На этот раз девушка села на заднее сиденье – там удобнее было переодеваться. И, когда машина остановилась во второй раз, из нее вместе с водителем вышла молодая женщина, подчеркнуто скромно одетая – черные джинсы, черная кожаная куртка, прямые темные волосы с рыжеватым отливом едва достигают плеч.

Оба действовали быстро и согласованно. Мужчина по предварительной договоренности должен был сейчас отнести колье скупщику – нельзя долго держать у себя такую дорогую вещь.

Не доходя до нужного дома, они разделились. Девушка слегка пожала руку своему спутнику и свернула в небольшое кафе типа «Макдоналдса» – там подавали так называемую быструю еду. Взяв у стойки пластиковый стаканчик с кофе, она устроилась за столиком у окна, положив перед собой мобильный телефон. Не оглянувшись на нее, мужчина скрылся в подъезде.

Они работали вместе уже немало времени и успели привыкнуть и изучить друг друга. И к скупщику этому они обращались не впервые. Маловероятно, чтобы он надул их или ограбил. Его также не стали бы грабить – куда потом ворованное понесешь, если всех скупщиков извести? Но какой-нибудь сообразительный браток мог бы догадаться, что человек, выходящий от скупщика, вполне может иметь при себе большие деньги. На такой случай следовало подстраховаться.

Девушка пила кофе маленькими глотками и посматривала на мобильник. По первому же сигналу она войдет в подъезд и будет ждать там своего напарника.

Леня Маркиз не был вором в обычном понимании этого слова. Не был он и бандитом – никогда не отнимал у людей деньги с оружием в руках. Напротив, он так умел организовать свои операции, что люди сами отдавали ему деньги и ценности.

Леня Маркиз был мошенником. Но не мелким жуликом, обирающим доверчивых провинциалов на вокзале или возле станции метро зазывающим замотанных женщин на беспроигрышные лотереи.

Нет, Леня Маркиз динамил только богатых лохов, в этом был высший пилотаж, от этого он получал наибольшее удовлетворение. Провести этих хозяев жизни, которые сами считали себя умнее других, было его целью, ну и разумеется, прихватить солидный куш.

Все операции Маркиз тщательно разрабатывал лично и очень редко действовал по наводке, он никому не доверял. Напарницу он тоже подбирал тщательно, долго присматривался к ней – и не ошибся.

Они заключили между собой чисто деловое негласное соглашение, их связывала только работа. В свободные от операций дни они вообще не встречались.

– В нашем с тобой союзе, – говорил Маркиз, – есть только один неприятный момент: мы вынуждены доверять друг другу.

– В разумных пределах, – отвечала его партнерша со смешком.

Из-за этого ее смешка Маркиз каждый раз испытывал легкое беспокойство. Но как партнерша она полностью его устраивала. Они договорились в начале знакомства, что не будут интересоваться личной жизнью друг друга, так что он не хотел начинать слежку за ней, хоть и знал, что это необходимо будет сделать впоследствии.

Они познакомились случайно. Маркиз забежал выпить кофе в «Синий попугай» – довольно-таки приличное кафе в центре, недалеко от вокзала. Он оказался в этом районе по делам, и ему требовалось как-то скоротать сорок минут.

В кафе было пусто. Маркиз удобно расположился в уголке и с удовольствием вдохнул запах свежемолотого кофе. Официантка улыбнулась ему весьма приветливо, приняв заказ, таким образом, он был уверен, что кофе ему сварят отменный. Леня Маркиз закурил и откинулся на спинку стула.

В дверях кафе возникла пара – немолодой, весьма представительный господин в аккуратной, но несколько потертой пиджачной паре, и молоденькая девица, по растерянному взгляду и розовым щекам которой нетрудно было распознать приезжую.

Старик бережно взял свою спутницу под руку и легонько подтолкнул ее к столику. Они сели не очень далеко от Маркиза, и он от скуки принялся разглядывать случайных соседей.

У девицы явно сегодня был не самый удачный день. Выглядела она неважно: волосы всклокочены, нос красный. Девица часто сморкалась и всхлипывала, из чего Маркиз сделал вывод, что она не больна, а просто долго плакала. Тушь с ресниц уже вся размылась, и девица размазывала ее остатки по щекам носовым платком не первой свежести.

