Читать книгу «Высокий блондин на белой лошади» онлайн полностью📖 — Натальи Андреевой — MyBook.
image

Он сам набрал комбинацию цифр. Тут в моей памяти что-то мелькнуло. А он не так уж и неправ! Последней палец должен был коснуться крайней кнопки. «Единица». Если это случится, я – сумасшедшая. Как завороженная, следила я за рукой своего сопровождающего. Когда он нажал на «единицу», после чего раздался писк, сердце мое тревожно заныло. Из черного цилиндра фокусника показались кончики розовых ушей.

– Пойдем пешком, – сказал высокий. – Третий этаж. Ты как, Дана Кузнецова? В состоянии подняться на третий этаж?

В школе я увлекалась волейболом. Играла в сборной школ нашего района. Гоняли нас так, что ноги к концу тренировки становились ватными. Волейболом я давно уже не занимаюсь, но навыки остались. Подняться пешком на третий этаж для меня все равно, что дойти до ближайшей автобусной остановки, даже дыхание не собьется. Я невольно усмехнулась и шагнула на первую ступеньку. Интересно, есть ли у них оружие? Если я побегу, будут ли они стрелять?

Я заглянула в глаза высокого, и мне расхотелось экспериментировать. Этот парень разонравился мне еще в тот момент, когда был готов выкручивать мою руку. Когда он при сегодняшнем обыске придержал входную дверь, я поняла, почему мужчины – сильный пол, а женщины – слабый. Мне даже чуть-чуть захотелось, чтобы эти сильные руки меня обнимали, вместо того чтобы подталкивать вверх по лестнице. Но желание это быстро прошло. Он выполнял свою работу и делал это старательно. Даже слишком.

На третьем этаже меня вновь посетило дежавю. Жизнь полна сюрпризов! Я без колебаний направилась к левой двери. Мои сопровождающие переглянулись:

– Память, кажется, проясняется? – услышала я за спиной.

Я не понимала, что со мной происходит. И мне вдруг стало страшно. Розовые уши кролика уже нахально торчали из шляпы.

– Ну что. Открывай, Дана Кузнецова, – сказал высокий.

– Чем?

– А ты руку в карман опусти. В левый, – посоветовал мой мучитель.

Я послушалась и сунула руку в карман. К моему удивлению, там вновь оказался ключ.

– Ага! Вы положили его в карман, пока мы ехали в машине! – воскликнула я.

– Догадливая, – усмехнулся высокий. – А разве не оттуда его извлекли, перед тем как запереть тебя в камере?

Это было резонно. На правду нечего сказать, кроме правды! Я вставила ключ в замок, и, к моему удивлению, дверь открылась. Хотя чему уж тут удивляться? Я очутилась в тесной прихожей. Вошедший вслед за мной сотрудник милиции протянул руку и включил свет. Невольно я зажмурилась. Потом застыла в недоумении. Мне показалось, что я здесь уже была. Я испугалась и замерла, не в силах сделать ни шагу.

– Так и будем стоять? – спросил высокий.

– А что прикажете делать?

– Иди в комнату.

И я его послушалась. Они шли следом. Уже в комнате я подумала, что пятый раз за день сходить с ума не стоит. Это я уже вряд ли переживу. Меж тем меня переполняли противоречивые чувства.

Да, я стояла на пороге, не в силах поверить своим глазам. Потом машинально сняла очки и подышала на стекла. Протерла их рукавом и вновь нацепила на нос. Ничего не изменилось. На столе, в рамке, стояла моя фотография.

Я прекрасно помнила эту фотографию. Одна из самых удачных. Пятилетней давности. На курсах секретарей-референтов от нас потребовали качественный фотоснимок, желательно студийный. Боссы, набиравшие себе секретарш, листали личные дела девушек и придирчиво рассматривали их портреты. Однажды я эту картину наблюдала.

