Охота начинается

Они довольно быстро разобрались, что к чему. Они – это полиция. И вызвали меня повесткой. Я, разумеется, не пошла. Есть два места, куда не следует торопиться: на тот свет и в тюремную камеру. Тут годятся любые приемы, в том числе и запрещенные. Вторую повестку мне вручили лично в руки, на что я вручила справку о болезни. Не могу, мол, почти помираю, пульс частый, дыхание еле слышно, кашляю, чихаю, моча с кровью, а стул без говна, и вообще я на учете у психиатра состою. От такого коктейля в полиции обалдели. Кто состряпал мне такую справку, говорить не буду. Чего у нас нельзя купить и за сколько? Для борцов с коррупцией я настолько мелкая сошка, что возиться со мной, болезной, нет никакого смысла. Народ не оценит, ему нужны фигуры. И меня оставили в покое, подшив к делу липовую справку с настоящими печатями.

А время меж тем шло. Здоровьице мое очень медленно шло на поправку. Наконец я «выздоровела» настолько, что решила: пора объясниться. И на третью повестку ответила милостивым согласием. Ждите, приду.

За то время, пока я болела, дознание по делу об убийстве ректора Курбатова шло полным ходом. А дело пришлось-таки возбудить, не сам он же себя продырявил на пике карьеры? Да так сильно, что скончался, не приходя в министерство. Поскольку факт насильственной смерти был установлен, подключился Следственный комитет. Меня допросили последней, все остальные фигуранты в кабинете у следователя по особо важным уже побывали. Взглянула я на этого следователя и… мама дорогая!

Совсем еще мальчик. Я так говорю, потому что сама не девочка. Я старше его на… Лет на пятнадцать, это если себя не обидеть. А так на все двадцать. Он даже моложе моего любовника из министерства. Для альфа-самки легкая добыча. Если бы я это знала раньше, не брала бы больничный.

– Здравствуйте, Георгина Георгиевна, – бодро начал он. И покраснел, потому что с непривычки мое имя-отчество выговорить трудно. Я же говорю: мальчик. Надо было потренироваться.

– Добрый день.

– Как ваше здоровье?

– Я бы села. Ноги не держат.

– Ах, да! – Он покраснел еще больше. – Конечно, садитесь!

Ему бы вскочить и отодвинуть для меня стул, но оно понятно: тут не ресторан. Я со вздохом опустилась на неудобное холодное сиденье. С чего-то же надо начинать. Через два таких свидания он будет мой, и до ресторанов у нас еще дойдет. А там и до постели. Я собираюсь пойти до конца. Он мне нужен, и я его заполучу.

– Давненько мы вас дожидаемся. – Он попытался быть строгим.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Ах, да! – Теперь он стал багровым. За две минуты три серьезных просчета. Вот это статистика!

Реорганизация (или что там у них было?) не пошла им на пользу. Я имею в виду полицию. Матерые волки пали в борьбе с коррупцией, на смену им пришли честные щенки. Сиди сейчас напротив меня волчара, мне бы не поздоровилось. Их, конечно, далеко не всех перерезали, но на тех, что остались, надели намордники и нацепили короткие поводки, и волчары затаились. Выжидают: чем все закончится? И когда можно будет вернуться к старым проверенным методам? А то журналюги оборзели. Стоит только кулаком замахнуться – Интернет уже кипит, как огромный котел. Тут же выкладывают компрометирующее видео. Пока не ввели тотальный контроль и не взяли в оборот социальные сети, надо затаиться.

– Меня зовут Ярослав Борисович Глебов, – важно сказал мой мальчик.

– Прекрасно! – не удержалась я.

– В смысле?

– Прекрасное русское имя. Истинно русское, – подчеркнула я. – Ваши родители – умные люди с хорошим вкусом.

– Давайте перейдем к делу.

– Охотно.

– Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения.

Я назвала.

– Хватит надо мной издеваться! – швырнул он на стол ручку. – Ладно, имя у вас… – Он еле сдержался. – То еще. Но вы что, хотите сказать, что в деревне родились? Да у вас МОСКВА на лбу крупными буквами написано! Зачем вы врете?

