– Чует кошка, чье мясо съела, – сквозь зубы сказала Татьяна, но тем не менее подставила свой стаканчик. – Таисия Максимовна? Инна?

– Ни-ни, – синхронно затрясли головами обе. – Мы не будем!

– Хватит ломаться-то, – буркнула Татьяна.

– Погодите-ка… – насторожила вдруг острые ушки Киска. – У кого-то мобильник звонит!

– Ой, мне свекровь должна позвонить! – спохватилась Галя. – Я ж на нее ребенка оставила!

Остальные тоже схватились за сумочки, кроме Таисии Максимовны, у которой телефона не было вовсе, и Инны, которая ни от кого не ждала звонка.

– Ба! Да это ж мой! – спохватилась Антонина Дмитриевна и выхватила из сумочки мобильный телефон. – Небось, Пашка. – Потом посмотрела на дисплей и удивленно сказала: – Гляди-ка! Номер-то незнакомый! Кто бы это мог быть? Але?

– Это Греков, – раздалось в телефонной трубке, и Антонина Дмитриевна невольно поджалась. – Вы меня слышите, Антонина Дмитриевна?

– Да, Юра. Слышу.

– Тут рядом со мной сидит Владимир Петров. Как выяснилось, близкий друг моей покойной жены. Оказывается, Нина одолжила вам денег… – В голосе Грекова послышалась злость.

Сидевшая рядом с заведующей Татьяна удивленно округлила рот, а потом на ее веснушчатом лице появилось выражение торжества: ага! Попалась! Татьяна сделала еле заметное движение туловищем по направлению к подруге и насторожила уши. Антонина Дмитриевна, напротив, попыталась отодвинуться.

– Так это правда? – спросил Греков.

– Видишь ли, Юра, – залопотала Антонина Дмитриевна. – Я…

– Вы мне скажите: брали?

– Юра, я…

– Петров знает все, – предупредил Греков. – И, между прочим, он сотрудник милиции. А я – старший следователь прокуратуры. На нашей стороне закон. Бессмысленно отпираться.

– Да. Брала.

– Десять тысяч?

– Да.

– Долларов? – уточнил Греков.

– Да.

В трубке теперь было напряженное молчание.

– Юра, я все отдам, – заторопилась Антонина Дмитриевна. – Мы с Ниночкой договорились: частями. Каждые полгода по две тысячи.

– Почему ж вы до сих пор не вернули ни копейки?!

– Юра, у меня обстоятельства… – залепетала Антонина Дмитриевна.

– А почему я об этом не знаю?!

– Видишь ли, Юрочка…

– Да попробуйте вы мне не вернуть эти деньги!

– Это были не твои деньги, – ляпнула вдруг заведующая. – Нинины.

– Что?! Да я же ее законный муж! Все мое!

– Попробуй теперь докажи свои права.

– Какие еще права?!! Вот что, я не собираюсь выяснять с вами отношения по телефону. Но как только мы приедем…

– Хорошо, Юрочка, хорошо. Договоримся.

– Я думаю.

И Греков дал отбой. Выражение лица у Антонины Дмитриевны теперь было испуганное.

– Ну что? Греков все узнал? – с торжеством спросила Татьяна.

– Не понимаю… Откуда? Откуда этот Петров мог узнать про деньги? Ведь никакой расписки… Под честное слово, – растерянно сказала Антонина Дмитриевна. Потом с надеждой посмотрела на Татьяну: – А может, не отдавать?

– Хочешь с Грековым связаться? – усмехнулась та. – Да он же куркуль! За свое глотку перегрызет! А тут десять тысяч!

– Погодите, девочки, вы о чем? – вмешалась в разговор Галя. – Десять тысяч чего?

– Долларов! – с торжеством сказала Татьяна. – Наша уважаемая Антонина Дмитриевна два года назад одолжила у Ниночки десять тысяч долларов. На квартиру старшему сыну не хватало. А отдавать и не собиралась.

– Врешь! – взвилась заведующая. – Это ты, Танька, так говоришь, потому что сама хотела поиметь с Нины деньги!

– Она была моя лучшая подруга! Моя! Понимаешь? А ты влезла!

