А года три назад позвонила отцовская новая жена и сообщила, что отец умер скоропостижно от инфаркта, «Скорая» до больницы довезти не успела. И что похороны тогда-то и там-то.

«Иди, – мама сказала, – неудобно будет, если дочь родная не придет». Ну, Даша и пошла. Там родня была, сильно поредевшая, с Дашей и слова они не сказали, с работы отца все незнакомые, вдова в трауре, сын ее от первого брака, молодой, а уже лысый, все в сторону Дашу оттеснял.

Даше до того тошно стало, что и на поминки не пошла. Хотела незаметно уйти, да перехватила ее одна женщина незнакомая.

Я, говорит, Толина тетка, да не родная, а двоюродная. Родню эту не слишком привечала, противные они все, а с тобой хочу познакомиться поближе. Обменялись телефонами, да и пошли своей дорогой.

Дома Даша матери рассказала про похороны и выбросила все из головы. Анька еще злорадно так прошипела, что ничего Даше не обломится из папочкиного наследства, там вдова заранее все на себя перевела. Даша с мамой только вздохнули тогда.

Анькин отец умер давно в ужасающей нищете, потому что со временем стал алкоголиком и пропил все, что только можно. От некачественного спиртного и загнулся. Даша помнит, как приходила его мать и обвиняла во всем ее маму, хотя прошло так много лет с тех пор, как она его бросила. Бабка была совершенно жуткая, и мама потом сказала, что она тоже приложила руку к их разводу, невестку она терпеть не могла и к единственной своей внучке не испытывала никаких чувств.

Прошло еще несколько месяцев, и мама сказала вечером, что выходит замуж за своего старого школьного друга.

– Не поздно ли? – первой опомнилась Анька, пока Даша молчала в полном удивлении. – Тебе сколько лет? На пенсию уже пора! О душе пора подумать!

– Пятьдесят четыре, – спокойно ответила мама.

Она вообще была очень спокойной и сдержанной, Даша поняла, что решение мама приняла, и не стоит ее переубеждать, да и зачем? «Да, – сказала мама, – это будет третий муж, и последний». Она надеется прожить с ним до глубокой старости, в общем, как бог даст.

– Да, я два раза была замужем. Первому мужу изменяла я, потому что с ним было невыносимо скучно. Да еще свекровь внесла свою лепту, ну, вы ее видели. Второй муж бесконечно изменял мне, но такого веселья я никому не пожелаю. Однако развестись с ним никак я не решалась, все думала – как же я одна с двумя останусь, хотя если честно, то отец из него никакой был, ты, Дашка, спорить не станешь. Так что когда он сам ушел, я за него цепляться не стала.

– А с чего ты решила, что с третьим мужем у тебя все непременно будет хорошо? – это Анька, конечно, не утерпела, задала вопрос.

– Да потому что я его знаю, как облупленного! Знаю, что он любит и чего не переносит, знаю, чего он опасается и чего не станет терпеть ни в коем случае! Мы с ним семь лет за одной партой просидели, понимали друг друга не то чтобы с полуслова, а с полувзгляда!

– Так то когда было! – не выдержала Даша. – Вы же тогда детьми были…

– Люди не меняются, – твердо сказала мама, – все недостатки и достоинства так с ними и остаются. Просто в детстве и юности они могут не проявиться, и мы не все замечаем. А его я отлично знаю! И он меня тоже! В общем, милые доченьки, я все твердо решила, и спорить об этом мы не будем.

Далее мама сообщила, что ее будущий муж купил дом за городом и они туда переезжают в скором времени. Он будет ездить на работу, а она займется ремонтом и садом. А квартиру эту она оставляет дочерям, но выписываться отсюда не станет, потому что дочки, к ее сожалению, живут как кошка с собакой и обязательно квартиру станут делить. А как тут двушку делить? Получится только две комнаты в коммуналке. Так что постарайтесь ужиться здесь.

