А миг спустя я понял что врезался не во что-то, а в кого-то. Существо в тёмном балахоне, практически с меня ростом, в свой черёд даже не шелохнулось. Я замер, с неприкрытым любопытством разглядывая его. Что-то было в нём необычное, какой-то неведомый флёр и еле уловимое радужное мерцанье, будто сочащееся из-за спины. Под низко надвинутом капюшоном же ничего не было видно. По крайне мере, ничего того, что мог бы увидеть я. А ведь я видел многое.

Заинтригованный, я вознамерился обратиться к этому обитателю пограничья, ведь не зря же он здесь появился: «Извините.. здравствуйте.. тут возникла ситуация».

Я мог бы, конечно, и по-другому донести свою мысль. Но почему-то решил, что людским манером меня поймут лучше. Однако, не слушая моего сбивчивого повествованья, существо, молча, протянуло ко мне свою крючковатую, как птичья лапа, руку. Дважды объяснять не потребовалось: я аккуратно снял с плеча неподвижно тело, которое от этой бережной манипуляции вдруг раскрошилось прахом, оставив на ладони переливающуюся сферу, не имеющую четкого контура, будто клубок, который ежесекундно перематывал сам себя то так, то эдак. Я со знанием дела оценил способ архивации данных. Неплохо, очень неплохо. Но не так хорошо, как это делаем мы. Делаем.. делали… В сознании что-то болезненно защемило. И я торопливо отдал клубок Жнецу, дабы не задерживать его. Позади недовольно забулькало. Но подбираться прожорливая жижа не спешила.

Неприветливый сумрак на миг озарила переливчатая, точно перламутр, вспышка, и я с замиранием осознал, что вот только что, вероятно, стоял у подножия Радужного моста! Потом вновь воцарилась тягучая темнота. Я был так потрясён и взволнован этим неожиданным поворотом судьбы, что и внимания не обратил, как к полам моего одеянья пристал липкий клейстер. Желеобразная тварь, решившая, было взобраться по моим ногам, недовольно заклокотала. Сквозь бульканье и шушуканье я всё же разобрал одно-единственное слово: «Невкусссс-ный».

«Никто и не настаивает», – спокойно заметил я, стряхнув остатки клейкой массы.

Чернота, застилающая улицы, стала впитываться в асфальт, утекая под землю. Сам воздух, казалось, прояснился, сделалось заметно светлее: я и не отследил, в какой именно момент снова оказался в Яви.

Я стоял в той самой подворотне возле раззявленного люка, так, будто бы не пробежал полгорода только что.

Но удивило меня не это, а то, что из люка доносились недовольные возгласы: «Похозяйничал тут кто-то, мать его, ага! Руки б оторвал и с ногами местами поменял умельцу, а! Паскуда такая!»

На миг воцарилась тишина, в которой чей-то неуверенный голосок что-то виновато промямлил в ответ.

«Да рот закрой! – грубо оборвали его. – Какой ниткой зашивал, идиотина? Это ты Мастеру сказочку расскажешь! Чёрт-те что, ну одни придурки кругом, ты глянь! Только где недосмотрел – сразу налажали! Его б ещё на раз запросто хватило, а теперь чего?»

Говоривший нецензурно выругался. Судя по голосу это был молодой мужчина. Послышалось пара приглушённый ударов. Кажется, кто-то там внизу щедро раздавал подзатыльники компаньонам. Надо сказать, меня несколько озадачил тот факт, что человек, обладая такой силой, ругается как сапожник. Принюхавшись, я вдруг почувствовал нечто странное. Что-то очень знакомое и чужое одновременно. Но толком выяснить, как обстоят дела, не получилось.

«Давайте, выметайтесь отсюда, олухи. Новый ищите образчик, ага! Ну весь день теперь насмарку, итить! Наберут тупиц, учи их потом, времечко зазря трать, чтоб вас!»

Послышался щелчок зажигалки. Пахнуло сигаретным дымом. Запах был далёкий, как и звук, но я всё слышал и чувствовал.

«Давайте в темпе вальса! А я потолкую тут кое с кем. Надо ж эту дрянь разыскать, а то ишь ты!»

Я вдруг отчётливо осознал, что «эта дрянь» – я. И что двойник предупреждал меня не о жутком пожирателе заблудших, коему я не сдался, а не иначе как вот об этом.

