Впрочем, многочисленные посетители «Застоя» приходили сюда вовсе не ради еды: они приходили выпить водки в компании себе подобных и поговорить о давно минувших временах.

Дядя Вася прошел через просторное помещение котлетной, лавируя между столиками и невольно слыша обрывки задушевных нетрезвых разговоров:

– …вот ты думаешь, кем я был в восемьдесят шестом году?.. Ты даже не представляешь…

– …а эта зараза, жена моя бывшая, и говорит – чтоб я твою пьяную морду больше не видела…

– …я ему прямо так в лицо и сказал: как хотите, а я на это не согласный!.. Я токарь седьмого разряда, и на такое не подписываюсь!..

– … в комнату вхожу, а она с этим козлом в кровати…

– … я ведь доцентом был, и диссертация у меня была вот такая толстая… не помню, правда, на какую тему…

Откуда-то из глубины помещения доносился хрипловатый проникновенный женский голос, который выводил:

– Как же нам не веселиться и грустить от разных бед, в нашем доме поселился замечательный сосед…

За стойкой возвышалась королева котлетной, знаменитая Нюра – рослая плечистая женщина неопределенного возраста, с мелко завитыми неестественно светлыми волосами и губами кроваво-красного цвета, нарисованными несколько не на своем месте. В общем, классическая блондинка общественного питания.

Нюра оглядывала подведомственную котлетную и ее многочисленных клиентов, как капитан пиратского корабля оглядывает свой бриг и его разношерстную команду в предвкушении надвигающегося шторма. Нюра была не только буфетчицей, но в то же время финансовым директором «Полянки» и службой безопасности и со всеми этими обязанностями справлялась блестяще.

– А ну, мотай отсюда! – беззлобно рявкнула Нюра, когда к прилавку подошел плюгавый мужичонка в изжеванной кепке неопределенного цвета, которую в народе называют «плевок алкаша». – Ты мне еще с позапрошлого вторника сорок два рубля должен.

– Ну, Нюрочка, – мужичонка заглядывал ей в глаза преданным собачьим взглядом, – ну, Нюрочка, ты же меня знаешь – я всегда!.. Если у меня временные трудности, так это ничего… это пройдет, и непременно настанет светлое будущее!

– Именно, что я тебя знаю как облупленного! И если у тебя что и есть постоянное – так это временные трудности. Так что не надейся – в долг я тебе и двадцати грамм не налью!

Тут Нюра краем глаза заметила назревающий за одним из столиков скандал и проговорила вроде бы не очень громко, но чрезвычайно доходчиво:

– Эй, Клешня! Если не сбавишь обороты, я тебя лично выкину за пределы заведения, вместе со всеми твоими дружками! Ты меня знаешь, у меня рука тяжелая!

Клешня, мрачный сутулый мужик с искусственной рукой, повернулся к стойке и миролюбиво проговорил:

– Нюрочка, мы ничего! Это мы просто за отечественный футбол переживаем!

– Сбавьте обороты или будете на улице переживать! – строго предупредила его Нюра и повернулась к дяде Васе:

– Кого я вижу! Никак Василий Макарович! Вам грамм сто пятьдесят для начала и селедочки?

– Нет, Нюра, ты же знаешь, я не употребляю, – посуровел Куликов. – При моей работе это никак нельзя!

– Так вы же вроде как теперь свободный человек, на пенсию вышли?

– Эх, Нюра! – вздохнул дядя Вася. – Если бы на ту пенсию можно было прожить… Я к тебе вообще-то по делу…

– По какому такому делу? – Нюра насторожилась. – Вы же знаете, Василий Макарович, при моей работе…

– Ты, Нюра, слышала, что директора зоомагазина на Двенадцатой линии убили?

– Ну, уши есть, чего не услышишь! – ответила Нюра уклончиво.

– А что, никто из твоих соколиков об этом не трепался? – Куликов выразительно оглядел контингент котлетной.

