Плутон^[4]

Шантель никогда не думал, что большая проблема одновременно может быть такой мелкой. Точнее сказать, столь маленького роста. Да, это был он, крошечный, но удивительно энергичный барабанщик. Именно маленькие люди зачастую обладают замашками диктаторов, стремясь подчинить себе всех и вся.

Оказалось, что Эдик имеет неограниченное влияние на Колю Краснова. Барабанщик он был бездарнейший, но зато обладал потрясающим чувством юмора, бешеной энергией и напором. Эдик напоминал Шантелю резиновый детский мячик. Игрушечный мячик красного цвета, который прыгает и прыгает не переставая. Льву Антоновичу зачастую хотелось поймать его и с силой сжать в руках, чтобы выпустить разом весь воздух.

Эдик по любому поводу имел собственное мнение и противную привычку отстаивать его до хрипоты, даже если мнение это было заведомо ошибочным. Вступать в долгие дискуссии с мальчишкой двадцати трех лет Шантель считал для себя оскорбительным. Хорошо еще, что помимо музицирования у Эдика была куча других занятий. Он учился, работал, крутил бесчисленные романы, его любопытный нос лез в любую маленькую щелочку, какую только находил.

С первой же минуты знакомства с Эдиком Шантель думал только о том, как бы от него поскорее избавиться.

– Он мне лучший друг, – обрезал все попытки Льва Антоновича Коля, впервые проявив твердость.

«Как-нибудь образуется», – поморщился Шантель. Впервые они сцепились с Эдиком всерьез, когда встал вопрос о названии рок-группы. «эНЛО» – это, разумеется, была идея Эдика, и тот считал, что идея эта потрясающая.

– А что вы предлагаете? – занял боевую стойку крошечный барабанщик, и Льву Антоновичу ужасно захотелось схватить его, этот детский резиновый мячик, и с размаху швырнуть в стенку. Авось отскочит куда-нибудь подальше.

– Что-нибудь связанное с компьютерами или непонятное, броское слово, чтобы запоминалось.

Эдик хмыкнул:

– «эНЛО», по-вашему, понятно и не запоминается? А по-моему, этой первой строчной «э» все должны заинтересоваться.

Коля Краснов согласно кивнул. Но Шантель давно уже решил, что не будет никакого «э», ни заглавного, ни строчного. Сегодня Эдик выбирает группе название, завтра – репертуар, послезавтра – нового продюсера. К черту.

– Я предлагаю, – размеренно сказал он, – название из двух слов. Что-нибудь типа «Игры разума».

– Отстой, – тут же парировал Эдик. – Полный отстой.

– Тогда «Игра воображения», – пожал плечами Коля.

– Хорошо! – энергично кивнул Шантель. – Очень хорошо!

– Чушь! – взвился Эдик. – «эНЛО» лучше! К тому же под этим названием нас все уже знают!

«Да кто тебя знает, щенок! Самонадеянный мальчишка!» – Шантель машинально сжал и разжал правую руку.

– Это не страшно, – сказал он, изо всех сил пытаясь сдержаться.

– Коко, и ты это стерпишь? – накинулся Эдик на Колю.

Вот еще одна глупость – нелепое прозвище. Барабанщик называл друга на французский манер: Коко! По мнению Шантеля, Николай никак не должен был терпеть это до слез обидное прозвище. Коко! Врезать этому Эдику разок – и дело с концом! Лев Антонович с надеждой взглянул на Краснова. Чертов Эдик, чертов коротышка! А ведь и в самом деле в Кольке есть что-то цыплячье!

– Я не знаю, что делать, – пожал плечами Краснов. – Вообще-то Лев Антонович не первый год в шоу-бизнесе, ему видней.

– Да это же потерянное поколение, Коко! Они же старики! Отстой! Все, что они считают потрясным, отстой! А «эНЛО» – это супер!

«Я убью его», – вяло подумал представитель потерянного поколения Лев Шантель. Перед бешеной энергией барабанщика он терялся.

– Эдик, ты не прав, – покачал головой Коля. – Разве Лев Антонович старый?

– Ну, спасибо! – с иронией поднял брови Шантель. Реплика Коли, касающаяся его возраста, значила, что насчет остального он полностью с Эдиком солидарен.

