А потом он пропал. Просто не пришел ночевать и не отвечал на звонки – день, другой. Воскобойников обратился в полицию. Там ему быстро объяснили, что волноваться незачем: парень молодой, здоровый, в аварию попасть не мог, поскольку машины не было. Стало быть, просто загулял. Объявится рано или поздно, когда деньги закончатся.

Прошло больше месяца, брат не объявился, и Воскобойников обратился к Шефу, потому что твердо знал, что случилось что-то плохое. Чувствовал.

Инге клиент понравился. Нормальный такой мужчина, вежливый, проблему описал толково, без лишних слов. А что выглядит плохо для своих лет и нервный очень – так это понятно, сколько всего на человека навалилось, начиная с развода и заканчивая исчезновением брата.

Никаких полезных подробностей Воскобойников Инге сообщить не мог, понятия не имел, с кем брат общался и как проводил время. Принес только его увеличенную фотографию и пару-тройку флаеров разных баров, где, надо думать, парень тусовался чаще всего.

Во втором по счету заведении под вывеской «Африка» бармен вспомнил посетителя по фото и даже указал Инге девицу, с которой тот иногда проводил время.

Девицу звали Марина, и была она проста, как редис на огородной грядке. Болталась по недорогим барам, знакомилась там с парнями, но больше двух вечеров никто с ней не проводил – слишком заурядной она казалась даже для той простоватой публики, что посещала «Африку».

Инга сразу поняла, что с этой девицей надо действовать быстро. Сказала, что ищет Андрея по поручению хозяина фирмы, которую он обокрал. Денег немного, но дело в принципе.

Самой девице она пообещала за информацию заплатить, и та честно вспомнила этого парня, даже имя и фамилию назвала.

Вообще память у этой Марины оказалась просто отличной. Она вспомнила, что пару раз Андрей водил ее на квартиру. Сказал, что квартира не его, просто друг дал ключи, поэтому на ночь там оставаться нельзя. И еще продиктовала точный адрес и похвасталась, что у нее хорошая память на цифры.

Инга добавила ей еще денег. Встречалась та с Андреем около месяца назад, с тех пор его не видела. Ничего удивительного, видно, парень скучную девицу просто избегал.

– Что с квартирой? – спросил Шеф, когда она закончила отчитываться.

– Хозяин Роман Звягин работает на нефтяной платформе вахтовым методом – месяц там, месяц здесь. Сейчас как раз там, будет через две недели. Но в этой квартире он не живет, хотя и не сдает ее постоянно, потому как деньги не нужны – гребет их лопатой на своей нефтяной платформе, соседке хвастался.

– Надеюсь, в ЖЭКе ты не светилась? – спросил Шеф.

– Обижаете, – усмехнулась Инга, – они там в ногу со временем идут, все компьютеризировано. Я в их компьютер влезла, это проще простого. А с соседкой, конечно, поболтала – бабке скучно, она мне о целом подъезде сплетни выложила, не только о той квартире.

Шеф чуть прикрыл глаза, что, как Инга знала, означало у него высокую степень одобрения и призыв продолжать.

– Все это я изложила Воскобойникову и сказала, что нужно ждать возвращения хозяина квартиры. Он со мной согласился, а сам, видно, пошел туда. Кто его впустил, не ясно. Что он там увидел, тоже не ясно. А кто его убил – вообще непонятно.

– Да уж, – хмыкнул Шеф, – пока ясности никакой. Не по голове человека тюкнули, не нож в печень пихнули, а интересненько так клиента оформили. Думаю, скоро узнаем, что бы это значило.

Инга вздохнула и поежилась, потому что снова распахнулась дверь и потянуло сыростью. Высокий плечистый врач в куртке, наскоро накинутой на голубую медицинскую форму, прошел мимо, озабоченно говоря что-то по телефону. Ему наперерез выскочила женщина в белом халате, схватила за рукав, затараторила что-то быстро, потянула в кабинет.

