Глава 3

Особняк на Фонтанке, куда они с мужем вскоре переехали, Александру сильно разочаровал. Она и сама не ожидала, что, едва очутившись внутри, проникнется к фамильному гнезду графов Ланиных такой откровенной неприязнью. Дом этот был выстроен в конце прошлого века и снаружи производил очень приятное впечатление. Это был двухэтажный особняк прекрасной архитектуры, с двумя рядами колонн, с портиком, на котором красовался древний графский герб, с маленьким садиком, разбитом во внутреннем дворе. Сейчас этот садик был занесен снегом, голые ветки кустов сиротливо торчали из сугробов, клумбы были только обозначены, мраморные статуи сливались со снежным покровом, и возможно поэтому графине так грустно было смотреть в окно. Из ее спальни как раз был виден двор.

Что же касается внутренних покоев… Предки графа Ланина жили открыто, поэтому и дом в северной столице выстроили соответствующий. Он был предназначен большей частью для жизни светской, балов, раутов, словом, для приема многочисленных гостей, поэтому все в нем было для их удобства, а вовсе не для удобства самих хозяев.

Весь первый этаж занимала анфилада огромных, полупустых парадных комнат. И хотя все они были прекрасно декорированы дорогими тканями и редкими породами дерева, а также полудрагоценными камнями, такими, как оникс, нефрит, агат, сами тона отделки были холодные, отчего, находясь внизу, Александра все время мерзла. Здесь было очень неуютно.

Жилые же комнаты находились наверху, в мезонине. Там был кабинет самого хозяина, небольшая приемная, общая спальня и женская половина, полностью отданная теперь в распоряжение молодой графини. Имелась и темная проходная комната, где она все время испытывала страх. Неробкая от природы, Александра, тем не менее, боялась… увидеть женское привидение! Она была уверена, что покойная графиня Лиза ревнует ее к любимому.

На женской половине ей было еще неуютнее, чем внизу. После смерти графини Лизы эти комнаты остались сиротами. Они пребывали в пыли, в запустении и полумраке. Прислуга заходила сюда редко, сам же граф никогда. Теперь Александре предстояло вдохнуть в них жизнь.

Но едва войдя в маленький кабинет, где покойная графиня отдыхала от светских развлечений и занималась хозяйственными делами, Александра почувствовала еще большую неловкость. Все здесь было чужое, непонятное и незнакомое, даже сам запах восточных благовоний, казалось, оставшийся навечно в складках ткани, въевшийся в обивку мебели, в обои на стенах, навевал на нее тоску. Побыв здесь минут пять, Александра начинала задыхаться. Это был маленький мир абсолютно чужой ей женщины. На бюро лежало покрытое пылью неоконченное письмо к одной из многочисленных подруг, а на изящной козетке – шкатулка с рукоделием, также неоконченным. На стене висели картины, которые Александре сразу не понравились, очень уж мрачные, и, наконец, портрет самой графини Лизы.

Александра с удовольствием отметила, что покойница заметно уступает ей в красоте. Графиня Лиза, бесспорно, была настоящая аристократка, но в ней не было ни капли чувственности, ни грамма той жажды жизни, стремления брать от нее все до капли, для своего удовольствия, которые были в самой Александре и которые так притягивали к ней мужчин. Глядя в милое, тонкое лицо покойной графини, графиня новая думала о том, что Лиза, бесспорно, способна была вызвать сильное чувство, но только у одного мужчины, у своего мужа. У ног ее никогда не было толпы поклонников. «О чем это я думаю? – спохватилась она. – Разве не должна я стать такой же? Светской дамой, верной женой, образцом добродетели. О любви надо забыть. Надо думать о долге».

Но при одной только мысли об этом на Александру наваливалась тоска. Ее муж, человек чрезвычайно проницательный и умудренный жизненным опытом, оказался прав: она не готова была запереть себя в четырех стенах, полностью подавив свои желания и чувства.