Тогда-то я чуть ли не первый раз в жизни отправилась в дорогую фотостудию, к профессионалам. И разорилась на два снимка. В рост и лицо крупным планом. Оба портрета удались на славу. Благодаря обильной ретуши веснушки с моего лица почти исчезли, а нос выпрямился. Ресницы тоже не выглядели белесыми. С некоторой натяжкой меня можно было назвать хорошенькой. Это что касается крупного плана.

Что же касается цветного портрета в рост, то это он и был. В рамке, на столе. Если молодая женщина ростом под метр восемьдесят и у нее плохой аппетит, то она в любом случае будет выглядеть неплохо на фотографии в полный рост. Особенно если на женщине короткое платье. Моя талия значительно уже бедер, что же касается груди, то почти полное ее отсутствие компенсируется французским бюстгальтером модели «вандербра». Обе фотографии мне тогда настолько понравились, что я их продублировала. И, как оказалось, сделала большую ошибку. Я смотрела на снимок и пыталась понять, откуда он здесь взялся?

– Ну что? Узнаешь себя, Дана Кузнецова? – раздалось за моей спиной. – Или это твоя сестра-близнец?

Увы! Сестры у меня нет. Ни близнеца, ни какой-нибудь другой. У родителей я одна. Я знаю это на сто процентов. И это была моя фотография, хотя я не помню, чтобы кому-нибудь ее дарила. Чувство дежавю усилилось.

Поскольку я молчала, высокий подошел к дивану-кровати и откинул покрывало. Постель была разобрана. Я увидела скомканное одеяло и простыню с огромными бурыми пятнами. Это была кровь.

– Ну? – оскалился высокий, глядя мне прямо в глаза.

Машинально я поднесла руку к горлу. Показалось, что там застрял комок. Стало трудно дышать. Высокий меж тем схватил со спинки кресла кружевной бюстгальтер, подскочил и стал трясти им перед моим носом, крича при этом:

– А это что?! Это?! Не твое, скажешь?! Да?! Не твое?! Колись, сука! Рассказывай, как его убила! Колись!

И хотя бюстгальтер и в самом деле был мой, я по-прежнему не издала ни звука. Потом резко обернулась, но за моей спиной стоял маленький. Словно предчувствуя следующее мое движение, он выхватил из внутреннего кармана куртки пистолет и угрожающе сказал:

– Только попробуй.

Если бы я не была человеком критической ситуации, я бы сейчас рассказала им все. Что было и чего не было. Они только этого и ждали. Высокий еще что-то кричал, но я его словно и не слышала. Когда мне показалось, что его словарный запас иссяк, я спросила:

– Можно мне…

– Признание написать? Ну давай! Вот бумага, ручка.

– Воды.

Он грязно выругался, а потом сказал:

– Это не баба, а кремень! Ну что ты с ней прикажешь делать?

– Что ты суетишься, Олег, – устало сказал маленький, пряча во внутренний карман куртки пистолет. – Улик – больше чем достаточно. На допросе следователь ее дожмет.

– Хотелось раскрыть убийство по горячим следам.

– Мы и раскрыли.

– Для того чтобы поставить точку, необходимо ее признание. Тогда наша работа будет сделана на сто процентов. – И высокий с ненавистью посмотрел на меня: – Ну что, рыжая сука? Так и будешь молчать?

Я пожала плечами:

– Кажется, я попросила воды. Может, нам всем троим пойти на кухню и попить чаю?

Если бы они знали историю моего развода, то не пришли бы в такое бешенство. Эта фраза была мною заучена больше чем десять лет назад и потому отлетала от зубов. Но именно это взбесило высокого настолько, что его симпатичное лицо перекосилось. Как же он мне напомнил бывшего мужа! Вот ведь! Все возвращается на круги своя!

Мне показалось, что он меня сейчас ударит. Но и это я уже проходила. Взгляд, которым я наградила высокого, был отрепетирован. Никогда мой бывший не доносил своего огромного кулака до моих веснушек. Даже в моменты наивысшего раздражения. Он знал, что я – человек критической ситуации. И лучше меня не провоцировать.

