Пока он заваривал кофе, я рассматривала кухню, смотреть-то, собственно говоря, было не на что. В маленьком неправильной формы помещении стояли стол, два табурета и шкафчик для посуды. Окно выходило в тупик. Стены трех домов образовали равнобедренный треугольник, и в этот треугольный колодец не было входа. Жильцы с верхних этажей бросали вниз всякую всячину; таким образом, можно с уверенностью констатировать, что окно кухни Кирилла выходило на помойку.

– Таня, садись, – позвал Кирилл, со всеми этими событиями мы как-то незаметно перешли на ты.

Кофе дымился в чашках и приятно пахнул. Кофе должен меня взбодрить, а потом я позвоню Галке и поеду домой, пускай Кирилл поймает мне машину.

Я отпила горячий кофе, вдруг голова у меня закружилась, чашка выскользнула из рук и упала на пол. Последнее, что я помню, была лужица кофе и осколки чашки на грязно-сером линолеуме.

Я проснулась оттого, что мне было жутко неудобно лежать. Спина затекла, и к тому же в нее что-то впивалось. Я открыла глаза и не увидела над собой привычного потолка с желтым пятном в углу – соседи сверху два месяца назад забыли закрыть кран и уехали на дачу. Я прислушалась машинально, стараясь уловить дыхание спящей Аськи, но вместо него услышала, как кто-то ровно дышит рядом со мной. Осторожно скосив глаза, я увидела, что рядом спит незнакомый мужчина, и, судя по тому, что я чувствовала под одеялом, он был абсолютно голый. Я прислушалась к себе, ощутила, так сказать, себя всю, и поняла, что я тоже лежу обнаженная и… ну в общем, тут все ясно. Меня охватил такой ужас, что только сильнейшим усилием воли я сдержалась, чтобы не вскочить, не заорать и не бежать отсюда в чем есть.

Кто этот тип, и как я оказалась в его постели? Так, надо взять себя в руки. Для того чтобы отсюда уйти, я должна вспомнить, где нахожусь. В голове у меня промелькнули Валентина, ее шикарная квартира, чертов костюм, странный Валентинин любовник, которого она почему-то усиленно подсовывала мне, потом бабуся с фарфором XVIII века… Стоп! Этого типа зовут Кирилл! Мне стало так худо, что волосы на голове зашевелились.

Оказаться в постели с первым встречным, да еще с каким-то полубомжем! И это я, приличная женщина из интеллигентной семьи с ребенком, как какая-то… Ужас сковал меня всю. Нет, надо выбираться отсюда, пока он не проснулся, смотреть ему в глаза выше моих сил, я умру от стыда. Хорошо, что я лежу с краю. Я тихонько пошевелилась, Кирилл не проснулся, только заулыбался во сне. Я сползла с дивана, стараясь не смотреть ему в лицо, – некоторые люди реагируют на пристальный взгляд, но напрасно я беспокоилась – этот спал, как ребенок. Я нашла на стуле свою одежду, было ужасно противно надевать несвежее белье. Костюм был мятый, как будто в нем валялись. Когда я успела его так изгваздать? Кирилл опять пошевелился во сне. Господи, сделай так, чтобы он не проснулся!

Я нашла в прихожей свой плащ и сумочку, открыла дверь и вылетела на лестницу. Два проходных двора я пролетела, как сверхзвуковой самолет, только тихо. На Зверинской улице не было ни души, на моих часах было без пятнадцати семь, раннее утро. Вдали от этого типа мне немного полегчало, и я вспомнила, что вовсе не хотела с ним спать, то есть совершенно не собиралась! И пришла к нему только позвонить по телефону и была совсем не пьяная, и последнее, что я помню, – это как мы пили кофе на кухне. От внезапной мысли я даже остановилась. Он подсыпал мне какую-то гадость в кофе! Специально, чтобы я вырубилась, а он потом мог делать со мной все, что хотел. В моей душе ужас уступил место неистовой ярости. Нет, ну какая скотина! Подсыпать что-то в кофе, а потом раздеть, запихнуть в постель бесчувственную женщину… Извращенец! А с виду такой приличный, скромного вида. Старушку в кресле катает, с собачкой гуляет. А я-то хороша, развесила уши. Вадим хоть не скрывал, прямо звал домой, а этот… Господи, какая я идиотка! Правильно Галка говорит, что я рохля и мямля, что сейчас так нельзя, что в наше время надо вырывать свой кусок зубами и так далее.