Маркиз опытным взглядом окинул парочку и сразу же просек ситуацию. Слишком уж благообразно выглядел старичок для того, чтобы быть порядочным человеком. Черная шляпа, потертый пиджачок и чистая белая рубашка… Просто классический вариант благородного отца из Саратова, как говорилось в старых театральных пьесах.

Все ясно: девица приехала из какого-нибудь Замухрыщенска, и на вокзале ее обокрали. И тут рядом «случается» симпатичный, вызывающий доверие старичок, напоминающий не то артиста на пенсии, не то бывшего учителя литературы. Вполне возможно, а скорее всего, так оно и есть, тот ворюга, укравший у дурехи последние деньги, действовал по сговору со стариком. Для дедули главное – заманить дурынду в кафе, а уже там он сумеет вызвать ее полное доверие. И вовсе не будет он девицу спаивать, для этой цели и выбрал он приличное кафе, и возьмет он ей только кофе и что-нибудь сладкое. Заболтает бесконечными разговорами, убедит в своем хорошем отношении, и дурочка сама пойдет к нему домой, потому что ей больше некуда идти. А уж там старый негодяй найдет способ подчинить ее своей воле – сначала сам попользуется, а потом передаст в «надежные руки». И все – пропала девчонка! Сама виновата – нечего было рот разевать на вокзале.

Маркиз отвернулся к окну, потому что ему стало неинтересно смотреть на такое безобразие. Когда он снова взглянул на парочку, им уже принесли заказ – кофе и пирожные. Девица сняла серенькую непритязательную курточку и осталась в бесформенном зеленом свитере с грязно-белыми разводами. Потом она взяла чашку и стала пить кофе, смешно оттопырив мизинец. Старикан что-то тихо и проникновенно говорил ей вполголоса, очевидно, вешал лапшу на уши. Вот он достал из старомодного бумажника фотографию – небось семейная, дети, внуки… Вот врет-то! Вообще-то, не такой уж он и старик, нарочно себе возраст прибавляет, чтобы девица к нему доверие почувствовала.

Вот, видно, он предложил ей поехать к нему домой переночевать – дескать, жена будет рада, мы все должны помогать друг другу, и все такое прочее.

Девица растерянно хлопала глазами и даже отодвинулась чуть-чуть от старика. Никуда не денешься, поедешь как миленькая!

Маркиз взглянул на часы – пора уходить. В это время растяпа-девица уронила пирожное на пол. Засмущалась, покраснела как рак, подняла его и завернула в салфетку, а сама вроде снова собралась заплакать. Старичок отечески погладил ее по руке и отправился к стойке за новым пирожным.

Маркиз поднял было руку, подзывая официантку, но в это время случилось нечто такое, что он схватил с соседнего столика забытую кем-то газету и сделал вид, что внимательно ее изучает. Девица, осторожно оглянувшись по сторонам и убедившись, что старик занят у стойки и никто за ней не наблюдает, капнула в его кофе что-то из пузырька, невесть как оказавшегося в ее руке.

Маркиз не поверил своим глазам, он буквально разинул рот! Девица вдруг зыркнула в его сторону, и он еле успел отвести взгляд.

Маркиз раздумал уходить, хоть время уже поджимало, он просто не мог не разобраться во всей этой истории. По всему выходило, что девица – динамистка! Старикан потеряет сознание – и она вытащит его бумажник, а дальше – поминай ее как звали. Мало ли стариков, которым стало плохо на улице!

История самая обычная, но Маркиза поразило другое. Как он мог так обмануться! Девица выглядела совершеннейшей деревенской дурой. И дело было не в ее одежде. Весь ее внешний вид, повадки, взгляды, манера разговора… это растерянное хлопанье глазами… даже плакала она совершенно натурально!

И больше того: она сумела провести старика, а уж у него-то глаз на таких наметан – будь здоров! Это его работа.

Старик вернулся с пирожным, девица благодарно улыбнулась ему и начала деликатно откусывать от него маленькие кусочки. Через некоторое время движения старика стали какими-то замедленными, он отер платком вспотевший лоб, сделал попытку расстегнуть пиджак и откинулся на стул. В ту же секунду девица вскрикнула:

– Иван Галактионович, вам плохо?!

