужих духов и следы помады на рубашке, неловкие отговорки… Каждый, кто сталкивался с этим, поймет меня. Я пыталась сохранить брак, но безуспешно. Видите ли, я не могу иметь детей, по медицинским показаниям, и, должно быть, мне следовало уступить, отдать его сопернице…

– Мне кажется, подсудимый меньше всего стремился к продолжению рода! – ухмыльнулся прокурор, и судья, без всякой надежды взглянув на дремлющего защитника, стукнул молоточком.

– Государственный обвинитель, не забывайтесь, мы с вами не в театре. Уберите все эти ненужные эффекты. Присяжные сами сделают выводы.

– Простите, ваша честь, – опомнился Немиров. – Продолжайте, Василиса Павловна.

Он взглянул в лица присяжных и понял, что свидетельница покорила их своей прямотой и искренностью. Нужно было быть березовым чурбаном, чтобы не испытывать к ней сочувствия.

– …Однажды я собиралась отдать его костюм в чистку и обнаружила в кармане брюк носовой платок с засохшей… спермой, – говорила она. – А в следующий раз мне попались женские розовые трусики с буквой «Л»…

Все присяжные-женщины взирали на подсудимого так, словно перед ними был их собственный муж, уличенный в измене. Прокурор еле сдержался от того, чтобы не потереть руки, выражая полное удовлетворение.

– Вы знали, где жила соперница?

– О, да! Это несложно было сделать. Секретарь Ковалева дала мне ее адрес, и я, приехав туда однажды вечером, увидела во дворе припаркованный автомобиль мужа.

– Скажите, свидетельница, а у вашего супруга были э-э-э… как бы лучше выразиться? Были ли у него не совсем обычные сексуальные пристрастия? – спросил Немиров, с опаской взглянув в сторону судьи.

Женщина покраснела, испытав неловкость.

– Мне трудно говорить об этом, ведь в последнее время у нас не было близости. Но мой муж всегда был немного напорист… Если вы понимаете, что я имею в виду. Он мог причинить боль намеренно. Кстати говоря, в нашем доме появились кассеты совершенно гнусного содержания, со сценами насилия, группового секса. Мне было не по себе, когда муж, закрывшись в гостиной, просматривал их.

Прокурор радостно закивал головой:

– Обращаю внимание присяжных, что порнографические кассеты со сценами извращенного секса были приобщены к материалам уголовного дела в качестве вещественных доказательств.

Присяжные зашевелились на своих местах, должно быть, обсуждая, покажут ли им запретные фильмы. На лицах многих слушательниц появилось брезгливое выражение. «Извращенец!» – хотелось плюнуть им в адрес подсудимого.

Спокойным оставался лишь адвокат Лещинский. Сидя на своем месте, он что-то рисовал в блокноте. Судя по всему, забавные рожицы, поскольку с его лица не сходила какая-то блаженная улыбка.

Беспокойство начал выражать даже подсудимый. Ерзая на своем месте, он готов был заложить душу дьяволу, лишь бы узнать, о чем размышляет его чертов адвокат в тот момент, когда их дело несется по наклонной плоскости вниз.

– Свидетельница, вы что-нибудь хотите сообщить суду насчет того дня, когда было совершено убийство Лары Лежневой?

Василиса Павловна набрала в грудь больше воздуха. Ей предстояла нелегкая задача, ведь о том самом дне она знала очень много…

– В тот день между нами вспыхнула нешуточная ссора. Я сказала мужу, что больше не намерена терпеть его измены. Он грязно выругался и ушел, хлопнув дверью. «Поехал к Ларе», – подумала я. Осознавая, что больше не могу и дальше жить во лжи, я решила встретиться с любовниками – необходимо было раз и навсегда решить эту проблему. Сев за руль, я проследовала на знакомую мне улицу.

Автомобиль супруга стоял, как и обычно, на своем месте, под раскидистым кленом. Я долгое время сидела в салоне своей машины, обдумывая, как себя повести в квартире любовницы моего мужа. Подняв глаза, я видела наглухо зашторенные окна спальни и понимала, что сейчас они наверняка занимаются любовью. У меня дрожали руки, путались мысли в голове, но я все не решалась идти к ним, как, впрочем, не собиралась и уезжать обратно.

– Сколько времени вы просидели в машине?

– Где-то около часа. Когда я приехала, было около десяти часов вечера. Уже стемнело.

– У вас с собой были часы? – спросил прокурор, предвосхищая возможный вопрос адвоката.

– Да. В автомобиле, на передней панели, прямо перед глазами. Кроме того, работало радио. Транслировали постановку по роману Агаты Кристи. Дайте-ка вспомнить… Актер вскрикнул: «Вот те на, да она мертва!» Я вздрогнула. В это время дверь подъезда отворилась, и на улицу выбежал мой супруг. Казалось, он страшно куда-то торопится: когда сел в машину, по всей видимости, перепутал передачу и задел задним бампером клен. Не выясняя, что произошло, он рванул вперед и на бешеной скорости помчался со двора.

