Майор попятился, оглядываясь, как загнанный зверь. Девушка в темном платье подошла к нему, взяла за плечо. Сильного, подтянутого человека била крупная дрожь, но он послушно пошел к задней двери, куда направляла его Лиза. Собака шла следом, как будто провожая майора в последний путь.

Майор и его спутница скрылись за дверью, собака села на пороге, к чему-то прислушиваясь.

Почти сразу из-за двери донесся негромкий, приглушенный крик. Полковник вздрогнул.

– Я же просила – без шума! – поморщилась хозяйка и продолжила, обращаясь к новому гостю: – Посмотрите, полковник, как она красива!

Полковник не сразу понял, о чем или о ком она говорит. Когда же понял, он послушно приблизился и бросил взгляд на то, что разглядывала женщина. На предметном столике микроскопа лежала огромная яркая бабочка с изящно развернутыми крыльями, покрытыми сложным красновато-коричневым узором.

– Это сатурния атласная, Attacus Atlas, одна из самых больших бабочек в мире. Но теперь посмотрите на нее в микроскоп! – потребовала женщина.

Полковник заглянул в окуляры микроскопа – и отшатнулся от неожиданности: перед ним оказалось какое-то уродливое, страшное существо, словно порожденное кошмарным сном.

– Что с вами, полковник? – Женщина засмеялась неожиданно резким, каркающим смехом. – Она вас напугала? А я думала, вас невозможно испугать!

– Простите, Елена Юрьевна, это от неожиданности! Я не думал, что эта бабочка такая…

– Конечно, я понимаю. – Женщина пристально взглянула на него. – Когда видишь перед собой такую красоту – не ждешь, что под ней скрывается нечто совсем другое. Но ведь вы, как и я, хорошо знаете, что так бывает всегда: то, что издали кажется прекрасным и безобидным, таит в себе страшные сюрпризы…

Полковник промолчал: он знал, что его ответа не ждут.

– Что же я, – спохватилась вдруг хозяйка. – Вы с дороги, а я даже не предложила вам чаю… или кофе?

– Лучше чаю.

– Да, конечно! – Елена Юрьевна снова хлопнула в ладоши. Тотчас же в глубине комнаты открылась уже знакомая полковнику неприметная дверь, и появилась та самая девушка в темном платье, которая только что увела майора.

– Лиза, солнышко! – проговорила хозяйка. – Принесите полковнику чашку чая. Насколько я помню, он любит молочный улун.

– Совершенно верно, – кивнул полковник.

Девушка бесшумно удалилась.

Елена Юрьевна проводила ее взглядом и снова повернулась к своему гостю:

– Полковник, вы знаете, почему я так люблю бабочек?

Мужчина знал, что и на этот раз отвечать не нужно. Он просто придал своему лицу вежливо-внимательное выражение.

– Я люблю их за то, что они способны к удивительному, поистине волшебному перерождению. Сегодня она невзрачная гусеница, зеленая или коричневая, завтра – куколка, а послезавтра… послезавтра превращается в прекрасное крылатое существо! В живой летающий цветок! Мы должны учиться у них, должны уметь раскрывать спрятанную в нас красоту… или уродство. Некоторым людям это удается, некоторые люди проходят метаморфозу и удивительным образом меняются, а другие так и проживут всю жизнь невзрачной гусеницей. Впрочем, – спохватилась женщина. – Я пригласила вас не для того, чтобы вы выслушивали эти сентенции. Я хочу показать вам одну вещь… точнее, ее изображение… Подайте-ка мне вот ту книгу! – Она показала на один из стеллажей.

Полковник бережно снял с книжной полки массивный том в кожаном переплете с золотым тиснением, положил на стол перед хозяйкой. Та раскрыла его примерно на середине, показала цветную гравюру, прикрытую для сохранности тонкой папиросной бумагой. – Красивая вещь, не правда ли?

– Да, очень, – согласился полковник, ожидая продолжения.

