Море второе, Красное

Со свекровью Даша не ужилась. И не потому, что у Диминой матери оказался скверный характер. Она была неплохая женщина, хозяйственная, заботливая, хотя и простоватая, и к Даше поначалу отнеслась как к родной дочери, но материнское сердце не обманешь. Уже через месяц после того, как молодые поселились у них, Зоя Васильевна то и дело вздыхала, а улучив момент, пеняла сыну:

– Не любит она тебя, Димка, а ты перед ней расстилаешься.

Камнем преткновения стало имя для только что родившейся дочери. Когда Даша решила назвать девочку Алисой, свекровь возмутилась:

– Какая такая Алиса? Нечего чудить! Назовите Машей или Сашей. Хоть Наташей, но чтобы по-русски! Имени-то такого в святцах нет! Алиса! Не будет ребенку счастья, раз не будет у него ангела-хранителя!

Дима, как всегда, встал на сторону жены.

– Да пусть называет как хочет, ма. Она же ее рожала.

– И мне, между прочим, было очень больно – напомнила Даша.

– А то я не мучилась! – возмутилась Зоя Васильевна. – Подумаешь, подвиг совершила! Ребенка родила! А Димка что ж, ни при чем?

Девочку все же назвали Алисой. И через какое-то время было решено из провинции выбираться. Работы здесь не было, перспектив получить жилье никаких, а в двухкомнатной «хрущобе», «фамильном гнезде» Сажиных, впятером стало тесно. Огромная страна, которая называлась СССР, только-только развалилась, все было так зыбко, непонятно, работа если и находилась, то лишь в торговле, для которой Даша с ее наивностью и честностью явно не годилась. А по специальности она устроиться не могла. Кому, спрашивается, нынче нужны психологи? Да у людей на самое необходимое денег нет! Диме тоже не повезло, инженеры и физики-исследователи также не требовались. Завод, на котором он работал, перешел на сокращенную неделю, поговаривали, что и вовсе закроется.

Первым в Москву уехал Дима, пообещав жене, что, как только найдет работу и получит первую зарплату, будет подыскивать съемную квартиру. Все более или менее устроилось только через полгода. Все это время Дима жил на работе, спал там же, на диванчике в холле, а Даша… Эти полгода она потом вспоминала с ужасом. Стиснув зубы, терпела, просто потому, что некуда было деваться. Свекор получал пенсию по инвалидности, на нее и жили, вчетвером, с маленьким ребенком. Кое-что присылал Дима, но Даша прекрасно понимала, каким трудом ему это дается. Ели они в основном картошку в разных видах, с солеными огурцами и помидорами, свекровь сама пекла хлеб. Ставила пироги, начиняла их все той же картошкой или капустой, а когда пришло лето, то ягодами.

Даша донашивала старую одежду, дочке перешивали из чего могли. Бедность была ужасная. Все мысли лишь о том, как бы свести концы с концами. Когда Дима позвал, наконец, в Москву, Даша расплакалась от счастья. Но радовалась она недолго.

Квартирка, которую удалось снять мужу, была однокомнатная, в пригороде. Да и на нее Сажины выкраивали из скудного семейного бюджета с трудом. Дочка была еще маленькая, в садик ее не брали из-за отсутствия московской прописки (свои в очереди годами стоят), и Даше приходилось сидеть дома. Это была почти такая же нищета, как и раньше, но в Москве, в городе, полном соблазнов. От этого Даше становилось еще горше. Нет, она вовсе не мечтала о бриллиантах и норковых шубах, но быт заедал, хотелось куда-нибудь выбраться, на выставку или в театр, позвать кого-нибудь в гости, пообщаться с интересными людьми. Но какие тут гости! Какой театр! На самое необходимое денег не хватает, как и раньше, когда они жили в провинции!

Дима работал менеджером в крупной торговой сети, которая стремительно набирала обороты. Даша очень надеялась, что муж сделает карьеру, но он ничего такого не обещал. Дима вообще был скуп на обещания, особенно после того, как развалилось предприятие, куда он устроился работать почти по специальности. Приходилось переучиваться на ходу.

А потом вдруг случилось чудо. Умерла Димина бездетная тетка, и Сажину досталась небольшая квартирка в Подмосковье, точная копию той, в которой они ютились. Но зато СВОЯ! Отныне не надо было с трепетом ждать визита квартирной хозяйки и выслушивать ее жалобы на дороговизну с явной целью поднять квартплату. Даша от этих разговоров приходила в ужас, потому что прекрасно знала: больше платить они не могут. Дима обошел весь микрорайон, обклеив его объявлениями, чтобы найти вменяемых хозяев, во всяком случае, не таких жадных. Но никто так и не позвонил.