Высокий тоже это понял, потому что его кулак бессильно опустился. Я решила, что им не хочется в меня стрелять. Или не положено. Им надо всего лишь получить мое письменное признание в убийстве, а к этому я еще не была готова.

Вместо того чтобы меня ударить, высокий отошел, потом взял со стола пустой бокал с намерением принести мне воды. В дверях комнаты я посторонилась. Не мудрствуя лукаво, он направился в санузел, собираясь напоить меня водой из-под крана, а я пила только кипяченую, поэтому сказала вслед:

– Там лампочка перегорела. Идите на кухню. Чайник на плите, в нем кипяченая вода.

После этого случилось неожиданное. Маленький вдруг расхохотался. И сквозь смех сказал:

– Это же не женщина, а нечто! Только что утверждала, будто и раньше бывала в этой квартире, но по-прежнему отрицает факт знакомства с потерпевшим!

– Отрицаю, – подтвердила я.

– Ну и как ты тогда это объяснишь? Откуда знаешь про чайник на плите и что лампочка в ванной перегорела? Когда мы пришли сюда утром, света в ванной комнате и в самом деле не было. А теперь лампочка там горит. Хочешь взглянуть?

– А почему вы сюда пришли? Утром?

– Догадайся с трех раз, – усмехнулся маленький.

– Ах, да! Счет на оплату коммунальных услуг! Васильева Е. Т.!

– Молодец!

– Вы увидели на столе мою фотографию, на простыне кровь, и… О Господи! Ну теперь мне все понятно!

– Это хорошо, что ты такая сообразительная, Дана Кузнецова, – сказал высокий, протягивая мне стакан. Вода в нем была кипяченая, из чайника, и я поняла, что он меня зауважал. – Давай-ка присядем.

Я сделала глоток и оглядела комнату. На простыню с бурыми пятнами мне не хотелось садиться, я выбрала старое кресло. Уселась в него и стала не спеша пить воду. Зато моих мучителей бурые пятна не смущали. Особенности профессии. Высокий уселся на диван-кровать, и тяжело вздохнул:

– Упрямая ты баба, Дана Кузнецова. Но ты хотя бы понимаешь, что дело твое труба?

– Я никого не убивала, – машинально сказала я, делая еще глоток.

– Ну хорошо. Давай по порядку. Ты здесь была?

– Не знаю.

– Фотография твоя?

– Да.

– Лифчик твой?

– Похоже.

– Про лампочку и чайник знаешь?

– Да.

– Выходит, что ты здесь была. Так?

– Не знаю.

– Ты что, не можешь сложить два и два?

– Могу. У меня была пятерка по алгебре. Постойте-ка… – И тут до меня дошло. Сложить два и два! Есть простой тест! Он позволит узнать с точностью до ста процентов, я или не я зарезала блондина! – Сколько раз его пырнули ножом?

– Три. Проникающих ножевых ранения на теле – три. Одно смертельное.

– Это не я. На все сто.

– Из чего такой вывод? – удивился маленький.

– Если бы его ударили ножом один раз. Или пять. А лучше десять. Тогда бы я сейчас же призналась в убийстве. Без колебаний. Но я не могла ударить его три раза! Ну не могла, и все! Это была не я!

– Почему же ты не могла ударить его ножом три раза? – переспросил высокий.

– Потому что все, что я делаю, кратно десяти! – выпалила я.

– Так. – Это уже сказал маленький. – Теперь под дурочку косим. Старый трюк. Решила прикинуться сумасшедшей. У тебя неплохо получается. Но скажу сразу – номер пустой. Мотать тебе срок за убийство, Кузнецова. На суд твой аргумент не произведет впечатления. «Все что я делаю, кратно десяти», – передразнил он. – Олег, как тебе?

– Встречал я в жизни придурков, но эта… Эта – нечто! – и высокий покрутил пальцем у виска.

