Приближался Новый год. Юлия совершенно не обращала внимания на скорый праздник, упорно работала, готовясь к выступлению. Алексей Эдуардович уделял ей все свободное время, сам того не замечая, все больше привыкал к талантливой ученице и со временем стал откровенно нуждаться в постоянном обществе молоденькой студентки. Он тоже стал приходить задолго до начала занятий, частенько оставаясь с ней допоздна в классе. В принципе в этом не было ничего особенного, ведь дома его уже давно никто не ждал.

Он женился очень рано, еще будучи студентом, но брак оказался недолгим. Его жене очень скоро наскучила жизнь с нищим студентом, и она легко поменяла Алексея на вполне успешного, более зрелого человека. Сам Алексей развод перенес тяжело и с тех пор даже не пытался повторить печальный опыт. Разумеется, какие-то женщины время от времени появлялись в его жизни, но, как правило, ненадолго. Они, словно мотыльки, слетались к ярко освещенному окну, бились в прозрачное стекло и улетали прочь, оставляя лишь разноцветные следы. Алексей оставался закрытым и недоступным. После неудачного опыта семейной жизни он не стремился к поискам очередной спутницы жизни и вскоре прослыл едва ли не женоненавистником. Встреча с Юлией пробудила в нем давно дремлющие чувства, и теперь он стремился видеться с ней как можно чаще. Подчиняясь неосознанному импульсу, он предложил тридцать первого позаниматься у него дома, мотивируя это тем, что конкурс уже скоро, а работать над техникой следует непрерывно. Юлия с радостью согласилась. Поздним утром, тридцать первого декабря, она позвонила в его дверь, нервно сжимая в руках папку с нотами.

* * *

Акт все же пришлось подписать. Как ни пытался Никита задобрить чиновника, тот оказался непреклонен. И хотя нарушения оказались пустяковыми, нервы капитан потрепал Никите основательно. Направляясь домой, он гнал машину едва ли не на пределе, злость требовала выхода. Во время службы все было иначе, он привык отвечать за своих людей, за их жизнь, безопасность. Даже в Сербии, когда приходилось быть не только командиром, но и дипломатом, Никита научился договариваться с настолько разными людьми, что сам диву давался. Здесь же, на гражданке, ему приходилось сталкиваться с таким ослиным упрямством чиновников, что от бессилия хотелось взять в руки что-нибудь тяжелое. Пожарный капитан окончательно вывел Никиту из себя. Все на месте: и пожарные щиты, и огнетушители, и схема эвакуации на случай пожара. Но в арочнике между ленточной пилой и рельсовой дорогой вагонетки, на которой подвозились стволы, не оказалось пожарного прохода. То, что он технологически невозможен, инспектор даже не стал принимать во внимание. «По инструкции должен быть!» – заявил капитан, а дальше оказалось, что в бункере полно опилок. «Вывезти и доложить!» – приказным тоном сказал «пожарник».

– Но у нас заключен договор на вывоз опилок! Мы их не перерабатываем. Есть фирма, которая занимается их прессованием. Они приезжают каждый вечер и забирают опилки! – попытался объяснить Никита.

– В таком случае и это нарушение будет занесено в протокол! – оборвал его чиновник.

Всего набралось восемнадцать подобных замечаний, включая и обнаруженную в ящике с песком скомканную газету. «Вот! – чуть ли не с восторгом воскликнул «пожарник». – Ящик используется не по назначению!» В сумме, если принимать во внимание не суть замечаний, а только их количество, штраф получался совсем не маленький.

Никита, едва сдерживая гнев, подмахнул заполненные неразборчивым почерком страницы и чуть ли не вытолкал пожарного капитана из кабинета. Плюхнувшись за стол, он смял пустую пачку из-под сигарет и с размаху швырнул ее в урну.

– Что ты мне теперь скажешь? Я для чего тебя послал «пожарника» пасти? – накинулся Никита на управляющего.

– Я его и пас, а то, что у нас непорядок в этом деле, вопрос совершенно иной! – незамедлительно парировал Володя.

– Дорогой Володенька, а ты мне не подскажешь, кто у нас отвечает за лесопилку? – язвительно спросил Никита.

