– Мне нужно было привести в порядок дела, – упрямо продолжала Лола, – проверить банковские счета, оставить доверенность на продажу своей квартиры, забрать оттуда кое-какие вещи… А тебе я об этом не сказала, потому что ты бы меня не пустил.

В свое время у них были неприятности с немецкими властями, и хоть они разрешились, но один облеченный властью человек советовал им некоторое время не появляться в Германии. Однако Лола всегда делала все по-своему. Очевидно, их добрый знакомый, следователь страховой компании Лангман, узнал о ее приезде по своим каналам.

– Зачем ты с ним встречалась? – недовольно набычился Маркиз. – Что там еще случилось?

– Ничего особенного! Лангман сам меня нашел. Сказал, что я приехала очень кстати, потому что он хотел бы обратиться к нам с просьбой о небольшой дружеской услуге.

– Ну-ну, – вздохнул Маркиз, – знаю я его просьбы.

– Нет, тут в самом деле ничего такого! – горячо заговорила Лола. – Понимаешь, это просто неофициальная дружеская услуга. К нему обратился его приятель из Австралии…

– У такого человека, как Лангман, не может быть приятелей! – усмехнулся Маркиз.

– Ну, не приятель, а коллега… в общем, этого человека он знает довольно близко. Зовут его Билл Лоусон, и Лангман с изумлением узнал, что у этого Лоусона, оказывается, русские корни.

– Бабушка его была фрейлиной императрицы и сбежала в семнадцатом году, прихватив царские бриллианты! – фыркнул Маркиз.

– А как ты узнал про его бабушку? – заинтересовалась Лола. – Ты что, с Лангманом по телефону разговаривал? Тогда зачем дурака валяешь, если и сам все давно знаешь?

– Так-так, – протянул Леня и машинально отогнал Пу И, который пытался похитить с его тарелки остатки курицы, – рассказывай все по порядку, ничего не пропускай.

– А чаю? – капризно протянула Лола. – И сигаретку выкурить…

– Курить не позволю! – категорически запретил ей Леня. – А чай – пожалуйста, пей. Только конфет я не купил, ты и так ешь много сладкого.

Лола хотела было обидеться, но вспомнила, что уже съела сегодня две шоколадки и что действительно пора перестать капризничать и вновь вернуться к здоровому образу жизни.

– Ну ладно, – она положила на стол записную книжку, – я девушка ответственная, на память не надеюсь, все записала…

– Ага, и забыла на десять дней… – подколол Леня.

– Подумаешь, Лангман сказал, что это не срочно! – отмахнулась Лола и продолжала: – Ну ты слушай! Значит, у этого Билла Лоусона действительно была русская бабушка. Ничего удивительного, после революции русские эмигранты разбрелись по всему свету, даже до Австралии добрались. Но в случае Лоусона это не совсем так, – Лола заглянула в свои записи.

Открылась дверь, и на пороге появился огромный черный кот с белой манишкой на груди. Кот двигался неторопливо, с большим достоинством. Он спокойно подождал, пока Маркиз уберет со стола тарелки и нальет себе и Лоле чаю, и только после этого мягко прыгнул к нему на колени. Пу И, с негодованием наблюдавший за котом из-за угла, немедленно подошел к Лоле и прижался к ее ногам. Кот и ухом не повел, он вообще мало замечал это мелкое, истеричное, громко лающее создание.

– Значит, его бабушка была дочерью профессора Ильина-Остроградского. Знаешь такого? – спросила Лола.

– В первый раз слышу! – честно признался Маркиз. – А кто это?

– Этот Лоусон утверждает, что его прадед был знаменитым путешественником, этнографом, исследователем культуры народов Африки.

– Как Миклухо-Маклай, что ли? – оживился Маркиз.

– Вроде того, – согласилась Лола.

– Скажите пожалуйста, как сильно человек интересуется собственными предками! – деланно удивился Маркиз. – Я вот, например, понятия не имею, кем был мой прадедушка.

