Читать книгу «Розы для киллера» онлайн полностью📖 — Натальи Александровой — MyBook.
cover

И пока я так расслаблялась в промежутках между беготней и сидением за компьютером, моя тетеха поднесла мне подарочек.

– Мама, – спокойно сказала она мне как-то вечером, как обычно, расчесывая волосы перед зеркалом, – я выхожу замуж.

– Да? – ничего не подозревая, поинтересовалась я. – И за кого это, интересно знать?

– За Валерика, ты его видела.

– За какого еще Валерика, – раздраженно спросила я, Лизка сбила меня с темпа, и я насажала в тексте ошибок.

– Ну, за Валерика, ты его видела несколько раз, мы с ним уже четыре месяца.

– Четыре месяца – что? – Я оторвалась от компьютера, чувствуя, что работать в этот вечер больше не придется. – Что вы с ним четыре месяца – знакомы?

– Нет, знакомы мы дольше, почти полгода, а четыре месяца мы с ним… ну… это…

– И что дальше? – Я похолодела, предчувствуя недоброе.

– И теперь мы ждем ребенка, поэтому женимся, а ты скоро станешь бабушкой, – безмятежно улыбаясь, закончила эта ненормальная.

– Ты уверена? – почему-то шепотом спросила я. – Ты была у врача?

– Нет, еще рано, но тест показал. У меня немного отлегло от сердца – оставалась надежда, что все новомодные тесты врут. Пока врач не скажет, все неточно, а уж к врачу я ее сама отведу.

– Но как же тебя угораздило? – завопила я теперь уже в полный голос. – Ведь презервативы есть в каждом ларьке!

– Это любовь. – Она по-прежнему улыбалась.

Первый раз в жизни у меня заболело сердце – деточки доведут до могилы!

– Пока не выяснится точно, ни о чем не хочу слышать! – Я ушла спать.

Однако мои надежды не оправдались, все подтвердилось, и меня торжественно познакомили с Валериком, потому что хоть и видела я его несколько раз, но, убей Бог, не могла вспомнить. Вертелись еще из школы вокруг Лизки какие-то парни, я по наивности не придавала этому значения, думала, дети, дети, вот тебе и дети!

Глядя на дочь с женихом, стоящих в коридоре, я поняла только одно: мой внук будет красивым. Валерик был росту метр девяносто, широкоплечий, светловолосый и голубоглазый, про Лизавету я уже говорила. Во всем остальном Валерик был форменный балбес. Он был старше Лизы на полтора года, учился где-то через пень колоду, чтобы в армию не забрали, и подрабатывал, но заработанных денег ему едва хватало на пиво и сигареты. Однако сам себя Валерик очень уважал и считал достойным человеком – как же, женится на девушке, а не бросает. О том, что он сможет дать жене и будущему ребенку, Валерик как-то не думал. Его родители – мать и отчим, обрадовались предстоящей свадьбе до неприличия. Они хотели спихнуть его к нам жить сразу же, но я уперлась – пускай кормят его еще полтора месяца, до дня регистрации, а у нас и так забот хватает. Сказать, что я расстраивалась, – значит, ничего не сказать. Я была в шоке, в ступоре, на нервной почве у меня начались расстройство пищеварения и аллергический насморк. Устроить такой финт! И кто подложил мне эту свинью? Любимая дочь! Все мечты и надежды пошли прахом, а кроме всего прочего, передо мной встали конкретные нерешаемые задачи: как прокормить молодых и на что купить приданое будущему внуку. На свадьбе моя новоявленная сватья с мужем сияли как блины на масленице, а я с трудом сдерживала слезы. Опять я кругом в дураках! Был один непутевый ребенок, стало двое, а скоро будет трое. И как я их всех прокормлю?

Однако действительность превзошла мои самые мрачные ожидания. Я была готова к тому, что у моего молодого зятя будет хороший аппетит, но чтоб такое…

«Ты просто никогда не растила парня, – говорили приятельницы, – они все едят жутко много!»