– А какие ко мне претензии? С моей стороны выполняется абсолютно все! Продукция идет без брака, между прочим!

– Ты, юноша, меня браком не пеняй! Его нагнали, еще когда люди только учились. У тебя была задача его сбыть!

– Все верно! Я нашел фирму Forward Ltd, они готовы забрать некондицию и тонкомер, нужно только ваше согласие.

– Я со своей стороны договор уже подписал. Так что можешь отгружать.

– А как быть с сортовой доской? Ее не хватает.

– Если не хватает, значит, пили! – отмахнулся Никита.

– В ночь смену выводить? – тут же поинтересовался Володя.

– Смотри сам. Если люди согласятся, то, думаю, можно, и так три дня практически потеряли, – согласился Никита.

Бросив машину во дворе, он поднялся на высокое крыльцо и посмотрел на заходящее солнце. Кроваво-красный закат не предвещал ничего хорошего. Больше всего на свете Никите хотелось напиться. Забыть и налоговую, и пожарных, и все прочие неприятности, разом свалившиеся на его голову. Он вошел в дом, прошел на кухню, постоял перед холодильником, захлопнул его, включил плиту, насыпал в джезву двойную порцию кофе. Дождался, когда коричневая, ноздреватая пена поднимется до самого края, перенес джезву на стол, глазами поискал чашку. Вспомнив, что не вымыл ее, уезжая утром на работу, подошел к мойке, с тоской посмотрел на грязную тарелку, оставшуюся после завтрака, потянулся было к полке, но передумал. Заставил себя взяться за мочалку. Лариса снова не удосужилась вымыть посуду, ну да ладно. Они не разговаривали уже две недели. Ничего не поделаешь, очередной женский каприз. Вот и сегодня она, не дождавшись возвращения мужа, заперлась в своей спальне.

Кофе был обжигающе горячим и почему-то совершенно горьким. Никита добавил в чашку еще сахара, но вкус не изменился. Достав коньяк, он плеснул в бокал на два пальца и вместо того, чтобы, как обычно, посмаковать благородный напиток, залпом выпил. Огненным шаром коньяк прокатился по пищеводу. Никита по-прежнему не чувствовал вкуса. Злость немного приутихла. Допив кофе, он поднялся в спальню, за окном солнце уже скрылось за горизонтом, только гряз-но-красная полоска еще алела на быстро темнеющем небе. Одинокая, остро-яркая звезда сияла на темно-синем, совсем уже ночном небосводе.

Телефонный звонок разбудил Никиту среди ночи. Он спросонья не смог даже понять, какой из телефонов звонит, сначала схватился за городской, несколько долгих секунд слушал гудки, затем только начал соображать, что надрывается один из сотовых. Пока нашел, звонки прекратились. Найдя нужный телефон, Никита вошел в меню и, пока искал последний, неотвеченный вызов, телефон ожил вновь.

– Да! – резко крикнул в трубку Никита.

– Никита Брониславович? – поинтересовался женский голос.

– Да, я вас слушаю!

– Это вас из больницы беспокоят. К нам только что привезли человека, он заявляет, что работает у вас. Дело не совсем обычное, не могли бы вы подъехать к нам?

– Простите, я ничего не понимаю! Еще раз, только медленно! Что произошло? И кто вы?

– Меня зовут Елена Владимировна. Я врач хирургического отделения третьей городской больницы. К нам привезли травмированного человека, судя по его словам, он работает у вас на лесопилке. Необходимо с вами переговорить.

– Ясно, я выезжаю к вам. Где-то через час буду. Устраивает? – сказал Никита, разыскивая в темноте брюки.

– Да, вполне. В приемном отделении спросите Елену Владимировну, я спущусь.

