Это длилось уже вторую неделю и с каждым днём всё больше отнимало у него желание просыпаться утром. Вот и сегодня Саша не поспешил открыть глаза, когда услышал за стеной своей спальни невнятное мычание. Охрипший голос, не попадая ни в одну ноту, громко завыл «Чёрный ворон».
Сука! Надежда на то, что запой матери скоро закончится, улетучилась с космической скоростью. И где она снова нашла деньги? Мизерного пособия по инвалидности, которое она получала каждый месяц, хватало ей максимум на пару-тройку пьянок. Потом на помощь приходили собутыльники. В основном нечестные, немытые неделями мужики. Позавчера он сам лично вышвырнул один такой экземпляр из кухни на лестничную площадку.
Это же дно! Днище! Как она могла докатиться до такого? Как она могла наплевать на своих детей? Да, была травма на рабочем месте. Да, было сложно! Но это никогда не оправдает её нынешнего омерзительного поведения.
Саша открыл глаза лишь тогда, когда услышал под дверью тихое всхлипывание. Он быстро встал и не раздумывая распахнул дверь. Перед ним, опустив голову в пол и вздрагивая от сдерживаемых рыданий, стоял его сводный тринадцатилетний брат.
– Никитка! Ну-ка, иди сюда.
Саша сгрёб в охапку миниатюрного для своего возраста мальчишку, занёс в спальню и захлопнул за собою дверь. Он посадил брата на край кровати, а сам присел перед ним на корточки.
– Посмотри на меня.
Яров взял в ладони лицо ребёнка и заставил его посмотреть ему в глаза. Щёки Никиты были влажными от слёз. Он вытер их большими пальцами, продолжая держать его голову.
– Перестань реветь и расскажи, что случилось.
Братишка шмыгнул носом. Его длинные тёмные ресницы вздрогнули и обнажили взгляд заплаканных глаз. Они так были похожи на глаза старшего брата и отличалась только по цвету: у Александра кристально-голубые, а у Никиты серые.
– Я есть хочу, а мама опять пьяная! Она сказала, чтобы я катился куда подальше.
– Когда ты ел в последний раз?
– Вчера в обед, один мальчик из кружка поделился со мной бутербродами…
– Прости, что накануне вечером не смог с тобой увидеться… – ком невыносимой жалости к брату и бешеной ярости к матери подкатил к горлу.
– Я ждал, но ты же был на работе! А потом я заснул.
Саша побоялся представить, что в тот момент происходило с матерью.
– Прости! Пойдём на кухню, я что-нибудь приготовлю.
– Нет! Она там! Я не пойду!
– Эй! – Александр взял Никиту за плечи и легонько встряхнул. – Тебе нечего бояться! Всё будет хорошо! Я рядом. Тем более ты знаешь, что когда она пьяна, то ещё безобидней, чем трезвая. Просто – дурная…
– Да, но мне страшно, когда я вижу её такой.
– Пойдём! Не бойся! Я отправлю её в другую комнату.
Саша протянул руку мальчику. Тот поколебался с минуту, но всё-таки вложил свою ладошку в широкую пятерню брата.
– Сашка, а ты научишь меня драться?
– Научу, конечно! Но для этого нужны силы! А для того, чтобы были силы, необходимо хорошо поесть, – Александр выдавил из себя подобие улыбки. – Идём! Я приготовлю тебе яичницу.
– А можно с сосисками?
– Можно!
Саша попытался вспомнить, купил ли он в прошлый раз в продуктовом сосиски. Вроде да! По крайней мере, парочка молочных вчера утром ещё лежала в холодильнике.
Крепко держа за руку братишку, Яров распахнул дверь, и они вышли из спальни. То, что представилось его взору на кухне, очередной волной отвращения, злости и жалости с новой силой накрыло разум.
Женщина, которой десять дней назад исполнилось сорок, с чего, в принципе, и начался очередной запой, сидела на полу под окном, облокотившись на батарею. Её лицо с когда-то красивыми и невероятно притягательными чертами покраснело и опухло. Голубой цвет глаз терялся за мутной пеленой тяжёлого похмелья. Мешки под ними буквально кричали об алкогольной зависимости. Некогда блестящие платиновые волосы пожелтели и сбились в колтуны.