Когда Инга повернула голову к своему собеседнику, рядом уже никого не было.

– Все, наконец? – Альбина недовольно взглянула на Варвару и машинально отработанным жестом поправила платиновую прядь. – Пора открываться!

– Все готово, Альбина Сергеевна! – Варвара преданно взглянула на хозяйку, метнула взгляд на Иннокентия: все проверил? не подведешь?

– А если все готово, так открывай. Пресса уже здесь, с минуты на минуту Сигизмундов появится.

Варвара нацепила на лицо улыбку и распахнула двери.

Вошли первые посетители: братья художники, немногочисленные представители прессы, еще два-три человека, наверняка чьи-то родственники.

Сзади маячила кудлатая борода художественного критика Полубоярского. Варвара облегченно вздохнула – среди галеристов ходило поверье, что, если на вернисаж пришел Полубоярский, выставка пройдет успешно.

– Дорогие друзья! – заговорила Альбина хорошо поставленным голосом, отодвинув Варвару в сторону. – Мы рады приветствовать вас в галерее «Палитра» на открытии выставки замечательного художника Вениамина Милославского «Язык сердца».

Альбина продолжала вещать о политике своей галереи, о значении Милославского для отечественного искусства, но посетители уже понемногу обходили ее и растекались по залам.

Варвара еще раз оглядела галерею – вроде все в порядке. Теперь нужно вовремя скомандовать официантам, чтобы начали разносить шампанское и закуски, – не слишком рано, чтобы не помешать официальной церемонии, но и не слишком поздно, чтобы гости не почувствовали себя обделенными.

И тут из второго зала донесся оглушительный визг.

Варвара схватилась за сердце и помчалась к источнику звука.

Неужели открытие выставки сорвется? Неужели его омрачит какой-то скандал?

Во втором зале было совсем немного посетителей.

И все они столпились у высокой стильной тумбы, стоящей в центре. На эту тумбу сама Варвара всего какой-то час назад поставила вазу муранского стекла с букетом живых цветов, чтобы придать выставке оттенок некоторой интимной доверительности.

Перед тумбой билась в истерике молодая женщина с перекошенным, словно сбившимся на сторону лицом, в которой Варвара не сразу узнала Лилю, жену коллекционера и мецената Виктора Шилова. Сам Шилов безуспешно пытался успокоить супругу и увести ее из зала. Обступившие их люди о чем-то взволнованно переговаривались.

Чуть в стороне от них стоял Иннокентий со своим вечно растерянным выражением лица.

– А-а-а, – визжала Лиля, вырываясь из рук мужа, – ты это нарочно! Ты хочешь моей смерти!

– При чем здесь я? – бормотал Шилов, безуспешно пытаясь оттащить Лилю в сторону.

В эту минуту он увидел Варвару и прошипел:

– Это, знаете, уже перебор! Я понимаю, что современное искусство должно эпатировать, но не до такой же степени!

– Да в чем дело? – Варвара все еще не понимала.

– Вы еще спрашиваете? – зло выдохнул Шилов, которому наконец удалось оттащить жену в сторону.

И тут Варвара увидела.

В вазе, куда она совсем недавно своими руками поставила букет цветов, теперь не было никакого букета.

Вместо него в чудесной венецианской вазе лежало что-то багрово-красное, влажное, отвратительное, в мутных кровавых сгустках и тусклых нашлепках жира.

– Сердце, – проговорил мужчина рядом с Варварой.

– Что? – переспросила та срывающимся голосом. – Что вы говорите? Какое сердце?

– Человеческое. Можете мне поверить, я хирург-кардиолог, такое каждый день вижу. Но хочу вам сказать, что на этот раз устроители выставки перегнули палку.

Тут он заметил бейдж на платье Варвары, и его брови удивленно поползли вверх.

– Так это вы устроили? Ничего себе экспонат! Я, конечно, не ханжа, но это, знаете ли, чересчур. – И хирург, возмущенно фыркнув, отошел в дальний угол.