Заслышав шуршание в шахте, я мигом юркнул за стоящие неподалёку мусорные баки, если слово «юркнул» уместно было употребить по отношению к двухметровому существу. Идея – вот так спрятаться на виду – выглядела неважно, но отчего-то мне казалось, что тем двум хмурым юношам, что выбрались чуть погодя из канализационного люка, сейчас будет ох, как не до меня. Да и глаза отвести я пока ещё мог: силы у них, конечно, тоже были, но невелики. А вот у того, кто остался внизу…

Как и следовало ожидать, предельно угрюмые молодые люди прошли мимо. Они были совсем ещё подростки, и это вкупе с чернотой их ауры производило крайне удручающий эффект. Я вдруг понял, что эти мальчишки сами-то не более чем расходный материал. Что тут творится вообще?

Однако надо было уходить: не ровен час тот, что остался, меня заприметил бы и тут уж замылить глаз так легко удалось бы едва ли. Я осторожно, по стеночке, выскользнул из подворотни. Интересно, – про себя размышлял я. – С кем это тот некромант собрался говорить обо мне? Неужто со склизкой тварью, пожирающей неприкаянных? Кто знает… Впрочем, мне казалось, она не способна снабдить интересующегося каким-то ценными сведениями, кроме, разве что, того, что я совсем «невкусный».

Глава

XVII

. Высота.

Я добрался до набережной уже в сумерках. Давящая тишина разбегалась по тёмной речной глади маслянистой рябью, синхронно с ней перекатываясь и колеблясь, упруго вздымаясь над общей монотонностью и вновь опадая.

Неторопливо я уселся на гранитные ступени: мне нравилось здесь, местечко укромное, а вокруг кипит жизнь. Правда, не промозглой осенней ночью, конечно. Потому, пока я наблюдал за размеренно несущей свои воды рекой, мне вдруг сделалось до одичалости, до полной нестерпимости одиноко. Русалки больше на глаза не показывались, жаль, теперь я рад был бы даже и им, только редкие всплески изобличали чье-то неразличимое присутствие.

Отчего-то мне вспомнилось Зазеркалье и исполинские существа, точно громадные океанские лайнеры, бороздящие беспредельность его нетривиальных топологий. Одно такое запросто могло проглотить целую планету, как кит глотает мелкую рыбёшку. Хорошо, что планеты редко их интересовали. На всемирной изнанке хватало, чем поживиться даже таким гигантам. В сравнении с ними местная нежить выглядела просто докучливой мошкарой. Пожалуй, даже планктоном.

Если только захочу и Луну я проглочу, – всплыла в сознании случайная ассоциация, спонтанно принесённая волной местного информационного поля. Интересно, откуда это? Люди что, тоже бывали в Зазеркалье? Едва ли, – отмахнулся я от глупых подозрений. – Им и Нави-то за глаза.

…

В таком вот меланхолическом ступоре я провёл несколько дней к ряду, не сводя глаз с мятого полотнища мутных волн и вяло, почти через силу, размышляя на отстранённые темы. На любые темы, кроме той, табуированной, которую мне любезно подсунул двойник.

Архангелы не плачут. Не смеются. И уж точно не походят Они на людей. А с этим-то что было не так?! Достался же нам из девяти именно Он…

«Нуу.. тутошним провозвестникам так вообще известны только восемь, – невзначай шепнул доппельгангер, но воочию себя не явил. – Те, что приняли от Всевышнего имена. А наш вот.. ты смотри, от имени отказался! Особенный, куда деваться! Даже вон Утренняя Звезда, и тот…»

«Замолчи… – я с силой стиснул голову холодными пальцами. – Прошу тебя, замолчи!»

На фоне всех этих жестоких до озноба откровений то, что кто-то меня теперь ищет, не сильно и волновало: меня, в конце-то концов, искали существа пострашней – с Хранителями, уж бьюсь об заклад, не сравнился б ни один и самый талантливый местный некромант.

«Ты вот знал, что ангелам, да даже и самим Архангелам запрещено творить?» – заботливо поинтересовался двойник с такой интонацией, словно спрашивал «ты вот знал, что кальций укрепляет кости?»

Мне захотелось с остервенением завыть на Луну, пока её никто ещё не проглотил. Видно, уловив моё настроенье, доппельгангер благоразумно умолк. Одиночество, тем не менее, облегчения не принесло.

Всё то время, что я боролся с собой, люди мало обращали на меня внимания, а ведь они зачастую делаются довольно любознательными, когда не стоило б. На руку сыграло, по всему судя, то, что в большом шумном мегаполисе и без меня полным-полно чудаков. Я, в свою очередь, ныне прекрасно отыгрывал роль одного из них, ни на шаг не отступая от прописанного для сумасшедших сценария.