В правой руке она держала бутылку пива, а культя левой пряталась под длинным рукавом замызганного халата. Возле раковины красовались две пустые бутылки, по-видимому выпитые ею недавно.
Саша отпустил брата и подошёл к матери.
– Таня, иди к себе. Не пугай ребёнка! – он протянул ей руку, чтобы помочь встать, но она никак не отреагировала.
– А-а-а-а-а, – промычала она. – Ты? – её язык заплетался так, что было сложно разобрать пьяный бред, но Яров уже привык. – Проснулся? – вдруг она непроизвольно поперхнулась, и из её рта вытекла слюна. – Дай денег!
– Я давал тебе на прошлой неделе, чтобы ты купила еды. Но вместо этого ты всё спустила на выпивку.
Александр продолжал стоять с вытянутой для помощи рукой.
Да с кем он сейчас разговаривает? Это же бесполезно! Всё равно что пререкаться со стеной. Разум матери, задурманенный этанолом, не воспринимал никакую информацию. В конце концов парень потерял терпение, подхватил её под локоть и с силой дёрнул вверх. Она, как шнурок от ботинка, повисла на его руке. Ноги еле касались пола.
– Пойдём-ка я отведу тебя в твою комнату.
– Отпусти, щенок! Я твоя мать! Как ты смеешь!!!
Но Саша не придал ни малейшего значения пьяным возгласам. Он привык. А насчёт статуса матери он бы ещё поспорил, но не сейчас, когда она в таком состоянии.
Картина, как здоровый парень силой вытаскивает из кухни пьяную мать, останется в памяти Никиты на всю оставшуюся жизнь.
– От тебя несёт, как от мусорного ведра! – процедил сквозь зубы Александр, миновав в дверном проёме младшего брата. – Прими душ!
С этими словами он завёл её в спальню, толкнул на кровать и кинул ей в лицо чистое банное полотенце.
– Весь в своего ублюдка отца!!! – Таня очень любила повторять это каждый раз, когда доходила до кондиции. Но правда в том – это единственное, что он знал о нём. Поэтому судить об этом не мог. Окей! Пусть так! Всё лучше, чем быть похожим на конченую алкашку.
Когда Саша вернулся на кухню, Никита сидел за обеденным столом, положив голову на столешницу.
– Эй, что за грусть-тоска?! – наигранно весело воскликнул парень. – С таким настроением завтрак в пользу не пойдёт! Ты же хочешь научиться боксировать?
Мальчишка нехотя поднял голову и еле заметно кивнул.
– Саша, – произнёс он тоненьким голосочком. – Это никогда не закончится?
В такие моменты Яров чувствовал только одно – непреодолимое желание придушить родную мать собственными руками. Он замолчал, потому что не знал, что ответить. Он сам – рано повзрослевший ребёнок, и ему бы тоже не помешала поддержка. Но, как ни прискорбно, ждать её было неоткуда.
– Никита, – осторожно произнёс Александр, – мама тяжело больна. Но это лечится.
– Тогда отвези её в больницу.
– К сожалению, всё не так просто.
– Или вызови доктора…
– Я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю! Обещаю тебе.
Саша открыл холодильник и не смог сдержать ругательство.
– Твою мать! – проскрипел он.
В данной ситуации ругательство имело буквальный смысл. Холодильник был пуст.
– Никита, а хочешь в кафе?
Александр обречённо вздохнул. Придётся попрощаться с большей частью заработанных вчера денег.
Каждый вечер Яров-старший разгружал вагоны товарных поездов до часа ночи. Их маленький районный городок был транзитным пунктом для приличного количества товаров, поэтому логистика играла важную роль в Устинске.
И так на всех каникулах. Но этим летом ему особенно нужны были деньги. Через месяц вступительные, и ему придётся жить некоторое время в областном центре.
– Да! Да! Хочу! – в глазах братишки заиграл интерес. – Ты купишь мне пирожное, если я хорошо поем?
– Обязательно! А к одиннадцати часам я отведу тебя в кружок.
Слава богу, единственная школа в округе каждый год на летних каникулах организовывала групповые занятия для детей по различным предметам.
– Ты сможешь меня забрать сегодня вечером?
– Постараюсь. Кто приходил за тобой вчера?
– Никто. Я дошёл до дома с мальчишками из нашего двора.
Александр стиснул зубы, чтобы снова не выругаться.