И ведь ничего не поделаешь, как дура пришла к нему сама, не в милицию же жаловаться. Да там на смех поднимут! Взрослую тетю двадцати восьми лет обманом заманили в квартиру – слушать противно!

В ярости я не заметила, как добежала до метро.

– Девушка, – обратилась ко мне пожилая женщина в вагоне, – вы знаете, что у вас плащ обгорел?

– Где? – Я изогнулась и обомлела – вся левая пола плаща была обожжена, а я и не заметила, когда одевалась. Да что же это такое? Совершенно новый плащ, первый сезон всего ношу. И когда я это устроила, совершенно не помню.

Когда я вышла из метро на своей станции, ярость уступила место депрессии. Дрожащими руками я вставила ключ в замок. Дверь была закрыта на цепочку, но мне не пришлось звонить – Галка подскочила тотчас же.

– Танька, так ты жива? – обрадовалась Галка.

– Что мне сделается! – бодрилась я из последних сил.

– Да что с тобой стряслось? Ты что, позвонить не могла, я вся испсиховалась!

– Я звонила, у тебя занято было, – вяло оправдывалась я, снимая плащ.

Галка воззрилась на жеваный и грязный костюм.

– Ты что, с хахалем в луже валялась в моем костюме?

– Извини, Галя. Я отдам деньги, с первой получки отдам.

– Да черт с ним, с костюмом, – окончательно озверела Галка, – ты на себя-то посмотри! А еще говорила, что спать с ним в первый вечер ни за что не будешь.

Видя, что от ее слов мне стало совсем плохо, Галка смягчилась и потянула меня на кухню:

– Пойдем покурим, все равно уже не заснуть.

– А Ксения? – Дело в том, что Ксения не разрешает нам курить в кухне, и я считаю, правильно делает.

– Нет ее, к дочке уехала.

Галка закурила, а я налила себе стакан воды.

– Ну, Татьяна, видок у тебя – краше в гроб кладут!

– Ничего, – бормотала я, отводя глаза, – сейчас приду в себя, потом позавтракаем, с детьми подольше погуляю, на воздухе все пройдет.

Галка как-то странно посмотрела на меня и спросила:

– Тебе что, на работу не надо?

– Надо, но ведь сегодня воскресенье, – удивилась я.

Галка вылупила глаза:

– Ты что, с дубу рухнула? Танька, сегодня понедельник!

– По-понед… – Я поперхнулась водой. – Да ты в уме?

– А чего бы, ты думаешь, я так психовала? Пропала с концами, ни слуху ни духу, я уже хотела в милицию звонить и в «Скорую».

Видя, что я смотрю на нее с недоверием, Галка разозлилась:

– Ты на часы-то свои, на календарь посмотри!

Я взглянула и похолодела: девятнадцатое сентября, понедельник.

– Это же надо так нажраться! – задумчиво констатировала Галка. – Тань, ты чего?

Она успела подхватить меня, пока я не грохнулась на пол, отвесила щедрой рукой две пощечины и плеснула водой.

– Ну, пришла в себя? Можешь ты мне объяснить, что произошло?

– Не могу, – честно ответила я, – ничего не помню.

– Говорила, не напивайся!

– Я мало пила, что-то он мне подсыпал, гадость какую-то.

– Во дает! – Галка развеселилась. – Сутки с мужиком трахалась, и ничего не помнишь? Так неинтересно!

Я подавленно молчала.

– Свекровь твоя вчера четыре раза звонила. – Галка сменила тему. – Аську ты ей обещала, но я не дала, говорю, от матери распоряжения не было, значит, не дам.

Хоть мы и развелись с мужем почти год назад, свекровь меня не забывала, позванивала раза два в неделю, у нее обнаружилась любовь к внучке, а по-моему, она уже так привыкла меня воспитывать, что теперь ей в жизни чего-то не хватало. Галка удивлялась моему долготерпению.