То ли старик сам представился ей таким диковинным именем, то ли она нарочно его так назвала. Немногочисленные посетители кафе лениво повернули головы на крик. Девица уже шарила по внутренним карманам поношенного пиджака, бормоча: «Лекарство, лекарство, нитроглицерин…»

Маркиз готов был поклясться, что бумажник уже перекочевал в ее руки. Он понял, что девица совершенно сознательно остановила свой выбор именно на этом старике, она-то, в отличие от него, поняла, кто перед ней. Маркиз восхитился простотой и изяществом задуманных действий.

В самом деле, в большом городе полно девиц, которые знакомятся с мужчинами, приходят к ним домой или в гостиницу, капают им лекарство в спиртное и после того, как мужчина отрубается, забирают деньги, ценные вещи и исчезают. Их так и зовут – клофелинщицы. Но риск в этой профессии большой. Во-первых, клиент может оказаться не один в номере гостиницы или в квартире, а с двумя девушке справиться труднее. Во-вторых, лекарство может не подействовать, или клиенты что-то заподозрит… Сдадут девицу в милицию или сами отметелят – мало не покажется…

В данном же случае старикан сам был озабочен, как бы половчее охмурить деревенщину, не ждал от нее никакого подвоха и потерял бдительность. И денег в бумажнике у него – не как у рядового пенсионера, а все же побольше будет. И в милицию он обращаться ни за что не станет – у самого, что называется, рыльце в пушку, ни к чему ему милицию вмешивать.

– Я платок намочу! – крикнула девица, сорвавшись с места.

Туалет находился у входа в кафе, так что Маркиз справедливо посчитал, что ни посетители, ни персонал кафе, ни тем более старикан больше эту девицу не увидят. Но он так просто не хотел ее отпускать. Поэтому, бросив на столик деньги, Маркиз, стараясь не выглядеть торопящимся, вышел следом за ней.

Девица задержалась в туалете недолго, Маркиз как раз успел ее увидеть. Она сняла бесформенный свитер и спрятала его в яркий пакет. Теперь она оказалась в бордовой футболке с надписью «Наф-Наф». Волосы она расчесала и распустила. Лицо ее закрыли темные очки. Девица выскользнула из кафе никем не замеченная и, пройдя с десяток метров, попала прямо в объятия Маркиза.

– Заждался! – весело сказал он.

– Отвали, – процедила девица, и Маркиз не мог не удивиться.

Даже тембр голоса у нее изменился! Вообще, все стало другим – походка, движения, поворот головы…

Он ловко снял с нее темные очки и по ее взгляду понял, что она его узнала – успела срисовать там, в кафе. Наблюдательная, значит, а это в их деле обязательно.

– Отвали, мент поганый! – отбивалась девица.

– Я похож на мента? – Он поглядел ей в глаза.

– Нет, – неуверенно ответила она.

– То-то же! Тогда садись в машину, уедем отсюда и поговорим в более спокойном месте.

Девица оглянулась на дверь кафе и согласилась.

Она представилась ему Лолой.

– Лолита Писаренко.

– Самое то имечко, – усмехнулся Маркиз, – очень тебе подходит.

Он не сомневался, что имя выдуманное.

С тех пор они очень плодотворно сотрудничали, Лола ни разу его не подводила, и он ни разу не пожалел, что выскочил тогда за ней из «Синего попугая».

Маркиза долго разглядывали в глазок. Наконец загремели бесчисленные замки и запоры, и знаменитая бронированная дверь, способная – по ее виду – выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда, приоткрылась на четверть. В проеме показалась подозрительная физиономия Кузьмича.

– Ты, Маркизушка? – спросил он, будто в глазок его не разглядел. – Заходи скорее, а то квартиру выстудишь!

Старый черт боялся, конечно, не сквозняков, а ограбления.