Энергичный малыш мгновенно испарился после того, как закончилась репетиция, и Лев Антонович получил Колю в полное и безоговорочное свое владение. Разговор об Эдике Шантель начал уже в машине:

– Коля, тебе не кажется, что Эдик не сможет поехать с нами в турне?

– Это почему?

– А как же его учеба? Как же работа? А любимая девушка?

– У него каждую неделю новая любимая. – Шантель с удовольствием отметил в голосе Коли зависть.

– Тем не менее. Я не думаю, что ради сомнительной карьеры ударника в начинающей рок-группе Эдик все бросит. Получится или не получится – это еще бабушка надвое сказала.

– Если хотите, я с ним поговорю.

– Я сам с ним поговорю.

– Хорошо, – легко согласился Коля.

В конце концов впереди еще целое лето. Альбом, который они собираются записывать, можно назвать «эНЛО. Игра воображения», а потом, когда Эдик исчезнет с горизонта, первое слово потихоньку убрать.

«Я подожду, – подумал Шантель, – подожду, пока между вами встанет женщина. Когда-нибудь это все равно должно случиться».

Уран, Нептун^[5]

Двое остальных участников рок-группы Льва Антоновича пока полностью устраивали. Леня был очень красивым, а Олег – очень умным, хотя качества эти и у того и у другого не находили никакого практического применения. Леня вот уже несколько лет был верен одной-единственной девушке, своей однокласснице, с которой он еще за одной партой сидел, а Олег в течение тех же нескольких лет пытался устроиться на высокооплачиваемую работу и с треском вылетал отовсюду ровно через месяц еще до окончания испытательного срока. Первый просто не хотел замечать, что на свете живут и другие женщины, второй не понимал, что на работу надо ходить с той регулярностью, с какой этого требует хозяин, а не когда хочется.

Леня повсюду таскал с собой девушку Лелю, а Олег – ноутбук, и Шантель пока терпел и то, и другое. На репетициях эти два предмета занимали пару соседних стульев, Леля бессмысленно улыбалась, ноутбук тихо гудел, зато Леня и Олег были абсолютно спокойны.

«Когда-нибудь…» – мстительно думал Шантель, но пока тоже одобрительно гудел и улыбался. Конечно, у него была мысль, что красавец-басист – это то, что нужно, и внимание фанаток надо в первую очередь привлечь к нему, но… При синих глазах и льняных кудрях Леня был такой жуткий зануда, что любить его могла разве только тихая Леля.

Шантель считал, что человек без какого-нибудь явного или тайного порока – все равно что неподошедшее тесто. Но в каждом что-нибудь да бродит, и со временем Леня… Однако было похоже, что в детстве мальчик не нарушил ни единого запрета, от него не приходилось прятать спички, напоминать, что домой надо возвращаться с наступлением темноты, что курить вредно, а от поцелуев может быть СПИД.

Олег же, напротив, целиком состоял из пороков, причем явных. Он везде опаздывал, забывал на плите включенный чайник, а в квартире, дверь которой намертво захлопнулась, – ключи. Он словно не знал, что поздно ночью нельзя сажать в машину одиноких пассажиров мужского пола, что женщины легкого поведения болеют дурными болезнями, если тебе вдруг не дали на рынке сдачу, то обязательно надо ее спросить, ну и тому подобное. Зато он столько знал о компьютерах, что Лев Антонович не решался говорить с парнем на эту тему, чтобы не выработать у себя комплекс неполноценности.

Тем не менее эти двое столь разных парней были лучшими друзьями. Коля дружил с Эдиком, а Леня был неразлейвода не только с Лелей, но и с Олегом. Казалось странным, что они не спят втроем. Видимо, мешала Ленина кристальная чистота, Олег уже в утробе матери был порочен. Шантель еще не решил, сделать из них крепких профессионалов или выгнать вон. Одного к Леле, другого к ноутбуку. Пока парни были ему нужны. В начале сентября группа должна отправиться в турне: покорять огромную страну. Только так можно добыть себе славу.

А пока все они дружно и упорно работали.