– Да этих соколиков слушать – себе дороже! – отмахнулась Нюра. – Я как считаю: меньше разговоров – больше выручка!

Вдруг тот женский голос, который доносился из подсобного помещения, жизнерадостно грянул:

– Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз!..

– О, чего это? – прислушался дядя Вася с интересом. – Это радио у тебя? Так вроде же эту песню ансамбль пел вокально-инструментальный, а тут одна женщина старается…

– Да это не радио! – развеселилась Нюра. – Это я себе подругу завела голосистую! Эй, подруга, швартуйся к нам!

Тут же пение прервалось, и из подсобки вылетел большой зеленый попугай с ярко-желтым пятном на лбу. Сделав круг почета над стойкой, попугай приземлился к Нюре на плечо.

– Вот, Василий Макарович, моя подруга, – представила Нюра. – Очень у нее репертуар для нашей котлетной подходящий!

– Желтолобый амазон! – задумчиво проговорил дядя Вася. – Подруга, говоришь? А зовут ее как? Не Люка, случайно?

– Я ее Эдитой Станиславовной зову, – сообщила Нюра. – А что? Никак вы с ней знакомы?

– Лично не знакомы, не встречались. Только расскажи мне, Нюра, откуда у тебя такая подруга завелась? Дело в том, что она, вполне возможно, свидетельницей проходит по серьезному делу.

– По серьезному? – переспросила Нюра, поскучнев.

– Серьезнее не бывает, – кивнул дядя Вася. – По тому самому убийству, про которое я тебя спрашивал. Зоомагазин на Двенадцатой, где директора замочили…

– Ах он, скотина! – Нюра насупилась. – Так и знала, что втянет меня в неприятности! Но уж больно мне подруга эта понравилась! – Буфетчица почесала попугаиху под крылом.

– Так, теперь, пожалуйста, медленно и подробно, – попросил Василий Макарович. – Кто конкретно скотина, о чем вы с ним говорили и как к тебе попала эта вокалистка.

И Нюра рассказала Василию Макаровичу, что буквально на днях к ней в котлетную зашел Гена Прыщ.

– Никчемный мужичонка, – добавила буфетчица, – одно слово – Прыщ! Дрянь-человек…

Прыщ вошел в «Застой», прижимая к груди нечто, завернутое в клетчатый шерстяной платок, подошел к стойке и потребовал двести грамм и два бутерброда с полукопченой колбасой.

– Никак разбогател? – осведомилась Нюра подозрительно.

Понять ее подозрения было несложно – Гена платил ей неаккуратно и норовил выпить на халяву. Но на этот раз он гордо продемонстрировал буфетчице туго набитый кошелек, заплатил за свой заказ и даже угостил кое-кого из завсегдатаев котлетной.

Нюра выдала ему заказ, и в это время из его клетчатого свертка донесся жалобный голос:

– Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу!

– Что там у тебя – радио? – удивилась Нюра.

– Да вот, попугай в форточку залетел! – Прыщ развернул платок и показал буфетчице яркую птицу. – Хочешь – продам? Недорого возьму!

– Какой же это попугай? – проговорила наблюдательная Нюра. – Это же попугаиха! Я женщину завсегда отличу!

– А мне один черт – что попугай, что попугаиха… давай пятьсот рублей, и делай с ней что хочешь – хоть сациви, хоть попугая-табака!..

– Вот я ее и купила! – закончила Нюра свой рассказ.

– В форточку залетел, говоришь? – недоверчиво протянул Василий Макарович.

– Это не я говорю, – открестилась Нюра, – это Гена Прыщ сказал, а он соврет – недорого возьмет!

– А где Прыща можно найти?

– Он когда не у меня в «Полянке», так непременно возле гаражей ошивается, которые возле Смоленки. Он там у мужиков на подхвате – чего-нибудь принести, чего-нибудь подать, в магазин сбегать…

– Ты же говоришь, Нюра, что у него денег много было? Зачем же ему шестерить?