Молодому, растущему организму Валерика требовалось полнопенное четырехразовое питание, порции он ел тройные. Кроме этого, он еще перекусывал между завтраком и обедом и между ужином и завтраком, то есть ночью. Все остальное время он просто через каждые пятнадцать минут лязгал дверцей холодильника, выуживая оттуда все, что найдет. Возможно, я преувеличиваю, но только слегка. Я старалась поменьше бывать дома, чтобы не расстраиваться при виде пустого холодильника, да мне и некогда было. Одной работы в издательстве не хватало, пришлось вспомнить все старые связи и опять заняться рекламой, недвижимостью и так далее.

Мои дети ожидали своего ребенка сообща, зять тоже ел фрукты и витамины, чтобы ребеночек родился здоровеньким. Валерик очень быстро прижился в нашем доме. На мой взгляд, он чувствовал себя в нем даже слишком свободно. Я старалась не показывать своего раздражения, но было трудно. Родился внук, теперь, кроме всего прочего, надо было еще покупать памперсы, и я нашла себе еще одну халтуру. Приятельница пристроила. С этой приятельницей, Людмилой, мы столкнулись на улице. Раньше мы с ней работали вместе в той самой государственной организации, из которой нас всех выгнали на улицу. Людмила была постарше меня и, как я помню по прошлым дням, очень работящая и серьезная. В то время мы особенно не дружили, потому что Людмила была одинокая и ко всем нашим семейным и родительским проблемам относилась спокойно. Однако теперь при встрече Людмила обрадовалась. Мы даже посидели с ней немного в кафе, вспомнили былое. Я пожаловалась на безденежье, и Людмила, немного подумав, предложила мне работу.

Есть такие люди, агенты, они стоят в подземных переходах, на станциях метро и раздают маленькие карточки, на которых написано «Работа», а внизу помельче телефон и имя-отчество, к кому обратиться… Иногда не телефон, а адрес. Название фирмы или организации присутствует очень редко. Скажу сразу, какую работу я предлагаю людям, я понятия не имею. Как говорится, не знаю и знать не хочу. Я просто сую карточки в протянутые руки, и все. Иногда кто-то пытается задавать вопросы – что за работа, какая, но я таких сразу обрываю, – позвоните по телефону и сами все выясните. Ане нравится – не берите. Мне с ними возиться некогда, у меня дома трое оглоедов голодные сидят, ждут, когда я приду и обед приготовлю. Раз в неделю надо заезжать за новыми карточками, их выдает в маленьком задрипанном офисе, сделанном из однокомнатной квартиры, один тип, мы называем его Координатором. Он выдает карточки и нашу жалкую зарплату, а также предупреждает, чтобы не вздумали хитрить и выбрасывать карточки в помойку, у него, мол, есть проверяющие.

Недели три назад мы с Людмилой зашли к нему в офис вместе. Координатор молча выложил передо мной на стол пачку карточек и отпустил кивком головы, назвав место наверху станции метро, очень далекой от моего дома. Людмила вышла вскоре после меня расстроенная и сказала неуверенно:

– Слушай, у меня к тебе просьба. Не могли бы мы с тобой поменяться местами. Сегодня с пяти до восьми вечера тебе надо постоять там-то. – Она назвала переход в метро на моей ветке, оттуда мне до дому всего четыре остановки.

Это хорошо, к полдевятого буду дома, помогу Лизавете выкупать ребенка, а то у зятя руки дырявые. В прошлый раз ребенок чуть не захлебнулся.

– Мне это подходит, а в чем дело?

– В метро, – коротко ответила Людмила и отвернулась.

Действительно, я вспомнила, что у Людмилы была фобия – она совершенно не переносила метро. Еще спускаясь по эскалатору, она начинала бледнеть, задыхаться, могла и сознание потерять. На работу в свое время она ездила только наземным транспортом, тратя на дорогу вдвое больше времени. Поэтому отстоять три часа в переходе под землей для Людмилы было нереально.

– Ты вот что, – продолжала Людмила, – где-то около семи подойдет к тебе один такой с букетом – пять роз, желтые и розовые, и спросит, так вот, для него сегодня ничего нет.

– А что ему нужно-то? – начала было я.

– Это тебе неинтересно, – твердо ответила Людмила. – Твое дело передать.