Венера^[6]

Первый альбом под названием «эНЛО. Игра воображения» был записан летом. Благодаря Фонарину группу в Москве уже неплохо знали, у нее появились поклонники, а в сентябре ее участники дали первое громкое интервью на телевидении, залпом пошли статьи в газетах, в глянце. Осень прошла в трудах праведных, поэтому наступления самой настоящей зимы никто и не заметил. Зависнув на несколько дней на телефоне и тряхнув старыми связями, Лев Антонович выбил группе роскошный тур по всей стране.

Но главной его победой было то, что Эдик ехать отказался. Он согласился бросить работу и повременить с учебой только при условии солидной материальной компенсации. Шантель, разумеется, отказал. Пока. Но этого хватило. Разговор закончился стандартной фразой: «А пошли бы вы все…» Лев Антонович спокойно дал Эдику хлопнуть дверью и удовлетворенно вздохнул. Что поделаешь: или – или.

– Почему? – спросил Коля.

– Лучшие друзья для того и существуют, чтобы в самый ответственный момент нас предать, – туманно ответил Шантель и мысленно потер руки: резиновый мячик был отброшен далеко-далеко.

Окончательно он успокоился, когда на вокзале осталась плачущая Леля, прижимающая к груди ноутбук. Или – или: такова жизнь.

Ехали поездом.

– А самолетом быстрее, – заикнулся было Олег. Расставание с ноутом далось ему тяжело. Шантель предвкушал, что скоро и Олег сделает свой выбор не в пользу музыки.

– И дороже. Вы еще ничего не заработали, – отрезал он. – Поэтому решать буду я.

– Это диктатура, – заметил клавишник и вопросительно посмотрел на остальных. Коля Краснов задумчиво разглядывал пейзаж за окном, поскольку в дороге его обычно посещало вдохновение, а Леня еще бурно переживал расставание с Лелей. Посему оба промолчали, и Олег пожал плечами: ну, как хотите.

Пока они ехали, Лев Антонович старался стать своим в доску для этих ребят. Чтобы это произошло, надо было первым делом попытаться их понять, но вскоре многоопытный продюсер с удивлением развел руками.

Это поколение двадцатилетних, на взгляд Льва Антоновича Шантеля, было слишком уж резвое. Им еще не клали мобильные телефоны прямо в колыбель, но они уже не считали эти гаджеты игрушками, а воспринимали их как предметы повседневной необходимости, вроде зубной пасты или шампуня. Они еще не начинали учить английский язык раньше русского, но зато второй оставляли уже в школе, а первым занимались долго и всерьез на различного рода платных курсах. Они раз и навсегда выбрали для себя пепси и не помнили телевидения без рекламы. Если бы та вдруг внезапно исчезла с экрана, они решили бы, что наступил конец света.

Вместо имен эти двадцатилетние пользовались прозвищами, а лучше сказать, кличками. Лев Антонович понял только, что Эскейп, крайняя кнопка на клавиатуре компьютера, обозначающая отмену какого-либо действия, стала прозвищем Олега потому, что он регулярно опаздывал на репетиции и выступления. Но почему Леню прозвали Вектором, Шантель понять оказался не в состоянии.

Лев Антонович чувствовал себя старым и ленивым по сравнению с этими ребятами и с ужасом ловил себя на мысли, что хочет растянуться на диване с бутылкой «Жигулевского» и послушать группу «АББА». Парни вряд ли его бы одобрили. Представители этого поколения считают себя самыми крутыми, не ощущая, как им на пятки наступает поколение тинейджеров, которое считает себя еще круче.

Но работа есть работа. Шантелю было ясно, что на группе можно заработать неплохие деньги, и он решил держать себя в руках, колесить по стране и раскручивать «Игру воображения» дальше. Мысленно он уже называл группу только так.

Если бы Лев Антонович знал заранее о последствиях, он бы объехал стороной не то что этот город, но даже область, где тот находился. Но, как говорится, знать бы, где упасть… Соломки Шантель не подстелил, поэтому плюхнулся в грязную жижу со всего маху и, как говорится, обо…ся.