– Ты так говоришь, будто это были твои деньги!

– Да! Мои! У меня, между прочим, Ольга в институт летом поступает! А на бесплатное – туда, куда я хочу, – не пробиться!

– Да потому что твоя Ольга – тупая, как и ты!

– А твой Пашка не тупой! Опять небось дополнительные занятия прогулял? Что, не позвонил? Небось еще у Нинки занять хотела, чтобы его в институт пристроить, от армии отмазать? Тех денег не отдала, а тебе еще надо! А как там твой старшенький поживает? Небось снова без работы? Как же, отдаст он Грекову долг! Да с чего? У кого теперь побежишь, занимать?

– А твоя, Ольга – проститутка! Моя приятельница работает завучем в той школе, где она учится! Я тебе сейчас такое про нее порасскажу!

– Замолчи!!!

– Сама замолчи!

– Это твои тупые! А старший – вообще наркоман!

– Ах ты…

Разгоряченные коньяком женщины кричали и были готовы вцепиться друг другу в волосы. Милочка и Киска принялись их разнимать.

– Антонина Дмитриевна! Татьяна! Успокойтесь! – кричала Галя.

Обе противницы тяжело дышали. Лица у них были красные, потные. Потом заведующая схватила до половины наполненный янтарной жидкостью стаканчик и выпила коньяк одним махом. Вытерла рот рукавом траурного платья и всхлипнула:

– О господи! Что ж теперь будет-то?

– Погодите, – сообразила вдруг Галя. – Вы сказали, что Нина одолжила вам десять тысяч долларов. Но откуда у нее такие деньги?

– Я не знаю, – всхлипнула Антонина Дмитриевна. – Нина не говорила. Сказала только, что деньги есть, муж про них не знает. Просила держать в секрете. И не к спеху, мол. Когда отдашь, тогда и отдашь. Так что зря ты на меня так, Татьяна. Я не последнее у нее взяла.

– Я тоже не знала, откуда у нее деньги, – покачала головой Татьяна. – Знала только, что Нина от мужа скрывает, что богачка. Что у нее и цацки имеются, с бриллиантами.

– С бриллиантами?! – ахнула Киска.

– Я видела у нее на пальце та-акое кольцо! – призналась Татьяна. – Подумала: бижутерия, попросила померить. Тут Нинка покраснела и кинулась кольцо снимать. Я говорю: дай поносить. А она: нельзя, мол. Дорогое. Не одну тысячу долларов стоит. Не жалко, но носить по будням, да еще в общественном транспорте его не стоит. Намекала на то, что я в час пик в автобусе толкаюсь, да возвращаюсь домой по темноте. И я поняла, что никакая это не бижутерия. Бриллианты в кольце настоящие. Не крупные, но много. Это кольцо у меня до сих пор перед глазами стоит, – сказала она.

– Банк, что ли, ограбила? – округлила ротик, похожий на спелую вишенку, Милочка. – Подумать только, Нина – шпионка! Никита!

– Не бреши, – одернула ее Галя. – Я знаю Нину не один год. Это тихая, скромная женщина. Никакая не шпионка.

– Но десять тысяч долларов! – не унималась Милочка.

– Бриллианты! – вторила ей Киска. И глаза у нее заблестели. Девчушка была до украшений жадная. Как сорока-воровка, любила все блестящее.

– Неужели никто не знает, откуда у нее деньги? – спросила безмолвная Инна.

– Я знаю, – сказала вдруг Таисия Максимовна.

– Вы-ы?!!

И все, кто сидел в автобусе, уставились на пожилую женщину, у которой от волнения очки сползли на кончик носа.

– Нина просила никому не говорить. Она у меня консультировалась…

– По поводу? – спросила Милочка. – Таисия Максимовна, вы что, тоже шпионка?!

– Ого-го! – заверещала Киска. – Как интересно!

– Нет, девочки, – вздохнула пенсионерка. – Все было гораздо проще. Я думаю, раз Нины больше нет и вопрос денег все равно всплыл, то можно открыть ее тайну.

Пожилая женщина поправила очки еще раз и тяжело вздохнула.