Три года она как-то с собой справлялась. Новые впечатления от жизни в Европе и захватывающие путешествия отвлекли ее от мыслей Серже, которого она все это время считала мертвым. Возможно поэтому ей и было так легко о нем думать. Но теперь… Теперь она и сама не знала, как будет. Все было какое-то неустроенное, непонятное, и нигде ей теперь не было покоя. У Александры было предчувствие, что в этом доме она никогда не будет счастлива.

«Что же делать со всем этим? – думала она, с недоумением оглядывая маленький кабинет покойной графини. – Нет ли здесь какой-нибудь другой комнаты, которую я могла бы приспособить для своих нужд?» Даже в бедном отцовском доме у Шурочки Иванцовой была своя крохотная светелка, место, где она могла поплакать над своими печалями и всласть помечтать о любви. А здесь, в огромном особняке, она ходила как неприкаянная, и повсюду ее преследовали любопытные взгляды прислуги, которой, по мнению новой хозяйки, в доме было с избытком.

«Я никогда не бываю одна! – в отчаянии думала Александра. – Стоит мне только присесть, как я тут же слышу: чего изволите, ваше сиятельство? Какие будут приказания? Да когда же наконец меня оставят в покое! Я НИЧЕГО не хочу!»

– Как ты находишь наш дом? – спросил ее за ужином муж.

«Он ужасен!» – хотелось крикнуть ей. Но правила хорошего тона требовали от нее прежде всего сдержанности в проявлении чувств. Александра еле справилась с собой, но промолчала.

– Здесь требуются некоторые переделки, – продолжил граф, – и я хотел бы, чтобы ты приняла в этом участие… Что с тобой? Сашенька, я же вижу, что ты чем-то обеспокоена. Прежде всего моя забота о тебе, я хочу, чтобы здесь, в Петербурге, ты вела жизнь, тебя достойную.

– Я не знаю, что мне делать, Алексей Николаевич! – решилась она. – Я имею в виду кабинет графини Лизы и… – Александра смешалась.

– Она его очень любила, – тихо сказал муж.

– Но мне это решительно не подходит. Я не могу все это отправить в деревню?.. Ее вещи, портрет… Или могу?

– Что именно тебе не нравится? – по лицу мужа никогда нельзя было угадать его чувств. Вот и сейчас граф говорил спокойно, будто речь шла о какой-нибудь мелочи, к примеру, о новом платье.

– Все! Я не хочу ее обижать, и тебя не хочу. Но жить я так не могу. Если тебе все это дорого, ее вещи надо снести в одну комнату и закрыть ее на ключ.

– Что ж… Я думаю, надо делать пристройку. Там будут твои покои, будуар, совмещенный с ванной комнатой, гардеробная. В общем, все для твоего удобства. А пока придется потерпеть.

– Но дом и так большой! Не лучше ли перестроить нижний этаж? Эти огромные парадные комнаты совершенно бесполезны!

– Я над этим подумаю, – нахмурился Алексей Николаевич.

«Когда же ему думать, если он все время занят? – в отчаянии подумала Александра. – Видимо, мне придется заняться этим самой».

В этот момент она еще не знала, насколько переделка дома будет им вскоре необходима. И что придется заботиться не столько о себе, сколько о внезапно нагрянувших родственниках.

Первый сюрприз преподнес муж.

– Я получил письмо от Элен, – улыбаясь, сказал он. – Моя дочь хочет вернуться в Петербург.

Александра невольно вздрогнула. Два года назад муж единственной дочери графа Ланина скончался от долгой и тяжелой болезни. Болезнь эта возникла вследствие тяжелого ранения, полученного графом Безобразовым на дуэли с Соболинским. Вдова с двумя детьми уехала в свое тамбовское имение. Письма, которые Алексей Николаевич получал от дочери, своей юной жене он не показывал. Александра догадывалась, что его женитьбу, Элен, как, впрочем, и весь высший свет, не одобряет. Единственное, что сказал Алексей Николаевич, дела Элен после смерти мужа сильно расстроены. Да еще и безрассудный поступок отца, навлекший на всю семью гнев государя, подлил масла в огонь. Всеми забытая безутешная вдова вот уже два года жила в своем имении, никуда оттуда не выезжая.