А начиналось все прекрасно – красочные афиши, полностью распроданные билеты на оба концерта, которые предполагалось дать в районном центре, красивом городе со стотысячным населением. И гостиница оказалась вполне приличная, и публика понимающая, и деньги, обещанные за выступление, очень даже немалые. Была середина января, народ уже устал пить и праздновать, но к зрелищам еще не остыл. Лев Антонович удовлетворенно потирал руки. Даже то, что новый барабанщик никак не мог вписаться в коллектив, продюсера мало беспокоило. Ничего, стерпится – слюбится. Пока же «старички» обращались к новенькому уклончиво: «ты», без имени и без прозвища. Продюсера же, как случайно подслушал Шантель, меж собой называли Французом. Хоть так. Не Старпером и не Дедом.

– Петь будем под фонограмму, – предупредил Лев Антонович.

– Никогда, – отрезал Олег.

– Запросто, – пожал плечами Леня.

Эти двое никогда и ни в чем друг с другом не соглашались, поэтому оба посмотрели на Колю. Тот замялся:

– Мы могли бы и вживую…

– Город небольшой, публика непривередливая. Зачем глотку рвать, когда можно обойтись малой кровью? – похлопал его по плечу Лев Антонович. – Я тебя берегу, Коля. Цени.

Первый концерт прошел неплохо. Правда, под конец как следует разогревшиеся фанаты пытались прорваться на сцену, но полиция их удержала. Только одной девчонке удалось вскарабкаться на возвышение и броситься Коле на грудь. Она рыдала взахлеб, совала ему растрепанный букет и кричала громко:

– Я люблю тебя! Люблю! Ты слышишь?! Люблю!

Девчонку удалось унять, увести со сцены. Эпизоду Лев Антонович не придал значения и поздно вечером, когда ангелоподобное создание робко постучалось в дверь его люкса, даже не узнал ретивую фанатку.

– Ты кто? – удивленно спросил Шантель. – Кто тебя пустил?

– Тетя, – скромно потупило создание огромные голубые глаза.

– Какая еще тетя?

– Дежурная по этажу. Я ей помогаю прибираться, я знаю, где люкс.

– Ты так уверена, что я поселился в люксе? – усмехнулся Шантель.

– Не-а. Я думала, он.

– Послушай, детка, это несерьезно, – принялся отечески увещевать ее Лев Антонович. – Мы завтра уезжаем.

– А сегодня?

– Ну зачем он тебе? На один день? Он уедет, а ты останешься. И поверь, он сюда вряд ли вернется.

– Можно я войду?

«Зачем я это делаю?» – устало подумал Лев Антонович, посторонившись. Но в ней что-то было. Прежде всего удивительная способность добиваться своего. Шантель почувствовал это сразу. Девчонка принадлежала к породе людей, которые всегда получают то, что хотят. Конечно, она была очень хорошенькой, но хорошеньких девушек много, тем более в столь юном возрасте. А этой, на взгляд Льва Антоновича, и восемнадцати еще не стукнуло. Цветочек, подснежник. Но в этом ангелоподобном создании отчетливо прощупывался стальной стержень.

– Я только скажу ему, что я с него умираю.

– Как тебя зовут? – едва не рассмеялся Шантель.

– Фиса.

– Как-как?

– Анфиса. Фиса я.

– Фиса, я сейчас позову твою тетю и сдам ей тебя с рук на руки.

– Не сдадите. – Девушка распахнула голубые глазищи, и Лев Антонович почувствовал себя пожирателем детей.

– Это еще почему? Сдам. Пусть тебя мамка как следует отлупит.

– Она далеко, – фыркнула Фиса. – И у нее нас семеро.

– Как-как?

– Семеро детей. Я на концерт приехала. С деревни. Я его в телевизоре видела. Он мне сразу понравился. Умираю с него.

– Он очень устал, Фиса.

– А с вами можно посидеть?

– Со мной? Послушай, девочка, ты хотя бы представляешь, сколько мне лет?

– Лет пятьдесят, должно быть. Ну и что? Вы на папку моего похожи, – пожала плечами Фиса. – Чаю нальете?

Лев Антонович подумал было, что начать свою деятельность коварной соблазнительницы Фиса решила с него, но девчонка сидела тихо, голые коленки не показывала, глазками не стреляла. Она терпеливо ждала, прихлебывая чай маленькими глотками, слушала продюсера, которому, как выяснилось, именно такого молчаливого собеседника и не хватало. И дождалась. В дверь постучали:

– Лев Антонович, можно? – В люкс вошел Коля и замер на пороге, уставившись на Фису.