Маркиз вошел в квартиру. Коридор был завален, как обычно, немыслимым хламом: кипами старых газет и журналов, рваными упаковочными коробками, велосипедными камерами, стоптанной обувью. Обои, ободранные кошачьими когтями, лоскутьями свисали со стен. В довершение эффекта запах от этих самых котов был таким густым, что на глазах у Маркиза немедленно выступили слезы. Раньше он, бывало, спрашивал Кузьмича, отчего тот так запустил свою квартиру, на что старик в обычной своей слезливой жалкой манере отвечал, что человек он бедный и на всякие там ремонты денег ему не хватает. Прекрасно зная, что Кузьмич – один из богатейших людей в городе, по крайней мере, в среде околокриминальной публики, Маркиз решил, что тот нарочно живет в такой грязи и запустении, чтобы не вводить в соблазн случайного гостя. Хотя случайных гостей Кузьмич к себе никогда не пускал, а его бронированная дверь так или иначе наводила на мысль о том, что в квартире есть чем поживиться.

Кряхтя и охая, потирая поясницу, старик провел Маркиза в свой кабинет. Здесь тоже царил немыслимый беспорядок, хотя бедностью, конечно, не пахло: в углу были стопкой сложены холсты восемнадцатого и девятнадцатого веков, на столе и на низком комоде в беспорядке громоздились бронзовые и серебряные подсвечники, статуэтки, столовые приборы. Больше всего этот кабинет напоминал тайное убежище, где разбойники складывают награбленную добычу… Впрочем, эта аналогия вполне соответствовала действительности.

В кабинете не пахло не только бедностью, но и котами: Кузьмич, совершенно распустив и разбаловав своих полосатых иждивенцев, в одном отношении был строг: в эту комнату им вход был запрещен под страхом изгнания из рая, то есть из его квартиры.

Кузьмич сел за стол, водрузил на нос очки и потер руки:

– Ну, что принес, Маркизушка?

Тощий, старый, весь какой-то словно бы выцветший, в бесформенной вязаной старушечьей кофте поверх сношенной тельняшки, в вытянутых на коленях тренировочных штанах, Кузьмич был на самом деле человеком жестким, цепким и безжалостным. Даже свою старость и беспомощность он нарочито преувеличивал, старательно горбясь и немощно шаркая ногами. Пару раз Маркизу случалось наблюдать проявления его недюжинной силы.

– Ну-ка, ну-ка… – Кузьмич осторожно развернул коробку, которую Маркиз поставил перед ним на стол, и вынул колье. Неторопливо вставил в глаз увеличительное стекло и надолго замолчал, то так, то эдак поворачивая украшение под ярким светом настольной лампы.

Маркиз, хорошо знакомый с отвратительной медлительностью старого скупщика, приготовился к долгому ожиданию. Бриллианты ослепительно вспыхивали в потоках света, играли многоцветными отблесками. Кузьмич задумчиво сопел, тяжело вздыхал, то склонял голову набок, то нагибался к самому столу. Наконец он поднял глаза на Маркиза.

– Ну? – спросил тот в нетерпении. – Сколько дашь, старая крыса?

– Нисколько, – безразличным тоном ответил скупщик.

– Что значит «нисколько»?! – закричал Маркиз, привстав с места. – Ты мне что, таракан довоенный, будешь впаривать, что эти брюлики – фальшивые?! Да я их у Лейбовича взял! Уж он-то в камешках толк знает, фуфло у себя в магазине держать не станет!

– Сядь! – рявкнул Кузьмич.

Лицо его напряглось и помолодело, в глазах загорелся бандитский бесшабашный огонь, а в правой руке невесть откуда появился ловкий вороненый «вальтер».

– Сядь, сявка! Сядь и не забывай, с кем разговариваешь! Ты мне, профессор гребаный, будешь лекцию о камешках читать?! Да я в камешках разбирался, как бог, еще в те давние времена, когда ты ездил по полу на горшке, пытаясь увернуться от папашиного ремня! Лейбович! Знаю я, кто такой Лейбович! Десять лет назад он так же, как я, скупал краденое, а сейчас Лейбович, видите ли, ювелир, магазин держит! Я тебе не говорю, что эти камни фальшивые. Это хорошие, приличные камни, и я заплатил бы тебе за них честную цену – половину от того, что они стоят. Но дело в том, что ты, паршивец, взял их не у того человека.

– Лейбович…

– При чем тут Лейбович! – прервал скупщик Маркиза. – Дался тебе этот Лейбович! Если бы Лейбович – я тебе ни слова бы не сказал. Ты взял это колье у Зарудного!