Рассвет застал Никиту в дороге. Тихонько чертыхаясь, он ехал по пустынным улицам города, не понимая, что же такое могло произойти на его лесопилке. Ясно, что там ЧП, но вот какое. Телефон сменного мастера почему-то упорно не отвечал. Врачиха толком ничего не сказала, это всерьез напрягало. Но с другой стороны, если попавший в больницу работяга в сознании, то, значит, скорее всего, будет жить. Чего больше всего боялся Никита, так это летального исхода, тогда не отвертеться ни при каких обстоятельствах. Еще со времен службы он ясно помнил, что ответственность за потери полностью ложится на командира. Он попытался дозвониться до Володи, но у того ни один телефон не отвечал. Набирать номер Славика было совершенно бессмысленно. Володя уже два года жил отдельно от родителей на съемной квартире. Осторожно перекатившись через трамвайные пути, Никита подъехал к приемному отделению. Дверь оказалась запертой изнутри. Позвонив, он несколько минут ожидал, пока дверь откроется.

– Вам что нужно? – раздался неожиданно громкий, искаженный динамиком голос.

– Мне бы Елену Владимировну увидеть, из хирургии. Она меня вызывала.

– А вы кто ей будете? – хрипло спросил голос. Из-за сильных искажений Никита даже не мог разобрать, мужчина с ним разговаривает или женщина.

– Я ей вообще никто. Она просила приехать срочно, у вас лежит мой работник!

– С лесопилки, что ли?

– Да, именно с лесопилки! Мне еще долго здесь стоять?

– А сколько угодно!

За дверью, обитой плохо окрашенным жестяным листом, уже тронутым ржавчиной, снова воцарилась тишина. Помаявшись еще немного, Никита сообразил позвонить напрямую, с мобильного.

– Да, я вас слушаю, – тут же ответил приятный женский голос.

– Елена Владимировна? Это Никита. Я стою возле приемного покоя, но меня не впускают.

– Замечательно, что вы приехали! Я сейчас спущусь!

Действительно, не прошло и пяти минут, как неприглядная дверь отворилась и на бетонное крыльцо вышла молодая женщина в белом халате.

– Здравствуйте, Никита Брониславович, тут такое дело, вы меня извините, что я рискнула вас побеспокоить среди ночи…

– Уже побеспокоили, а теперь я хотел бы узнать, что произошло.

– Понимаете, сегодня в начале второго к нам привезли мужчину. Сильно избитого. Кто его доставил, я не знаю. Те люди просто втолкнули его в приемный покой и уехали. В такой ситуации я обязана сообщить о случившемся в милицию. Но раненый был в сознании и сам попросил прежде всего связаться с вами. Как он сказал, чтобы не было хуже.

– Короче, что с ним?

– Черепно-мозговая, переломы двух ребер, рубленая рана левого плеча, множественные ушибы. Достаточно?

– И что он говорит?

– В том-то и дело, что ничего. Молчит, как партизан на допросе. Сказал только, что будет говорить лично с вами.

– Могу я его увидеть? – немного помолчав, обдумывая сказанное Еленой Владимировной, спросил Никита.

– Для этого я вас и пригласила. Понимаете, я не хочу связываться с милицией, это не очень хорошо для больницы. И так здесь такое творится…

– Я все понял. Пошли?

– Да, конечно.

Сигарета дотлела до фильтра, едва не обожгла пальцы. Затушив окурок о край веселенькой яр-ко-желтой урны, Юлия посмотрела на затянутое утренним туманом озеро и снова погрузилась в воспоминания.

Она тогда с непередаваемым волнением приняла приглашение Марчевского. Находиться рядом с ним, слышать его негромкий голос, изредка касаться его руки стало смыслом ее жизни. Даже к конкурсу она готовилась в большей степени ради того, чтобы сделать ему приятное. Предложение позаниматься у него дома, да еще в предновогодний день она восприняла как намек на развитие дальнейших отношений. Никогда Юлия с такой тщательностью не продумывала, как ей одеться. Она была абсолютно уверена, что в подобной ситуации важно абсолютно все, начиная с белья и колготок и заканчивая украшениями.