– Я всегда вру, – сказала я чистую правду. – Поэтому вам придется шаг за шагом, слово за словом разоблачать мое вранье, чтобы доказать то, что вы хотите доказать.

– Хорошо. – Он стиснул зубы и накарябал что-то в протоколе. – Перейдем к делу. А суть его такова. Двадцатого июня этого года в доме Курбатова Ивана Алексеевича, ректора вашего университета, был обнаружен труп.

– Труп кого?

– Как это кого? А вы разве не знаете?

– Я понятия не имею, зачем меня сюда пригласили.

Забыла сказать: я все время вру. Глебов уже в курсе, и это была не фигура речи. Доказано: люди не хотят знать правду, и я им подыгрываю, насколько хватает моих сил. Когда накатывает вдохновение, я сочиняю такие сказки, что они достойны экранизации, честное слово. Хотя «честное слово» в моих лживых устах звучит кощунственно. Это как сигнал. Если я говорю «честное слово», значит, за этим последует такое наглое вранье, какое вам и не снилось. Я вру так правдоподобно и с таким невинным видом, что могла бы зарабатывать на этом огромные деньги. Старушки безоговорочно отдавали бы мне пенсию, представься я работником соцзащиты, прохожие совали бы милостыню, приди мне в голову заделаться нищенкой, игроки за покерным столом сливали бы партию за партией, вздумай я зарабатывать игрой в карты. Но у меня своя игра. В данном конкретном случае я играю на свою свободу. Пятнадцать лет за решеткой не входят в мои жизненные планы. Я не боюсь, нет, я же альфа-самка, просто очень люблю хорошие рестораны, быстрые машины и резвых жеребцов.

– Георгина Георгиевна, мы прекрасно знаем, что в тот день, когда его убили, ректор назначил собеседование всем соискателям. А вы были в их числе.

– Соискателям чего?

– Уж этого-то вы не могли не знать. Он уходил на повышение в министерство. И должность ректора освобождалась.

– И что, она освободилась раньше? Вы меня обрадовали!

– Георгина Георгиевна! – С третьего раза у него получилось. Я это учла: с третьего раза.

– Вы так долго от нас бегали, что это вызывает подозрение!

Я обернулась:

– Здесь есть еще кто-то?

– Нет, здесь только вы и я.

– Но вы все время говорите «мы», – сказала я насмешливо. – «Мы» знаем, «от нас» бегали. Вот я и подумала…

– Вы надо мной издеваетесь, да?

– Нет, вы мне очень симпатичны, Ярослав.

– Борисович.

– Как-то так.

– Не как-то так, а именно Ярослав Борисович! И прекратите строить мне глазки, на меня это не действует!

– Вы женаты?

– Нет!

– Хотите взятку?

– Вы с ума сошли! – Он встал.

– Но вы же еще не знаете, от чего отказываетесь. Я вам не деньги предлагаю.

– Вы – сумасшедшая.

– Эта справка – чистая липа, – я кивнула на папку, куда был подшит букет моих мнимых болезней.

– Я понимаю, что у вас много денег. Не знаю, откуда вы их берете…

– Я доктор наук.

– Я понимаю: всякие там доплаты…

– Благодарные студенты…

– Гранты…

– Аспиранты, тоже благодарные…

– Прекратите!

– Вы мне все время говорите «белое». А я вам «черное». В целом получается реальная картина мира.

Он сел.

– Георгина Георгиевна, давайте говорить буду я? А вы послушаете.

– С удовольствием.

Я на время отключилась. Мне нравилось на него смотреть. У него были большие, красивые глаза, то ли серые, то ли серо-голубые. Интересный цвет, он меняется в зависимости от освещения. В ясный солнечный день в них больше голубизны, такое ощущение, что из тумана над речкой встает ленивое, заспанное солнце. А в пасмурную погоду небо свинцовое, и тот же туман густой, напитанный влагой, которую с огромным трудом сдерживают густые ресницы, похожие на медную проволоку…

– Георгина Георгиевна?

– Извините, задумалась, – я улыбнулась. – Так о чем мы?

– На месте убийства найден ваш пистолет.