– Твой прадедушка был шимпанзе! – заявила Лола. – Потому что ты, Ленечка, дико необразованный. Ты даже не можешь отличить Шекспира от Лопе де Вега и Гоцци от Гольдони!

– Это точно, – согласился Маркиз. – Гоцци от Гольдони мне слабó…

Лола ожидала, что Маркиз рассердится и начнется обычная их, почти семейная, перепалка, но Маркиз на этот раз не оправдал ее надежд, и Лоле стало скучно его шпынять.

– Значит, у этого самого Ильина-Остроградского было три дочери. Сам он умер еще до революции, а дочери остались. Вернее, две дочери остались в России, а третья, старшая, которую звали Анна, унаследовав от папочки любовь к путешествиям, обстригла волосы и нанялась на корабль юнгой.

– Чушь какую-то ты рассказываешь, – недовольно заговорил Маркиз, – прямо приключенческий роман Сабатини! Ну, понятно, семейная легенда, этот Лоусон начитался пиратских романов, но как Лангман-то на такое купился! Ведь он вроде здравомыслящий человек!

– Слушай, что ты все время меня перебиваешь?! – закричала Лола так громко, что Пу И отскочил от нее на середину комнаты.

– Пу И, не сметь писаться! – приказал Маркиз. – Мне надоело уже за тобой убирать!

Кот Аскольд негодующе фыркнул – с ним-то в этом плане не было абсолютно никаких хлопот, кот прекрасно умел пользоваться туалетом и даже спускал за собой воду.

– Давай я сначала все доскажу, а уж потом ты будешь возмущаться! – предложила Лола тоном ниже. – И я не понимаю, отчего ты так настроен против этой истории? Тем более что еще не выслушал ее до конца.

– Отчего-то мне все это не нравится, – задумчиво пробормотал Маркиз, – но ты права, рассказывай дальше, а там посмотрим.

– Значит, бабушка, эта самая Анна, в возрасте шестнадцати лет дала деру из России, и сделала она это очень вовремя – в одна тысяча девятьсот четырнадцатом году, пока еще можно было. Потом началась Первая мировая война – то-се, удрать стало не так-то просто. А потом – и вовсе невозможно.

– Ну, что тогда началось в России, мы себе примерно представляем, – согласился Маркиз.

– Да, а бабуля нашего Билла Лоусона поскиталась немножко по свету, послала подальше свою любовь к приключениям да и выскочила замуж за австралийского промышленника по фамилии…

– Лоусон…

– Точно. О чем и сообщила своим родственникам в Санкт-Петербург, а до этого, зараза такая, ни строчки им не присылала. Поскольку произошло это событие в девятнадцатом году, счастливая новобрачная, как ты сам понимаешь, ответа на свое письмо из России не получила, соответственно посчитала, что родственники на нее обиделись, и приняла решение – впредь не поддерживать с ними совершенно никаких отношений.

– Очевидно, ей не пришло в голову, что ее родственников могло не быть в живых, – заметил Леня, – их могли посадить, расстрелять, наконец, они могли просто умереть от голода или от тифа…

– Австралия, что же ты хочешь! – Лола пожала плечами.

– Ну и что было дальше? – Леня поморщился.

– Дальше они все жили в своей Австралии долго и счастливо. Муж Анны разбогател. Она скончалась в возрасте восьмидесяти шести лет, пережив не только мужа, но и сына, отца нашего Билла Лоусона. Перед смертью она вновь вспомнила о родственниках в России и даже хотела их разыскать, но какой-то умный человек посоветовал ей этого не делать, чтобы не причинить родне неприятностей. Она сдалась, но якобы завещала внуку: если будет возможность, провентилировать этот вопрос. Внук, конечно, обещал, но не торопился этого делать. А потом у нас началась перестройка, многие стали искать своих родственников. И этот Билл Лоусон тоже решил попытаться.

– Почему же он не обратился в компетентные органы и не начал искать своих родственников официальным путем, через какую-нибудь юридическую фирму? – прищурился Маркиз.