– Не просто красивая, – продолжила женщина изменившимся, как бы потускневшим голосом. – Это – один из самых значительных артефактов в мире, может быть – самый значительный. Тот, кто владеет этим артефактом, получает в свои руки такую власть… Ладно, не будем говорить раньше времени…

– И кто же сейчас владеет этим артефактом? – осторожно осведомился полковник.

– Сейчас – никто, – ответила женщина, быстро взглянув на него. – В настоящее время артефакт разделен. Но он… Он хочет соединиться, хочет вернуть свою былую мощь. И мы с вами сделаем так, чтобы это произошло. Вы принесете мне все его части, и здесь, в этом доме, произойдет чудо. Он воссоединится, станет единым целым, и тогда… Впрочем, не будем забегать вперед.

Она замолчала, пристально взглянула на полковника и повторила своим мелодичным голосом:

– Не будем забегать вперед. Пока, полковник, вы должны найти и принести мне все части этого артефакта. Я передам вам все материалы, которые у меня есть…

Елена Юрьевна снова хлопнула в ладоши. В комнату тут же вошла девушка с подносом в руках. На подносе стояла чашка чая и лежала тонкая пластиковая папка с какими-то документами.

Полковник бережно взял эту папку, положил ее на край стола, пригубил чай.

Лиза снова тихо удалилась.

Елена Юрьевна дождалась, пока полковник допьет чай, и негромко проговорила своим мелодичным голосом:

– Вы поняли, полковник? Мне нужна эта вещь, очень нужна. Надеюсь, вы мне ее принесете…

Она замолчала, не сводя взгляда со своего собеседника, и это молчание, и этот взгляд были наполнены смыслом.

Полковник отлично понял, что значил этот пристальный взгляд: если он не принесет ей то, что она хочет, ему придется плохо. Очень, очень плохо.

Он почувствовал себя так, как в то мгновение, когда взглянул в микроскоп на бабочку: за красивой оболочкой скрывалось нечто уродливое, безжалостное и опасное.

Агния провела помадой по губам и в последний раз окинула себя взглядом в зеркале. Все в порядке – костюм, макияж и, самое главное, – выражение лица. Спокойное, сдержанное, деловое. Правильно, она здесь не на отдыхе, а по работе. Они с шефом прилетели на антикварный художественный аукцион «Ка Чезаре». Ее шеф господин Боровой – владелец сети антикварных салонов в Москве, Петербурге и еще нескольких городах. Человек, прямо скажем, отнюдь не бедный. Дела у него идут неплохо, уж Агния знает это не понаслышке. Сюда, в Венецию, они прибыли вчера вечером, аукцион начинается сегодня. Как всякий деловой человек, шеф ценит свое время.

Агния посмотрела на часы и заторопилась. Но не успела выйти, как в сумочке зазвонил мобильник.

– Агния Львовна? – послышался в трубке голос Толика. – Антон Степанович просил узнать, вы скоро спуститесь?

Так… Агния с трудом проглотила готовые сорваться с губ резкие слова, сосчитала в уме до десяти. С Толиком нужно вести себя спокойно и сдержанно, никак не реагировать на мелкие колкости. На ее часах без трех минут двенадцать, они договорились встретиться внизу в холле в полдень. Так какого черта?

Либо Толик проявляет инициативу, чтобы досадить ей лишний раз по мелочи, либо шеф встал сегодня не с той ноги и с утра ищет, на ком бы сорвать злость.

– Иду, – сказала она спокойно, – уже спускаюсь.

С Толиком у нее отношения не сложились. Он был у шефа охранником, водителем, иногда нянькой. В тех редких случаях, когда в душе у шефа поднимало голову его рабоче-крестьянское происхождение и он свински напивался. Как говорил дед Агнии, до положения риз.

Справедливости ради следует заметить, что бывало это нечасто.

И как-то раз, когда они все трое находились в гостинице, Толик, уложив хозяина, явился к Агнии в номер. Без стука, дверь открыл сам, это он умел. Свое вторжение он мотивировал тем, что шеф проспит теперь сутки, а делать все равно нечего.