– Теперь я начинаю понимать… – Я и в самом деле о многом теперь догадывалась. – Вы привезли меня сюда, чтобы, увидев кровь, свой портрет и прочее, я призналась в убийстве. Чтобы я взяла на себя это… это… Чудовищное злодеяние! Вот!

– Милая, ты напрасно стараешься, – вздохнул высокий. – Напишешь ты признание или нет, это ничего не меняет. Улик предостаточно. Ты пойдешь под суд, и тебе без малейших колебаний влепят лет десять. А вот если ты расскажешь, что убила его из ревности…

– Из ревности? – спросила я.

– Именно. Дело молодое. Ведь он был женат. Втайне от супруги снял эту квартиру, где вы встречались. Ты надеялась, что он на тебе женится. Он и обещался. Разведусь, мол, буду платить алименты. А с тобой, Дана Кузнецова, пойду под венец. И вот ты ему надоела, и твой любовник сказал правду. Что не хочет на тебе жениться. Прошла любовь, завяли помидоры. И чувства твои понятны. Услышав это, ты пришла в состояние аффекта и ударила его ножом. В этом случае картина меняется. И суд будет на твоей стороне. Ведь он же обманул тебя, подлец!

– Получается, что так, – согласилась я.

– Ну вот, видишь! – обрадовался высокий. – Все мы, мужики, гады и сволочи. И поступок твой с этой точки зрения правильный. Хотя и незаконный.

– И сколько мне дадут? За состояние аффекта?

– Немного, – заверил меня маленький. – Раза в два меньше.

– То есть десять разделить на два – получается пять.

Вот эта арифметика была мне понятна. Я задумалась. Скорее всего, он врет. Я ведь не читала Уголовный кодекс. Сначала надо проверить, а потом уже делать выводы. Убивала я блондина или не убивала. Я посмотрела на высокого, и его лицо вновь показалось мне симпатичным. Да и маленький ничего. Наполеон ведь тоже был маленького роста. Они искренне мне сочувствуют и хотят помочь. А я, дуреха, сопротивляюсь.

Вот всегда так! Критическая ситуация меня мобилизует. Когда мне делают плохо, я становлюсь нормальным человеком. И способна защищаться. Но если со мной по-хорошему, становлюсь амебой. Лучше бы он по-прежнему на меня кричал! Я ведь признаюсь в убийстве лишь для того, чтобы сделать им приятное. Такова уж моя натура.

Невольно я вздохнула.

– Ну что, Дана Кузнецова? Будем писать? – надавил на меня маленький.

Если бы он не поспешил…

Да, вот если бы он не поспешил… Они слишком уж торопились. Все понятно: суббота. Ночное дежурство. Погода – дрянь. А тут попалась упрямая девка, ко всему прочему рыжая. С веснушками по всему лицу. Они же меня ненавидят! Да, да! Именно так! Я мешаю им отправиться по домам, в теплые постельки, к своим женам! Или в кабак, отмечать раскрученное убийство! Они уже все распланировали, весь следующий воскресный день, а я им мешаю! Я не Дана Кузнецова! Мое имя здесь – «рыжая сука»! Или «наглая рыжая дрянь»!

Я уже говорила, что не люблю, когда не любят меня. Вновь сложилась критическая ситуация, и силы мои были мобилизованы. Я сделала глоток из бокала, который все еще держала в руке и ровным голосом сказала:

– Я никого не убивала.

Видимо, они очень устали. После бурной ночи они устали настолько, что даже не в состоянии были вновь на меня орать. Нам надо было взять тайм-аут.

Высокий поднялся с дивана-кровати и сказал:

– Ну хорошо. Поехали обратно в отделение. Я уже понял, что времени у тебя было мало, чтобы понять всю серьезность положения. Посиди-ка ты в камере, Дана Кузнецова. Подумай. Да и мы отдохнем.

– Согласна.

