В ухо понеслись гудки отбоя. Елизавета с досадой стукнула рукой по столешнице. Однако это уже переходило все границы! Ее сосватали в процесс, даже не поинтересовавшись тем, что она думает по этому поводу. Ее назначили, как это некогда делал заведующий их адвокатской коллегией Пружинин, подыскивая защитника по бесплатному делу. То была процедура, урегулированная законом, и у Елизаветы не возникало ощущения, что ее используют. Здесь же ей кинули денежную подачку и велели явиться на слушание. Что они там о себе думают? Кем приходится эта странная девица заключенному Бойко? Любовница? Родственница? Спонсор? Интересно, они согласовали такую линию поведения? Если так, то это очень глупо. Нельзя таким образом заставить адвоката работать. Можно, конечно, прижать ее к стенке и вынудить сидеть на слушаниях, но заставить против воли защищать, причем защищать эффективно, произносить пламенные речи, обязать просто невозможно. Да и что скажут они, если она просто не явится на заседание?

Поразмыслив хорошенько, Елизавета все же решила пойти в суд. Раздражать судью было неразумно. Кроме того, у нее будет замечательная возможность увидеть Виталия и сообщить ему, что она обо всем этом думает. Дубровская взглянула на часы. Было уже начало четвертого, и если она собиралась переговорить с обвиняемым еще до начала процесса, ей следовало поторопиться. На всякий случай она сунула в сумку пакет с деньгами. Быть может, ей удастся увидеть эту девицу в суде. Хотя это было маловероятно. Предварительное слушание по всем правилам проводилось в закрытом судебном заседании. Вход в зал для родственников, знакомых и просто зевак был невозможен. Но если она встретит девушку в коридоре... Стоп! Как она ее узнает? У Дубровской не было особых примет, кроме того, что ее доверительница была молода, хороша собой и еще... Еще она любила духи с нотками лаванды. Глубокий, волнующий аромат был еле различим в глубине разорванного пакета...

* * *

Областной суд встретил Елизавету гулкой тишиной коридоров. Поднявшись в канцелярию суда по широкой мраморной лестнице, она предъявила адвокатское удостоверение и попросила о встрече со своим подзащитным. Молоденькая девочка-секретарь рассмотрела ее без особого интереса и велела следовать за ней. Они прошли по темной, без единого оконца лестнице, не такой парадной, как та, которая предназначалась для посетителей. Здесь водили заключенных, поэтому внешние изыски были совершенно необязательны. Они долго спускались вниз, в подвальное помещение, пока не оказались перед металлической массивной дверью с глазком. Их впустили после первого же звонка.

– Адвокат к Бойко! – звучно отрапортовала девица и, повернувшись к Елизавете, попросила: – Пожалуйста, недолго. Заседание начнется ровно в четыре. У вас пятнадцать минут.

Что можно сделать или сказать за пятнадцать минут? Хорошенько отчитать Бойко? Швырнуть деньги? И то, и другое было неразумно. Поэтому Елизавета, вдохнув полную грудь воздуха и едва не поперхнувшись вонью, смело двинулась по проходу между рядами зарешеченных боксов. В них уже было полно заключенных. Был конец рабочего дня, и многие подсудимые после процесса дожидались момента, когда их отправят по следственным изоляторам. В помещении стоял гул множества голосов и смрад от обилия плохо мытых тел и дешевого курева. То тут, то там раздавались нагловатые возгласы. Заключенные, одуревшие от тоски по женщинам, встречали ее появление бурным восторгом.

– О, детка! Ты случайно не ко мне?

– Интересно, сколько стоит такой адвокат?

– Цыпа, черкни телефончик!

Дубровская, сжав зубы, пробиралась вперед, пытаясь отыскать среди заключенных знакомое лицо. Конвоиры и не думали ей помогать. Сидя за дальним столом у двери, они азартно резались в карты.

– Елизавета Германовна! – раздался вдруг взволнованный голос. – Как хорошо, что вы пришли.

Жаль, что сама Дубровская не могла обрадоваться встрече. Бурные события этого дня привели ее не в самое благодушное настроение.