– Почему ты не пошлешь ее подальше?

– Успеется! – отмахивалась я.

– Ну, Татьяна, что сейчас будешь делать?

– На работу надо идти.

– Ладно, собирайся, а мы уж поспим. Сил нет одеваться и в садик девчонок вести.

Из-за двери послышалось бурное ликование – оказывается, эти две любопытные личности в пижамах подслушивали в коридоре. Галка шикнула на них, и девчонки испарились.

Я приняла душ, высушила волосы, подкрасилась, приободрилась немного и отправилась на работу. Обо всем, что со мной случилось, я поразмыслю потом, а сейчас надо выбросить из головы посторонние мысли и сконцентрироваться на работе. Иначе можно наделать ошибок, а в бухгалтерии ошибки дорого обходятся.

На полпути к автобусной остановке я столкнулась с семейной парой средних лет. Женщина – полная крашеная блондинка подняла на меня глаза и вдруг жутко перепугалась. В ее взгляде была самая настоящая паника. Я оглянулась – может, за моей спиной движется Годзилла или Кинг-Конг? Но нет, позади было совершенно безлюдно, то есть люди-то были, но все нормальные, никаких монстров. Значит, это я ее так перепугала? Женщина наклонилась к уху своего малорослого супруга и что-то горячо ему зашептала. Он недоверчиво посмотрел на меня, тоже изменился в лице, и эта странная парочка прибавила шагу. Я с удивлением на них оглянулась и увидела, что они просто убегают, оглядываясь исподтишка. Я пожала плечами и продолжала свой путь. Мало ли на свете разных чудаков? За кого они меня приняли? А может, у меня что-то с лицом? Я достала пудреницу на ходу и заглянула в зеркало. Вид не очень, но не настолько, чтобы люди шарахались от меня на улице.

Я завернула за угол и увидела, что к остановке подъезжает автобус, это удачно, потому что тащиться пешком до метро не было сил. Пришлось прибавить ходу, почти побежать, чего я очень не люблю, мне кажется, что бегущий человек глупо выглядит. И уже возле самого автобуса я вспомнила, что сегодня понедельник, а в понедельник обязательно надо идти в банк, а паспорта я с собой не взяла. Я резко развернулась и припустила обратно к дому, мысленно ругая себя на чем свет за бестолковость, – верно говорят, дурная голова ногам покоя не дает! Сворачивая за угол, я наткнулась на бегущего навстречу мужчину. Мы столкнулись, он на меня уставился дикими глазами и остановился. Я тоже встала как вкопанная. Столкнувшись с этим человеком, я почувствовала что-то неясное, но пугающее и страшно знакомое. Я стояла и пыталась понять и наконец поняла – это был исходящий от него запах. Нельзя сказать, чтобы запах был сильный. В нос не бросался, но я-то ведь стояла с мужчиной совсем рядом. Это явно было что-то косметическое – не одеколон, нет, слабее. Скорее лосьон после бритья или дезодорант.

Я очень хорошо различаю и запоминаю запахи. Могу по запаху восстановить воспоминания, как индеец племени сиу. Индейцы завязывают в пояс сухие травки, а потом нюхают их и вспоминают все хорошее, что с ними связано, а я, когда вдыхаю запах гвоздичного дерева, сразу представляю себе бабушку, свежие пироги и уютную лампу над столом в кухне.

Так и сейчас. Этот запах был мне знаком, с ним было связано что-то важное, пугающее, но я совершенно не могла вспомнить, что именно. Все это пронеслось у меня в голове за несколько секунд, потому что мужчина обошел меня и вроде бы побежал к автобусу, но когда я зачем-то посмотрела на него из-за угла, то видно было, что в автобус он не сел, хотя мог бы успеть.

Понедельник у меня день всегда беспокойный, потому что магазин работает без выходных и за субботу-воскресенье накапливаются проблемы, которые нужно в понедельник непременно и быстро решить. Я бегала в банк, писала отчеты, сидела за компьютером, даже поесть некогда было выскочить – мы с Ниной-товароведом наскоро попили чайку, на кофе я смотреть не могла. Часов в шесть вечера меня позвали к телефону.

