День третий

Утро

«Ты слишком много знаешь…» Она поначалу думала: обойдется. Опознать обгоревший труп было невозможно, но Ольга сразу поняла, что это Саранский. Кому еще придет в голову спалить лабораторию? Это он поджег дом, а сам не успел выбраться из огня. Он окончательно сошел с ума. И машина. Его машина.

«Мерседес» Ладошкин отогнал к своему дому. Он жил неподалеку в небольшом, но уютном коттедже, купленном в кредит. Ольга знала об этом, потому что он все время жаловался. Проценты, мол, сумасшедшие, не надо было связываться с банком. Но ведь рискнул! Зато теперь руки у него развязаны. Иван-то погиб!

Ольга переехала к Лешке, и все пошло по второму кругу. Потому что о «Стиксе» она опять слышала каждый день. И каждый день боялась, что проболтается. Лешка оказался редкостным занудой. Тема поднималась снова и снова.

– Ничего у меня нет, – отмахивалась она.

– Но ты же сама сказала: хорошо, что я побывала там раньше.

– Я ляпнула это сгоряча.

– Но ты это сказала…

Развязка наступила в тот день, когда по федеральному каналу показали документальный фильм о «Стиксе». Заветное слово не прозвучало, название фирмы тоже, но оба почувствовали: уже близко. И не ошиблись.

На следующий день она была крайне раздражена. Ночью мучилась бессонницей, утром с досадой разглядывала синие круги под глазами, потом сломала ноготь и разбила тарелку.

– Что ты наделала?!! – заорал Ладошкин, влетая на кухню. Пол был из плитки, под мрамор, и упавшая тарелка разлетелась на мелкие кусочки.

– Тарелку разбила, – пожала плечами она.

– Но она из сервиза!

– И что?

– Ты знаешь, сколько я за него заплатил?!

– И что?

– Ты не умеешь беречь вещи!

– И что?

– Потому что тебе легко все достается!

– Мне легко?!! Ну, знаешь…

Завтракали молча. Поднявшись из-за стола, она сказала:

– Дай мне ключи от машины.

– Зачем?

– Мне надо в аптеку.

– В доме полно лекарств, – проворчал он.

– Может, и тест на беременность имеется? – съязвила она.

– Зачем он мне?

– Тебе незачем. Мне нужен.

– Зачем?

– Я же тебе говорила: у меня задержка! Я думала, что на нервной почве. Последние два месяца моей жизни были не особенно приятными. К врачу так и не обратилась. А теперь пора. Но сначала я хочу сама убедиться.

– Ты что, беременна?!

– Слава тебе! Дошло! Я пока не знаю. У меня и раньше так бывало. Когда на диетах сидела и нервничала. Дай мне ключи.

– Мне только этого не хватало! – Он вскочил и забегал по кухне. – Нет, он сделал все, чтобы отравить мне жизнь! Как же я его ненавижу!

– Ты дашь мне ключи или нет?

Он метнулся в комнату и вскоре швырнул на стол ключи от машины. Сверкнули изумруды. Она вздрогнула: на столе лежал брелок с серебряным дельфином, ее подарок Саранскому.

– Ты дал мне ключи от его «Мерседеса»?

– Ты хочешь, чтобы я доверил тебе свою машину?

Увы! Ее машина сгорела в гараже во время пожара. Еще и эта потеря. У Ольги не осталось ничего. Она сжала в руке серебряного дельфина и тихо сказала:

– Ну, хорошо. Пусть будет так.

О том, что едет совсем в другую сторону, она сообразила не сразу, глаза застилали слезы. Потом поняла, что и денег не взяла. Кошелек с кредитной карточкой и наличными остался дома. Надо возвращаться. С досады затормозила резко и минут пять стояла на обочине. Бросить все и уехать. Сбежать. Сейчас, немедленно. Но куда? Документы тоже сгорели. Когда они поехали в ресторан, она не взяла из дома ничего, даже водительские права. Зачем, если ехали на его машине? Хорошо хоть остался кошелек, в котором лежала кредитка. Вечернее платье и маленькая сумочка, вот и все, что при ней имелось. Было так жарко, что она обошлась прозрачной накидкой, лучше бы взяла свитер или плащ. Знать бы, где упасть… Теперь надо восстанавливать документы, заполнять кучу бумажек. А ведь у нее и прописка была липовая. В доме, который она никогда не видела, где-то на самой окраине Московской области. И вообще: она ему никто. Саранскому. Вот и доигралась, милая!