– Хорошо. Заберу тебя в шесть.
– «Автовокзал». Конечная! – объявил кондуктор.
Саша выбежал из троллейбуса и на всей скорости бросился к зданию центрального автовокзала. Последний автобус в Устинск отходил через пять минут.
– Извините! Простите! Извините! – восклицал он при каждом столкновении с кем-то из вокзальной толпы.
Хорошо, что билет купил заранее!
Когда он выбежал на стоянку, водитель его рейсового автобуса уже завёл мотор. Яров одним махом преодолел ступеньки транспорта и буквально запрыгнул в салон.
Его место было в правом ряду у окна. По счастливой случайности соседнее кресло пустовало до самого Устинска. Когда он вышел в родном городе из автобуса, стрелки на часах показали половину шестого.
Отлично! Он успевает! От вокзала до школы Никиты всего пятнадцать минут ходьбы. Всю дорогу Саша думал о том, что предложил ему его тренер. Может, стоит принять помощь и положить мать в диспансер? А если органы опеки узнают? Что будет с ними? Он-то уже большой, а вот Никита… Что станет с Никитой?
Терзая себя догадками, он не заметил, как оказался во дворе средней школы номер один. Странным делом было приходить сюда летом, тем более после окончания. Всё-таки как хорошо, что братишку можно было занять чем-то полезным. Да и мать в непристойном состоянии он видел меньше, чем если бы не посещал летний школьный кружок и сидел дома. Спасибо социальной программе, оплатившей большую часть занятий Никиты. Остальную сумму Саше пришлось выложить из своего кармана.
Как же он мечтал стать чемпионом, параллельно получить образование, забрать брата и переехать в другой город. Мать бы этого даже и не заметила. Он был в этом уверен.
Продолжая мечтать, парень взялся за ручку входной двери трёхэтажного здания и вошёл внутрь. Он сразу оказался в вестибюле. Для того чтобы попасть в помещение, отведённое под летние занятия, нужно было свернуть налево и пройти по узкому зелёному коридору до самого конца.
Так он и поступил. В школе стояла гробовая тишина. По-видимому, всех детей уже разобрали по домам. Надеясь, что Никита не ушёл с мальчишками, Саша подошёл к деревянной двери с табличкой «летний кампус». Какое пафосное название для такого пространства. Как ни странно, дверь была приоткрыта, и из класса доносились голоса. Один из них принадлежал, по-видимому, репетитору, а второй его младшему брату. Какая-то странная была у обоих интонация. Насторожившись, Яров остановился и прислушался повнимательней.
– Никита! Вот видишь, я же говорил тебе, что ты – очень хороший и послушный мальчик! У тебя всё получается хорошо!
– Алексей Иосифович…
– Называй меня просто – Алёша. Я же твой друг!
– Алёша, а ты принёс мне, что обещал?
– Да, конечно! Смотри, вот твой подарок! Только не забудь! Это наш с тобой небольшой секрет! Никто не должен узнать, в противном случае я не смогу больше быть твоим другом и дарить тебе такие вкусные подарки! Тебе же больше никто такого не покупает?
– Нет…
Саша перестал дышать и напрягся так, что на лбу выступили вены. Что за чертовщина!
– Но, как в прошлый раз, взамен ты должен сделать мне приятное. Я тебе, а ты мне. Помнишь?
– Да.
Александр почувствовал, как по его спине поползли мурашки от понимания происходящего.
– Потрогай меня здесь… Медленно…
После услышанного Александр со всей силы пнул дверь ногой. Она молниеносно распахнулась и с треском брякнула о стену. Его взору представилась гадкая, тошнотворная картина. Даже в самом отвратительном сне его мозг был не способен нарисовать такую. Но реальность нарисовала её во всех грязных деталях.
За рабочим столом сидел мужчина лет тридцати. Светлые волосы аккуратно зачёсаны назад гелем, будто он только что вышел из душа. Половина треугольного лица пряталась за толстыми круглыми линзами очков. Тонкие бесцветные губы растянулись в похотливой улыбке, которая моментально исчезла после раздавшегося грохота распахнувшейся двери. Никита в тот момент отдёрнул свою маленькую ручку от ширинки преподавателя.
– Какого чёрта здесь происходит? – голос Саши оглушил всех, кто находился в комнате, включая его самого.