– Танюша, девочка моя, что же ты так убежала, надо было разбудить меня!

В первый момент я не поверила своим ушам. Этот Кирилл звонит мне как ни в чем не бывало, как будто мы с ним тысячу лет знакомы. После всего, что было, набраться наглости и позвонить! Совести у человека ни на грош!

– Как ты? – звучал в трубке веселый голос.

– Нормально, – сдавленно ответила я.

В комнате находились Нина, директор магазина Миша, да еще шофер зашел за накладными, послать этого мерзавца подальше не было никакой возможности.

– А я, ты знаешь, проспал до десяти часов. Встаю, тебя нет, даже записки не оставила, я к Женьке скорей, он у Валентины в записной книжке только твой рабочий телефон нашел.

Представив, как они с Женькой обсуждали все мои достоинства и недостатки, ноги мои подкосились, я даже села. Что еще надо от меня этому извращенцу?

– Таня, я тебя встречу после работы, прямо в магазин зайду?

– Нет-нет, – опомнилась я, – на «Фрунзенской» в восемь вечера, а сейчас у меня много работы.

Некогда было раздумывать, перед закрытием и после у меня масса дел, но уж при встрече я выскажу этому негодяю все.

В пять минут девятого я вошла в вестибюль станции метро «Фрунзенская». Он стоял там, глупо улыбаясь, с цветами – тремя чахлыми гвоздиками мерзкого поросячье-розового цвета. Если и есть на свете цветы, которые я ненавижу, так это гвоздики. Я считаю, что их можно приносить только на похороны своих врагов. По мне, уж лучше букет репейников!

Он бросился ко мне прямо бегом и все протягивал этот дурацкий букет. Пришлось взять, чтобы он отвязался. Я рассмотрела его вблизи – все в той же курточке, весь какой-то серый, потертый, гнусный свитерок и поношенные джинсы. Но не в одежде, в конце концов, дело! Он держался так уверенно и самодовольно, как будто мы с ним были давнишними любовниками, как будто не он напоил меня какой-то мерзостью, может, даже наркотиком, и сутки держал взаперти! Вот этими руками он прикасался ко мне, раздевал, этим ртом целовал… Меня затрясло крупной дрожью, и я забыла всю свою обличительную речь. Я посмотрела ему прямо в глаза и даже не проговорила, а прошипела сквозь зубы:

– Значит, так. Чтобы я. Тебя, козел. Больше. Никогда. Возле себя. Не видела. Чтобы близко ко мне не подходил и телефон выбросил! Кретин недоделанный!

Я успела заметить, как в глазах у него появилось удивление, а потом самая настоящая боль. Скажите, какие мы нежные! А может, он ненормальный? Но мне было уже все равно. Я повернулась и пошла к эскалатору, опустив с размаху букет в первую попавшуюся урну. Краем глаза я успела заметить восхищенное лицо контролерши – не часто на спокойной «Фрунзенской» удается посмотреть такое представление!

Сидя в метро, увидев заново перед глазами всю эту сцену, я не ощутила удовлетворения, а только усталость. Господи, как они все мне надоели! Но как оказалось, это было только начало моих неприятностей.

Дома на телефоне уже ожидала свекровь.

– Вот, она уже идет! – радостно заорала Галка и сунула мне трубку. – Слушай, она меня достала! – пожаловалась она нарочно громким голосом.

– Здравствуй, Таня. Я вынуждена напомнить тебе, что ты пропускаешь уже четвертое воскресенье. Сначала вы были в отпуске, потом ты отговорилась Асенькиной простудой…

– Но она действительно чихала и кашляла!

– Может быть, ты неправильно ее одеваешь? – немедленно переключилась свекровь.

И почему я вечно должна оправдываться?