Было около трёх часов ночи, когда, чуть опамятовавшись, я стал потихоньку различать что-то кроме мерного плеска волн. В глубине мелькнуло серебристой чешуёй чье-то длинное белесое тело, и скрылось впотьмах. На дымном, розовато-сером небосклоне, как губка, вбирающем в себя зарево ночных огней, не проступала ни одна даже мерклая звездочка: хмурая высь оказалась плотно затянута многослойным войлоком туч, не имеющем на своём грузном теле прорех. И это здорово огорчало: холодными ночами я любил послушать невесомые перезвоны созвездий, в те редкие моменты, когда небеса всё-таки прояснялись. Звёзды, какими я видел их, отнюдь не являли собой сплошь сгустки безжизненного раскалённого газа, сколлапсированного чудовищной гравитацией, и представлялись мне куда более разумными, нежели горемычные обитатели этой планеты, да и понимал я их, пожалуй, лучше. Голоса небесные звучали до того прекрасно, что мало кто, думается, пожелал бы слушать песни и самых сладкоголосых земных сирен, услышав единожды хрустальную речь далёких солнц. Музыка сфер, как-никак. До чего же мне этого не хватало! Но, вопреки трезвомыслию, я всё же желал внимать и людским голосам тоже, пускай и имея доступ к чему-то неизмеримо большему.

Вдруг ни с того, ни с сего я припомнил последнюю встречу с Михаилом. Как только отважился я, неоправданно присвоив себе роль наставника, чему-либо его учить вообще?.. Сейчас за беспочвенную самонадеянность я искренне себя презирал. Ловко оперируя информацией, подслушанной в шорохе околоземного реликта, я в конечном итоге не мог поведать больше, чем то вмещали слова: так уж я был устроен в своих бесконечных адаптационных подражаньях.

Предав собственные идеалы и не прекращая притом святотатствовать, я, несмотря на то, внутренне испытывал острую потребность быть полезным, нужным. Хоть где-то. Хоть кому-то. Моя капризная природа настойчиво требовала смысла, некоей реализации в собственном существовании. И, раз уж я не мог впредь служить Создателю ни инструментом, ни подспорьем, так легкомысленно решил сделаться чем-то свыше.. для человека, без особого труда достигнув своей эгоистичной цели: молодой маг и впрямь восхищался мной, беспечно прощая за оговорки и ошибки. Он так отчаянно искал божественного, так жаждал его, не осознавая, что то, что он пытается обрести, его никогда не покидало, не пряталось и не таилось по тёмным эзотерическим углам, испокон времён пребывая в нём самом. Неотлучно. Однако пытливый человеческий разум упрямо требовал доказательств, просторов и перспектив. А что может быть проще? Проще, чем эта выстуженная всеми ветрами высота?..

Настырные сквозняки свободно скользили сквозь длинные и острые, как иглы, пряди моих волос, ничуточки не тревожа их. Я провёл по ним узкой ладонью, и с лёгким шелестом этот колючий частокол прильнул к голове, в последующий же миг как ни в чём не бывало распрямившись вновь, стоило убрать руку.

«Ого, как забавно выходит! С причёской экспериментируешь? Стильненько!» – внезапно донеслось у меня из-за спины.

Какой же я стал рассеянный, просто ужас, – отругал я себя негласно. Тем временем рядом со мной на ступеньки присела девушка в рваном платье не по сезону.

«Ну давай знакомится теперь уж как полагается, – подмигнула она мне чёрным провалом глазницы. – Я – Ленор».

Глава

XVIII

. Листья.

Отчётливо видя сомнение, написанное на моём лице после того, как она назвала своё имя, покойница пояснила насмешливо: «Партийная кличка такая, ну чего ты, не веришь, что ли? – Она беззаботно рассмеялась. – Мёртвые быстро забывают свои настоящие имена. Зато их хорошо помнят некроманты».

Мне показалось в её голосе скользнула какая-то мрачная нотка.

«Как ты меня нашла?» – без лишних вводных конструкций спросил я.

Девушка хмыкнула: «Может, представишься сперва? А то невежливо выходит». И моя мёртвая собеседница пододвинулась поближе, изображая неприкрытый интерес.

Представляться мне совсем не хотелось. Это имя.. пускай мне не принадлежащее, но всё-таки.. моё. К тому же никто не называл меня так, кроме Михаила, и я не желал изменять традиции. Словно это какой-то секрет.