И я согласилась – действительно, мне это абсолютно неинтересно, у меня своих забот хватает.

В ту пятницу и правда подошел ко мне невысокий мужчина в куртке и кепочке а-ля Лужков с жутким букетом – три чайные розы и две ядовито-розовые, и все это упаковано в сиреневый целлофан. Мужчина с букетом вопросительно заглянул мне в глаза, но я, как учили, отрицательно покачала головой. Тогда он незаметно исчез, просто растворился в окружающей меня толпе. На следующую неделю меня послали в другое место, тоже в метро, но станция была так далеко от моего дома, что я потихоньку уговорила Людмилу опять поменяться, да она и сама была не против. Обладатель букета выскочил у меня из головы. Пока я не увидела его снова, то есть букет, потому что человек был другой – худой, бедно одетый старик, с неопрятной бородой. Опять я отрицательно покачала головой и забыла про него до следующей пятницы. Потому что в следующую пятницу Людмила очень извинялась и сказала, что сегодня вообще не может работать. Ей надо к врачу, появился какой-то не то экстрасенс, не то гипнотизер, и он якобы может вылечить ее фобию, так что через несколько занятий она станет нормальным человеком, главное – надеяться. И опять около половины восьмого я стояла на прежнем месте и увидела знакомый букет. Мне даже показалось, что розы искусственные, настолько неестественными были сочетания цветов. И опять букет был таким же, а мужчина другой – человек средних лет в короткой дубленке и ондатровой шапке. И снова я с извиняющимся видом улыбнулась – нет, ничего нет.

И вот сегодня, опять в пятницу, я стояла в том же самом переходе, потому что экстрасенс не спешил вылечивать Людмилу, а только тянул деньги. И сегодня я с нетерпением поджидала жуткий букет, потому у меня для него кое-что было. Народ, как всегда в переходе метро, шел сплошным потоком, я механически совала им карточки и краем глаза увидала желто-фиолетовое пятно. Букет несся с крейсерской скоростью и проскочил мимо меня с налету. В первый момент я растерялась, а потом решила, что он меня просто не заметил, потому что рядом стояла Гертруда Болеславовна со своей скрипкой.

С Гертрудой мы познакомились там же, на месте, и теперь при встрече приветствовали друг друга как близкие приятельницы. Гертруда Болеславовна всю жизнь проработала в оркестре Филармонии. Конечно, она не была первой скрипкой, но все-таки профессионализм не скроешь. Опять же, классический репертуар. Во всяком случае, слушать ее было куда приятнее, чем пьяного мужика с баяном, исполняющего «Когда б имел златые горы». Так что против ее соседства я ничего не имела, мы подружились на почве внуков. Гертруда рассказала, что если бы не внуки, то ей вполне хватало бы пенсии, но внук собирается покупать машину, а внучка учится в университете, так что денег нужно немерено, родители не успевают зарабатывать. Я согласилась с ней от всей души, но расстроилась. Гертрудиному внуку было двадцать лет – неужели и мне придется тянуть своего до такого возраста? Столько мне не выдержать!

И вот теперь, под музыку Брамса (это еще что, когда Гертруда была в ударе, она и Паганини исполняла), букет уплывал от меня в толпе. Я встряхнулась и бросилась его догонять. Если я не исполню поручения, до Координатора дойдет, что мы с Людмилой меняемся местами, ему это может не понравиться, я подведу Людмилу и могу лишиться работы. Поэтому я в два прыжка догнала мужчину с букетом и тронула его за рукав.

– Возьмите, пожалуйста, это для вас.

– Что это? – Он недоуменно глядел на карточку, что я ему протягивала.

С виду это была точно такая же карточка, как те, что я раздавала людям. Видя, что мужчина медлит, я всунула карточку ему в руку и пошла на свое место рядом с Гертрудой, успев краем глаза заметить, как мужчина – он был опять другой – довольно высокий, лохматый и бородатый, в расстегнутой куртке – оглянулся по сторонам, как бы в поисках урны для мусора, а потом машинально сунул карточку в карман. Стоя рядом с Гертрудой, я пожала плечами, а потом, вспомнив спасительное «не мое дело…», успокоилась.