Он с одичалым выражением лица лихорадочно перевёл взгляд с мужчины на своего младшего брата и обратно. Саша каждой клеткой своего организма и каждой фиброй души ощутил прилив такой ярости, что любое, даже самое дикое, безумие померкло бы на её фоне. Он перестал соображать.
Одним шагом Александр преодолел расстояние до стола извращенца, схватил его за накрахмаленный воротник белой рубашки и выдернул со стула. Тонкая ткань затрещала у него в руках. Рядом от испуга вскрикнул Никита.
– Немедленно выйди, закрой за собой дверь и жди снаружи! – процедил он, обратившись к младшему брату.
Саша потратил последнюю каплю разума на то, чтобы предупредить Никиту. После этого свет погас, и его рассудок погрузился в кромешную тьму. Больше он не видел вокруг себя никого и ничего, кроме пары испуганных глаз педофила за огромными линзами очков.
Факт, что Никита не двинулся с места и остался стоять неподалёку от разъярённого брата, в руках которого задыхался учитель, не остановил агонию яростной мести.
Глаза Александра налились кровью. Единственное, чего он желал, кастрировать и убить подонка. Эта мразь хотела совратить мальчишку! Его родную кровь!
– Отпустите! – глотая воздух ртом и сотрясаясь от страха, простонал мужчина. – Пожалуйста! Я ничего не сделал! Клянусь! Я не прикоснулся к нему и пальцем!
Он попытался вымолить спасение, но бесполезно. Яров-старший продолжал крепко держать того за воротник. Мольба о пощаде взбесила его ещё больше.
– Таким, как ты, место в аду! – прохрипел он, подавившись клокочущей в горле злостью.
Его правая рука отпустила воротник учителя и со всей силы сдавила его промежность с гениталиями. Тот завизжал от невыносимой боли, как живой хряк перед забоем. Удар левой сбоку пришёлся по печени. Извращенец согнулся пополам. Да, Яров знал, как и куда бить. Последующие удары по обмякшему телу мужчины он уже не считал. Находясь в агонии безумия и несвойственной ему ранее жестокости, Александр один за другим наносил точные удары по голове, туловищу, промежности.
Мужчина потерял сознание и с грохотом упал на деревянный пол. Не обращая на это никакого внимания, Яров-старший обрушил на лежащее тело серию пинков под рёбра. Изо рта учителя засочилась кровь, но одичавшего от злости парня это не остановило.
Ещё удар. И ещё один. Его дыхание участилось. Носки кроссовок окрасились в алый цвет. Туловище подонка постепенно превращалось в месиво из одежды, крови и рваной кожи.
– Саша, прекрати! Пожалуйста! Перестань! Хватит!
Тонкий голос Никиты, словно из другого мира, прозвучал откуда-то справа. Яров замер. Кровь отхлынула от мозга, что дало ему возможность слегка протрезветь от бешенства. Детская мольба сделала своё дело и привела его в чувства.
Продолжая тяжело дышать, Саша бездушным взглядом смотрел на избитое тело у его ног. Его не волновало то, что, возможно, учитель испустил дух. Это безразличие стало первым шагом к знакомству с другим собой. С той частью своего я, о которой до этого момента он и не подозревал.
Когда дыхание пришло в норму, до него наконец дошло, что он сделал. Александр обернулся в поисках брата. Никита сидел на корточках в дальнем углу комнаты, закрыв лицо руками. От страха его худенькое тельце дрожало, как осиновый лист на ветру. Парень в мгновение ока оказался возле него.
– Никита, нам нужно уходить! – тихо произнёс он, чтобы ещё больше не испугать ребёнка.
– Ты его убил? – заикаясь спросил Никита.
– Я не знаю. Быстро! Вставай!
Саша схватил младшего брата за руку и потянул за собой. Никита подался вперёд и покорно замельтешил за ним следом. Александр прибавил шаг. Он практически бежал.
– Я не могу так быстро! – пропищал за спиной детский голосок.
Александр ничего не ответил. Он хотел побыстрее выбраться наружу. Хотел, чтобы всё это оказалось игрой воображения. Он не знал, какие последствия повлечёт за собой содеянное, да и не хотел знать. Вершить самосуд – последнее дело. Но это! Грязное домогательство учителя-извращенца не имело никакого оправдания.