Искра проскочила между ними мгновенно, не почувствовать этого было невозможно.

– Ой! Здравствуйте! – тут же кошкой вспрыгнула с дивана Фиса. – А я тут с Лев Антонычем чай пью! У меня тут тетя.

Коля поискал глазами тетю.

– То есть не здесь, а там, в коридоре. Я за полотенцами пришла. А к вам можно зайти?

– За полотенцами? – глупо спросил Коля.

– А вы меня разве не узнали?

– …?

– Это я сегодня на сцену прорвалась! Вот. Я за вас чего хочешь сделаю!

– Я хотел насчет завтра, Лев Антонович. Насчет фонограммы. Может, стоит вживую?

Фиса приоткрыла рот.

– Так, – сказал Шантель. – Что ж ты стоишь, Коля? Девушка спрашивает, не надо ли поменять в вашем номере полотенца? – подмигнул он.

– Вообще-то…

– Обязательно надо. Чистое полотенце для артиста – предмет первой необходимости. Идите, дети, идите.

Вот так он сделал глупость. Примерно через полчаса к нему в номер постучался новый барабанщик:

– Лев Антонович, где бы мне переночевать?

– Переночевать?

– Там эта психическая. Все время делает мне намеки, что надо поискать койку на ночь в другом номере. И, насколько я успел понять, она так просто не уйдет. Ей явно лечиться надо.

– А что Коля?

– Да кто ж от такого розана откажется? К тому же говорю: психическая. Она же буром прет!

«Ничего, как-нибудь образуется», – привычно подумал Лев Антонович. Наутро он Колю не узнал. Тот словно проснулся, утратив разом свойственную ему меланхоличность и зарядив подсевшие батарейки.

– Представляете, я у нее первый мужчина! – взволнованно сказал он, оставшись с продюсером наедине.

– А так сразу и не скажешь, – Шантель пожевал губами.

– Да что вы! Она, она, она…

– Необыкновенная, я понял. Ничего, как-нибудь образуется.

Тогда еще Шантель в это верил.

Лев Антонович почувствовал тревогу, лишь когда Коля попросил его задержаться в этом городе еще на пару дней. «Да что ж там такое особенное?» – заволновался он. По его мнению, девчонка того не стоила. Отправив парней на репетицию, он решил проверить ее как следует. Позвал в свой номер, заказал обед на две персоны. Когда официант расставил все на столе, получил на чай и исчез, Лев Антонович наполнил шампанским два бокала.

– Ну, Фиса, давай выпьем за знакомство.

– Ну его. Не люблю я. Меня от спиртного в сон клонит.

– Небось и не куришь? – прищурился Шантель.

– Не-а.

– А как насчет наркотиков?

– Свят-свят-свят! – Фиса торопливо перекрестилась.

– А что ты любишь?

– Когда народу много. Я в Москву хочу.

– В Москву-у? – Лев Антонович понял, что это серьезно. – Так сразу в Москву, в столицу нашей родины? Кстати, сколько тебе лет?

– Шестнадцать. Скоро семнадцать.

– Учишься?

– Да. В одиннадцатом классе.

– Здесь, в этом городе?

– Нет, что вы! Я ж к тетке на каникулы приехала!

– Что ж ты тогда домой не едешь? Каникулы кончились, тебе учиться надо.

– А ну его. Скучно.

– Значит, тебе в этом году исполняется семнадцать. Окончишь школу, приезжай в Москву учиться.

– Я учиться не хочу.

– А что ты хочешь?

– Замуж.

– За-амуж?

– Учиться скучно. Я неспособная. Я хочу как в кино. Там все друг в друга влюбляются, разговаривают целыми днями, ходят по магазинам и никто не работает.

– Значит, мы в школу не ходим, целыми днями смотрим сериалы и мечтаем о неземной любви и о красивой жизни. А потом вешаемся на грудь первому встречному, про которого говорят, что у него большое будущее. Так?

– Вы умный. Хорошо говорите. Красиво. А с Колей у нас серьезно.

– Да у него таких в каждом городе…

– Это неправда. Я буду у него одна.