– Что ты меня все время в чем-то подозреваешь! – возмутилась Лола. – Я рассказываю тебе только то, что узнала от герра Лангмана. А он, в свою очередь, получил информацию от самого Билла Лоусона. Надеюсь, хоть Лангману ты доверяешь?

– В разумных пределах, – проворчал Леня.

– Представь себе, Лангман тоже задал ему этот вопрос. И Лоусон ответил, что хочет найти родственников, если они у него еще есть, конечно, так сказать, инкогнито. А то, если делать все официально, они сразу безумно обрадуются, понаедут все жить в Австралию…

– Жлоб! – прокомментировал Леня.

– Возможно, – Лола не стала спорить, – но нам-то какое до этого дело? Нас просит об услуге не он, а Лангман. А Лангману мы обязаны, и он в дальнейшем может вновь нам пригодиться, так что отказывать ему только потому, что тебе лень заниматься таким пустяковым делом, я считаю неразумным. Кроме того, Лоусон еще сообщил, что не стал бы обременять Лангмана, если бы не обратился уже с этим делом в одно петербургское агентство. Кто-то ему их порекомендовал, он связался с ними и поставил перед ними задачу.

– Что за агентство, детективное? – заинтересовался Леня.

– Вроде бы. Но частное, так что оно гарантировало Лоусону полную конфиденциальность, чего он и добивался.

– И что?

– Да ничего. Взяли аванс, сказали, что поставили на это дело человека, а потом замолчали, ни ответа от них, ни привета. А по прошествии нескольких недель они заявили, что от дела отказываются, у них, дескать, несколько иной профиль работы – они выполняют заказы ревнивых жен и мужей. Так им спокойнее, и переквалифицироваться они не хотят.

– Аванс вернули? – с интересом спросил Леня.

– Разумеется, нет.

– Ну все ясно! Провели богатого австралийского лоха. Кстати, что это за агентство?

– Называется «Эркюль Пуаро», – с усмешкой сказала Лола, – хорошее название, неизбитое.

– А главное, скромное! – подхватил Маркиз. – Насколько я помню романы старушки Агаты, Эркюль Пуаро никогда не занимался слежкой за неверными супругами…

– Наш австралиец очень рассердился и решил действовать старым проверенным способом – по знакомству, – продолжала Лола. – Вот и обратился к Лангману. Он хочет, чтобы для него собрали все сведения о потомках профессора Ильина-Остроградского. По рассказам бабушки, в девятьсот четырнадцатом году здесь оставались две ее сестры – Мария и Татьяна – и мать, Софья Николаевна. Мария – рождения девятьсот пятого года, а Татьяна – девятьсот восьмого. Сейчас, разумеется, их нет в живых, но могли остаться их дети и внуки.

– Плохо, что все женщины, – вздохнул Маркиз, – замуж вышли, фамилию поменяли – и все, нет больше никаких Ильиных-Остроградских.

– Вот еще адрес. В четырнадцатом году у профессора была квартира на Пушкарской улице, доходный дом купца Шестапалова.

– Ты издеваешься?! – вскипел Маркиз. – Того доходного дома наверняка и нет уже давно!

– Отчего же? – Лола пожала плечами. – Старые дома крепкие, может, там и сейчас люди живут…

– И бабульки на лавочке вспомнят профессора Ильина-Остроградского, – ехидно ответил Маркиз.

– Так ты берешься за это дело? Тогда надо Лангману позвонить, что мы согласны.

– Как-то я сомневаюсь, – неуверенно заговорил Маркиз, – что-то мне в этом Билле Лоусоне непонятно. За каким чертом ему вообще эти родственники сдались? Бабушка перед смертью просила найти? Тогда отчего он так долго собирался? Сама посуди, бабуля скончалась уже давно, ну, когда был железный занавес, а после развала Союза он совершенно спокойно мог найти своих русских родственников, никто бы ему и слова не сказал.