Агния сразу поняла, что с такими людьми никакие разговоры и отказы не помогут, Толик воспримет их как прелюдию к сексу. Поэтому она бросила на пол вазу с цветами, после чего позвонила портье и попросила прислать кого-то, чтобы убрали осколки. Толик обложил ее матом и ушел, а за вазу содрали утром несусветные деньги. Толик, увидев счет, открыто злорадствовал. И еще сказал, чтобы не вздумала жаловаться шефу, а не то он Агнию не убьет, но морду ей попортит.

Агния видела, что он трусит – а вдруг шеф встанет на ее сторону. Но жаловаться не стала – ни к чему это. С тех пор Толик пользовался любым случаем, чтобы ей подгадить по мелочи. Нарочно забывал отправить ее багаж, нарочно сообщал ей более позднее время встречи с шефом, чтобы Агния опоздала. Ну и далее в таком духе.

Агния вышла из лифта и увидела, что шеф нетерпеливо ходит по холлу. И тут же уверилась, что Толик в данном случае ни при чем, просто у шефа в душе проснулось его трудное детство. Или боевая юность. А может быть, даже его остальное криминальное прошлое.

Когда так бывало, то шеф, который и так-то не блистал красотой, становился и вовсе противным. Глазки прятались под нависшими бровями, нижняя губа брезгливо отвисала книзу.

«Как у Габсбургов, – в который раз подумала Агния, – эта фамильная нижняя губа, на портретах даже видно. Только непонятно, причем тут мой обожаемый шеф? Говорил он как-то, что не знает своего отца, так неужели в далекий поселок городского типа, который сам шеф называет форменной дырой, забрел случайно потомок австрийской императорской фамилии?»

Сарказм помогал Агнии переносить шефа, когда он бывал в плохом настроении.

– И где ты ходишь? – рыкнул шеф грозно. – Обождались уже! Знаешь, как дорого мое время?

Агния не ответила, сохраняя на лице невозмутимость. Этому она научилась за время работы с шефом.

– Работать у меня надоело? – не унимался шеф. – Распустились все! Надо вас к рукам прибрать!

Агния перехватила злорадный взгляд Толика. Нет, ну все-таки он примитивен до неприличия, просто одноклеточный какой-то! Ну, знает же прекрасно, что шеф просто пар выпустит, да и успокоится. Шеф в принципе ее работой доволен, так что увольнять в ближайшее время не собирается. А в делах он не человек настроения.

– Лодка ждет уже, – сказал шеф, остывая, – поехали.

Толик проводил их до причала. Сам он оставался в гостинице, там, на аукционе, своя охрана, его услуги без надобности. Поэтому он будет гулять по набережной, глазея на смазливеньких туристок, или пить кофе на открытых террасах кафе. Ничего крепкого шеф не разрешает, даже пива. Только он может себе позволить нажраться, как свинья. Что ж, в общем, это справедливо, тут Агния с ним согласна.

Дармоед Толик махнул им рукой, и лодка тронулась по Канале Гранде. Мимо проплывали дворцы и церкви, они обгоняли гондолы, набитые туристами. Солнце отражалось в воде канала, дробилось на ней золотыми осколками.

Навстречу проплыли две гондолы с китайскими туристами. Молодые китайцы устроили гонки, они весело перекликались, смеялись, пели свои песни. Один из них перехватил взгляд Агнии, улыбнулся ей и помахал рукой.

Агния не раз бывала в Венеции и все равно глядела по сторонам в полном восхищении. Все же у нее очень хорошая работа – много ездит с шефом, бывает в разных удивительных местах, имеет дело с красивыми старинными вещами.

Она вспомнила пренебрежительные слова матери, когда та узнала, что дочка поступила на искусствоведческий факультет.

– Что? – спросила мать, брезгливо щурясь. – Ты собираешься стать искусствоведом? Всю жизнь корпеть в каком-нибудь музее над пыльными фолиантами, высохнуть там, как пергамент, не видеть ничего, кроме этого старья. Опомнись, Агния! Это путь к нищете!

