История о любви в детективных обстоятельствах.

Все лица и события, описанные в романе, вымышлены, совпадения случайны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НИНЭЛЬ.

Глава 1.

Лампочка между этажами опять не горела. «Руки бы повыдергать этому остолопу!» сердилась Нэль, пробираясь по лестнице почти на ощупь. Теперь её каблуки не стучали барабанной дробью – металлические набойки штука долговечная, но по бетонному полу подъезда, да в полночь, звучат, оказывается, очень звонко, – а издавали осторожные деликатные постукивания. «Остолопа» Нэль практически идентифицировала – патлатый юнец с четвёртого этажа. Он в компании ещё нескольких таких же лохматых-прыщавых приятелей систематически дул пиво на площадке между пролётами и, вряд ли по совпадению, делал это в полумраке, явно выкручивая лампы на четвёртом этаже.

К слову, если не считать любовь к сумраку, вела себя пивная компания вполне пристойно. Материлась вполголоса, при появлении Нэль замолкала и вежливо здоровалась хриплыми неустановившимися голосами. Однако сегодня – «Да чтоб вас, паразитов!», сшибла Нэль пустую бутылку, и та весело загремела по бетонным ступеням – мальчишкам, видимо, понадобилась тотальная светомаскировка. И она им удалась: света на лестнице не было совсем. Ночь выдалась безлунной, фонарь у подъезда не горел уже третий день, на площадку между пролётами свет с третьего этажа уже не долетал. И теперь, по милости этих любителей потёмок, женщина пробиралась на свой последний пятый этаж, нащупывая ступени ногой и держась за холодную стенку.

Нэль отсчитывала ступени – восемь, девять, десять – и нашаривала свободной рукой ключи в кармане. Вот когда послужит брелок-фонарик! Симпатичная голубая трубочка толщиной с карандаш и длиной с мизинец при сдавливании выдавала вполне приличный узкий лучик света. Такие брелки со светодиодами она заказала на сувениры к выставке. Один оставила себе, и теперь он пригодился. Хотя бы не придётся шарить по двери в поисках замочной скважины.

Нэль нажала на фонарик и посветила вниз, – лестница закончилась, она стояла на своей площадке, – перевела лучик в направлении двери и пошла к вишнёвому дерматиновому кружочку размером с двухрублёвую монету, стараясь не налететь впотьмах на чердачную лестницу. Лестница, железная конструкция из труб и уголков, притаилась где-то слева, возле перил площадки, практически перед входом в её квартиру. Женщина взяла чуть правее, на ходу нашла лучиком щель замочной скважины и перестала давить на брелок, точно запомнив, куда нужно вставлять ключ. Сделала ещё шаг и наступила носком туфли на что-то мягкое.

«Что тут ещё такое? Тряпок, что ли, каких накидали?» – она брезгливо убирала ногу и посветила брелоком-фонариком. Узкий луч осветил чью-то раскрытую ладонь. Нэль автоматически повела лучом дальше – запястье, предплечье, край короткого рукава, воротник, ухо – и почувствовала, как пальцы и мышцы свело судорогой.

Её рука судорожно сжимала брелок, и тот послушно светил, отправляя луч в лицо Стасу. Стас сидел, привалившись к простенку между ограждением площадки и дверью квартиры. Свет Стасу совсем не мешал. Ему теперь ничего не мешало – лицо его было спокойным и безмятежным. Почти таким, как после их совместных занятий любовью. И даже тёмная струйка, перечертившая лоб и сбегавшая к подбородку, не портила этой безмятежности. И странный запах, который Нэль вдруг ощутила, одновременно и горький, и сладковатый, не вызывал на ровном лице Стаса никаких гримас. Да и какие могут быть гримасы у покойника?

Нэль попятилась обратно к лестнице, пальцы её дёрнулись, роняя ключи на бетонный пол, и она, будто очнувшись из-за полной темноты и металлического бряка, развернулась, нашарила в темноте перила и понеслась вниз, к свету.

***

Четырьмя месяцами раньше

– Ну, что заказывать будем? Выбирай, я угощаю! – Файка щедро повела рукой над пустым пока столом и похлопала по тисненой кожаной папочке меню.

– Ну, я не знаю… – неуверенно протянула Нэль, рассматривая крупно набранные строчки и внутренне ахая от столбика цен. Тирамису – двести пятьдесят рублей! Штрудель с яблоком – триста двадцать! Чашечка эспрессо – девяносто!! Чайничек чая – сто восемьдесят!!!

– Дорого тут у них.

– Ничего не дорого, я теперь женщина зажиточная, аванс за книгу получила, могу себе позволить, – отмахнулась Файка и поманила официанта, поняв, что пора брать инициативу в свои руки. – Значит, так. Чайник чая с жасмином и каких-нибудь десертов позаковыристее. Что там у вас есть?