Анька опомнилась и заорала, что мать просто оставляет себе запасной аэродром, если и с третьим браком ничего не выйдет, так что Даше захотелось стукнуть ее по глупой голове, да посильнее. Но мама в ответ на это только тихо рассмеялась, и тогда даже до сестры дошло, что мама счастлива.

С тех пор они с сестрой живут вдвоем, точнее, каждая сама по себе. Анька целеустремленно пыталась выйти замуж или хотя бы найти себе обеспеченного мужчину. Долго окучивала одного типа из Комитета по историческому наследию, даже до Даши кое-какие сведения доходили.

Но не вышло, не решился он на развод. С тех пор Анька совсем с катушек сошла, скандалит по поводу и без повода, а уж как сегодня, когда очередной хахаль продинамил, то она есть начинает и сразу в весе прибавляет. Такая уж у нее особенность, за то и на Дашу злится, что фигурами они не похожи.

У сестры в комнате вдруг оглушительно заорал телевизор, и Даша стукнула в стенку. Анька звук приглушила, все же первый час уже, соседи тоже слышат.

Марк Лициний Красс, двукратный консул, триумвир, разделивший власть в Риме с Гнеем Помпеем Великим и Юлием Цезарем, победитель Спартака (впрочем, этой победой он не слишком гордился – велика ли честь разбить войско рабов и гладиаторов), наместник Сирии, командующий огромной армией, выступившей против Парфянского царства, спал в своем походном шатре. Даже во сне ему было жарко, и он сбросил на пол легкое покрывало.

Марку Лицинию снился сон.

Ему снилась греческая богиня Афина во всем блеске своей славы. Богиня возвышалась над ним и говорила гулким, мощным, всепроникающим голосом:

– Слушай меня, триумвир! Слушай меня, полководец! Слушай внимательно! Я, Афина Паллада, дочь Зевса Громовержца, обещаю тебе, что тебя не победит никакое вражеское войско, превосходящее числом твою армию! Я обещаю тебе, что у тебя будет больше золота, чем ты захочешь!

– Благодарю тебя, богиня! – воскликнул Марк Лициний. Он любил военные победы, еще больше он любил следующие за ними почести, но больше всего он любил золото. Блеск золота опьянял его сильнее вина, волновал больше женской красоты.

– Благодарю тебя, богиня! – повторил полководец – и в то же мгновение проснулся. Его разбудил голос дежурного центуриона Секста Полибия.

– Игемон! – повторил центурион уже не первый раз. – Проснись, игемон!

– Что такое? – пробормотал Красс, с трудом оторвав голову от подушки. – Зачем ты разбудил меня? Мне снился такой прекрасный сон! Божественный сон! Вещий сон! Мне снилась греческая богиня Афина, и она была ко мне благосклонна…

– Прости меня, игемон, но с тобой хочет говорить царь местного племени.

– Сколько я уже перевидал этих царьков… – недовольно проворчал полководец. – Стоит ли разговор с еще одним того, чтобы прерывать мой сон?

– Он очень настаивает на встрече с тобой и говорит, что тебе очень понравятся его слова.

– Ладно уж, допусти его ко мне. Но смотри, чтобы этот варвар вошел в мой шатер безоружным.

– Конечно, игемон!

Центурион вышел – и не прошло и минуты, как в шатер вошел худощавый старый человек в красном дорожном плаще, с выдубленным горным солнцем лицом. Центурион шел следом, подозрительно следя за горцем.

Тот остановился в нескольких шагах перед полководцем и склонил голову.

– На колени! – приказал центурион и наполовину вытащил из ножен свой меч.

– Можешь убить меня, – проговорил горец, не поворачиваясь, – можешь убить на этом самом месте, но никто в моем роду не вставал на колени. Я прожил долгую жизнь, но до сих пор ни перед кем не вставал на колени. И сегодня тоже не встану.

– Но до сих пор ты не встречал великого римского полководца! Не встречал одного из величайших людей мира! Перед ним преклоняли колени великие цари, не тебе чета!

– Я склонил голову перед полководцем – это самое большее, что мне позволяет честь.