С бельем оказалось достаточно просто: белые кружевные трусики и такой же бюстгальтер замечательно подчеркивали совершенство ее девичьей фигуры, но с колготками было сложнее. Теплые «зимние» совершенно не подходили для такого случая, а тонкие надевать было рискованно. Пятнадцатиградусный мороз, да еще с ветром, представлял серьезную угрозу. И все же Юлия решила рискнуть. Брюки она отмела сразу, решив надеть обычный костюм, купленный вместе с бабушкой перед вступительными экзаменами. Светло-зеленая ткань восхитительно оттеняла волосы цвета меди и изумрудные глаза Юлии. Он ей так нравился, что Юлия считала себя в нем неотразимой.

Добираться до дома Алексея Эдуардовича пришлось долго: мало того, что ехать пришлось на другой конец города, так еще и транспорт в предпраздничный день ходил из рук вон плохо. Едва Юлия вышла из заледеневшего автобуса, в котором немилосердно дуло по ногам, как в лицо ударил ледяной ветер. Прикрываясь папкой с нотами, она двинулась через пустырь по едва заметной, уже заметенной снегом дорожке к видневшемуся вдали микрорайону. Редкие, недавно посаженные деревья склонялись почти до земли под жестокими порывами ветра. Холод мгновенно забрался под немудреную коротенькую дубленку, а идти пришлось очень долго. Между домами ветер словно обрел новую силу и буквально сбивал с ног.

Она наконец нашла нужный ей дом. Озябшим пальцем потыкала в кнопки домофона. Алексей Эдуардович ответил сразу же, будто стоял у двери. Он встретил ее на площадке, с первого взгляда оценив ситуацию.

– Юлия, вы же совершенно замерзли! Быстро раздевайтесь и бегом в ванную. Я пока приготовлю чай.

– Нет, спасибо, я так. Неудобно. Впервые пришла к вам – и сразу в ванную, – смутилась она.

– Никаких разговоров. Немедленно! Вы что себе думаете, дорогая, свалитесь с воспалением легких, и коту под хвост вся наша подготовка?! Нам предстоит ответственный конкурс, а вы так неразумно рискуете! Господи! Да вы вообще не по сезону вырядились! – говорил Алексей Эдуардович, уже стаскивая с нее дубленку. – Вот сюда проходите и немедленно в горячую воду. Немедленно!

Только отогревшись немного, Юлия с сожалением вспомнила о безвозвратно погибшем макияже и о том, что не сможет предстать перед мужчиной своей мечты во всей красе. А так хотелось, чтобы он оценил само ее стремление вызвать у него восхищение. И еще чтобы он поцеловал ее, по-настоящему, всерьез, обнял, прижал к себе, сильно-сильно, как только может это сделать мужчина. Она ведь еще не понимала, что чувствует девушка в объятиях мужчины. Отца она совершенно не знала, только видела фотографии, хранимые мамой в альбоме. Когда Веслава Ярославовна познакомилась с ним, он был прочно женат. Невзирая на тяжко поразившее их обоих чувство, уйти от нелюбимой жены отец так и не смог. В результате мама растила Юлю одна, и, естественно ни один мужчина не носил девочку на руках, не подбрасывал до потолка, да так уж получилось, что и мужского поцелуя она до сих пор ни разу не почувствовала. Конечно, она пробовала целоваться с мальчиками в школе, но мокрые губы, потные руки, больно сжимающие ее грудь, вызвали у нее стойкое отвращение к ровесникам. Возможно, именно по этой причине ее так притягивал Алексей. Она видела в нем того, кого ей так не хватало в жизни, – взрослого, уверенного в себе человека, почти отца, и в то же время он привлекал ее как незнакомый, пока еще чужой, неведомый мужчина, предназначенный самой судьбой в мужья. Да, именно в мужья, потому что таким должен быть муж – умным, внимательным, нежным, состоявшимся, умеющим оставаться самим собой в любых жизненных ситуациях. Юлия не сомневалась, что рано или поздно Алексей будет принадлежать ей. Что с того, что он старше почти вдвое, в конце концов, это не так уж и важно.