Агния только рукой махнула и сделала по-своему. Тогда еще жив был дед, с ним она ничего не боялась.

При воспоминании о деде привычно кольнуло сердце. Агния помотала головой – не время сейчас печалиться, она же на работе. Да, мать оказалась неправа – вот нашла же она прилично оплачиваемую работу. И очень даже прилично.

Ее шеф Антон Боровой был человеком по-своему интересным. Не внешне, конечно, усмехнулась про себя Агния. Жизнь его была богата приключениями самого криминального характера. По молодости примкнув к браткам, он служил под началом какого-то криминального авторитета, кажется, даже отсидел сколько-то, когда авторитета убили, Агния точно не знала. Если шеф и вспоминал про это, то не в ее присутствии. Так или иначе, оказались у него какие-то деньги, и он решил вложить их в антиквариат. Скорее всего потому, понимала теперь Агния, что все хлебные места были уже заняты.

Образования шеф не имел никакого – восемь классов и то не окончил, про это он сам Агнии рассказывал. Но присутствовали в его характере практическая сметка и чутье на сделки.

Легализовавшись, работал он честно, кидал только мелких лохов, по его же собственному выражению. При всей своей дремучести был шеф далеко не дурак, так что понахватался помаленьку.

Понемногу раскрутившись, взял он себе в консультанты бывшего музейщика и эксперта. Дела шли неплохо, потом консультант состарился и уехал на покой в Израиль к родственникам, рекомендовав на свое место Агнию.

Они когда-то давно были знакомы с дедом. Не дружили близко, но все же… И вот уже два года она работает у господина Борового в качестве консультанта, помощницы, переводчицы, иногда секретаря. Не сказать, что очень приятно иметь с ним дело, но за такую зарплату можно и потерпеть его грубость и невоспитанность. Тем более что никаких границ он не переходит.

Поначалу давал волю рукам – то ущипнет, то шлепнет. Потом заметил, как Агния ожгла его взглядом – не полный чурбан, что есть, то есть. И говорит: не бойся, мол, это у меня привычка такая. А спать с тобой не собираюсь, дело с удовольствием никогда не смешиваю. Я, говорит, тебе столько денег плачу не за это. Вот такая вот логика. На том и порешили. А за эти два года Агния над манерами шефа как следует поработала. Не то чтобы стал он приличным человеком, но частично цивилизовался. В общем, с ним вполне можно ладить.

– Ка Чезаре! – объявил лодочник, и лодка мягко ткнулась в пристань. Агния подняла глаза, увидела дворец – поблекшая терракотовая штукатурка, стройная колоннада, узкие стрельчатые окна. Прелесть затянувшегося увядания. Дворец был прекрасен, как бывают прекрасны начинающие увядать красавицы, сохранившие стройность и грацию прежних дней, но приобретшие неповторимое печальное очарование.

Агния оглянулась на Борового. Шеф, понятное дело, не смотрел на дворец, он что-то читал в своем айфоне. Почувствовав, что лодка остановилась, он встрепенулся, поднялся, тяжело перешагнул на мостки и пошел вперед, не оглядываясь на свою спутницу. Агния перехватила насмешливый взгляд лодочника, пожала плечами, фыркнула и последовала за шефом.

Она легко перебежала на пристань, подошла к дверям дворца, нагнав возле них шефа.

Перед дверями стоял швейцар, облаченный в шитый золотом камзол восемнадцатого века, напудренный парик и башмаки с пряжками. Он произнес что-то с изысканным высокомерием слуги. Боровой оглянулся на Агнию, спросил, отвесив тяжелую губу:

– Чего хочет этот орангутанг?

– Всего лишь наше приглашение.

– Так бы и говорил! – Боровой полез в карман, достал сложенный вдвое листок. Агния поморщилась – приглашение было отпечатано на драгоценной бумаге ручной работы, с тончайшими золотыми нитями, и так обращаться с ним мог только варвар… А впрочем, кто же Боровой, как не настоящий варвар?

Швейцар взглянул на приглашение, ничем не показав своего неодобрения, поклонился и распахнул двери.