– Вы не вспомните, что показывали часы в тот момент, когда ваш супруг покидал дом Лежневой?

– Одиннадцать с минутами.

– Благодарю, – расщедрился на улыбку обвинитель и, обращаясь к присяжным, произнес: – Обращаю ваше внимание, что время смерти Лежневой Ларисы было установлено экспертом весьма в узких пределах: с девяти до одиннадцати часов вечера. Это значит, что, когда наша свидетельница смотрела на окна спальни из салона своего автомобиля, там происходило убийство!

Прокурор взглянул в сторону судьи, и не напрасно. Тот стукнул молоточком и, глядя почему-то на защитника, тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес:

– Я вас еще раз прошу соблюдать закон! Выводы будут делать присяжные в совещательной комнате.

Немиров смиренно потупил взор:

– Извините, ваша честь! Вырвалось…

– Надеюсь, у защитника будут вопросы к свидетельнице Крениной? – спросил председательствующий.

Лещинский встрепенулся, словно только что вернулся с небес на землю. Судья явно хотел от него что-нибудь услышать.

– Пожалуй, ваша честь! – Он повернулся к свидетельнице, смерил ее с головы до пят долгим взглядом, зачем-то ухмыльнулся: – Вы что-то говорили про Агату Кристи?

– Я? – удивилась женщина. – Ну да, говорила про постановку ее романа на радио.

– А! Так это была постановка? – обрадовался защитник.

– Надеюсь, вы слышали допрос свидетеля? – недобро поинтересовался судья.

– Конечно, ваша честь! Но меня удивило то, что госпожа Кренина, сидя в салоне автомобиля «с дрожащими руками и путающимися мыслями», способна была слышать голоса актеров. Как вы сказали? – Он наморщил лоб: – «Она мертва!» Это что, выдумка?

– Это не выдумка! – обиделась женщина. – Там говорили еще что-то такое: «Она по-прежнему сидела в кресле, спиной к ним. Лишь подойдя ближе, они увидели ее лицо – распухшее, с синими губами и вытаращенными глазами».

– Вы что, цитируете протокол осмотра трупа Лежневой?

– Нет, это всего лишь театральная постановка! – ответил за женщину прокурор. – Мной была взята распечатка вечерних радиопрограмм. Можете убедиться, что с девяти до одиннадцати часов вечера на «Домашней волне» транслировали «Убийство в доме викария» по роману Агаты Кристи.

– И в этом нет никаких сомнений? – огорчился адвокат.

– Абсолютно никаких! – расцвел прокурор. – Эта распечатка находится у меня, и присяжные могут ознакомиться с ее содержанием.

– Тогда мне нечего сказать, – развел руками адвокат.

– Прошу разрешения у суда ознакомить присяжных с выводами генетической экспертизы, – заявил обвинитель, и судья коротко кивнул ему в знак согласия.

Немиров, стоя перед присяжными, раскрыл том уголовного дела.

– Итак, уважаемые заседатели! При осмотре места происшествия на кровати потерпевшей был обнаружен человеческий волос. Короткий, темного цвета. Он был изъят, надлежаще упакован и представлен на исследование. Эксперт, тщательным образом изучив волос, сопоставил его со сравнительными образцами, изъятыми у подсудимого Кренина. К каким же выводам он пришел?

Немиров прошелся пальцем по заключению, отыскивая нужный абзац, затем его лицо озарилось радостной улыбкой. Со стороны казалось, что он впервые видит выводы эксперта и искренне доволен результатами.

– Волос, обнаруженный в постели Ларисы Лежневой, мог принадлежать подсудимому Кренину! – громко оповестил он присяжных. – Степень вероятности, установленная экспертом, равна 99, 999 %. Вы понимаете, что это значит?

Присяжные понимали и кивали головами, поддерживая обвинителя. За плечами Немирова уже вырастали крылья грядущей славы.

«Если и дальше все пойдет так, – рассуждал он, – я разделаю этого сукина сына уже к концу следующей недели». Конечно, он имел в виду Лещинского…

– У защиты будут какие-либо комментарии к проведенной по делу экспертизе? – спросил судья.

Адвокат нехотя закрыл ежедневник.

– Оспаривать заключение эксперта-генетика? – переспросил он. – Помилуйте.

– Совершенно с вами согласен, – расплылся в сладкой улыбке прокурор…

– Ваша честь! Я прошу разрешения ознакомить присяжных с фотографиями места происшествия, – заявил Немиров очередное ходатайство.

Председательствующий невольно поморщился. Он видел эти снимки. Молодая девушка, задушенная в своей постели, с лицом, искаженным смертельной судорогой. Ужасная картина!

– Мнение защитника?

Лещинский оторвался от своих бумаг.

– Как посчитаете нужным, ваша честь! – небрежно бросил он.

– То есть вы ставите разрешение такого важного вопроса на усмотрение суда? – поразился председательствующий.

– Я безгранично верю в вашу мудрость, – ответил Лещинский.

С ним определенно было что-то не так. Обычно защитники горячо протестовали против обнародования в суде присяжных шокирующих фактов, к которым, прежде