– Тирамису, бланманже с тёртым шоколадом, профитроли со взбитыми сливками, эклеры с клубнично-творожным кремом, – послушно начал перечислять парень, с весёлым изумлением разглядывая подруг. «Ну, дают тётки! Шикуют!» – читала Нэль на его лице. В это кафе подруги зашли, спасаясь от надвигавшегося ливня, называлось оно «Пралине» и, судя по остальной публике, было облюбовано молодёжью. Нэль бросила быстрый взгляд на соседний столик, за которым сидели три вызывающе красивые девицы, и уткнулась в меню, пытаясь понять, сколько стоит озвученное официантом великолепие.

– Ну, ты решила, что берёшь? Бланманже или профитроли? – опять затормошила её Файка, и Нэль решилась:

– Эклер возьму. И хватит.

– А мне всё остальное, что назвал, – распорядилась Файка. И когда официант ушёл, объяснила: – Посмотрю хоть, что за звери такие, эти профитроли с тирамисами.

Нэль тоже было очень интересно, что это за «звери». Дожидаясь официанта и потихоньку осваиваясь в непривычном месте, она стала осматриваться. В ресторане (или в кафе, она до конца не понимала между ними разницы) Нэль была, дай бог памяти, в четвёртый раз в жизни. Это если считать банкет по поводу её диссертации и торжество трёхлетней давности по случаю юбилея директора лицея, где она тогда преподавала философию. А если не считать, то – во второй. Когда-то, лет так тринадцать назад, её в ресторан сводил Олег, а теперь вот Файка гуляет по случаю удачного дебюта, выхода первой книги и неожиданно больших гонораров.

Кафе было очень необычным. Кривые столы с блестящими металлическими столешницами изгибались такими загогулинами, что подруги сидели каждая в своей впадине слегка наискосок друг от друга. Стулья с высокими трубчатыми спинками и круглыми, мягкими, обтянутыми светло-коричневым, сиденьями, такими крошечными, что даже Нэль с трудом уселась, а Файкин зад пятьдесят второго размера уместился ровно наполовину. На столах стояли узкие вазочки-трубочки, в каждую вставлен стебель с жёлто-белым цветком нарцисса. Глухая стена была зеркальной, отчего небольшой зал казался вдвое просторней. Огромное окно-витрина ничем не загорожено – фестоны поверху и драпировки по бокам лишь украшают проём, придавая виду на проспект за окном некую театральность. Будто там – сцена, они – зрители, а июньский ливень за стеклом – постановка на тему лета. Нэль проводила взглядом промокшего толстяка – тот на несколько секунд попал в раму окна, убегая от ливня. Голову толстяк прикрывал красно-жёлтым пакетом, придерживая его рукой. Красные ручки пакета свисали мужчине на спину, туда же сбегала стекавшая по пакету влага: прилипшая к телу рубаха и обвисшие на заду джинсы явно до предела пропитались водой. Да, повезло им с Файкой, успели под крышу до ливня.

– Вот, пожалуйста! – сказал над ухом официант, и Нэль очнулась от мыслей. На столе уже стояли три блюдца: возле неё – с продолговатым эклером с дырочкой на боку, сквозь которую выглядывало розоватое содержимое. Возле Файкиной загогулины официант выстроил в ряд тарелочку с желтоватым брикетиком, сверху разрисованным коричневыми полосками, и две прозрачные вазочки: с чем-то вроде заварного крема, посыпанного шоколадной крошкой и золотистыми шариками из теста, утопленными в белой пене.

– Приятного аппетита! – пожелал официант, разлил чай по белым чашкам и исчез.

– Слушай, а ты всё это съешь? – засомневалась Нэль, разглядывая вполне солидные порции десертов.

– Не съем, так понадкусаю, – оптимистично пообещала Файка и задумалась. – Как ты думаешь, кто из них кто?

– Да какая разница? Лишь бы вкусно было, – философски заметила Нэль, разворачивая салфетку с приборами и рассматривая чудную вилочку с широкими зубцами. И ножик есть. Наверное, чтобы эклер разрезать.

– Разница большая! Я, думаешь, просто так всей этой фигни назаказывала? А вот и нет. Я теперь у нас кто? Писатель. И теперь я что делаю? Изучаю жизнь. А как мне её изучать, если я не пойму, где тут профитроли, а где блеманже?

– Бланманже. Давай у официанта спросим, – предложила Нэль и отрезала кусочек от эклера. Тесто было свежайшим, творожно-клубничная начинка – нежнейшей.

– Нет, сама угадаю. Я загадала – если не ошибусь, у меня и со второй книжкой всё будет в лучшем виде. Итак, – Файка стала двигать по столу вазочки – полосатый кубик в тарелке – бланманже, шарики в пене – профитроли, каша эта с шоколадом – тирамису!

– А по-моему, наоборот. То, что шоколадом посыпано – бланманже, а пирожное – тирамису, – засомневалась Нэль.

– Да? Тогда давай спросим! Молодой человек, подойдите на минуточку! – поманила Файка официанта. А подманив, спросила:

– Кто тут у вас бланманже?

– Вот! – показал он на «кашу с шоколадом», и Файка вздохнула:

– Не угадала. Ладно, Нэлька, значит, твоё желание исполнится, раз угадала ты!

– А я и не загадывала ничего, – улыбнулась Нэль, наблюдая, как подруга придвинула к себе вазочку с профитролями и выуживает покрытые сливками шарики.