Центурион вытащил меч до конца и вопросительно взглянул на Красса.

Триумвир снисходительно махнул рукой:

– Ладно, пусть стоит.

Ему стало любопытно – с чем пришел к нему этот самоуверенный старик.

Красс обратился к просителю:

– Кто ты и чего ты от меня хочешь?

– Я – царь ашуров, чья земля лежит на твоем пути, государь. Наш народ невелик и небогат, мы владеем одной каменистой долиной между горами. Эта долина – все, что у нас есть. Я пришел просить тебя, господин, чтобы твое войско обошло нашу землю. Если все твое войско пройдет через нее – оно вытопчет наши посевы, и нашим детям нечего будет есть.

– Ты не знаешь, о чем просишь, старик! Мне нужно как можно быстрее дойти до владения парфян, чтобы сокрушить их царство. Если я пойду в обход, я потеряю драгоценное время. Уходи, я больше не намерен тебя слушать.

– Подожди еще только одну минуту, господин. Много лет тому назад в наши края пришел другой великий полководец – Искандер Двурогий, которого вы, римляне, называете Александром Великим. Он пришел сюда на пути в Индию.

– Да, я знаю об этом.

– Но ты не знаешь другого, господин. Его солдатам так понравились эти места, что некоторые из них решили остаться здесь навсегда. С ними остался один из военачальников Искандера, он и был моим далеким предком. От него у меня осталась священная реликвия. Это – драгоценный венец, который подарила самому Искандеру великая богиня. Та, кого греки называют Афиной. Мои предки много лет хранили этот венец, но если ты, господин, соизволишь обойти нашу землю стороной, я подарю этот венец тебе.

– Этот венец при тебе? – с интересом спросил старика Марк Лициний.

– Да, господин.

– Покажи его мне!

Старик достал из складок своего красного плаща тяжелый кожаный мешок, развязал его и достал оттуда золотой венец удивительной красоты. Венец этот представлял собой венок из ветвей, усыпанных сверкающими самоцветными камнями, которые своим блеском наполнили шатер триумвира.

Глаза Красса вспыхнули жадным блеском. Сердце его взволнованно забилось.

Он осторожно взял этот венец и возложил его на свою голову. Венец оказался ему впору.

И тут великая радость наполнила его сердце.

Не случайно именно сегодня ему приснилась великая греческая богиня!

Этот сон был вещим, венец горного царя тому подтверждение.

Этот венец принесет ему долгожданную военную удачу и сказочное богатство. Как сказала в его сне Афина? Никакая вражеская армия, превосходящая его войско, не одолеет его. И золота у него будет больше, чем он захочет.

Ну, предположим, это смешно. Разве золота может быть слишком много? У него, Марка Лициния Красса, сундуки ломятся от золота, но ему все равно хотелось бы еще больше…

– Какова будет твоя воля? – напомнил смуглый старик о своем существовании.

– Что ж, пусть будет по-твоему! – милостиво проговорил триумвир. – Мое войско обойдет твою страну! В конце концов, в этих краях есть и другие дороги!

– Благодарю тебя, римлянин!

– Следует называть великого полководца игемон, – строго произнес центурион.

– Благодарю тебя, игемон!

Утром Даша проснулась свежей и полной энергии. В окно светило весеннее солнце, и жизнь обещала ей… обещала что?

Она вспомнила свои вчерашние приключения – загадочный звонок в таксофоне, похоже, что окончательный разлад с Андреем, приключения на Измайловском проспекте… весенним утром все это казалось таким далеким, таким нереальным… такого просто не бывает, а если и бывает – то не с ней, а с кем-то другим.

Так, может быть, все это ей только приснилось?

Да нет, сны не бывают такими детальными, подробными, отчетливыми. И потом… вот же, на столе лежит толстый том, которого у нее не было, книга о древних воинах…

Даша вспомнила неживые глаза мужчины из той квартиры на Измайловском проспекте, его мертвенно-бледное лицо, вспомнила, как она бежала оттуда, трясясь от страха.