– Он одинокий, решил присмотреть возможных наследников… Так и Лангману объяснил: дескать, если найдутся среди российских родственников приличные люди, он об этом подумает, а если они все пьяницы и бандиты, тогда он какому-нибудь фонду все деньги завещает.

– Говорю, жлоб! – припечатал Маркиз. – И кстати, с чего это он о смерти задумался? Ведь ему, по моим подсчетам, должно быть не больше пятидесяти, еще вполне жениться можно и наследников заиметь!

– Ну, не знаю, может, у него СПИД или еще что-нибудь! – заорала потерявшая терпение Лола. – Вот он и решил заблаговременно передать свое богатство в надежные руки.

– Ладно, не кипятись, – примирительно заговорил Маркиз, – сделаем мы все, раз Лангман просит. Ты пока выздоравливай, набирайся сил, я сам этим займусь. И начну с этого самого агентства «Пуаро».

– Да зачем тебе эти охламоны нужны? – фыркнула Лола. – Они же ничего не выяснили…

– Из принципа, – твердо ответил Маркиз, – раз они деньги взяли, должны их отработать. А то в самом деле – совесть надо иметь…

Из кухни донесся оглушительный грохот. Маркиз стремглав бросился туда и застал трогательную картину.

Кот Аскольд и Пу И, обычно демонстративно не замечавшие друг друга и всячески подчеркивавшие взаимное презрение, дружно восседали на полу вокруг остатков курицы, которую стащили со стола, и расправлялись с ней, громко хрустя костями.

– Аскольд! – с нескрываемым возмущением произнес Маркиз. – Ну уж от тебя я такого не ожидал! Ведь ты такой солидный, воспитанный кот!

Аскольд смущенно покосился на хозяина. Скрывать следы преступления было уже поздно, и поэтому он только жалобно мурлыкнул, постаравшись тем самым сказать, что его подбил на это злодеяние невоспитанный, вульгарный, хулиганистый чихуахуа…

Детективное агентство «Эркюль Пуаро» Маркиз быстро отыскал по компьютерной базе данных. Агентство размещалось в шестиэтажном старинном доме на Загородном проспекте, однако подъезд дома оставлял желать лучшего: краска на входной двери основательно облупилась, лестницу не мыли, наверное, с тех давних времен, когда доходный дом стал народной собственностью, а домовладельца отправили чистить снег на улицах.

Тем не менее, поднявшись на третий этаж и найдя нужную квартиру, Маркиз увидел вполне современную офисную дверь, украшенную миниатюрным глазком видеокамеры. Придав своему лицу абсолютно благонадежное выражение, Леня нажал на кнопку звонка и приготовился к долгим переговорам с суровым охранником. Однако его ожидания были обмануты. Дверь распахнулась без всяких уговоров, и Леня вошел в офис агентства.

Внутри царил ужасающий беспорядок. На столах громоздились высоченные груды папок и скоросшивателей, коробки с дискетами и видеопленками, фотоаппаратурой и деталями компьютеров. В одной из таких коробок рылся невысокий полноватый человек. При появлении Маркиза он вылез из коробки и отряхнулся от микросхем и фотопленок, как выбравшаяся из реки собака отряхивается от воды, рассыпая вокруг себя брызги.

Повернув к Маркизу широкое веснушчатое лицо, толстяк извиняющимся тоном проговорил:

– Мы в новый офис переезжаем. Я здесь один остался… А вы, наверное, Апельсинов? Застукали вашу жену, застукали, я вам сейчас все фотографии отдам. Это просто «Плейбой» какой-то! Или «Пентхаус». С вас, кстати, еще двести пятьдесят баксов…

– Вовсе я не Апельсинов! – прервал Маркиз толстяка, наскоро посочувствовав в душе несчастному обманутому цитрусу. – Я по совершенно по другому делу.

– А по какому? – насторожился толстяк. Глазки его забегали. – Вы не из налоговой? Так я ничего не знаю! Я здесь вообще случайный человек.

– Нет, я не из налоговой, – успокоил его Леня, – а если вы ничего не знаете, так, может, вы скажете мне адрес нового офиса, я там найду кого-нибудь более информированного?