Теперь Элен писала, что хочет вернуться в Петербург. Что ж, она еще была молода, хороша собой, ее отец получил новое назначение, можно даже сказать, повышение по службе. Видимо до Элен дошли слухи, что он опять в милости у государя. Графиня не без основания рассчитывала вновь выйти замуж, и удачно.

– Элен хочет жить у нас, – сказал Алексей Николаевич.

– Как у нас? Почему у нас?

– Ее собственный дом в Петербурге продан за долги. Элен не рассчитывала сюда вернуться. После смерти мужа она решила похоронить себя в глуши.

– Отчего же она передумала?

– Элен очень хотела бы сблизиться с тобой, мой друг, – ласково сказал Алексей Николаевич. – Она так пишет. Я думаю, надо приготовить для нее комнаты Лизы, из одной сделать детскую. В конце концов, это ведь и ее дом. Она здесь выросла и хотела бы найти в этих стенах приют и утешение теперь, когда ей особенно тяжело. Я перед ней виноват. Отнесись к ней со всей добротой своей души, я тебя прошу.

Таким образом, граф дал понять, что вопрос не обсуждается. А то, что мачеха на пять лет моложе своей падчерицы, вполне в духе времени. Государь сам подает пример своим подданным, имея две семьи, причем его пассия, Варвара Нелидова, годится ему в дочери. И его внучка будет старше ребенка, который вскоре появится на свет.

Александра уже поняла, что жизнь в этом доме не только будет для нее неудобной, но еще и тревожной. Ведь ей придется каждый день видеться с Элен, которая не одобряет ее брак со своим отцом. С Элен, которая была любовницей Соболинского и имеет от него ребенка, которого тоже придется видеть каждый день. А если мальчик похож на Сержа? Он постоянно будет напоминать Александре об увлечении ее юности, и это лишит ее покоя.

«Серж, кажется, всю жизнь будет меня преследовать! – в отчаянии подумала она. Но мужу возразить не посмела. Ведь Алексей Николаевич так обрадовался воссоединению семьи. – Надо смириться – решила Александра. – Как знать? Вдруг все окажется не так уж и плохо? Графиня Элен Безобразова, в девичестве Ланина, – милая, добрая женщина, она станет мне подругой, мы вместе будем делать визиты, блистать на придворных балах. А потом… Потом она выйдет замуж и останется при этом моей лучшей подругой».

В мезонине срочно затеяли перестройку, и Александра вскоре получила в свое распоряжение небольшую комнатку, которую переделала в очаровательный будуар. Кабинет покойной графини Лизы и примыкающая к нему спальня были отведены для Элен с детьми. Александра надеялась, что это ненадолго. Элен возвращается с намерением выйти замуж, и надо будет ей в этом помочь.

Все эти хлопоты Александре приходилось совмещать с визитами. Аннета взялась ввести ее в высший свет Петербурга и в короткий срок перезнакомить со всеми. Первый визит в Зимний дворец дался графине Ланиной с огромным трудом. Ей предстояла официальная церемония представления императрице.

Красота Малахитовой гостиной, связывающей парадные комнаты Зимнего дворца с личными покоями ее величества, Александру поразила, хотя она уже повидала многое, в том числе и изысканный Версаль, и Дворец дожей в Венеции, настоящий шедевр архитектуры, и чарующую роскошь Востока. Но и Зимний был чудо как хорош. Покои же Александры Федоровны были лучшими во всем дворце. Государь планировал их с особой любовью, когда дворец восстанавливался после пожара, уничтожившего абсолютно все, кроме каменных сводов. Столовая императрицы была расписана по мотивам фресок, найденных в Италии при раскопках Помпеи, а гостиная и будуар поражали богатством и в то же время изысканностью отделки. Вид из окон открывался на Неву и Адмиралтейство, так что взгляду была воля, а фантазии простор. Все здесь было продумано до мелочей и исполнено с душой. Аннета упоминала также о ванной комнате в мавританском стиле и зимнем саде с фонтаном и экзотическими растениями, которые были в этом же крыле Зимнего дворца. Все это графине Ланиной непременно хотелось увидеть.

