Цитаты из книг автора «Наталья Андреева»

золотой молодежи, дали все. Они все получили без борьбы. Они уверены, что существующий порядок вещей незыблем, и власть, равно как и капиталы, передается по наследству. Их тупость поражает. Снобизм и лень. Они совершенно не видят краев и наивно полагают, что ровесники, которым с происхождением не так повезло, будут отстаивать их интересы. И это целое поколение! Нет, они не сумеют удержать то, что перейдет им по наследству. Когда их родители одряхлеют, начнется новый передел.

Такие девушки лет до тридцати ждут олигарха, потом вешаются на шею какому-нибудь наивному дурачку, типа моего Юры, который прощает все их прошлые грехи, и срывают на нем злость от своих неудач. Рожают ему ребенка, потому что надо родить, заставляют вкалывать с утра до ночи, их утроба ненасытна и потребности нескончаемы. Все время пилят, ведь никакой любви нет. В итоге делают всех несчастными: ребенка, мужа, его родителей… Она была помешана на своей красоте и бесконечно делала эти селфи,

У Алены, которая без пеленок, сегодня было такое же выражение лица. «Мне больше не надо никого просить, чтобы быть сытой. И накормить больную маму. И беременную сестру». Когда у человека в руках есть сила преобразователя, и он этими своими руками может что-то сотворить, да хоть котлеты, этот человек, Люба, в жизни не пропадет.

– Я не боюсь, – тряхнула она этой самой головой. Густые темные волосы были так хороши, что Ройзен откровенно ею залюбовался. – Вот и отлично! – сказал он. – Мне с вами просто повезло, Софья Львовна! – Марк Захарович вдруг с неожиданным проворством подскочил к ней и принялся с жаром целовать кончики пальцев. Она растерялась. – Или все-таки резьба сорвана? – он вдруг внезапно отпустил ее руку и впился взглядом в лицо. – Я, пожалуй, пойду спать, – смутилась она. – Конечно, конечно! И помните насчет третьего этажа. Поскольку вы здесь на работе, то должны соблюдать определенные правила. «Боже, какой странный человек, – думала она, идя в свою комнату. – И… какой прекрасный! Он, похоже, гений. Он просто завораживает! Интересно, а как мужчина он тоже непредсказуем и напорист?» То, что Ройзен будет спать в соседней комнате, за стеной, будоражило ее воображение. Она уже решила, что от прямого предложения перебраться к нему в апартаменты не откажется. И на намеки об этом будет реагировать соответствующе: поощрять. «Резьба сорвана, – подумала она, ложась в постель. – Я, кажется

деле, вчера так психанула? – Не знаю. Что-то тревожно на душе. Как она там? – Все понимают, что речь идет о Зосиной подруге. – Сколько месяцев? – Уже шесть. Как она без меня? – А кто настоящий отец? – Так. Один мужчина. – Понятно, что мужчина, и понятно, что один. – Я не хочу о нем говорить. – Ревнуешь? – Какое тебе дело? – Думаешь, что они могут… – Замолчи! Мне кажется, я этого просто не переживу! – Да брось ты! – Ты не понимаешь. Так трудно найти девушку, которая… – Зося нервно сглатывает. – Словом, которая согласится разделить твой образ жизни. Она, в общем-то, нормальная. То есть могла бы жить и с мужчиной. А вот я не могу. А мне тоже хочется иметь нормальную семью. – Какая же это… Ой! Извини! Зосенька, я не то ляпнула! Я тебе, вообще-то, подарок принесла, – торопливо говорит Люська. – Хотя тебе он, быть может, и не понравится… – Спасибо. – Ты потом посмотришь. Когда я уйду. – Хорошо. Люська кладет Зосе под подушку маленький сверток. Неловкое молчание. – Ладно, я тогда пойду, – говорит Апельсинчик. – Ты вниз-то спустишься? – Зачем? – Посидим, пообщаемся. Разве у нас есть выбор? – Выбор всегда есть. Люська выходит в коридор и там, перед Зосиной дверью, видит взволнованную Виолетту. Блондинка тут же хихикает: – Я так и думала! – Что ты думала? – Что ты попытаешься выкарабкаться. Поздравляю! – На что это ты намекаешь? – На то самое. На розовую любовь. – Дура! – Да ладно! Не пирожками же своими ты удержишься в игре? И не салатом «Цезарь». Люська, не отвечая, бежит к лестнице. А Виолетта без стука заходит в комнату к Зосе: – Привет! – Виделись уже. – Скучаешь? – Нет. Виолетта прыгает к Зосе на кровать, сбрасывает туфли и вытягивает длинные красивые ноги в жирно блестящих колготках: – А вот я скучаю. – Ничем не могу помочь. – Разве? – Слушай, ты точно больная. – Ну почему вы все такие скучные? И каждый по кому-нибудь сохнет. Боишься, что подружка будет тебя ревновать? Так это зря. За пару миллионов она тебе все простит. И мужика и девку. Рискнешь? – Слушай, чего тебе надо? – Предлагаю объединиться. Мы выпихиваем их из игры и остаемся с тобой вдвоем. А там уж как фишка ляжет. – И как ты предлагаешь объединиться? Виолетта уже откровенно разваливается на кровати и томно прищуривается: – Эту ночь я проведу здесь. – Да с чего ты взяла, что я соглашусь? – А у тебя выбора нет. А то все одни только разговоры. Докажи, что у тебя нетрадиционная ориентация. – Точно, больная! – Зося крутит