– Здравствуйте, Виталий! – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос не звенел от гнева, но сделать это было непросто. – Я не ожидала, что вы так со мной поступите. Скажу прямо, я возмущена вашей беспардонной вербовкой.

– Боюсь, я вас не понимаю, – пробормотал Бойко, ошалев от ее натиска.

Но Дубровская уже не думала отступать. Ее клиент довольно натурально изображал удивление, и это злило ее еще больше. Наверняка он видел в ней идиотку, которую легко обмануть жалостливым письмом и дневником с воспоминаниями. Она не удивится, если узнает, что идею он заимствовал из какой-нибудь малобюджетной американской мелодрамы. Посылка с деньгами была подброшена на случай, если она окажется не столь чувствительной натурой, как ожидалось. По той же причине подруга Бойко оставила деньги у охранника. Сообщники рассчитывали если не на впечатлительность, то на совестливость адвоката, и, судя по всему, расчет оказался верным.

– А я думаю, что вы все понимаете. Не прикидывайтесь удивленным. Ведь это вы попросили подкинуть мне в офис деньги? – говорила Лиза, уже не заботясь о том, что их могут слышать другие заключенные.

– Я?! Деньги?! Вы с ума... Но я же нахожусь в изоляторе. Как я мог?

– Конечно, это сделали не вы. Но по вашей просьбе мне их принесла ваша знакомая. Кстати, она даже не удосужилась переговорить со мной, выяснив для начала, хочу я заниматься вашим делом или нет!

– А вы не хотите заниматься моим делом? – спросил Виталий, и голос его упал.

– Причина не в том, хочу ли я заниматься вашим делом. Мне просто категорически не нравится ваша манера нанимать адвоката! Вы что, всерьез думаете, что так можно добиться результата? В нашу последнюю встречу я посчитала, что вы даете мне время все обдумать и самой принять решение.

– Клянусь, я на это и рассчитывал!

– Интересно тогда, на что рассчитывала ваша маленькая подружка? – сказала Дубровская с такой обидой, словно ей вместо денег подкинули в офис резаную бумагу.

– Но я не просил об этом. Ума не приложу, кто бы это мог сделать!

Надо отдать ему должное, Виталий умел держать лицо. Даже сейчас, когда Дубровская приперла его к стенке неопровержимыми фактами и даже показала краешек пакета с деньгами, он вел себя так, словно она затеяла это разбирательство исключительно ради своей забавы. Должно быть, он тянул время и делал это осознанно, ведь предварительное слушание должно было начаться с минуты на минуту.

– Вот что, сударь! Вижу я, что откровенного разговора у нас с вами не получается, – с досадой заметила Елизавета. – Не представляю даже, как я вас могу защищать. Я настоятельно рекомендую вам обратиться за помощью к другому адвокату. Деньги я, разумеется, верну. К счастью, у меня нет нужды дрожать над каждой копейкой!

Это было истинной правдой. Дубровская надеялась преподать Бойко урок, который он запомнит надолго. Если он рассчитывал получить от нее помощь, то отношения следовало выстраивать без интриг и лжи. Придя к нему в изолятор, она уже поступила великодушно. Но, видимо, Бойко относился к породе людей, предпочитающих сесть к другому на шею при первой же возможности. Не стоило ему играть на ее благородстве. Теперь она уйдет, предоставив ему возможность выпутываться из своих проблем самостоятельно. С судьей она как-нибудь разрешит недоразумение.

Лиза собиралась уже уйти, но Бойко вдруг, словно прозрев, стукнул себя ладонью по лбу:

– Господи боже! Так это же Софья. Как я сразу не догадался?

Заинтригованная, Лиза опять развернулась к нему.

– Так-так. Наконец-то начинаем вспоминать? Так кто такая Софья?

– Это моя родная сестра.