– А то, Василий Макарович, вы таких людей не знаете! – Нюра махнула рукой. – У Гены Прыща деньги дольше одного дня не держатся! Ему хоть миллион сегодня дай – завтра уже придет просить, чтобы в долг налили!

Василий Макарович поблагодарил буфетчицу и отправился на берег реки Смоленки.

Там, в дальнем конце Васильевского острова, с давних времен размещались гаражи, вокруг которых образовалось нечто вроде мужского клуба. Здесь в любое время года, в любое время суток толклись владельцы недорогих отечественных машин и побитых иномарок, занимаясь мелким ремонтом или просто проводя время подальше от семьи. Здесь же крутились всевозможные темные личности, промышлявшие крадеными деталями, и просто мелкая василеостровская шантрапа.

Едва дядя Вася приблизился к гаражам, навстречу ему попался толстый небритый тип с маленькими бегающими глазками.

– О, какие люди! – приветствовал он Василия Макаровича. – Сам капитан Куликов!

– Здравствуй, Пузырь! – отозвался дядя Вася. – А ты разве уже на свободе?

– Досрочно освободили, за примерное поведение! А ты, Макарыч, разве еще служишь? Тут слухи ходили, что тебя проводили на пенсию. Или народ ошибается?

– Да нет, все правильно, на пенсии я! – подтвердил Василий Макарович. – Народ у вас правильно информирован. А сюда я по личному делу пришел. Мне бы свечи новые для моей «ласточки» купить, а то у нее искра пропадает. Только что была – и вдруг пропадает!

– Это непорядок, – солидно согласился Пузырь.

– Только подешевле бы мне, – добавил дядя Вася. – А то, сам понимаешь, на пенсии не очень разгуляешься.

– Свечи, говоришь? – переспросил Пузырь. – Свечи – это можно. Тем более старому знакомому… Только, Макарыч, сам понимаешь – если подешевле, то не из магазина. Так что смотри – чтобы ко мне никаких претензий!

– Само собой, Пузырь! Мне один черт – лишь бы искра была!

Пузырь поманил Василия Макаровича за собой и нырнул в проход между гаражами. Они шли некоторое время по узкой извилистой тропинке и вскоре оказались на вытоптанном пятачке, где было что-то вроде маленького авторынка.

На ящиках, на мешках и просто на земле были разложены подержанные детали от «Жигулей», «Запорожцев», «Москвичей» и прочих шедевров отечественного автопрома, а около них прохаживались юркие мужички с перемазанными маслом руками.

– Вот, знакомому моему свечи нужны для «Жигулей»! – сообщил Пузырь, показав на скромно потупившегося Василия Макаровича. – Посодействуйте хорошему человеку!

– Посодействовать можно, – солидно проговорил коренастый мужчина в кожаной куртке. – А какова цена вопроса?

– Мне бы подешевле, – вздохнул дядя Вася. – На пенсии я!

– Понятно, – кивнул продавец. – Можно и подешевле! Соответственно цене и качество! – Он махнул рукой плюгавому типу с бегающими глазками: – Прыщ, ну-ка, сбегай к Андрюхе, у него были свечи! Только смотри, одна нога здесь, другая там!

Прыщ мигнул по очереди обоими глазами и юркнул в проход между гаражами. Дядя Вася последовал за ним, занял удобную позицию и подобрался, как спортсмен перед выстрелом стартового пистолета.

Через несколько минут Прыщ снова появился с тяжелым свертком в руках.

Дядя Вася шагнул ему навстречу и проговорил:

– Никак Гена Прыщ собственной персоной?

– А тебе, дядя, чего надо? – насторожился Прыщ. – Я тебе свечи принес, плати и забирай!..

– Свечи – это хорошо, – кивнул Василий Макарович. – Со свечами мы позднее разберемся. А сейчас, Гена, расскажи мне по-хорошему, как ты господина Ангорского убил с целью ограбления.