«Чего молчишь-то? Язык проглотил? – Некогда миловидное лицо, ныне лишённое глаз и с разрезанным до ушей ртом, изобразило капризную гримаску. – Как в детском саду будем играть в «не фкавууу»?» Она смешно насупилась и надула щёки. Было бы смешно, не будь она давнишним изуродованным трупом.

Я отвернулся и уставился на реку. Отражения рыжих фонарей колыхались, точно свечное пламя на фитилях. Я подумал, ну раз она меня разыскала, бежать поздно. Можно в Навь, конечно, да она и сама оттуда: одна нога здесь, другая там.

«Ой какой ты скучный, – разочарованно протянула собеседница. – А, может, боишься, что я тебя сдам?»

Она хитро прищурила пустые глазницы. И тотчас беззаботно проворковала: «Да не бойся! Меня и не спрашивали даже: дурочка совсем, думают, для дознанья не годится. Зато из других душу вынули, но они всё одно ничегошеньки не сказали. Не-ет, сама я с инициативой точно не полезу, будь спокоен – идут-ка к чёрту!»

Я удивлённо посмотрел на Ленор.

«Чем ты им так насолил? – продолжила она пытливо. – Ты вообще что такое-то, чудище лесное?»

Слышать про чудище от увечной покойницы было немного обидно.

«Там, откуда я, нет никаких лесов», – нехотя возразил я.

«Да-а? – оживилась девушка. – А что есть? И там, это где?»

Я с тоской посмотрел наверх, на тяжёлые тучи.

«Да ладно?! – Ленор всплеснула руками. – Ну на ангела ты не похож, это однозначно, даже не чеши! Ты пришелец что ли?»

«Не знаю, – пожал плечами я. – Наверное, так».

«Прям как потерянный мамонтёнок из мультика», – засмеялась она. А потом вдруг заговорила с энтузиазмом и захлопала в ладоши, словно осознав сказанное мной секунду назад: «Ух ты, как же это классно! Значит, мы всё-таки во Вселенной не одиноки?! Кому скажи – не поверят! Вот хоть после смерти узнала, обалдеть же можно!»

«Ты даже не представляешь, насколько вы не одиноки», – усмехнулся я печально, глядя на зябнущую поверхность воды. Почему-то моё неземное происхождение удивляло её куда больше, нежели собственная посмертная бытность.

«Так-так, – потирая синюшные руки, продолжила неживая собеседница. – Если ты и впрямь пришелец, где тогда твой корабль?»

Я непонимающе посмотрел на девушку. Мне отчего-то представилось парусное судно, стремительно рассекающее водную гладь. Эдакая бригантина, легко скользящая к горизонту. Распространённый художественный образ.

«Причём здесь корабль?» – не выдержав, уточнил я наконец.

«Ну как это при чём?! – недовольно взмахнула руками Ленор. – На чём-то же ты прилетел?» «Ах, это… – сообразил-таки я. – Он мне не нужен».

«То есть.. – задумчиво протянула покойница. – Это типа.. портал? Или как там она, телепортация, да?»

«Ну можно и так сказать», – не желая углубляться в эту тему, легко согласился я.

«Круто! Представляю, какие у вас технологии, раз можно вот так по планетам гастролировать туда и сюда!»

«Никаких», – посмотрел я на собеседницу с улыбкой.

«В смысле?» – не поняла она.

«В прямом. Нет у нас технологий. И не было. Нам они не нужны. А вот вам очень даже».

Какое-то время она молчала, о чём-то сосредоточенно размышляя.

«Вы, получается, тоже Навьи что ли?» – выдала нежить итогом своих напряжённых раздумий.

«Ну.. – я легонько почесал когтями щёку. – Не совсем. Навь – это частный случай. А вообще изнанка.. Зазеркалье.. куда обширней. А мы.. мы везде».

«Так нельзя! – недоверчиво возразила девушка. – Чего ты мне голову морочишь?»

«Я не морочу», – пожал плечами я и отвернулся к реке.

«А может ты это.. – она прищурилась, пристально разглядывая меня. – Робот!»

Тут уж настал мой черёд возмущаться: «Серьёзно? Это на основании чего такие смелые выводы?»

«Или киборг.. – не унималась девушка. – Ну или этот, искусственный интеллект!»

Я недовольно покачал головой.

«У тебя же души нет!» – в конце концов выдала она свой бронебойный аргумент.

Я тяжело вздохнул, по-прежнему не глядя на собеседницу. Задела всё-таки за живое. И с явной неохотой согласился: «Да, действительно. Души нет. Я.. не знаю почему это так, тут не у меня надо спрашивать.. но я не робот».