Настроение резко испортилось.

И еще больше оно испортилось, когда Даша услышала доносящиеся из коридора звуки – шаги, скрип двери, звяканье посуды…

Это сестра. И с чего это она встала так рано? Обычно в выходной спит до полудня, если никуда не надо. Запахло кофе… ага, у Аньки с утра пораньше снова жор настал.

Даша выждала, когда звуки затихнут, и проскользнула в ванную, потом – на кухню.

Сестра оставила на кухне включенным маленький телевизор. Даша почувствовала привычное глухое раздражение – вечно у нее включен телевизор… ведь не смотрит же и не слушает, сейчас вообще завтракает в постели, у нее там свой телевизор включен!

Тут же она устыдилась – нельзя так раздражаться сразу с утра! Нужно к сестре как-то приноровиться, быть терпимее… не обращать внимания, наконец…

Тем не менее она потянулась к пульту, чтобы выключить телевизор – но остановилась на полпути, потому что увидела на экране знакомое лицо, мужчину лет сорока пяти с тронутыми сединой висками и неподвижными, пустыми, широко открытыми глазами.

Мертвого мужчину.

Того самого, которого она видела накануне в квартире на Измайловском проспекте.

И вместо того, чтобы выключить телевизор, Даша прибавила громкость.

Мертвый мужчина исчез, вместо него на экране появилась тележурналистка – коротко стриженная девица с круглыми, как пуговицы, голубыми глазами.

– Вчера в одно из отделений полиции Адмиралтейского района поступил звонок от пенсионерки, проживающей на Измайловском проспекте. Женщина жаловалась на то, что ее заливают соседи сверху. Полицейские переадресовали ее в управляющую компанию, однако женщина продолжала настаивать.

В конце концов, к ней отправился участковый уполномоченный Черешнев. Поднявшись в квартиру, откуда текли потоки воды, он нашел там труп гражданина Чхония, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения. Первоначальной версией смерти была естественная кончина от сердечного приступа, однако при осмотре тела на руках погибшего были обнаружены следы веревок и синяки…

В это время за спиной у Даши прозвучал насмешливый голос сестры:

– Говоришь, что у меня вечно включен телевизор – а сама тоже его смотришь! И нет бы какой-то приличный концерт, а то – криминальные новости!

– Подожди, – отмахнулась Даша, – дай послушать…

– Да что там слушать? – накручивала себя сестрица. – Ерунда какая-то! Неужели тебе это интересно?

Девица на экране уступила уже место толстому типу в форме, он комментировал какую-то аварию.

Не хотелось снова ругаться с Анькой, но Даша не удержалась:

– Ну да, а твое любимое ток-шоу – это, конечно, не ерунда! Этот твой… Карабасов!

– Карабанов! – зло поправила сестра.

– Какая разница! И еще там одна, наберет убогих – обиженных жизнью баб и стравливает их друг с другом! А они рассказывают в подробностях, как их мужики бросали!

– Ах ты… – Анька выпалила неприличное слово и пулей вылетела из кухни.

Даша слегка устыдилась, не нужно было брошенных женщин упоминать, у сестры это больное место. Вот Даша, к примеру, инцидент с Андреем довольно спокойно восприняла. Противно, конечно, но не смертельно. Знал же он, что любви особой между ними не было, так мог бы и прямо сказать, а он врет и запирается. Так что придется привыкать к мысли, что они расстались.

Да, но если Анька об этом узнает, вряд ли ей станет легче. Позлорадствует, конечно, для вида, но и все. Нет, нужно с сестрой осторожнее быть, себя в руках держать, а то и до драки дело у них дойдет.

Она повернулась к экрану, там толстяк в погонах исчез, и ведущая перешла к следующему событию.