Ну, почему он с ней так поступил?!

Она все-таки вернулась. Издалека увидела, что у дома Ладошкина стоит незнакомая машина. И резко свернула в сторону. Оставив «Мерседес» на обочине за домом, так сделал Иван, здесь густой кустарник, Ольга, крадучись, подошла к окну. Они сидели в гостиной, прозрачная занавеска подрагивала от легкого ветерка. Ладошкин терпеть не мог жалюзи. На окнах его коттеджа, отделка и обстановка которого были в духе времени, висели старомодные тюлевые занавески. Ольга замерла.

– …Я не знаю, где она! Уехала в аптеку.

– В какую?

– Не знаю!

– Когда уехала?

– Ну, минут десять назад.

– А в какой аптеке она обычно делает покупки?

Голос человека, задававшего вопросы, был ровный, без всяких эмоций. Она не понимала, почему Лешка так нервничает.

– Она живет здесь недавно! И в аптеку поехала впервые! Я не знаю, в какую!

– Ну, хорошо. Тогда поговорим с вами, Алексей Петрович. Расскажите нам все, что вы знаете.

Нам?! Значит, их несколько. Один задает вопросы, а другие… Она вздрогнула и хотела убежать. Но ноги вдруг стали ватными. Присела на корточки. Они говорили тихо, но слух у нее настолько обострился, что было слышно каждое слово.

– О «Стиксе». Или икс-транквилизаторе Саранского. Как вам угодно.

– Я ничего не знаю!

– Да бросьте. Как получали газ курьеры? Кто переправлял его в Р-ск? Послушайте, вы вообще жить хотите?

– Но…

– То, чем вы так беззастенчиво распоряжались, вам не принадлежит. И Саранскому тоже. Ему простительно: он был сумасшедший. Возомнил себя Богом. Решил, что всех обманет. Вы знаете, что он собирался за границу?

За границу? Она вздрогнула.

– Как – за границу?

– Его документы лежат в американском посольстве. Он сумел вывезти деньги из страны. На его имя в иностранном банке открыт счет. Вы знаете сумму? Я вижу, Алексей Петрович, что вы не в курсе. Саранский вообразил, что ему позволят уехать.

– Он о… один туда собирался?

– Да. А с кем же?

Ей хотелось заплакать. А что было бы с ней? Умер он или выбрался бы из пламени, ее судьба от этого не менялась. Ее вычеркнули из списка живых. Давно вычеркнули.

– Ни вас, ни любовницу он брать с собой не собирался. Его открытие действительно значительно. Хотя не будем преувеличивать. Его еще надо довести до ума. И все проверить. Но за границу это уйти не должно ни при каких условиях. Мы и так много потеряли. Утекали кадры, терялись научные открытия, сделанные нашими учеными. Теперь с этим покончено. И у нас есть деньги, чтобы финансировать дорогостоящие эксперименты. Мировая слава – это тоже товар. И то, под каким флагом сделано открытие, имеет огромное значение. Он этого не понимал, ему простительно. Гении – это люди не от мира сего. Им безразлично, кто финансирует эксперименты и кому принадлежит результат их деятельности. Они полагают, что им. Это заблуждение. Им принадлежат только деньги, полученные за работу. И слава первооткрывателя. Но прибыль принадлежит тому, кто вложился в исследования, рискнул своими вложениями. Препарат должен быть нами же и запатентован. Когда Иван только-только начинал работать над «Стиксом», был заключен соответствующий договор. Саранский его нарушил. Но вы-то, Алексей Петрович! Ведь вы обычный человек. И, к счастью, не сумасшедший. Отдайте то, что вам не принадлежит. И покончим с этим.