Гена выронил сверток со свечами и развернулся на сто восемьдесят градусов, намереваясь дать стрекача. Однако дядя Вася этого ждал. Несмотря на свой солидный возраст, он не утратил профессиональных навыков. Схватив Гену за локоть, он заломил его руку за спину и проговорил, тяжело дыша от напряжения:

– Вот бегать не надо! Этого я не люблю, и не в том я возрасте, чтобы бегать, даже на короткие дистанции! Лучше сразу признавайся, что сделал с господином Ангорским!

– Не знаю я никакого Ангорского! – заныл Прыщ. – Что еще за Ангорский такой? И вообще, дядя, чего тебе от меня надо? Ты же вроде на пенсии?

– На пенсии – это не значит, что не при делах, – туманно ответил дядя Вася. – Так что лучше отвечай насчет Ангорского, а то передам тебя Толе Зубчику, а он – настоящий зверь!

– Да что за Ангорский такой? – хныкал Прыщ. – Первый раз про него слышу!

– Первый раз, говоришь? – сурово проговорил Василий Макарович. – И в зоомагазине на Двенадцатой линии не был?

На этот раз Прыщ ощутимо затрясся от страха и ответил дрожащим голосом:

– Н-не был… что мне там делать, с хомяками этими? А крыс я вообще на дух не переношу!

– Ага, знаешь, что там хомяки и крысы! Значит, точно был!

– Да что ты меня ловишь, дядя? – От возмущения Прыщ перестал трястись. – В каждом зоомагазине хомяки и крысы имеются, так что не лови меня на слове! И не шей мне мокрое дело! Кого хочешь спроси – Гена Прыщ по мелочи работает, а на мокрые дела никогда не ходил!

– Все когда-то первый раз случается! – перебил его Василий Макарович. – У меня свидетель имеется!

– Какой еще свидетель? – забормотал Прыщ. – Не может быть, чтобы свидетель! Там никого не было!

– Ага! Значит, сам-то ты там был!

– Ничего не знаю, нигде не был! – заверещал Прыщ. – Отстань от меня, дядя, по-хорошему!..

– Так вот, Прыщ, все равно тебе придется сознаваться! Мне Нюра из «Застоя» все рассказала!

– Нюрка-то? – удивился Гена. – Да что вы ее слушаете? Как она могла рассказать, если сама там не была?

– Не была-то не была, а попугая кто ей принес? Точнее, попугаиху?

– Ничего не знаю! – уперся Прыщ. – Мой собственный попугай, что хочу, то с ним и делаю!

– Врешь! – Дядя Вася сурово нахмурился. – Попугай этот непростой, редкой бразильской желтолобой породы. Такой всего один и есть в городе. Так что не проходит твоя отмазка!

– Ну, не мой! – пошел Прыщ на попятную. – Это я так сбрехнул, для солидности. А попугай этот ко мне в окно залетел…

– Ну, вот что, Прыщ! – Дядя Вася тяжело вздохнул. – Надоел ты мне хуже горькой редьки. Вертишься и юлишь, как угорь на сковородке. То твой попугай, то в окно залетел… Сдам тебя Зубчику, как главного подозреваемого, пускай он сам с тобой разбирается! А он – настоящий клещ: вцепится – не оторвешь! Все из тебя выжмет!

– Ну, не убивал я этого мужика! – взмолился Прыщ. – Не убивал! Когда я вошел, он уже мертвый был!

Он тут же испуганно захлопнул рот, но было поздно: слово – не воробей, вылетело – не поймаешь.

– Ну, выкладывай срочно, как дело было! – подтолкнул его Василий Макарович.

– Да как было-то… – Гена пригорюнился, опустил голову. – Я в том дворе и оказался-то случайно – одному фраеру велели посылочку отнести. Я посылку отдал, вышел – смотрю, задняя дверь магазина открыта. Ну, думаю, непорядок – мало ли людей вокруг ходит, еще сопрут чего-нибудь… Люди же сейчас сами знаете какие…

– Ага, честный ты наш! – насмешливо проговорил Василий Макарович.