Сама же Варвара двинулась к тумбе, чтобы как можно скорее унести шокирующий экспонат.

Она перехватила бараний взгляд Иннокентия и поняла, что рассчитывать может только на себя.

Однако это оказалось непросто.

Из первого зала, почувствовав сенсацию, уже набежали газетчики и с жадностью фотографировали вазу, отпихивая друг друга локтями в борьбе за лучший ракурс. Скандальный художник-перформансист Борис Петренский давал интервью какому-то каналу, заявляя во всеуслышание, что в экспонате нет ничего нового и он, Петренский, выставлял еще год назад в Манеже расчлененное человеческое тело.

Наконец Варвара пробилась к вазе и схватила ее, чтобы унести из зала.

Теперь, когда она видела ужасный предмет вблизи, не осталось никаких сомнений: это не муляж, не искусная подделка, а настоящее окровавленное сердце.

Почти все гости вернисажа толпились сейчас во втором зале.

В дверях показалась Альбина.

Одним взглядом она оценила масштаб скандала, выхватила из толпы Варвару и сжала узкие губы в многообещающую гримасу. Варвара, которая пробивалась к служебным помещениям, застыла на месте под ее испепеляющим взглядом.

Альбина в два шага приблизилась к ней и прошипела, как рассерженная гадюка:

– Что это? Как это здесь оказалось?

– Я понятия не имею, Альбина Сергеевна, – залепетала Варвара. – Я сама поставила в эту вазу букет цветов и не представляю, как…

– Можешь искать другую работу! – процедила Альбина.

Тут она заметила вьющихся вокруг телевизионщиков, направленные на Варвару с вазой камеры, и выражение ее лица начало неуловимо меняться.

– А впрочем, это не так уж плохо – о нас будут говорить. Пожалуй, это информационный повод…

Что Шеф, как всегда, прав, Инга поняла на следующий день к вечеру. Этот день она употребила на то, чтобы прийти в себя и осмыслить все вчерашнее.

Осмыслить никак не получалось. Перед глазами стояли полные ужаса мертвые глаза Воскобойникова, в ушах звучало назойливое «Сердце, тебе не хочется покоя». Да уж, покоя теперь у Инги точно не будет.

Она пыталась переключиться на работу, но, как назло, сегодня не было никаких заказов. В свободное от заданий Шефа время Инга занималась программным обеспечением компьютеров. Очень удобно: ни от кого не зависишь, никому не отчитываешься, выбираешь подходящее время. В офис ходить не надо – не торчишь там среди бездельников, не отвлекаешься на пустые разговоры.

Инга не любила пустые разговоры. Если честно, она вообще не любила общаться. Не то чтобы ей так нравилось одиночество, просто одной комфортнее.

Вечером Шеф позвонил.

– Телевизор включи! – велел он. – Хотя да, у тебя же его нет. Ладно, в Интернете найди сюжет об открытии выставки в галерее «Палитра». Очень любопытно, как раз по нашу душу. Потом мне позвонишь.

– И как? – поинтересовался он, когда Инга перезвонила, посмотрев сюжет несколько раз.

– Что, как? Думаете, это наше сердце? То есть его, Воскобойникова?

– Думаю, оно и есть.

– И за каким чертом его отнесли на выставку?

– А вот это тебе предстоит выяснить. Сходи туда завтра как посетитель, разузнай, заодно и к искусству приобщишься.

Инга подняла брови – раньше она не замечала, что Шеф умеет шутить. Хотя она вообще мало знает этого человека, и дело не в коротком стаже их знакомства.

Ладно, завтра она сходит в галерею. Судя по всему, ничего страшного ее там не ждет, все страшное уже случилось.

Галерея открывается в двенадцать, но лучше прийти попозже, часам к двум. Утром она сходит в парикмахерскую – давно пора – и выделяться не будет среди приличной публики.