– Но у меня ничего нет! Клянусь!

– А у кого есть?

– У нее. У Ольги. Я так думаю.

– Думаете или уверены?

– Она сказала… Когда горел дом… «Хорошо, что я побывала там раньше».

– Она могла сказать это сгоряча, будучи в расстроенных чувствах. Ведь все сгорело.

– Я это и пытаюсь выяснить, – оживился Ладошкин. – Вот уже несколько дней я завожу разговор о «Стиксе».

– И как?

– Пока никак.

– Она куда-нибудь отлучается?

– Мы все время вместе. Думаете, я не понимаю? Если у нее есть где-то тайник, как только я уеду на работу, она сразу кинется туда. В моем доме бумаг нет. Ни бумаг, ни диска, куда она могла бы скопировать его записи. Сюда она приехала с маленькой сумочкой, в вечернем платье и в прозрачной накидке. Сумочку я проверял, – торопливо сказал он. – Пусто. Я ни на шаг ее не отпускаю.

– А как же аптека?

– Но…

– Вот видите.

– Как только она приедет, я…

– Хорошо. У вас есть две недели. Первое, что вы сделаете, экспертизу ДНК. Я имею в виду обгоревший труп. Надо знать наверняка, он это или не он. Больше никаких случайностей. От этого человека всего можно ожидать. Мы хотим знать наверняка, жив Саранский или умер. Физико-технической экспертизы недостаточно.

– Что это: физико-техническая?

– Фотографию черепа трупа, если он имеется, сравнивают с прижизненной фотографией. Но этого недостаточно. У него есть родственники?

– Д-да. Мать.

– Навестите ее. Нам нужны ткани на анализ.

– А… деньги?

– Как-как?

– Это дорогостоящая экспертиза. И… Я могу рассчитывать на какую-то компенсацию? Ведь мои потери…

– Можете. При одном условии. Если докажете, что это принадлежит вам. Не бандиты же мы. Докажите, что законно всем этим пользовались, и тогда…

– Нет-нет. Я не хочу никаких разбирательств. Тем более в суде. Ведь вы на это намекаете?

– Намекать не мое дело. Я вам объясняю, как вы должны поступить. По закону не хотите, а без закона есть только право сильного. Можете им воспользоваться. У вас две недели. Больше она не вытерпит. На ее счете почти нет денег.

– Откуда вы знаете?

– Алексей Петрович…

– А… если с ней поговорить?

– Ну, поговорите. – В голосе того, кто ответил, ей почудилась насмешка.

– Может, ее… Припугнуть, а? Применить силу? И она все скажет…

– Вам что, не жаль ее? Красивая, кажется, женщина. Она ведь теперь ваша любовница?

– Любовницу я и другую найду.

– А жизнь, она одна. Понятно. А если у нее ничего нет?

– Есть, я уверен!

– Ну, хорошо. Если в течение двух недель она не наведается в свой тайник… Ее все равно надо убирать. Она слишком много знает. Так сложились обстоятельства. Ее уже нет. Все ее вещи и документы сгорели. Нет смысла восстанавливать в правах этого человека. Проще оставить все как есть. Дешевле. Ведь вы умеете считать деньги? Или вы сами собираетесь этим заниматься? Ею, ее документами?

– Я? Нет. Я не… не буду. Мне все это и так недешево обойдется.

– Ну, вот и решили.

Круг замкнулся. Когда Ольга услышала эту фразу, дрожь в ногах прошла. Терять больше нечего. Она все так же осторожно, прячась за кустами, стала отходить к калитке. По крайней мере, дали две недели. А может, рассказать им все, что она знает? Толку-то? Это ничего не изменит. Она им не нужна.

Села в «мерс», замерла. Послышались голоса. Она открыла «бардачок». Пистолет по-прежнему лежал там. Машинально потянулась к нему. Толку-то.