Даша, которая и так-то мужа не любила, за эти два года почти уже его возненавидела. А кто пообещал ей заботиться и оберегать? Сделать ее счастливой? Выходит, все это были только слова?!

Поздно вечером, когда муж, уставший, возвращался с работы, Даша цедила сквозь зубы:

– Привет.

И молча шла разогревать ужин, за которым тоже обычно молчала, чтобы не наговорить Диме резкостей. Так что тетина квартира, можно сказать, спасла их брак. Даша воспрянула духом.

– Вот теперь все будет хорошо – повторяла она как заклинание, торопливо собирая вещи.

Оказалось, с выводами она поспешила. Стало чуть легче, но все равно бедность была беспросветной и бесперспективной. А тут еще Дима заявил, что увольняется!

– Ты с ума сошел?! – рыдала Даша. – На что мы будем жить?!

– Голицын открывает свою фирму. Он хочет построить торговую сеть, концепция очень интересная. Небольшие магазины шаговой доступности, в которых есть абсолютно все, от спичек до элитного алкоголя. Главная ставка на провинцию, на дачников. Ну и Москву со временем охватим.

– И ты пойдешь работать к Дану?! – ужаснулась Даша.

– Он пообещал зарплату в два раза больше, чем у меня сейчас. Конечно, пойду! Побегу!

– Но ты же знаешь, как я к нему отношусь!

– Вам вовсе не обязательно встречаться – отвел глаза Дима.

– А откуда у Дана деньги? – сообразила наконец Даша.

– Он берет у банка кредит под залог своей квартиры.

– Господи, и не боится! – всплеснула она руками. – Я бы ни за что не стала так рисковать! Впрочем, у него жена богатая, он может себе это позволить – горько сказала Даша.

– Вот именно. – И Дима еле заметно вздохнул.

Даша давно уже в муже разочаровалась. Никогда Димка ничего не добьется. Тряпка, слюнтяй. Типичный неудачник. И гордости у Сажина нет! Никакого чувства собственного достоинства! Дан свистнул – и Димка побежал, как собачка!

Было так больно… Чутье ее, оказывается, не обмануло. Еще в институте было понятно, что Даниил Голицын многого добьется. А Димка Сажин… Тихоня и слюнтяй. Вымучил-таки свое счастье, заполучил девушку, которую бросил Дан. Но сделать для нее ничего так и не смог, хоть и пообещал.

– Я уже поняла: у нас никогда ничего не будет – горько сказала как-то Даша. – Ни нормальной квартиры, ни машины. Ребенок мерзнет на остановке в ожидании автобуса, а я ничего не могу сделать. Школа в одном районе, спортивный клуб в другом… Господи, как же я устала и измучилась! И на море я никогда больше не поеду. – И она зарыдала.

Дима молча погладил ее по плечу. Она стряхнула его руку и сверкнула глазами:

– Надо что-то делать!

Так у нее появилась идея создать собственный журнал. Тема, разумеется, психология. Со временем, когда жизнь наладится, это войдет в моду. Сама Даша очень неплохо пишет, живо, занимательно. И связи у нее остались еще со студенческих времен. Главное, не сидеть сложа руки.

И она начала свой бизнес. Отговаривали Дашу все, кроме мужа. Который говорил, что все у нее получится. И оказался прав! Она уже поняла, что Димка – идеальный номер два, терпеливый и добросовестный исполнитель. Но сам он инициативу проявить не способен.

– Когда тебя, наконец, повысят? – допытывалась она.

– За что? – усмехался муж. – За то, что я друг генерального директора? В одной комнате в студенческой общаге когда-то жили? К тому же на дворе кризис.

– Ничего-то ты не можешь! У тебя отсутствуют амбиции, Сажин! Тебе ничего не надо!

– Кроме тебя – тихо сказал Дима.

– Но мне надо больше! Понимаешь?

Она не замечала, что муж погрустнел. Иногда и вовсе приходил домой чернее тучи. На работе у него не ладилось. Даша была уверена, что они конфликтуют с Даном.

Но собственные хлопоты поглотили ее целиком. Ей надо было во что бы то ни стало выжить в кризис. Не потерять свой журнал, который теперь не приносил прибыль. Но главное – это выжить, хотя бы не оказаться в минусе. И они выжили.