Александра Федоровна встретила ее ласково. Едва увидев хозяйку Зимнего, графиня Ланина поняла, откуда у нее такое забавное прозвище: Птичка. Так за глаза звали при дворе императрицу за ее особенную, скачущую «птичью» походку. Возможно, что в молодости Александра Федоровна была довольно миловидна, но многочисленные роды истощили ее и привели к преждевременному увяданию. Это было главной причиной, по которой ее царственный супруг искал теперь утешения на стороне. Но, по слухам, ночи он по-прежнему проводил в супружеской спальне, и только там. «Когда же он бывает у фрейлины Нелидовой?» – задавались вопросом придворные.

Совсем по-птичьи наклонив голову набок, императрица долго рассматривала свою юную гостью.

– Очень хороша, – наконец сказала она по-немецки. – Наверняка мужчины, все как один, теряют от вас голову, милочка.

Александра не нашлась, что ответить, и присела в глубоком реверансе. Она заметно волновалась, ведь перед ней была сама императрица!

– Говорят, вы знаете много забавных историй, – уже по-русски сказала та. – На маскараде вы сильно повеселили моего мужа. Похоже, что он так и не сможет вас забыть. Мне, видимо, придется, назначить вас своей статс-дамой, графиня. – Александра Федоровна лукаво улыбнулась.

– Чем я заслужила такую милость, ваше величество?

– Не спешите называть это милостью. Вам, привыкшей к роскоши и бесконечным развлечениям, наверняка покажется здесь скучно, – императрица насмешливо посмотрела на ее бриллиантовое колье.

Александра поняла, что опять попала в неловкое положение. Она была одета по последней парижской моде, за которой тщательно следила, но при дворе Николая Павловича роскошь теперь была не в чести и откровенные туалеты тоже. Дамы прикрывали глубокие вырезы весьма целомудренными шемизетками, украшения носили скромные: из гагата, черепашьего панциря, бисера или бирюзы. Поэтому бриллианты графини Ланиной были восприняты как вызов, и о ней тут же начали злословить.

Аннета же не спешила встать на ее защиту. Казалось, она намеренно это и спровоцировала.

– Мне надо срочно перешивать все мои платья! – в отчаянии сказала ей Александра. – Почему вы меня не предупредили?! Я позволила себе надеть украшения, подобных которым не было на самой императрице! Мне надо было снять их, перед тем как войти в ее покои! Я нарушила придворный этикет!

– Зато о вас теперь говорит весь свет, – довольно улыбнулась Аннета.

– Но как говорит! Еще немного, и обо мне самой начнут сочинять анекдоты!

– Это неплохо. Главное, что вас заметили. Двор гудит, словно рой рассерженных пчел. Теперь либо покусают больно, либо начнут нести в ваши соты сладкий нектар лести. Все зависит от вас, моя дорогая, – промурлыкала Аннета. – При дворе есть несколько сильных партий, – пояснила она. – Все они враждуют. Ваше появление, как я и предполагала, нарушило расстановку сил.

– И к какой партии я должна примкнуть, чтобы восстановить равновесие?

– Ни к какой. Вы должны создать свою собственную партию. Поэтому не надо прятать то, чем вас так щедро надел Господь, – Аннета с усмешкой посмотрела на ее пышную грудь.

– Я не понимаю, зачем это надо вам?