– О, господи! А я‑то гадала: куда ж его задевала? А он, оказывается, обнаружен рядом с трупом! Нашелся, вот счастье!

– Значит, вы не отрицаете, что оружие принадлежит вам?

– Послушайте, Ярослав, у меня пропал пистолет. Вы что-то там нашли. Где-то. Пробили по базе. Я купила оружие на законном основании. Прошла соответствующую медкомиссию, получила лицензию.

– Зачем вам оружие?

– Я одинокая женщина. У меня даже собаки нет, – я притворно вздохнула. – С весны до глубокой осени я подолгу живу на даче. Дом большой, в нем по ночам бывает страшно. На дачах орудуют грабители. Разве вам это неизвестно?

– Мне-то известно. Но вы вполне могли бы обойтись травматикой.

– На нее теперь тоже нужно разрешение. Все равно собирать кучу справок. Так, может, сразу боевой? Пистолет, я имею в виду. Чего мелочиться?

– Оружие есть оружие, – разозлился он. – Вещь чрезвычайно опасная.

– А я люблю опасность. Знаете, сколько раз меня штрафовали за превышение скорости?

– Вы опять!

Он хотел встать, но я сказала:

– Сидите. Не надо бегать от меня по кабинету. Здесь все равно негде спрятаться.

– Ну, в общем, так. Я уже понял, что сотрудничать вы не хотите.

– Хочу. Очень хочу. Но и вы поймите: я его не убивала. Почему я должна садиться в тюрьму за преступление, которого не совершала?

– Но вы приехали последней!

– Да. Приехала, вошла в дом и увидела труп. Меня подставили.

– А пистолет?

– Украли. На нем ведь нет моих отпечатков пальцев?

– Да ведь вы их стерли! И ручки дверные протерли! И выключатели! – разгорячился он.

– Вот спасибо! Теперь я знаю, где точно нет моих отпечатков.

Он растерялся.

– Я вас недооценил, Георгина Георгиевна. Думал, вы другая.

– Старая жопа?

– Я думал, вы нормальная женщина, – с обидой сказал он. – А вы не женщина. Вы… В общем, так нельзя, – рассердился мой Ярослав Борисович совсем как мальчишка. Лапочка просто! У меня аж слюнки потекли. – Убили – признайтесь. Суд это учтет, и вы получите снисхождение.

– А вы премию. Давайте лучше я вам заплачу. Сумма будет значительной, обещаю. Зачем вам какие-то копейки от государства? Берите меня. Я состоятельная дама, да вы, наверное, уже навели справки. Теперь у меня к тому же появился шанс стать ректором. И я его не упущу.

– Вы очень ошибаетесь, госпожа Листопадова. Вы убили, и вы сядете. А ректором будет кто-то другой.

– Это вы ошибаетесь, – мягко, по-кошачьи, сказала я. – Сядет другой. А я буду ректором. Пари?

– Мне надо подготовиться к следующей беседе с вами.

– Мне тоже.

– Надеюсь, вы не будете больше от нас бегать.

– От вас нет. От вас, Ярослав.

– Борисович.

– Пропуск подпишите.

– Под подписку о невыезде. Только на таком условии я вас отпущу. Пока отпущу.

– Что ж с вами поделаешь, – я вздохнула. – Под подписку так под подписку.

– Все это время вы будете находиться в Москве, по адресу вашего фактического проживания.

– Я поняла.

– И придете ко мне на допрос по первому моему требованию.

– Наконец-то! Наконец-то мы вдвоем! Вы первый раз сказали «я». «Ко мне» придете вместо «нас». Прогресс.

– Ваш юмор неуместен. Подпишите и можете идти.

Он посмотрел на меня с ненавистью. Это была многообещающая ненависть. В шаге от безумной любви. Я собиралась поступить с ним жестоко, признаю, но мне ведь надо делать карьеру. Из сложившейся ситуации я собиралась извлечь максимум пользы. Поэтому, распрощавшись с Ярославом Борисовичем, позвонила своему любовнику из министерства:

– Алло, Саша? Я только что была у следователя. Да, это надо обсудить. Хорошо, сегодня вечером. Целую тебя. Пока.