– И потом, – продолжала свекровь, – мне не нравится женщина, которой ты доверяешь ребенка, видишь ли, ее манеры оставляют желать лучшего…

Как будто у меня есть выбор, а потом, хоть манеры у Галки действительно не очень, но ей я могу доверить ребенка хоть на месяц, в отличие от свекрови, которая, несмотря на то что всю жизнь проработала в школе, абсолютно не умеет обращаться с детьми. Аська с ней невыносимо скучает, и посещения свекрови для нее нож острый.

– Ты не права, Таня, что… – начала свекровь свое, привычное, но я весьма невежливо ее прервала:

– Простите, Анна Александровна, если у вас нет ко мне конкретных вопросов, то я предпочла бы перенести наш разговор на более удобное время. Сейчас я очень устала.

– А где же ты пропадала вчера весь день? – прямо осведомилась свекровь – очевидно, любопытство одержало верх над приличиями.

– Это вас не касается, – спокойно ответила я и повесила трубку.

– Наконец-то ты начала нормально с ней разговаривать! – одобрила Галка из кухни.

Я уселась за ужин одна, потому что детей Галка уже накормила. Что бы я без нее делала? Аппетита не было, Галка сурово наблюдала, как я ковыряюсь в тарелке.

– Ну, прояснилось у тебя в голове?

– Не очень, – вздохнула я.

Поскольку Галка смотрела на меня выжидательно, я поняла, что придется ей кое-что рассказать. И рассказала – про сволочь Валентину, про Вадима и про этого тихоню, который на самом деле оказался таким подлецом.

– Да уж, погуляла ты, Татьяна! – восхитилась Галка. – Все из-за этой Вальки, и зачем ты с ней связалась? Принца прекрасного она, видишь ли, захотела. И когда ты поймешь, что нету на свете принцев и надо брать что есть, а то так и останешься одна с ребенком.

Все, сейчас начнется. Сейчас Галка опять начнет вспоминать Толика.

Месяцев восемь назад в нашем доме объявился Толик, приятель Сережи и компаньон. Толик высмотрел меня на рынке, когда мы с девчонками принесли Галке поесть и кофе в термосе. Тут как раз случился Новый год, мы встречали его все вместе, большой компанией. Новый год – веселый праздник, все накачались шампанским, резвились, мы, кажется, даже поцеловались с Толиком на кухне – в общем, Толик положил на меня глаз и попросил Галкиного содействия.

Галка взялась за дело с увлечением. Кроме известной бабской привычки – всех сватать и женить, она руководствовалась абсолютно трезвыми соображениями. Она сразу же все рассчитала – как Толик женится на мне, как я уйду с работы, мы все вчетвером организуем свою фирму, я буду вести бухгалтерский учет и вообще все бумажные дела, а Галка с Толиком и Сережей будет по очереди ездить за товаром. Галке с ее деятельной натурой сидеть в четырех стенах невыносимо.

Не утруждая себя никакой дипломатией, Галка тут же изложила мне весь свой план и страшно удивилась, когда я стала отказываться.

Сам по себе Толик был человек неплохой, по характеру хозяйственный и незлобивый, выпивал в меру, старался при мне не ругаться матом. Но он почему-то всегда ходил с полуоткрытым ртом, что придавало ему глуповатый вид. Нос у Толика плохо дышал, поэтому он частенько хрюкал. Еще я подозревала, что он храпит по ночам, но проверить это у меня не возникало желания. Кроме того, в разговоре Толик иногда путал падежи. Когда я изложила Галке все соображения, по которым не могу выйти замуж за Толика, она пришла в ярость, сказала, что я сама не знаю, чего хочу, а падежи у нас по телевизору половина политиков путает. Она так на меня наседала, что пришлось пожаловаться Сереже, он полчаса хохотал, а потом вправил ей мозги, но Галка еще долго дулась и три дня со мной не разговаривала.

Поэтому сейчас я поскорее удалилась в комнату, пока Галка опять не начала вспоминать Толика. Мы немножко почитали с Аськой про волшебника из страны Оз. Сначала читала она, а потом я – чтобы поскорее закончить главу и лечь спать. Пока я стелила постель, Аська залезла в ящик стола и стала перебирать там бусы, цепочки, клипсы.

– Мама, а где же бабушкины сережки? – Она держала в руках пустую коробочку.