Красный «ягуар»

Машина ехала все медленнее и медленнее. Алина уже подумывала, что все это затеяла напрасно. Погоня превращалась в фарс. Надо было бы развернуться и ехать в противоположную сторону. Потом свернуть на Пятницкое шоссе и пулей лететь вперед. Домой, к теплому очагу, который так приятно растопить в сырую погоду. Когда на улице слякоть и нудный, моросящий дождь, нет ничего приятнее, чем сидеть с бокалом вина у камина и смотреть на огонь. А не гоняться за призраком, ища себе оправдание.

Впрочем… Дождь прекратился и из-за туч вдруг выглянуло солнце. Только настроение от этого не улучшилось. Алина уже жалела о том, что сделала. Теперь она думала о Нине.

Надо узнать, чем все это закончится. Надо быть настороже. От Юрия Грекова можно ожидать всего. Человек он неглупый и достаточно проницательный. Вот уже несколько месяцев они ведут эту увлекательную и захватывающую игру. Сегодня должно все решиться.

Алина покосилась влево, на «Жигули». Стекло ее машины наполовину опущено, это как раз для того, чтобы видеть его лицо. В каком он состоянии? Только что звонил по мобильному телефону и после этого занервничал, расстегнул ворот рубашки, ослабил узел галстука. Что случилось? Кому он звонил? Остается только догадываться.

За рулем сидит Петров, старший оперуполномоченный. Куртку так и не снял, напротив, «молния» застегнута доверху. И человек такой же, весь в себе: пойди пойми, что у него на душе? Даже умница Алина теряется. Это он приехал с опергруппой, когда застрелился Миша. Еще тогда она поняла, что Петров – человек дотошный. Впечатление о нем сложилось неприятное. Зачем же он поехал на похороны? Друга поддержать? Или это какая-то игра, смысла которой она пока не понимает? В свои планы оперуполномоченный ее, разумеется, не посвящал. Петров ничего не делает просто так, без задней мысли. Сегодня что-то случится. Если бы только Греков знал, что произошло за последние два дня, пока он готовился к похоронам! Знал правду о своей жене! О! Это будет для него открытие!

Алина вновь покосилась влево и усмехнулась. Ну что, Юра? Жарко? А будет еще жарче! Ба! Да ты весь вспотел! Еще бы! В твоей машине нет кондиционера! Это госпожа Одинцова наслаждается райской прохладой даже тогда, когда из-за туч выглянуло солнце и его лучи ударили прямо в глаза.

Сюда смотреть!!! Говорить правду!!!

Помнишь, Юра, как все было каких-нибудь полгода назад?

Она вспомнила их первую встречу со следователем Грековым, первый контакт, если быть точнее. Алина Одинцова только что пережила трагедию: она стала вдовой. Грекова Алина встречала в поселке и раньше и не могла не обратить внимания на интересного мужчину: правильные черты лица, широкие плечи, стрижка простая, но ему идет. Всегда подтянут, уверен в себе, походка пружинистая, как у человека, который не пренебрегает тренировками в свободное от работы время. Рядом с ним в машине иногда сидела невзрачная женщина в очках, похожая на мышку. Носик острый, волосы гладко зачесаны, на лице никакой косметики. Тогда Алина еще не знала, что эти люди не только войдут в ее жизнь, но и станут в ней главными.

Вот уже несколько месяцев она думает только о них. О нем. О Нине…

…Это случилось на следующий день после того, как тело мужа увезли в морг. Застрелился он около полуночи, глубокой ночью же приехала милиция. Последующий день прошел в хлопотах: сначала вдова объяснялась с представителями закона, потом начала готовиться к похоронам, обзванивать родственников, знакомых. Госпожа Одинцова любила и умела организовывать приемы. Приемы? Похороны тоже относятся к разряду мероприятий, которые следует тщательно готовить и продумывать все до мельчайших деталей, начиная с меню и заканчивая глубиной выреза на траурном платье. Ни в коем случае не скупиться. Состояние покойный оставил значительное, причем, все – вдове. Сплетничать все равно будут, но в жадности им ее обвинить не удастся.

В шесть часов вечера, усталая от дневных забот, Алина сидела в гостиной на диване и думала о том, что сегодня предстоит еще немало хлопот. Она только-только закончила переговоры с цветочниками. Сколько надо живых цветов, какие именно, как декорировать помещение, где будет происходить прощание с покойным, и, самое главное: какова будет цена? Наконец, стороны пришли к соглашению. Она сделала пометку в блокноте и хотела было связаться с похоронным бюро, узнать, что там с гробом, когда в дверь позвонили.

Алина посмотрела на часы: кто бы это мог быть? Сегодня она ждала только поставщиков и еще дизайнера по интерьеру. Цветы цветами, но надо продумать и остальные декорации. Цвет и фактуру ткани, которой прикроют мебель, где именно будет стоять портрет, а где гроб с телом, как разместятся приглашенные и так далее. Народу будет немного, но все – люди значительные. Они будут не только смотреть, но и оценивать. Со многими ей еще работать. Нет, скупиться нельзя.

«Должно быть, это дизайнер», – подумала она и поднялась с дивана. Потом «сделала» лицо и пошла открывать дверь – сама, потому что отпустила прислугу, дабы наедине предаться скорби. Она не хотела, чтобы в этот момент ее кто-нибудь увидел. Последние два дня Алина остро нуждалась в одиночестве.

К огромному ее удивлению, на крыльце стоял мужчина, которого она до сей поры видела мельком, но чье лицо запомнила. И хотя его сюда не звали, мужчина смотрел на хозяйку так, словно и не сомневался в том, что в дом его впустят. Этот взгляд она не забудет никогда!

– Простите? – обозначила легкое удивление госпожа Одинцова.

– Одинцова Алина Сергеевна?

– Да.

– Греков Юрий Павлович. Старший следователь прокуратуры. Можно войти?

– А на каком основании вы хотите войти в мой дом, старший следователь прокуратуры Юрий Греков?

– Юрий Павлович.

– Допустим.

– Нам надо поговорить.

И он, решительно отодвинув с дороги хозяйку, ступил через порог. Госпожа Одинцова оторопела от такой наглости и подумала, что напрасно отпустила вместе с прислугой и охрану. Но нетрудно все вернуть. Один звонок, и…

– Не стоит, – словно прочитав ее мысли, сказал Юрий Греков.

Дверь в гостиную была открыта, и он без колебаний направился туда. Алина Одинцова следом. Она была женщиной неглупой и понимала, что без веских оснований человек себя так вести не будет. Он знает, куда и зачем пришел. Это право сильного: диктовать свои условия.

Людей Алина чувствовала прекрасно, и сейчас прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу. Что она чувствует по отношению к Юрию Грекову? К его визиту? Недоумение? Пожалуй. Уважение к его решительности? Возможно. Но главное: опасность. От него исходит опасность.

Греков между тем прошел в гостиную и остановился перед портретом Михаила Одинцова. Пока вдову не проконсультировал дизайнер, портрет покойного с традиционной траурной лентой стоял в центре гостиной.

– Готовитесь, значит, – усмехнулся Греков.

– Простите?

– К похоронам любимого мужа, говорю, готовитесь. – Слово «любимого» он сказал с откровенной иронией. – А не боитесь в таком богатом доме одна?

– Я не открываю дверь кому попало, – сухо сказала вдова.

– Мне вот окрыли.

– Во-первых, у ворот коттеджного поселка охрана. Посторонних сюда не пускают. Во-вторых, вызвать мою личную охрану очень просто. Только нажать на кнопку.

– А не поздно они приедут?

– Да что вы, собственно, хотите? – начала злиться Алина.

– Поговорить. И свидетели нам ни к чему. Я, кстати, знаю, что вы отпустили прислугу и личную охрану.

Юрий Греков швырнул теплую кожаную куртку в кресло, потом развалился на диване и сказал:

– Я бы чего-нибудь выпил.

– Я вас на угощение не звала.

– Ну-ну, Алина Сергеевна! Вы же умная женщина! Я в этом убедился, – загадочно сказал гость. – Поэтому принесите нам обоим выпить, сядьте в кресло напротив, расслабьтесь и послушайте меня.

– Хорошо, – кивнула она.

Алина Одинцова прошла на кухню и сделала коктейль себе и виски со льдом Грекову. Почему-то она подумала, что этот мужчина предпочитает крепкие спиртные напитки.