Я поднялась из кресла и поставила на стол пустой бокал. Машинально взглянула в окно. Вид за окном что-то мне напомнил. Вообще у меня было странное чувство. Я и узнавала эту квартиру, и не узнавала. Я узнавала место, но не узнавала события, которые здесь происходили. Память подсказывала мне другое. Не было драмы. Была мелодрама.

Или я и в самом деле сошла с ума? Нет, это неправда! Число ножевых ранений не кратно десяти! От этого я и буду отталкиваться!

– Можно мне в туалет? – спросила я.

– Иди, – милостиво кивнул маленький. – Но дверь не запирай. Только прикрой.

Я кивнула и направилась в ванную комнату. Санузел в этой квартире был совмещенный. Что меня не удивило. Удивило другое. Во-первых, лампочка. Она горела. Ах, да! С лампочкой все понятно! Это они ее ввернули! Надо же было осмотреть квартиру, где зарезали красивого блондина!

А во-вторых… Во-вторых, у меня подогнулись ноги. В ванной комнате на вешалке среди полотенец висел мой халат. Это был мой халат, в этом я не сомневалась ни секунды. Он был моего цвета и пах мною. Я прекрасно помню одну из своих любимых вещей. Халат был желтый и пушистый, как цыпленок. Если учесть, что у меня рыжие волосы, смотрелась я в нем очаровательно. Я надевала его от силы пару раз, а потом спрятала в шкаф до лучших времен, чтобы надеть после жарких объятий любимого. Надену на разгоряченное тело, и желтый цыплячий пух еще больше будет мне к лицу.

И вот теперь халат висел в этой ванной комнате. Я могла оставить его здесь только в одном случае: если бы моя мечта сбылась. Если бы сбылась любовь. Выходит, я и в самом деле встречалась здесь со своим любовником? С женатым человеком? Но почему я тогда этого не помню? Что за странная амнезия? И что вообще со мной происходит?

В зеркале я видела свое лицо. Перепуганное лицо рыжей дурехи. На стекле виднелись белые пятна: кто-то энергично чистил зубы, разбрызгивая зубную пасту. Неужели это была я? На полочке под зеркалом среди одноразовых бритвенных станков и зубных щеток сидел кролик и скалил зубы, черная шляпа вновь была на голове у моего мучителя. Мне хотелось зареветь. За что я так страдаю? Только бы и в самом деле не сойти с ума!..

…Когда я вышла из ванной комнаты, лицо у меня было такое, что высокий спросил:

– Быть может, еще водички?

«Быть может». Название моих духов. Которыми и пах желтый халат. Я отрицательно покачала головой: быть может, не стоит? Мне оставалось проверить последнюю догадку.

Когда мы вышли из квартиры, я сказала:

– Постойте.

У входной двери лежал коврик. Резиновый коврик, какие продаются сплошь и рядом. Во всех хозяйственных магазинах. Черного цвета. Я нагнулась и откинула край. Под ковриком лежал ключ. Точно такой же я обнаружила сегодня в левом кармане своего замечательного пальто.

И вот тут я поняла окончательно: моя мечта разбилась вдребезги! На том конце провода никогда не возьмут трубку. Все кончено. Что же ты наделала, Дана Кузнецова? Что же ты, дуреха, наделала?!

Силы меня оставили. Я зарыдала. Я плакала по своему высокому блондину, по белой лошади, по пароходу, который никогда не покинет причал. Все кончено. Пальмы останутся в пустыне, которая и есть отныне моя жизнь.

Я рыдала, а они недоумевали. По чему или по кому так убивается рыжая дуреха? Моя жизнь была кончена, а они недоумевали!

– Ну что? Осознала? – мягко спросил высокий.

– Да.

– Напишешь признание?

– Я все расскажу следователю. Всю правду.

– Ладно. Поверим тебе, Дана Кузнецова. Иди в машину.

Все ж таки в них было что-то человеческое. Они не стали меня дожимать.

1
...