Гена его сарказма не заметил или сделал вид, что не заметил, и продолжил свой рассказ:

– Значит, подошел я к двери и окликнул: «Есть кто-нибудь?»

Правда, если говорить честно, Гена сказал это совсем негромко, а когда ему никто не отозвался, он тихонько проскользнул в магазин и прикрыл за собой дверь.

Он решил воспользоваться легкомыслием магазинных служащих и прихватить из подсобки что-нибудь ценное.

Однако за дверью ничего ценного не оказалось: там лежали сложенные штабелями пакеты с наполнителем для кошачьего туалета. Хотя пакеты были импортные, красивые, однако практичный Прыщ подумал, что продать их будет не очень легко. Наполнитель для туалетов пока не является предметом первой необходимости.

Тогда предприимчивый мошенник прокрался через подсобку и выглянул в торговый зал.

Как ни странно, там тоже не оказалось ни души. В помещении магазина царил полумрак, но не тишина: со всех сторон доносились шорох и скрип, шуршание и вздохи, тревожный писк и негромкое поскуливание. Это пищали, скулили, шуршали и издавали прочие звуки встревоженные обитатели магазина.

– Что ж это – никого нету? – проговорил вполголоса Прыщ, все еще не веря в свою удачу.

Ему никто не ответил, даже потревоженные звери затихли.

Тогда мошенник подкрался к кассе и, еще раз пугливо оглядевшись, вскрыл ее лезвием складного ножа. К его радости, в кассе оказалось довольно много денег, по его представлениям. Видимо, дела в зоомагазине шли неплохо.

Прыщ выгреб из ящика наличность, распихал ее по своим карманам и хотел уже поскорее убраться из магазина, как вдруг в тишине раздался женский голос:

– Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…

– А я ничего! Я случайно зашел! – забормотал Прыщ, вертя головой. – А касса уже была открыта…

– Значит, снова нам идти в незримый бой… – пропел тот же голос, – так назначено судьбой для нас с тобой…

И тут Прыщ увидел, что голос доносится из большой клетки, в которой сидит попугай.

В первый момент Гена хотел тут же убежать, но потом подумал, что громкое пение попугая раньше времени привлечет чье-нибудь внимание. Тогда он схватил первую попавшуюся тряпку, открыл клетку попугая и накинул тряпку на голосистую птицу.

Попугай тут же замолк.

И тут Гена вспомнил, что его соседка по коммунальной квартире Марья Ивановна Сидорова говорила на кухне, что попугаи нынче в цене, особенно говорящие.

Гена обхватил молча выдирающегося попугая, прижал его к себе и устремился к выходу из магазина… но тут споткнулся о какой-то валяющийся на полу громоздкий предмет.

Как уже было сказано, в магазине царил полумрак, и Гена не сразу разглядел препятствие, о которое споткнулся. Выругавшись и чуть не выронив от неожиданности беззвучно выдирающегося попугая, он наклонился над темной грудой, валяющейся на полу… и в ужасе вскрикнул:

– Мать честная!

Перед ним валялся человек.

Голова у этого человека была разбита, вокруг нее расплывалась лужа крови, а сам неизвестный не подавал никаких признаков жизни.

– Ох ты, господи! – вскрикнул Гена и, с неожиданной прытью перескочив через труп, бросился прочь из магазина.

Опомнился он только в соседнем дворе – перепуганный, дрожащий, с попугаем под мышкой…

– Мать честная! – повторил Гена, перед глазами которого все еще стояла жуткая картина в магазине – труп на полу и расплывающаяся вокруг лужа крови…

Впрочем, его больше испугала не сама картина смерти, а то, что он оказался, как говорится, не в том месте и не в то время, и теперь у него есть все шансы загреметь за убийство, которого он не совершал. Он наверняка наследил в чертовом магазине, особенно когда взламывал кассу. При нем находятся деньги из этой кассы, а самое главное – попугай…

В итоге ему реально светила статья «убийство с целью ограбления» и соответственно большой срок колонии строгого режима.