«Даже у собаки и у той есть. У травинки-былинки всякой. А у тебя нет! Ты вообще не живой, а заливаешь тут! Пришелец!» – раздухарилась вдруг Ленор, словно что-то такое разглядев во мне, что её зацепило.

Мне было больно слушать. Какая же неприятная, скользкая тема, хоть плачь…

Внезапно она замолчала, видимо, осознав, что перегнула палку.

«Слушай… – проговорила она уже мягче. – Ты…»

«А что такое душа?» – я вдруг посмотрел на покойницу в упор, не моргая.

Она отчего-то поспешила отодвинуться от меня, и, отвернувшись, пробормотала: «Ну так.. душа.. ну это.. то, что возвращает тебя к Богу».

«Тебя это кого? Ту, которая не помнит даже своего имени?»

Пожалуй, вышло резковато.

«Ну…» – девушка стушевалась.

«Подумай: ветка может вернуться к дереву, если она на нём и так растёт?» – используя элементарнейшую аналогию, продолжил я ровно.

«Не знаю…» Настал её черёд быть растерянной.

«А лист, который распустился на ветке и осенью упал в грязь, скрюченный, бурый и.. мёртвый? Можно его вернуть? Нужно ли возвращать?»

Ленор в смятении посмотрела на меня пустыми глазницами.

«Вы и есть такие вот листья».

Я уставился на противоположный берег.

«И каждую весну новые. А каждую осень.. ты и сама знаешь».

Это было жестоко. Но я говорил правду. И она это всем своим нутром поняла.

Что-то в моей собеседнице надломилось, голос задрожал: «А ты всё знаешь, да?»

«Многое», – уклончиво ответил я, всё так же глядя перед собой.

«Откуда?» – уже прошептала она. «Тот, кто сотворил нас, хотел.. создать Бога. Может, у Него даже получилось. Не могу сказать наверняка. Но сам Он Богом не был точно».

Это признание было явно лишним. Но я вдруг почувствовал, пускай и ненадолго, странное облегченье от того, что в моей голове что-то да прояснилось. Разобрать и собрать заново. Ну что же. Я понял Его. Не до конца, полагаю. Но на тот момент я был уверен, что вполне.

Глава

XIX

. Цербер.

Ленор долго молчала, рассматривая покрытые язвами руки. Я её не тревожил. Такое надо переварить. Да мне и самому, по правде, хватало, над чем поразмыслить. Все эти хаотично нагромоздившиеся друг на друга тревоги порядком меня доконали. И хоть я смутно стал понимать причину, моё положенье лучше от этого не становилось.

«Я что же.. их никогда не увижу теперь? – донёсся до меня тихий-тихий шёпот. – Даже когда меня отпустят?»

Я без пояснений понял, что девушка говорит о своих близких.

«Этого я знать не могу, – проговорил я чуть погодя. – Что уж там с вами происходит после смерти, когда вы перебираетесь на Тот Берег… Я по Ту Сторону никогда не бывал и.. никогда не буду».

Она удручённо уронила голову на руки.

Я же, немного подумав, добавил: «Зато я доподлинно знаю, что ничто не исчезает бесследно. Тем более информация. Вы – информация. Вся ваша личность, ваша жизнь, ваши эмоции и чувства. Ты сама – проекция всей этой информации и есть, понимаешь, о чём я? Энергия, проходя сквозь архив данных, создаёт образ, точно так же как свет проектора, проходящий сквозь плёнку – фильм».

Я старался как можно проще объяснить собеседнице то, что знал. И, похоже, мне удалось.

«Ладно, – в конце концов примирившись с открытием, выдохнула Ленор. – Верю».

«Ты так и не ответила на мой вопрос».

«Какой ещё?» – Девушка нахмурилась.

«Как ты меня нашла?»

«А-а… – небрежно отмахнулась покойница. – Ну, знаешь, никак. – Она усмехнулась и продолжила: Ты следов-то не оставляешь, как будто нет и не было тебя никогда секунду спустя там, где ты только что был. Как тебя такого найти?»

«И всё-таки». – Я внимательно поглядел на неё своими чёрными глазами.

«Да я Кусю выгуливала, – легкомысленно бросила моя собеседница. – Надо её было куда-то пристроить: кушать-то хочется. А тут ты».

«Кусю?» – не понял я.

«Ну да, ну такую», – и покойница руками изобразила щелкающие возле лица жвальца.