Кризис миновал, все понемногу восстанавливалось. Когда же наконец начало получаться и издательский бизнес стал приносить первые доходы, Даша, придя в прекрасное настроение, смеясь, дразнила мужа:

– А кто говорил, что я не создана для бизнеса? Налоговой меня пугал, а? Справилась я с твоей налоговой! И в бухгалтерии начала разбираться! Эх ты, «манагер» недоделанный!

Появились и первые настоящие деньги, и тут же Дима стал уговаривать жену поехать на юг. А лучше за границу, на модный курорт.

– Погоди, вот решим квартирный вопрос – отнекивалась Даша. – Сколько можно ютиться в этой халупе? Алиса который год за шкафом спит!

Однушка в которой они жили, так же как и прежняя квартира, съемная, была разделена на две зоны, «взрослую» и «детскую». Роль стенки выполнял обычный платяной шкаф, оклеенный сзади, со стороны «детской», обоями. За ним стояла кровать Алисы и висела полка с ее книгами. Даже своего стола у дочери не было, уроки Алиса порою делала на кухне.

Даша чувствовала себя ответственной за семью. Надо как-то выбираться из этой нищеты. Ради дочери, не жить же ей вечно за шкафом! Ну, не повезло с мужем, не добытчик, бывает. Зато как его обожает Алиса! Димка – замечательный отец.

– Ах, если бы мужчины умели рожать детей – не раз с улыбкой говорила Даша, глядя, как муж возится с ребенком. – Тебе бы, Сажин, пошло быть домохозяйкой.

Дима молча улыбался. Казалось, он абсолютно счастлив. Даша тоже начинала получать от жизни удовольствие. В самом деле, не все так плохо. Она – владелица журнала, пусть тираж его пока скромный, но ведь и Даша еще так молода. Тридцать с хвостиком, что это за возраст? Придет время – и ей будут давать интервью настоящие звезды. В очередь встанут! И тиражи журнала «Я моя» станут пятизначными, а потом и шестизначными. А потом и… В этот момент сердце Даши сладко замирало. А почему бы и ей не стать звездой?

Она старалась хорошо одеваться, хоть и ненавидела ходить по магазинам. Но встречают-то по одежке! Надо соответствовать своему статусу. Как-никак владелица журнала! Пришло время, и Даша купила мужу первую машину. Подержанную иномарку, но потом ни одной машине, даже последней, класса премиум, они с Димой так не радовались, как этой, первой! В общем, жизнь стала налаживаться, и вдруг…

Черт ее дернул договориться с Димкой о встрече у него на работе, чтобы вместе поехать потом по магазинам! О Дане Даша старалась не думать, повода встречаться у них не было. Трехлетний юбилей фирма Голицына отметила скромно, четыре года с момента основания «АNДА» вообще пропустили. Кстати, название сложилось из двух женских имен: Анжелика и Дарья. Ну и английская «N» для антуража. Еще и плакат придумали: «А N1 Да!» Мол, торговая сеть номер один, все сюда!

О работе муж рассказывал неохотно. Упоминал не раз, что они крутятся, как могут, кризис вроде бы преодолели, но перспективы туманные. Как, впрочем, и у всех. А в последнее время Дима стал частенько уезжать в командировки, говорил, что надо создавать и развивать региональную сеть.

– Ну а должность-то у тебя теперь какая? – допытывалась Даша.

– Я по-прежнему менеджер.

– Вот ты тупица! Учись у Голицына!

И вот она увидела наконец место работы мужа. И от этого «головного офиса» испытала страшное разочарование. От метро страсть как далеко, «АNДА» арендует два этажа у какого-то научного института, здание старое, давно уже требует ремонта, во дворе бардак – сплошные коробки. Муж, который встречал Дашу на крыльце, заметил ее взгляд и сказал:

– Внутри не все так ужасно. Может быть, зайдешь, глянешь?

– Чего я там не видала? – раздраженно сказала она. – Давай, Сажин, отпрашивайся быстрее у своего начальника, и поехали по магазинам! Алиса дома одна, и я переживаю.

– Да-да, конечно – заторопился Дима.

И в этот момент Даша увидела Дана. Сердце у нее упало: он был еще лучше, чем в студенческие годы, когда они встречались. Дан здорово изменился с того дня, когда Даша видела его в последний раз, стал таким значительным. Голицын явно преуспевал. Он был в отличном костюме, идеально пострижен и выбрит, от него пахло дорогим одеколоном. В общем, картинка из журнала. Мазнув по Сажиным взглядом, он равнодушно обронил: