Лида вспыхнула и хотела ответить резко, но в этот момент в приемной появился Иван. В руках у него было нечто, похожее на урну для голосования. Только гораздо меньшего размера и из какого-то другого материала, не дерева, потому что он легко нес урну в руке. Иван подошел к низкому столику с прозрачной крышкой из толстенного стекла.
– Что это? – с опаской спросила Лида.
– Такое ощущение, что вы чего-то боитесь, – хихикнула Анжелика. – У вас что, паранойя? Готова поспорить, что это не бомба!
– Не бомба, – кивнул Иван. – Это наш защитный тотем.
– А именно? – вскинула брови Вера.
– Видите эту щель? Вверху?
– Ну разумеется, – насмешливо сказал Артур.
– Похоже рассказ Сергея никого не оставил равнодушным.
– Да с чего вы это взяли? – нервно поправила прическу Лида.
– Вижу по вашим лицам. Вас что-то мучает. И конкретно вас, Лида, тоже. Не отпирайтесь, – мягко сказал Иван. – Предлагаю побороть свои страхи. Когда меня что-то мучает, я поступаю следующим образом: пишу свой страх на бумаге и сжигаю листок. Предлагаю и вам сжечь свои страхи.
– Сжечь страхи? – удивленно спросила Жанна. – А как?
– Сейчас я отнесу урну в соседнюю комнату. Поставлю ее на стол. Там лежат чистые белые конверты, ручки и листки бумаги. Вы напишите свой страх, запечатаете конверт и бросите его в урну. Будете заходить в кабинет по очереди, я понимаю, что вы стесняетесь. Лучше писать это в одиночестве…
– И лучше печатными буквами, – добавил Артур.
– Это еще почему? – вновь вскинула брови Вера.
– Неизвестно, куда это все пойдет. Я предпочитаю анонимность.
– Запечатанные конверты мы потом публично сожжем, – пообещал Иван. – Но из предосторожности вы можете и в самом деле писать печатными буквами. Или левой рукой.
– Или измененным почерком, – смеясь добавил Артур.
– Артур у нас оптимист, – заметил Иван. – Он всегда в хорошем настроении.
– Непонятно, зачем он вообще сюда пришел, – кинула на красавчика выразительный взгляд Анжелика.
– О, у меня была веская причина! – сказал Артур. – А идея мне нравится. У меня, признаться; тоже есть страх. И я мечтаю его публично сжечь. Но именно в запечатанном конверте.
– И я с удовольствием поиграю в эту игру, – захлопала в ладоши Анжелика.
– Вам лет сорок, а вы ведете себя, как маленькая девочка, – отомстила-таки ей Лида. – Это выглядит смешно.
– Да с чего вы взяли, что сорок?!
– Дамы, успокойтесь, – попытался разнять их Иван. – Лида, вы третируете Анжелику, потому что вам не нравится, что она на вас дымит. Анжелика, вы это видите и нарочно направляете дым в сторону Лиды. Лида, вы себя выдаете. Для Анжелики вы сейчас самый уязвимый человек из всех присутствующих, и она нападает. Ваше раздражение провокационно. Раздражаясь, вы тем самым раскрываетесь. И злитесь. Ударили в больное. Вы ведь добрая женщина, Лида. Почему вы напомнили Анжелике о ее возрасте, зная, что это будет так болезненно воспринято?
– Она тоже!.. Хороша. Но вы правы. Приношу свои извинения.
– Спасибо, – с ехидцей ответила Анжелика. – Я тоже. Признаю. Но я ведь здесь новенькая.
– Ухóдите в глубокую защиту, – улыбнулся Иван. – Очень грамотно.
– Вы что, все ситуации будете комментировать? – спросила Анжелика.
– Только конфликтные. Моя задача – научить вас избегать конфликтов. Владеть собой, следовательно, владеть ситуацией. Итак, есть возражения?
– Вы имеете в виду публичное сжигание страхов? – уточнила Жанна.
– Да.
– Я не возражаю, – пожал плечами Сергей.
– Аналогично, – поддакнул Сева.
– Я свое мнение уже высказала, – заметила Анжелика.
– Я тоже, – в тон ей сказал Артур.
– Я, как все, – тихо обронила Жанна.
– Поддерживаю, – была краткой Вера.
– Что ж. Опять большинство, – вздохнула Лида. – Что-то мне сегодня не везет.
– Итак, приступим.
Иван на минуту вышел в соседнюю комнату с урной, а вернулся уже без нее. Сев в кресло, сказал:
– По кругу, начиная с Сергея, который сидит с краю. Прошу вас.
Сергей поднялся и неторопливо направился к двери. Сева, кресло которого располагалось по левую руку, застыл в позе «на старт». Как только Сергей вышел, он метнулся к двери, едва не сбил его с ног.
– Резво, – заметила Вера.
– Очень уж резво, – поправил ее Артур.
Сева и пробыл в соседней комнате какое-нибудь мгновенье. Вылетел оттуда и буквально упал обратно в кресло. Словно исполнил свой долг, неприятно, но, к счастью, уже отделался. Поднялась Жанна. Пока она шла к двери, Анжелика сверлила ее взглядом. Как она и предполагала, девушка была высокого роста. Пышные светлые волосы рассыпались по плечам, джинсы пикантно обтягивали упругую попку.
– Она могла бы стать моделью, – тихо заметила Лида, поймав этот взгляд.
– Для модели этого мало, – ответила Анжелика.
– Мало чего?
– Всего!
– Скажите лучше, что вы завидуете.
– Иван на нас смотрит. Хотите снова стать объектом психоанализа? Я – нет.
Жанна вернулась быстро, и запечатывать в конверт свой страх отправился Артур. Следом настала очередь Веры. Они провели в кабинете равное количество времени, словно сговорились. А дольше всех там пробыла Лида, которая отправилась следом за Верой. Когда она вернулась, Анжелика ехидно спросила:
– Вы что, читали все, что написали другие?
Лида вспыхнула, а Иван заметил:
– Это невозможно. Только я знаю, как вскрыть урну.
– Я просто думала! – довольно-таки резко сказала Лида.
– А я вот думать не собираюсь! – Анжелика вспорхнула с кресла и вызывающей походкой, покачивая бедрами, направилась в кабинет. Она и в самом деле вернулась быстро.
Поскольку Анжелика была последней, Иван поднялся со словами:
– Теперь я. То есть я сейчас принесу тотем.
Через минуту он вернулся с урной и торжественно водрузил ее на низкий столик. Сказав при этом:
– Вот здесь находятся ваши страхи. Теперь вы от них почти освободились. Осталось публично их сжечь.
– И как мы это будем делать? – спросила Жанна.
– На кухне есть металлический поднос. Я вскрою урну, мы выложим конверты на поднос и подожжем их.
– И никто никогда не узнает, что там, – с неизменной улыбкой заметил Артур.
В это время Сергей посмотрел на часы и предложил:
– Быть может, прервемся? Полтора часа прошло как мы здесь. Я предлагаю сделать перерыв, а потом приступить ко второй части. Публичное сжигание страхов и все такое прочее.
– Поддерживаю! – радостно сказал Сева.
– Я, признаться, пошла бы на балкон, подышать свежим воздухом, – мечтательно протянула Анжелика.
– Мне тоже нужен перерыв, – поспешно сказала Лида. – Прическу поправить.
И в доказательство она тронула пучок волос на затылке, который и в самом деле растрепался.
– Наконец-то вы в большинстве, – заметила Вера. – Признаться, мне перерыв не нужен, но раз все настаивают…
– Итак, большинством голосов решено, – подвел итог Иван. – Мы делаем десятиминутный перерыв. Кому надо, подышит свежим воздухом или покурит в коридоре, кто-то поправит прическу.
– Я могу сварить кофе, – вызвалась Жанна.
– Отлично! – с энтузиазмом сказал Артур. – Жанночка, вы прелесть!
– От кофе и я бы не отказалась, – вздохнула Вера.
– Кофе и сигареты, – осуждающе покачала головой Лида. – На ночь глядя!
– Милочка, не перебарщивайте, – ехидно сказала Анжелика. – Не хотите, не пейте! А я так с удовольствием! И, между прочим, вы одна такая!
– Кто-нибудь еще не будет кофе? – обвел присутствующих взглядом Иван. В ответ ему было молчание.
– Значит, семь чашечек кофе. Жанна, вы справитесь?
– Попробую. – Девушка встала.
Иван тоже поднялся и сказал:
– А я, с вашего позволения, на десять минут в кабинет.
Он вышел из приемной одновременно с Жанной, которая через другую дверь отправилась на кухню: Следом вышла Анжелика, потом Вера и Лида, и вместе – Сергей с Артуром, В приемной остался один Сева.
Когда он был ребенком, то особенно остро нуждался в любви. Маленький, гордый и одинокий. Хотел, чтобы его ласкали, а сам шарахался от любого, кто пытался это сделать. Ему казалось, что все эти люди только притворяются. Так он и рос, думая, что никто его не любит. А когда вырос, сам стал испытывать острый дефицит этого чувства – способности искренне любить. По-прежнему гордый и одинокий, он сторонился пылких объятий, да и любого проявления чувств. Еще ребенком научился презрительно усмехаться, глядя как обнимаются и целуются на людях другие. Ласк суетливой соседки стеснялся, она казалась старой и очень некрасивой, а мама почти всегда была занята, работала за двоих, носилась по частным урокам, и уставала гораздо раньше, чем наступало время сказки на ночь, материнского поцелуя в щеку и ласкового «спокойной ночи, сынок». Он долго лежал в постели с открытыми глазами уже после того, как она, усталая, проваливалась в глубокий сон. Он думал.