Дубровская усмехнулась. Определенно все мужчины скроены по одному шаблону. Поэтому в критической ситуации прибегали к одной и той же, не самой хитрой уловке, называя близких подруг сестрами. Так они делали, чтобы ввести в заблуждение других женщин, отношения с которыми по каким-то причинам не хотели портить. Хотя между Лизой и Виталием не было и тени интимности. Деловой контакт, не более того. Что изменилось бы, если бы экстравагантная гостья была и на самом деле любовницей Бойко? Тем не менее на лице Дубровской так явно отражалось недоверие, что Виталий поспешил с объяснениями.

– Она вчера была у меня на свидании и спросила, решил ли я что-нибудь насчет адвоката. Я признался, что хочу видеть в защитниках вас, но вы мне своего согласия еще не дали. Клянусь, я не обговаривал с ней эту странную авантюру с посылкой. Я даже не представляю, где она взяла деньги. Должно быть, копила на отпуск.

– Но как она меня нашла? – недоумевала Лиза.

– Я думаю, это не так сложно, если знать фамилию адвоката. Навести справки в адвокатской палате проще простого.

Дубровская прикусила язык. Она могла бы об этом и сама догадаться.

– Но почему, ради всего святого, она не встретилась со мной лично? – воскликнула она, то ли боясь, то ли стремясь подловить его на лжи.

Виталий потупил взор. Казалось, что он страшно смущен.

– Видите ли, я не хотел вам об этом говорить, – замялся он. – Хотя вы и сами наверняка об этом догадываетесь. Все, что произошло со мной, стало настоящим испытанием для моей семьи. Отец сразу не одобрил мой брак с Вероникой и назвал меня альфонсом. Он не пришел на свадьбу и даже не прислал своего поздравления. Ну а когда жена умерла и разразился весь этот ужасный скандал, он просто вычеркнул меня из своей жизни и запретил Софье произносить при нем мое имя. Соня – послушная дочь. Для нее мнение отца значит слишком много. Она не решилась вступить с ним в открытое противостояние. Правда, изредка, украдкой, все же позволяла себе встретиться со мной. Видите ли, мы всегда были с ней слишком близки. Эти деньги – прощальный привет мне.

– Почему «прощальный»?

– Потому что она сказала, что не сможет навещать меня. Ну а потом... Кто знает, чем закончится для меня этот процесс, – он мрачно усмехнулся. – Ведь теперь у меня нет даже адвоката. В камере мне говорили, что в любом случае защитника мне предоставят бесплатно. Как его? Дежурного адвоката, вот! Я слышал, что они не привыкли надрываться за просто так.

– Я долгое время была защитником по назначению, – зачем-то сказала Лиза. Быть может, ей стало обидно за своих коллег, многие из которых честно исполняют свой долг за скромное жалованье от государства.

– Я надеюсь, что мне повезет, – улыбнулся он. – И я встречу кого-то, очень похожего на вас, Лиза. Вы простите меня за то, что я так вас называю? Надеюсь, это не слишком испортит наши отношения.

Дубровская почувствовала себя неловко. Бог знает, почему она устроила ему такую проборку. Ей же заплатили. Подумаешь, не соблюли некоторые формальности: не встретились с ней лично, не обговорили гонорар. Но она вряд ли запросила бы больше. Честно говоря, у нее всегда с этим были проблемы. Ее муж то беззлобно подтрунивал над ней, то откровенно злился, говоря, что она не отрабатывает даже бензин, который тратит, курсируя между судами, милициями и следственными изоляторами.

– Вот что, Виталий, – сказала она после небольшой заминки. – Я же не отказывалась вас защищать. Просто задевает, когда какие-то вопросы за меня пытаются решить за моей спиной. Обещайте, что такое больше не повторится.

– Я обещаю, но кто знает, что взбредет в голову этой ослице? Кто бы мог сказать, что она до этого додумается. Но, как бы то ни было, она хотела мне только добра. Я же думал, что вы придете к этому решению добровольно. Не зря же я дал вам почитать свой дневник.

Дубровская не решилась признаться, что заветную тетрадку, в которой Виталий изливал свою душу, она так и не дочитала. Хорошо, что их прервал конвоир:

– Адвокат, ваше время истекло. Вам пора подниматься в зал...