– Эклеры наизнанку! – подвела итог дегустации Файка, – пустые шарики из заварного теста, а крем – снаружи. Не загадывала, так загадай. Или, скажешь, нет у тебя желания? Хотя после того, как ты так удачно квартиру купила, что тебе ещё желать!

– Много чего! – махнула своей вилочкой Нэль, – думаешь, с квартирой решились все проблемы? Их куча, просто кучища! Знаешь, сколько денег на обустройство надо?

– Догадываюсь, – кивнула Файка и отправила в рот порцию бланманже. – Манная каша на желатине! Это я про десерт. Так, значит, загадываем желание, чтобы ты нашла хорошую работу?

– А я и так уже нашла!

Нэль нырнула вилочкой в вазочку с бланманже и осторожно попробовала. Молоко, манка, ваниль и желатин. Да, звучит классно, а на вкус – ничего особенного.

– И молчишь! – отвлеклась Файка от тирамису, которое осматривала, выбирая, откуда начинать.

– Да не молчу я , просто говорить раньше времени не хотела. На удачу позвонила по объявлению в газете, сходила на собеседование. Встретили два мужичка-начальника, вполне вменяемые. Сказали, что проверят мою кандидатуру с точки зрения безопасности. Проверили, позвонили, завтра на работу выхожу.

– То есть, мужички сначала ошизели от твоего имени, а потом поняли, что ты женщина неопасная, – резюмировала Файка, отламывая уголок от тирамису. – Слушай, а вот эта штука мне нравится!

Нэль тоже попробовала кусочек пирожного – в меру сладкое, нежное, пахнет творогом и карамелью.

– По-моему, творожный привкус! Или мне после эклера так кажется?

– Нет, творог тут явно есть, – согласилась Файка. – Так что за работа и что за фирма?

– Фирма «Эверест», они автокосметикой торгуют, оптом. Знаешь, так удачно с ними получилось! Офис у них в Кунцево, от метро далековато, из Москвы очень неудобно ехать. А мне, из моего Одинцова – в самый раз. В общем, я теперь менеджер по рекламе. Буду календари всякие заказывать, буклеты фирменные, сувениры, сайтом заниматься, публикациями в прессе.

– Понятно, по моим стопам пошла, – кивнула Файка и показала на оставшуюся половинку тирамису. – Будешь?

– Нет, не хочу, мне эклера хватит, – отказалась Нэль.

– Тогда доем, – решила Файка и отправила в рот кусок пирожного. – И как ты с этим справляться думаешь? Ты же рекламой никогда не занималась!

– Не занималась, так займусь. Писать умею, с типографиями договариваться умею, навострилась в лицейском альманахе. Так что пресса и сайт – не проблема. А с сувениркой ты поможешь. Ведь поможешь?

– Куда я от тебя денусь! Надо же пособить подруге. Хотя ты и авантюристка!

– Кто бы говорил! – засмеялась Нэль. – Сама на что рассчитывала, когда книжку свою написала и в издательство отправила?

– На то, что получится!

– Ну вот, получилось же! А если из креативного директора получилась писательница, почему из философа не может получиться менеджер по рекламе?

– Может, – согласилась Файка. – И сколько тебе платить обещали?

– Пока тридцатник, а там видно будет.

– Здорово! Тебе, с твоими расходами, очень кстати. На новоселье-то когда пригласишь?

– А вот в выходные мастер придёт, шкафчики на кухне соберёт, на следующей неделе и позову.

Файка, получив все ответы и задав все вопросы, затихла, занявшись профитролями. Над столом повисла необременительная пауза. Нэль тоже молчала, отпивая чай и поглядывая на красоток за соседним столиком. Интересно, кто они такие? Девчонки были ярко, вызывающе, агрессивно красивы. Особенно одна из них: брюнетка с иссиня-чёрными волосами, заплетёнными в две толстые косички. У брюнетки были пухлые, чётко очерченные губы, в которые она очень изящно вставляла тонкую белую сигаретку, эффектно зажатую узкими пальцами с длинными вишнёвыми ногтями. Её подруга, блондинка с копной волнистых волос, что-то сказала вполголоса, и брюнетка засмеялась, откидываясь на спинку стула и слегка выпячивая высокую грудь. Между ключиц, в низком вырезе рубахи, поблёскивало плоское кольцо на широком чёрном шнурке. Девчонки вели себя так, будто они – на витрине. Или на сцене. И явно работали на зрителей-мужчин.

– Знаешь, по-моему, я готова впустить в свою жизнь мужчину, – неожиданно для себя самой сказала Нэль.

– То есть? – перестала жевать Файка. – Ты влюбилась, что ли, в кого?

– Нет, не в этом смысле. Ты ведь знаешь, я никогда не хотела быть замужем. Даже за Олегом, даже когда Ваську родила. А теперь что-то так устала тащить всё на себе – маму, дочку, квартиру, проблемы эти с деньгами бесконечные… И как-то вдруг подумалось, что я готова впустить в свою жизнь мужчину. Чтобы вместе всё делать, чтобы поддержка мне была!