И в конце концов пришел к мысли, что самые чувствительные люди – это бездельники. И те, у кого нет проблем. В этой мысли он укрепился, когда сам стал работать от зари до зари. Он ехал в метро, разглядывая людей, усталых, с равнодушными лицами, и думал о том, что нынешний век напрасно обвиняют в жестокости и предсказывают времена еще более ужасные. Все, что происходит, – это нормально. Это в порядке вещей. Люди жестоки от занятости. На их свободное время, которого остается так мало, претендует бесчисленное множество других людей, тоже зарабатывающих деньги. Телевидение, шоу-бизнес, интернет… Все это развивается с бешеной скоростью, и в таком же темпе несутся чувства. Они просто не успевают созреть. Его собственные чувства напоминали зеленые яблоки. Мелкие, кислые. И дикие. Они выросли на дереве, не знавшем ухода, и даже созревшими все равно горчили.
В детстве он остро нуждался и в живом существе, маленьком, беззащитном, на которое мог бы направить свою любовь. Меня не любят, но зато я буду любить. Раз я этого хочу. Так он думал. Хорошо было бы иметь младшего брата или сестренку. Но на это рассчитывать не приходилось. Тогда хотя бы кошку. А лучше собаку. Стеснялся своего желания покровительствовать, защищать, но однажды попросил-таки:
– Мама, давай заведем собаку.
Мать ответила категорическим отказом. В чем-то она была права. Собака – это хлопотно, это шумно. Ее надо кормить, с ней надо гулять.
– Давай, Сережа, я куплю тебе рыбок, – потрепав сына по плечу, предложила она.
Он не хотел рыбок. Рыбки были холодные и глупые. Очень глупые. Но согласился, потому что они были живые. Они могли немного скрасить его одиночество. Полюбить их он не мог, но зато с ними, как выяснилось потом, было интересно. Он мог часами сидеть перед аквариумом, наблюдая и пытаясь угадать траекторию движения отдельных особей в прозрачной воде. Поэтому он тщательно следил за тем, чтобы вода в аквариуме всегда была прозрачной. И радовался, когда угадывал. Ему стало казаться, что он знает про этих рыбок все. Куда они поплывут через пару секунд, как резво бросятся к корму и как надолго застынут у стекла, словно бы парализованные его внимательным взглядом. Ему нравилось быть маленьким Властелином Мира, который создал среду обитания этих живых существ и поддерживает ее комфортной. Только от него зависит, когда в воде окажется корм и как сильно будет греть стоящая возле аквариума лампа. В конце концов он может их всех просто зажарить. И прекратить это бессмысленно рыбье существование.
Однажды мама обеспокоилась его неподвижным сидением у аквариума и спросила:
– Сережа, с тобой все в порядке?
– Да, абсолютно.
– Неужели тебе интересно так сидеть? И смотреть?
– Да. Очень.
– Ты странный ребенок.
– Что странного в том, что я изучаю рыбок?
– Изучать – это значит читать познавательную литературу. Я же не видела у тебя на столе ни одной книжки по этой теме. Ты знаешь, что это за рыбки? Какой вид? Откуда они появились? Почему у них такая окраска?
– Я знаю, что они думают. Это не зависит от окраски. И от того, кто их вывел. Они все думают о еде.
– Сережа! Это же рыбки! Они ничего не думают! Они просто плавают!
– Они все плывут в ту сторону, где может быть еда. Даже этот вуалехвост. Продавец в зоомагазине продал его мне как вуалехвоста. Остальное я знать не хочу. Красавец! Смотри, мама! Он ждет, когда я брошу в воду корм! Потому что корм закончился! А ему не досталось! Он красивый, но не проворный. Похоже, ему не выжить.
– Но ты ведь ему поможешь? Правда?
– Пересадить его в отдельный аквариум? Только за то, что он красивый? Может быть… Но он скучный. Надо подумать, стоит оно того или нет, – совсем по-взрослому сказал он.
– Ты странный ребенок, – повторила мама. – Но ты хорошо учишься, у меня нет с тобой проблем. Учителя хвалят, соседи не жалуются. По-моему, с тобой все в порядке? А?
Она внимательно посмотрела на сына. Он кивнул:
– Да. Я хорошо себя чувствую. Я здоров.
– Ничего, – улыбнулась мама. – Скоро ты станешь взрослым, тебя будет волновать другое. Девочки, например. И ты забудешь про своих рыбок.
О проекте
О подписке