Сейчас, лежа в горячей ванне, она мечтала, как Алексей войдет, развернет огромное, мягкое теплое полотенце, а она величественно встанет, изящно шагнет ему навстречу, в его объятия. Мягкая махровая ткань нежно ляжет на плечи. Она ощутит тепло его рук, увидит близко-близко глаза и тогда обнимет за шею, осторожно, словно пробуя драгоценное вино, коснется его упрямых губ, вкусит сладость его дыхания и отдастся неистово, решительно, отбросив все сомнения и страхи, познает, наконец, то, о чем так много говорят. Станет женщиной, женой, любимой. Так будет, потому что только с ним она сможет обрести счастье и вечную жизнь, вечную нескончаемую любовь. Ту самую, о которой слагают песни, которой посвящают стихи и симфонии…

Осторожный стук прервал ее мечты.

– Юлия, вы не уснули? – спросил Алексей.

– Нет, что вы, Алексей Эдуардович! Я сейчас, уже выхожу! – воскликнула Юлия и, расплескивая воду, вскочила, сорвала с крючка полотенце и судорожно, дрожащими от волнения руками попыталась в него завернуться.

– Нет, нет, Юлия! Ради бога, не спешите. Я просто хотел сказать вам, что можете воспользоваться халатом, он висит в ванной, – донеслось из-за двери.

– Спасибо большое, не стоит беспокоиться! Я сейчас! – с дрожью в голосе ответила Юлия, лихорадочно одеваясь.

Напоив гостью чаем с малиновым вареньем, Алексей не спешил начать занятия. Честно говоря, у него не было ни малейшего желания садиться за пианино. До Нового года оставалось всего двенадцать часов, и потому мысли его возвращались к столь любимому с детства празднику, правда немного грустному в последние годы. Уже пять лет подряд он встречал Новый год в одиночестве. На все приглашения отвечал вежливым отказом, то ссылаясь на неожиданную простуду, то придумывая иную причину, но идти куда-либо упорно не хотел. Но сегодня сердце стучало чаще от одного сознания, что в его холостяцком доме находится очаровательная девушка. Ожидание чего-то необыкновенного носилось в воздухе. Все это заставляло его срочно что-то придумать, изобрести убедительный мотив, чтобы уговорить ее остаться, встретить Новый год вместе. На беду, ничего путного и изящного не придумывалось. Алексей уже начал злиться на себя из-за отсутствия фантазии, когда неожиданно зазвонил телефон.

Старый школьный друг Антон Вейскис, давно уехавший за рубеж, именно сегодня, волею судьбы и нелетной погоды, застрял в аэропорту. Антон с радостью принял приглашение Алексея, в особенности учитывая то обстоятельство, что коротать новогоднюю ночь в аэропорту не самая приятная перспектива.

– Представляете, Юлия! Мы с Антоном не виделись, наверное, уже лет десять! А тут его угораздило застрять в аэропорту из-за непогоды. Он скоро приедет. Это замечательно! Вы не находите? – искренне радовался Алексей.

– Да, конечно. Я, пожалуй, пойду. Не буду вам мешать. Простите, что так получилось, Алексей Эдуардович, – с легкой грустью в голосе сказала Юлия. Совсем иначе она представляла день, проведенный с ним.

– Юлия, куда вы пойдете! Мороз крепчает, у вас в общежитии царит дикая предпраздничная суматоха, а у меня вы сможете нормально встретить праздник. Конечно, если у вас нет других планов. Тем более, раз уж подвернулся такой случай, я хочу вас немного поэксплуатировать. Поскольку у нас неожиданно наметился гость, то необходимо что-то приготовить, накрыть на стол, а я, положа руку на сердце, не большой мастак по этой части. Будьте любезны, помогите мне. Клянусь, буду вам искренне благодарен!

На душе Юлии разом потеплело, когда она услышала это сказанное Алексеем «у нас». Особого желания тащиться обратно в общежитие у нее действительно не было. Не любила она шумные подвыпившие компании с неизменным приставанием, попытками затащить в постель, а здесь, рядом с ним, любимым, все беды и печали отступали сами собой.

– Конечно, Алексей Эдуардович, я помогу вам и приготовить, и накрыть. Но может быть, затем я все же уйду? Как-то неудобно, у вас гость, а я…

– Не выдумывайте, Юлия, останьтесь, встретим Новый год вместе. Все уже решено, так что никакие возражения не принимаются! – остановил ее Алексей.