его укокошили. – Серафима Евгеньевна, вы плохо выглядите, – замечает Зося. – Я в который уже раз потеряла близкого человека… Жизнь так несправедлива. – Расскажите, – просит Виолетта. – Скучно же. – А может, ты для нас спляшешь? – Люська в атаке. – Стриптиз исполнишь? Чего привязалась к пожилому человеку? – Нет, отчего же, – взгляд у Ирисовой неожиданно просветляется. – Я последнее время часто вспоминаю прожитые годы. Как быстро жизнь прошла! А начиналась блестяще: театральное училище, главные роли в спектаклях, съемки в фильмах, успех. Вы не представляете, что это такое: успех! Пьянит не хуже шампанского! Выйдешь на улицу, а вслед восхищенный шепот: «Это же Ирисова! Та самая!» Ах! А какие фильмы снимали тогда! Я была востребована и удивительно счастлива. Один зарубежный режиссер сказал: «Это русская Марлен Дитрих». У меня было удивительное лицо, утонченное, щеки впалые, но в отличие от немки я себе зубы не удаляла. – Какие зубы? – удивляется Люська. – Задние, глазные. Чтобы щеки казались впалыми. У меня врожденный аристократизм, – с гордостью сказала Серафима Евгеньевна. – Я часто играла аристократок. А потом пожилых аристократок. Всю жизнь я обожала нежный сиреневый цвет. И даже псевдоним себе взяла: Ирисова. В молодости у меня были восхитительные воздушные наряды любимого цвета! Мне шила их знаменитая в то время

нее маленькая! Ну и что? – А то! Так редко бывает! А вы еще называете меня плебейкой! – Хватит орать, – говорит Градов. – Ну, маленькая у тебя нога, и что? – Пикантная особенность, – томно тянет Виолетта. – Должно быть, единственная, – замечает Зося. – Нет, я ошиблась, у тебя их две: маленькая нога и такие же маленькие мозги. – А ты мужик, – парирует Виолетта. – И вообще: я девушка необыкновенная. Яша! Моя очередь! Серафима Евгеньевна запыхалась, и Кучеренко ничего не остается, как усадить даму на диван и пригласить на танец Виолетту. Она выше пенсионера почти на голову, но танцевать в туфлях на высоченных каблуках неловко. Вальса Виолетта не выдерживает, тянет Кучеренко на диван: – А мы будем сегодня писать картину? – Какую картину? Ночь на дворе! – удивляется тот. – Подумаешь! Ночью происходит все самое интересное! Яша, проводи меня, а я бутылочку винца прихвачу. – Да, конечно. Кучеренко смотрит на окружающих, словно ища у них поддержки. – Между прочим, это против правил, – говорит Люська. – Мы должны весь вечер сидеть здесь и общаться. Зрители это смотрят. – Зрители смотрят то, что им интересно, – весьма справедливо замечает Виолетта. – А мы хотим провести этот вечер вдвоем.

Проблемы, девки, бывают двух видов. Одни разруливаются, другие рассасываются.

вызвать. Черт, а? Надо же! Ну, почему я ее отдал? Эх, знать бы, где упасть! Меня вчера допрашивали аж два часа! О том, в каких отношениях я был со своим соседом. Ну, какие отношения? «Здравствуй» и «до свидания». Отношения! Еще приплели его жену! Не было ли у меня с ней романа? Я свою жену люблю, понимаете?! Свою?! До сих пор люблю. И мне нет дела до чужой. Кстати, звонил дядюшка, интересовался, как мои дела. Я попросил денег, а он спросил, не выиграл ли я еще в лотерею? Мол, если удача меня нашла, то он готов помочь. По-моему, это последняя стадия маразма. И братец Антоша объявился. Пришел, посочувствовал, а когда я спросил денег, сказал, что денег у него нет. Ха! У Антона нет денег! Да он же у дядюшки офигенную зарплату получает! Я-то знаю! По пять раз в год за бугор мотается! Вот и намедни заявился: рожа загорелая. Денег нет, говорит. И это родной брат! Кстати, хотите послушать поучительную историю? Никому никогда еще не рассказывал, боялся, что голос будет дрожать. Что не выдержу и заплачу. А тут сел за компьютер, начал по клавишам стучать. И мысли хлынули потоком. Водопадом. Это, знаете ли, отвлекает. Вы были правы. И легче мне стало. Значительно легче. Сижу, стучу по клавиатуре, с такой злостью стучу, что пальцы уже болят. Разобью ее на хрен сейчас! Своей болью разобью! Вы не представляете себе, что это такое. Отчаяние. Жизнь кончена, в таком относительно молодом возрасте кончена совсем. У меня полный ноль в балансе, и на банковском счету, и на любовном «депозите». А ведь я любил ее. И как любил! Сказка будет такая: «жили-были два брата, один умный, а другой дурак». Дурак, это, разумеется, я. Хотя, как посмотреть. Дуракам, говорят, везет, а вот я дурак невезучий. Анекдот получается. Зато моему брату все доставалось играючи. Он младший, он любимый. Хотя, разница между нами всего в два года. Но зато, какая разница! Будто бы я

ведь есть квартира, а что там с этим