– Нет, это я только для налоговой ничего не знаю, – толстяк мгновенно успокоился, – а так – пожалуйста, я отвечу на любые ваши вопросы. А в новом офисе пока все равно никого нет, там ремонт делают. Так что вас конкретно интересует? У нас, знаете ли, очень известное и популярное детективное агентство. Среди наших клиентов есть такие значительные персоны, такие персоны! – И толстяк закатил глазки. – Если бы не принцип анонимности и конфиденциальности, которого мы строго придерживаемся, я назвал бы вам несколько очень, ну очень громких фамилий…

– А я хотел бы услышать от вас одну не очень громкую фамилию. Не так давно в ваше агентство обратился некий господин Лоусон из Австралии, пожелавший разыскать в России своих давно потерянных родственников. Кто из ваших сотрудников занимался этим делом?

Леня прекрасно понимал, что «всухую» ему на такой вопрос не ответят, поэтому в руке у него волшебным образом, как козырной туз из рукава шулера, возникла зеленая стодолларовая купюра и призывно зашелестела с целью оживить память и сговорчивость толстяка. Но тут произошло нечто необъяснимое, нечто, граничащее с чудом и достойное Книги рекордов Гиннесса. Сотрудник агентства «Эркюль Пуаро» никак не отреагировал на купюру!

Маркизу в своей жизни приходилось наблюдать, как при виде такой купюры слепые прозревали, а глухие безошибочно узнавали на слух божественный, свободно конвертируемый шелест. Но впервые на его глазах скромный офисный служащий равнодушно отвернулся от сотки зеленых. Более того, в его лице и движениях возникла напряженная враждебность и плохо сдерживаемая неприязнь, и он прошипел, с угрозой двинувшись на посетителя:

– Не знаю никакого гражданина Австралии! Вообще про Австралию в первый раз слышу!

– Вы меня неправильно поняли, – пробормотал Леня, медленно отступая к дверям, – я только хотел поговорить с вашим сотрудником… я сам довожусь этому австралийцу дальним родственником… так сказать, седьмая вода на киселе… хотел, знаете, узнать о здоровье дяди Билла…

– Агентство закрыто! – прошипел толстяк. – Закрыто на неопределенный срок! А я у них просто порядок навожу! Пыль вытираю! И, между прочим, за сохранность имущества отвечаю! Ходят тут всякие, а мне потом отдуваться! Мало ли что пропадет! Так что вали отсюда, дядя, подобру-поздорову, можешь прямым ходом отправляться к своему австралийскому родственнику! У меня, между прочим, второй дан айки-до и третий дан айки-после!

Толстяк имел определенно угрожающий вид, а драка в чужом офисе совершенно не входила в Ленины планы. То есть он запросто мог бы отлупить толстяка, потому что Маркиз-то был физически развит, поддерживал себя в форме. Но, во-первых, как уже говорилось, Леня Маркиз ненавидел насилие во всех его проявлениях, а во-вторых, он понял, что таким путем не получит никакой информации, а только восстановит против себя сотрудников агентства навеки. Информация же была ему необходима. Поэтому он поспешно покинул помещение и прикрыл за собой дверь.

Спускаясь по лестнице, он удивленно размышлял о том, как изменился добродушный толстяк при упоминании австралийского «дядюшки». Агентства типа этого «Пуаро» занимаются, как правило, мелкими безопасными делами вроде слежки за неверной женой Апельсинова; самое большее, чем рискуют агенты, – получить по морде от застигнутого врасплох любовника. Поиски русских родственников богатого австралийца – задача не более трудная и опасная, нежели это. Почему же толстяк так рассвирепел?

Размышляя об этом, Маркиз вышел на Загородный и подошел к переходу – ему нужно было пройти до того места, где он припарковал машину. Поток автомобилей остановился перед светофором, и Леня спокойно шагнул на мостовую. И вдруг с бешеным ревом мотора прямо на него ринулась темная иномарка с тонированными стеклами.