– Ну и что? – Маркиз в недоумении пожал плечами. – Кто такой этот Зарудный? Я наводил справки – он бизнесмен, председатель акционерного общества. И когда ты, старая крыса, все это успел разнюхать?

– Ох, Маркиз! – простонал Кузьмич, схватившись за голову. – Справки ты наводил! Если я сказал – ша, значит, ша! Этот Зарудный – такой человек, что, встретив его на улице, нужно перейти на другую сторону, издали раскланявшись. Его боятся даже те люди, которых очень боимся мы с тобой. И почему, ты думаешь, я так быстро узнал об этом колье? Так что вопрос закрыт.

Как бы иллюстрируя свои слова, Кузьмич прикрыл тяжелыми веками глаза, сразу резко постарев. Чувствуя, что старик еще что-то скажет, Маркиз молчал.

И оказался прав. Кузьмич снова открыл глаза и протянул:

– Если только…

– Если только – что? – поторопил его Маркиз, не дождавшись продолжения.

– Экий ты торопливый, Маркизушка. – Кузьмич снова начал играть в дряхлого добряка. – Все-то ты спешишь да меня, старика, торопишь… Вот, поспешил с побрякушками, – он ткнул толстым пальцем в колье и подтолкнул его к краю стола, – поспешил, да без толку. А вот если ты одно дело сделаешь для меня, старика… да и не для меня, взаправду, а для очень, очень большого человека, вот тогда и камушки эти несчастные тебе с рук сойдут, и хорошие деньги срубишь.

– Что за дело? – осторожно осведомился Маркиз, обоснованно ожидая от старого барыги какой-нибудь пакости.

– Немцы выставку к нам привезти собираются, – неторопливо начал Кузьмич, вновь откинувшись на спинку кресла, – всякое старье допотопное – черепки глиняные, фигурки разные… несусветной, в общем, древности вещицы. Так вот, среди этого старья есть одна фигурка… – Старик полез в ящик стола и вытащил оттуда тонкий цветной буклет. – Вот, глянь-ка, голуба!

Маркиз придвинул к себе тонкую книжечку, прочитал:

«Ассирийское наследство. Выставка произведений искусства и материальной культуры древней Ассирии из собрания барона Гагенау. Государственный Эрмитаж».

Ниже стояли даты проведения выставки.

Маркиз перевернул несколько глянцевых страничек. Крылатые быки, драконы, бородатые боги, высеченные плоскими рельефами на керамических табличках – выразительные, мощные фигуры. Диковинное рогатое чудовище привлекло внимание Маркиза, и он прочел под его изображением:

«Рыбо-козел – символ бога Эйя».

– Надо же – рыбо-козел! – усмехнулся Маркиз, подняв глаза на старика. – Чего только не выдумают!

– Ты, голуба, дальше, дальше посмотри! – с отеческой улыбкой посоветовал Кузьмич.

Маркиз перевернул страницу и обмер. Перед ним была фотография золотой статуэтки. Женщина со звериной головой – головой львицы. Маркиз застыл, у него перехватило дыхание.

– Хороша фигурка? – с ласковой усмешкой спросил старый скупщик, заметив, что Маркиза зацепило.

– Хороша, – неожиданно охрипшим голосом ответил тот.

У него даже закружилась голова, так неожиданно и странно подействовала на него львиноголовая женщина. Никогда прежде с ним такого не бывало! Маркиз почувствовал, что все отдаст, только бы завладеть этой статуэткой… ну хотя бы подержать ее в руках…

И одновременно он понял шестым чувством, хорошо развитой интуицией ловкого и везучего мошенника, что эта золотая фигурка принесет им всем неприятности, крупные неприятности… Это словно читалось в каждом изгибе ее тела, в каждой складке отлитой из золота кожи. Эта древняя стерва приносит с собой зло – и радуется этому злу…

С трудом оторвав взгляд от статуэтки, Маркиз прочел надпись внизу страницы:

«Львиноголовая Ламашту».

– Нет, – решительно произнес он, подняв глаза на старика.

– Что – нет, голуба? – ласково спросил Кузьмич.

– Всё – нет! – решительно ответил Маркиз.

– Ты еще не выслушал, чего я от тебя хочу, а уже отказываешься! – В голосе старого скупщика зазвучали жесткие ноты. – Ты, голуба, не спеши!