– В бизнес-центре «Галеон» на Светлановском проспекте минувшей ночью произошло убийство. Погибший – гражданин Магомедов, охранник центра, мужчина пятидесяти четырех лет. По предварительной версии, он поссорился со своим коллегой, другим охранником, Тимофеем Прилукиным, сорока шести лет, после совместного распития спиртных напитков. В результате ссоры Магомедову было нанесено восемь ударов ножом, три из которых оказались смертельными. Второй участник ссоры исчез, в настоящее время он объявлен в розыск…

– Галеон! – проговорила Даша вслух.

Ведь именно это название было на том чеке – или талоне, – который она нашла в лифте на Измайловском… Даша сорвалась с места и полетела к себе. Ну да, вот он, талон со стоянки этого самого «Галеона». Она еще вчера подумала, что выронил его кто-то из тех людей, что убили того мужчину на Измайловском… как же его фамилия… ага, Чхония… грузинская, что ли?.. И тогда же ночью в том «Галеоне» произошло убийство.

Странно, сказали, что драка началась после распития спиртных напитков. Охранники все же, на работе находятся, не бомжи какие-то, чтобы водку паленую в подвале распивать… «Странно, конечно, но мне-то какое дело, – опомнилась Даша. – Пускай полиция разбирается».

– Тебя к телефону! – Анька шарахнула ногой в дверь.

Все ясно: тетя Таня. Та самая двоюродная тетка отца, с которой познакомились они на его похоронах. Обменялись тогда телефонами и разошлись. А через неделю она позвонила. Причем мобильных не признавала, звонила всегда по квартирному. Анька вечно ворчала, что она тем телефоном не пользуется, и надо от него отказаться, да у Даши все руки не доходили. Опять же тетка звонит…

Тетя оказалась старухой непротивной, жила одна и управлялась пока самостоятельно. Сначала Даша навещала ее изредка, а после того, как показала ей тетка завещание на квартиру на имя Марусиной Д.А., то приходила раз в неделю по выходным. Тетя Таня была ей рада, но ни на чем не настаивала.

– Дашенька, ты? – Даша насторожилась, потому что голос у тети Тани был какой-то усталый, непривычный.

– Что случилось? Вы заболели?

– Да не то чтобы, но…

Далее выяснилось, что у тети Тани давление. Причем упрямая старуха ни в какую не признавалась, какое точно. Но сейчас уже лучше, вчера был врач, сделали укол, она даже потихоньку встает, но вот на улицу выходить не может, поскольку голова кружится. И Арчи…

Арчибальд был средний черный пудель, единственная отрада в тети-Таниной жизни, ее верный друг и товарищ. Иногда Даша подозревала, что и ее-то старуха привечает из-за Арчи; она дала слово, что если что-то случится, то она о собаке позаботится.

– Вчера-то соседка с ним погуляла, – продолжала тетя Таня, – а сегодня они все с утра на дачу уехали. Так что…

– Все поняла! – перебила ее Даша. – Пускай Арчи еще часок потерпит, я приеду!

И заметалась по комнате, торопливо одеваясь.

Подкрасилась наспех, накинула скромную курточку и старые джинсы, поскольку Арчи имел обыкновение приветствовать ее, вставая лапами, и выскочила из квартиры. И только в маршрутке ей пришла в голову мысль, что тетя Таня живет на Светлановском проспекте, не так уж далеко от того места, где расположен бизнес-центр «Галеон», пешком дойти можно минут за двадцать.

Тетя Таня встретила ее в прихожей, хоть у Даши и были свои ключи. Была тетка бледна, и видно, что слаба, но не в халате, и постель застелена, хоть и небрежно. Тетка сказала, что ей лучше, и лежать ни за что не будет, посидит просто. Есть не хочется, а хочется свежего воздуха и кофе, но кофе врач запретил.

Дальнейшую беседу прервал Арчи, недвусмысленно дав понять, что больше терпеть не может и за себя не ручается, так что Даша подхватила его, сунув в карман только ключи и телефон на всякий случай.

Пудель потянул ее к большому парку в Сосновке, там и побегать можно вволю, и с другими собаками встретиться, но Даша свернула в другую сторону.