Так и есть: взяв из ее рук стакан с виски, он с удовлетворением кивнул:

– Отлично!

Алина присела на краешек кресла, стараясь держать спину прямо, и отпила из бокала «Маргариту»:

– Ну?

– Итак, все прошло успешно?

– То есть?

– Опера состряпали отказ в возбуждении уголовного дела?

– Какого уголовного дела? – вскинулась Алина.

– По факту смерти вашего мужа?

– Мой муж застрелился, – отчеканила она. – Это самоубийство.

– А почему он не оставил предсмертной записки?

– Что, все оставляют? Разве мало он об этом говорил?

– Кому говорил? Вам?

– И мне.

– А почему он это говорил?

– Видите ли, у него была депрессия.

– А по поводу чего депрессия?

– Я не понимаю: это что, допрос?

– Нет. На допрос я бы вызвал вас в прокуратуру, – с усмешкой сказал Греков.

– Тогда на каком основании вы задаете мне эти вопросы?

– На том основании, что для того, чтобы покончить с собой, – нужен повод. И повод веский. Ваш муж был человеком богатым, на здоровье не жаловался…

– Вот тут вы ошибаетесь. Он не мог иметь детей. Это и было причиной депрессии.

– Он обращался к врачам?

– Да.

Обращался ли муж к врачам! Да он столько денег на них потратил! И как это ее бесило!

– А вы? Обследовались?

– Вы что, смеетесь?

И Алина невольно расправила плечи. Кто бы сомневался, что женщина, находящаяся в такой блестящей физической форме, не может иметь детей? Она же сияет здоровьем! И гляньте-ка на портрет Одинцова: худой, плечи узкие, углы рта опущены. Типичный очкарик.

– А может, ваш муж болел? – усмехнулся Греков. – Настолько серьезно, что это стало причиной бесплодия?

– Я его медицинскую карту не изучала! – отрезала Алина. – Может, и болел. В детстве.

– Значит, он был в депрессии. А как насчет…

– Послушайте, я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, – оборвала непрошенного гостя хозяйка дома. – Милиция здесь уже была.

– Я знаю, – спокойно сказал Юрий Греков. – Это дело ведет мой лучший друг Володя Петров. Кстати, это от него я получил исчерпывающую информацию: о том, что случилось, как вы себя вели и что именно сказали. Не понимаю, как вам удалось обвести его вокруг пальца? Чем вы его купили? Я знаю, что Петров взяток не берет. Так почему он вам все-таки поверил?

– Потому что я говорю правду, и мой муж действительно был больным человеком. Мы и познакомились при соответствующих обстоятельствах. Это было девять лет назад. Я тогда работала психологом, и у меня это неплохо получалось.

– Ну-ка, ну-ка, – подался вперед Греков. – И что же так беспокоило Михаила Одинцова?

– Это врачебная тайна.

– Значит, вы вышли замуж за своего пациента?

– Это не возбраняется. Впрочем, вскоре после замужества я бросила работу.

– И стали лечить его одного. Так?

– Михаил больше не нуждался в лечении, – сухо сказала вдова.

– А как же тогда ваши слова насчет депрессии и склонности к суициду? И вообще, консультировали его в качестве психолога, а медицинскую карту не посмотрели. Разве психолог не должен интересоваться другими заболеваниями пациента? Похоже, вы что-то скрываете, Алина Сергеевна.

– Я просто не хочу распространяться о его болезнях… Ну хорошо, я расскажу, потому что мне кажется, что вы меня в чем-то подозреваете. А поскольку вы следователь…

– Вот именно. Мне ничего не стоит настоять на том, что все-таки стоит возбудить уголовное дело и провести повторную экспертизу: насколько расположение входного отверстия пули соответствует вашей версии о самоубийстве. Я думаю, есть и еще кое-что.

– Что вы имеете в виду? – побледнела Алина.

– Вы мне сначала поведайте, как все было, и с чего это вдруг преуспевающий бизнесмен Михаил Одинцов решил застрелиться? А я послушаю.

– Хорошо, – кивнула вдова и сделала большой глоток любимой «Маргариты». – Я расскажу все с самого начала…