Боровой, в своей обычной манере, прошел вперед.

Агния последовала за ним.

Они оказались в просторной колоннаде первого этажа. Как во всех старых венецианских дворцах, которые здесь называют не палаццо, как повсюду в Италии, а особым словечком ка, первый этаж Ка Чезаре был непригоден для жизни. Неумолимо поднимающаяся темная вода лагуны плескалась уже у самых ног, драгоценная роспись стен осыпалась и покрылась плесенью. Так что, войдя во дворец, каждый посетитель должен был сразу подняться по парадной лестнице на второй этаж, в главный парадный зал.

Здесь уже кипела жизнь. Почти все участники аукциона собрались и теперь прохаживались, здороваясь со знакомыми, негромко переговариваясь, обмениваясь комплиментами и ничего не значащими замечаниями. Между гостями сновали слуги в таких же, как швейцар, золоченых камзолах, разнося шампанское и канапе.

Агния осматривалась по сторонам.

А здесь было на что посмотреть!

Стены зала покрывали божественные росписи восемнадцатого века – возможно, кисти самого Тьеполо. Неумолимое время и безжалостная сырость повредили эти росписи, но это им только шло, и сквозь патину они казались еще прекраснее.

Стены между росписями украшали старинные шпалеры – тканые ковры, которые многие по незнанию называют гобеленами. Агния была профессионалом и знала, что гобелены – это изделия только французской мастерской семьи Гобелен. Эти шпалеры были, несомненно, итальянскими, но работа превосходная.

Боровой пил уже второй бокал шампанского. Агния порадовалась, что он хотя бы прилично одет. Она сумела внушить ему, что на такое особенное мероприятие, как сегодняшний аукцион, нужно надеть не костюм от Армани, а классическую темную пару, сшитую на заказ портным с Севил Роуд в Лондоне. Со своей массивной, внушительной фигурой он выглядел неплохо.

Наконец слуги открыли двери большой гостиной, участники аукциона заняли свои места, и ведущий, знаменитый аукционист Тимоти Буковски, поднялся на возвышение.

Поздравив участников с началом торгов и пожелав всем удачи, он объявил о первом лоте.

Торги начались довольно вяло: все знали, что вначале выставляются менее интересные вещи, так сказать, для разогрева публики. Хотя Буковски со свойственным ему красноречием расхваливал достоинства первого лота – позолоченной дарохранительницы семнадцатого века, – за нее дали лишь немного больше первоначальной цены.

Затем пришла очередь мраморной статуи, предположительно работы Кановы. Торги оживились, в разных концах зала поднимались руки с приглашениями, показывая увеличение ставки, и в конце концов статуя ушла за двойную цену.

Агния оглянулась на своего шефа. Боровой явно скучал, предложенные лоты его не интересовали, от нечего делать он глазел на других участников аукциона.

Следующий лот вызвал оживление. Это был старинный арабский меч в драгоценных ножнах, по некоторым сведениям принадлежавший легендарному полководцу Саладдину.

На этот раз Боровой включился в торги, пару раз поднял цену, но затем все же отступился, и меч Саладдина достался важному арабу в белоснежном одеянии.

Следующим лотом был старинный кубок, предположительно каролингского периода. В стенку кубка был вправлен крупный темно-синий камень, окруженный десятком других, поменьше, по кругу шла тонкая гравировка.

Со своего места Агния не могла разглядеть деталей, она раскрыла каталог аукциона и нашла этот кубок.

Бородатые люди в боевых доспехах, конные и пешие воины… Агния почувствовала странное волнение. Где-то она уже видела такую гравировку… Причем не в музее, не на аукционе…

Прежде она никогда не жаловалась на память, но теперь никак не могла вспомнить, где попадались ей точно такие же воинственные бородачи.

Она покосилась на Борового – и удивилась происшедшей в нем перемене. Антон сидел, вцепившись в подлокотники кресла, и не сводил глаз с выставленного на продажу кубка. Он тяжело дышал, к лицу его прилила кровь…

– Антон! – окликнула шефа Агния.