Но, как выяснилось, рано, потому что буквально минут через семь-восемь на меня налетел сумасшедший тип в черном кашемировом пальто в очках и с усами.

– Было что-нибудь для букета? – запыхавшись, вполголоса спросил он.

– А вам какое дело? – хотела было сразу послать его я, но Гертруда Болеславовна увлеклась исполнением Мендельсона. И я подумала, что не расслышала.

– Что вы сказали? – спросила я, машинально протягивая ему карточку.

– Да ты что мне суешь? – Судя по всему, он собирался заорать. Но сдерживался из последних сил. – Я спрашиваю – букет проходил тут, есть для него что-то?

– А вы кто? – опомнилась я. – Что вам от меня надо?

Он схватил меня за руку и увлек в сторону. Я не сопротивлялась – разговаривать под Мендельсона было невозможно, к тому же мы мешали Гертруде сосредоточиться.

– Не тяни время, а то хуже будет, – предупредил меня мужчина.

Я быстро прикинула в уме, если я буду скандалить, он пожалуется Координатору, раскроется наша подмена, меня выгонят. А хоть и не Бог весть какие деньги, но в моем положении никакую работу терять нельзя. И к тому же тот лохматый с букетом вел себя странно, карточку я впихнула ему насильно, очевидно, и правда получилась накладка.

– Ладно, – решилась я, – был тут один с букетом. Такой лохматый и с бородой, я ему отдала все, что было.

– Давно был? – прямо вскинулся мужчина, мне даже показалось, что он пробормотал какое-то ругательство.

– Семь минут всего, вон туда пошел, на ту ветку. И больше я ничего не знаю, оставьте меня в покое! – Я уже стояла рядом с Гертрудой.

Мужчина резво бросился вперед по переходу, но по дороге споткнулся о Гертрудину раскрытую сумку для денег. Денег там было негусто, все больше мелочь, но все равно неприятно.

– Гражданин, вы что, с ума сошли? – закричала Гертруда. – Соберите!

– Да отцепись ты! – крикнул он и попытался Гертруду оттолкнуть. Но это, доложу я вам, занятие бесполезное, потому что росту в ней не меньше метра семидесяти и весу соответственно много, и на ногах она стоит весьма крепко – натренировалась в переходе.

Поэтому, убедившись, что в лоб ему с Гертрудой не справиться, мужчина нагнулся, якобы для того, чтобы помочь, а сам ловко обошел Гертруду сбоку и бросился дальше по переходу.

– Чтоб ты провалился! – крикнула Гертруда ему вслед.

Тут мы немного отвлеклись на собирание честно заработанных Гертрудой денег, а когда подняли головы, то увидели, что мужчину в кашемировом пальто кто-то подвел к стене метрах в пятнадцати от нас, и что он, совсем бледный, закатил глаза и оседает на пол.

– Что это с ним? – ошеломленно спросила Гертруда.

– Вы же ему пожелали… вот и…

– Ой, я не хотела! – испугалась Гертруда. – Наталья, пойди посмотри, как он там, а я посторожу.

Я сунула в сумку карточки и пошла поближе к тому типу. Вокруг толпились какие-то тетки, кто-то совал ему валидол. Мужчина открыл глаза, начал вставать, бормоча: «Ничего, ничего, все в порядке, это сосудистое, от духоты». Он встал, снял очки и пригладил усы. Усы были пышные, но какие-то лишние на его лице, абсолютно ему не шли. Мужчина уже удалялся, торопливо и озабоченно. Я глядела ему вслед, недоумевая. В его походке, во всем его виде со спины было что-то знакомое.

Мужчине с букетом не повезло. В метро случилась какая-то авария, он ждал минут семь, а потом смог сесть только в третий по счету поезд, потому что боялся помять букет, так было набито. Все время в толпе он держал букет высоко над головой, так что его было хорошо видно. Выйдя на поверхность на своей станции, мужчина с букетом вдруг вспомнил, что забыл дома записную книжку и не знает точного адреса, куда идти. Он поискал глазами телефонную будку и куда записать адрес. В кармане он ничего не нашел, странно, была же бумажка, которую сунула ему женщина в переходе чуть не силой. Да ладно, вон их сколько стоит, все работу предлагают, жулики! Он схватил карточку у женщины возле лотка с газетами и скрылся в телефонной будке. Его преследователь следил за ним издалека, чтобы не обнаружить себя, поэтому не видел всех манипуляций, а заметил только, как интересующий его объект после разговора по телефону записал что-то на карточке и убрал ее в бумажник.