– У меня, дорогая, тоже есть дети. Два сына. Их успешная карьера зависит от меня. А я ведь вдова, – вздохнула Аннета. – Какие у меня могут быть заслуги перед государем? Я вряд ли стану обер-гофмейстериной, против меня интригуют друзья Смирновой-Россет. У нее здесь сильная партия. Назначения на должность утверждает лично государь, и его нетрудно убедить, что вот этот господин хорош, а тот плох.

– Николай Павлович так легковерен?

– Вовсе нет. Но нас так много, а он один… Откуда бы государю узнать правду? Он видит то, что ему дозволяют видеть. И предпочитает закрывать глаза на то, что от него и так прячут. Россия большая страна, слишком большая. День государя и так расписан по минутам, – вздохнула Аннета. – Кто первый добежал, тот и прав, остальных он уже и слушать не хочет. А еще государь очень любит делать приятное тем, к кому чувствует особое расположение. Всего одно слово…

– Нет! – испугалась Александра.

– Дорогая моя, у вас еще даже нет права сказать это слово. Куда же вы так торопитесь?

– Я не создана для придворных интриг.

– И это говорит женщина, которая сумела женить на себе моего кузена! – всплеснула руками Аннета. – Не имея при этом ничего, кроме привлекательной внешности! Вы, должно быть, очень ловки, дорогая. И умеете пользоваться своей красотой. Так почему не заняться тем, для чего вы предназначены? Я вам помогу. Главная ваша соперница вовсе не Варвара Нелидова. Хотя у нее тоже сильная партия.

– Смирнова-Россет?

– Вы еще и очень проницательны.

– Скажите, за что вы ее так ненавидите?

Аннета нахмурилась.

– Я же вижу, – продолжала настаивать Александра. – И здесь должна быть какая-то причина.

– Она моложе меня на восемь лет. А что касается красоты, то и в ней нет ничего особенного.

– Вы соперничали с ней за внимание государя?

– Это было давно. Очень давно, – вздохнула Аннета. – Но она сумела сохранить свое влияние и после их расставания. У государя есть постоянная любовница, которая от него беременна, а Александра Осиповна по-прежнему царица балов!

– По-моему, она очень милая женщина, – заметила Александра.

– Вам следует познакомиться с ней поближе, дорогая, – улыбнулась Аннета. – Чтобы вы поняли, какая это интриганка.

«Не можешь задушить своего врага – обними его», – вспомнила графиня Ланина, входя в салон Екатерины Андреевны Карамзиной, где частой гостей была и Смирнова-Россет. Эти две женщины имели большое влияние на самых образованных и просвещенных людей России, оставаясь при этом близкими подругами. Одна – вдова историографа, сводная сестра поэта Вяземского, другая – покровительница муз, бывшая в дружеских отношениях со всеми великими российскими поэтами. Ходили слухи о ее связи с господином Лермонтовым, хотя доказательств этому не было. Если слухи были верны, у Александры Осиповны был повод скрывать эту связь. И не только из-за мужа, отношения с которым у нее так и не сложились. Она пользовалась особым расположением государя и умело вела свою партию при дворе.

– Какое восхитительное на вас платье, дорогая моя, – рассыпалась в комплиментах Аннета, увидев свою соперницу. – И цвет лица изумительный! Вы сегодня диво как хороши! А я, Александра Осиповна, повсюду вожу мою протеже. Позвольте и вам представить. Жена моего кузена, графиня Александрин Ланина. N’est-ce-pas, charmante?

Александра почувствовала на себе внимательный взгляд огромных черных глаз.

– Ах, это вы недавно произвели фурор при дворе, явившись туда в бриллиантах, – тонко улыбнулась Смирнова-Россет. – Признаюсь, вы нас всех очень позабавили. Мы уж и забыли, что такое роскошь.

– Зато я не ношу драгоценности дома. Как это должно быть, делаете вы.

– Что вы имеете в виду, графиня? – тонкие черные брови Александры Осиповны удивленно поползли вверх.