– Расскажи, что он заставлял тебя делать, – прорычал Яров-старший, когда они уже вышли на улицу и свернули на дорогу, ведущую к дому.
– Он просил, чтобы я его потрогал.
– Почему ты согласился, Никита?!
– Он пообещал принести мне жвачки и шоколадные батончики.
– О господи!
– Мне так хотелось! Мама никогда этого не покупала!
– Сколько раз он просил тебя… Чёрт! – Александр запнулся на полуслове. Настолько ему было противно произносить это вслух. – Сколько раз ты его трогал?
– Один раз. Вчера.
– Давно он ведёт у вас занятия?
– Второй день. Наш постоянный учитель заболел, а этот его замещает.
– Грязный подонок! – это был скорее плевок, чем обычная речь.
Через десять минут они подошли к пятиэтажному дому с одним-единственным подъездом. Яровы жили на четвёртом. Саша поднял голову и посмотрел на окна квартиры. В них было темно. Фасад здания, облицованный бежевым камнем, выглядел празднично, по сравнению с остальными домами в округе.
Александр не раз пытался выяснить у матери, как так получилось, что при их нищенском положении дел они имели жилплощадь в одном из самых престижных зданий Устинска. Но она всегда уходила от ответа, невнятно бормоча про какое-то наследство. Как жаль, что спросить больше было не у кого. По словам матери, она давно уже сирота. Так что ни бабушек, ни дедушек у братьев не имелось. В друзьях у Татьяны Яровой последние лет пять числились только алкаши, которые тоже вряд ли могли что-то знать об истории их семьи.
Когда он был маленький, такие вопросы его не волновали. Но становясь старше, с каждым годом он всё чаще думал о том, почему мать вообще мало что рассказывала о себе и ещё реже о своей семье. Не говоря уже о его отце.
Никите в этом плане проще. Он хотя бы знал своего в лицо. И не важно, что отец его сводного брата появлялся раз в год на пару дней. В их истории было всё понятно. Залётный дальнобойщик, но не до конца конченный. Ведь не забывал же!
Единственное, что он знал о прошлом матери, с её же слов, – она из Орла и прожила в нём всю свою юность. Родители её тоже из областного центра. Жили, умерли и похоронены там же.
Размышляя о судьбе семьи, Саша зашёл в подъезд. Братишка поравнялся с ним на лестнице, продолжая держать его за руку. Хорошо, что Таня не дома. Возможность перевести дух после случившегося без пьяных криков немного успокоила Александра.
Но мнимый покой длился недолго – ровно столько, сколько ему понадобилось времени, чтобы дойти до площадки второго этажа. В самом её центре на холодном каменном полу лежало неподвижное тело матери. Александр шёл так быстро, что чуть не споткнулся о её согнутые буквой «Г» расцарапанные ноги. От неожиданности он грязно выругался и машинально прижал к себе лицом Никиту, чтобы у того не осталось возможности воочию наблюдать алкогольный обморок матери. Хватит с него на сегодня.
Простояв так секунд десять, Саша осторожно отстранил от себя брата. Он не мог позволить ему обернуться и посмотреть на то, во что превратилась женщина, когда-то подарившая им жизнь.
– На, держи! – Яров вытащил из кармана джинсов ключи от квартиры и вложил в руку Никиты. – Иди домой. Я помогу ей подняться. Только не захлопывай за собою дверь. И не оглядывайся! Понятно?!
Братишка ничего не ответил. Он всё ещё был потрясён тем, что произошло в школе, поэтому без вопросов молча взял связку ключей и в точности выполнил то, что приказал Яров-старший.
Тем временем Саша присел на корточки перед матерью и нащупал на её руке пульс. Жива. Он облегчённо вздохнул и хотел было взять её на руки, но неожиданно она открыла глаза и уставилась на него мутными глазами.
– А-а-а-а-а-а-а… – протянула женщина. Саша чуть не задохнулся. От неё дико разило перегаром. – Выродок недоделанный! Не трогай меня!
– Не пугай соседей!
– Да пошёл ты! Вместе со своими соседями! На черта я вообще тебя родила? Чтобы ты мне морали читал? Кормишь их, поишь, воспитываешь, а они тебе морали! – она почти перешла на крик, брызгая слюной в лицо сына.
О проекте
О подписке