Дома в этот вечер стоял дым коромыслом, причем в самом буквальном смысле слова. Мои дети сидели на кухне с Кристинкой, Лизаветиной школьной подружкой. Мне кажется, Лизка поддерживает с ней дружбу назло мне, чтобы я не забывалась, всегда имея перед глазами пример гораздо хуже Лизаветы. Сама по себе Кристинка девчонка неплохая.

Добрая и невредная, но мозгов у нее нет совершенно. Кристинка вела отрицательный образ жизни, болталась у ларьков, иногда не ночевала дома. С грустью глядя, как на ее хорошенькой мордочке проступает легкая одутловатость и ясно обозначаются мешки под глазами, я искренне желала, чтобы Бог дал ей хотя бы не ума, а бабьей житейской хитрости, тогда Кристинка смогла бы найти себе какого-нибудь парня и главное – его удержать.

После рождения внука я сделала Лизавете строгое предупреждение – выставить Кристинку вон.

– Она везде болтается, спит с кем попало, ты что, хочешь заразу в дом получить?

– Да что ты, мама, – хлопала глазами моя курица, – ты же сама говорила, что презервативы в каждом ларьке.

– Ну-ну, – вздыхала я.

В общем, ребенок вякал в комнате, а эти мерзавцы курили и пьянствовали на кухне – на столе стояли две бутылки «Монастырской избы». Хотела бы я знать, на какие деньги их купили? Утром зять стрельнул у меня десятку якобы на молоко, но я сильно подозреваю, что на сигареты.

– Привет, – сказала я, стоя в дверях. – Лизавета, ты с ума сошла, хочешь, чтобы ребенок стал алкоголиком?

– Мам, я немножко, – заныла Лизка, – это же сухое, чистый виноград… Кристинка принесла.

– Здрассте, теть Наташа, – закивала Кристинка, – вот, на заработанные деньги купила.

– И где же ты их заработала? – поинтересовалась я.

Лизка с мужем захохотали.

– Чушь несет какую-то, якобы мужик ей сто рублей просто так дал, за красивые глаза.

Кристинка не обижалась, но стояла на своем. Она начала туманную историю, про ларек, про Светку, про разноцветный букет. Я машинально двигала кастрюли и разбирала сумки с продуктами. Разноцветный букет роз меня насторожил, и Кристинка, гордая, что ее внимательно слушают, довольно связно пересказала мне историю про чайные розы и про двух мужчин, которые так домогались букета. Задав несколько наводящих вопросов, я выяснила, что букет был тот же самый, что у того лохматого мужчины, которому я насильно всунула карточку и который сел в метро на нашей станции, там, где живу я. И второй тип был тот же самый. Очевидно, у него с продавщицей Светой была договоренность покупать в пятницу такой букет, а лохматый случайно перехватил. И я, вернее не я, а приятельница Людмила, должна была «этому букету» что-то передать, какую-то информацию. Интересно какую? Последние слова я мысленно произнесла вслух совершенно машинально, потому что все мысли вытеснил из головы абсолютно вопиюший факт – кончились голубцы.

Когда мы жили с Лизаветой вдвоем, я, как всякая нормальная работающая женщина, в субботу брала дочку и шла на продуктовый рынок. Продуктов, купленных там по оптовым ценам, нам с Лизаветой хватало на неделю. С зятем такая практика, сами понимаете, оказалась абсолютно неприемлемой – как ни набивай холодильник, еды хватало ровно на сутки. Дальнейшее показало, что такие продукты, как сыр, ветчина, и прочие деликатесы следует из рациона исключить, если я хочу хотя бы просто удержаться на плаву. Валерик ел ветчину и сыр без хлеба, просто куском. Он считал, что много сэкономит на батонах. В полном отчаянии я обратилась за советом к подругам.

...
5