– Но как же я-то не догадался! – причитал дядя Вася. – Уж, казалось бы, всякого повидал за сорок лет работы, а вот… на тебе! Позор на мою седую голову! Нет, но это ужас, до чего бабы хитрыми бывают! Ой, прости Василиса, не хотел тебя обидеть…

Да я вовсе не обиделась, потому что роль свекрови мне вряд ли светит, если только в будущем, но так далеко я не загадываю. Сына у меня нету, дочки, кстати, тоже, сейчас я вообще незамужняя одинокая дама, без работы и без квартиры.

Два месяца назад мы с мужем оформили наконец развод, и я вздохнула с облегчением. Шесть лет семейной жизни оказались выброшены в мусорный бак, а я-то считала свой брак крепким, а себя – чрезвычайно счастливой. Но все это – дело прошлое, и незачем это прошлое ворошить.

Относительно одиночества. Некоторое время назад в моей жизни появился Бонни – вот это вот чудовище золотисто-песочного цвета, которое валяется сейчас на домашнем коврике, любовно связанном еще покойной женой дяди Васи – хозяйственная была женщина и домовитая, квартиру содержала в порядке, до сих пор заметно.

Бонни достался мне по наследству, вроде бы случайно и ненадолго^[1], однако быстро сумел занять в моем сердце главное место. Скажу не стыдясь: на сегодняшний день Бонни я люблю больше всех.

Бонни – бордоский дог, весом более шестидесяти килограммов, в его груди бьется храброе и нежное сердце. Один раз Бонни спас меня от верной смерти^[2].

Меня Бонни горячо любит, иногда даже слишком. Так, например, он вбил себе в голову, что я – а) бестолковая, б) невнимательная и в) чрезвычайно доверчивая. Из всего перечисленного справедливым является лишь пункт в). И поэтому Бонни понимает свой долг так: никуда не отпускать меня одну, проводить вместе как можно больше времени, развлекать меня и выгуливать, чтобы у меня не было гиподинамии и депрессии. Еще Бонни обожает смотреть телевизор, причем предпочитает новости. Уж не знаю, что хорошего он в них находит, возможно, ему нравятся костюмы ведущих.

Стало быть, как вы уже поняли, абсолютное одиночество мне не грозит.

Теперь относительно работы. Некоторое время назад, в трудный период нашей жизни мы с Бонни повстречали дядю Васю – Василия Макаровича Куликова. Он нам очень помог тогда, и с тех пор мы подружились. Дядя Вася полюбил Бонни, хулиганский пес, как ни странно, слушается его гораздо лучше, чем меня. Так что иногда я могу дога оставить на дядю Васю. Они прекрасно ладят друг с другом – Бонни помогает бывшему оперативнику клеить модели танков и самоходок – есть у него такое невинное детское увлечение, а Василий Макарович читает ему вслух детские приключенческие книжки советского репертуара – «На графских развалинах», «Бронзовая птица», а также «Васек Трубачев и его товарищи».

Вдохновленный раскрытием убийства, в котором по первости обвинили меня, Василий Макарович решил открыть собственное частное детективное агентство, а меня собирался использовать в качестве бухгалтера и делопроизводителя. Забыла сказать, что специальность у меня, конечно, есть, но работала я по ней чуть больше года, потом выскочила замуж и осела дома. Так что теперь очень трудно куда-то устроиться – всюду требуются бухгалтеры с опытом работы, а у меня его, к сожалению, нет.

Но уж для фирмы дяди Васи и я сгодилась бы, тут особого умения не нужно. Да и заказов-то пока с гулькин нос. Кстати сказать, я никак не хотела перебирать бумажки. А хотела напряженной и опасной работы частного детектива – вот такое у меня было странное желание, несвойственное среднестатистической женщине. Доказать всем и прежде всего самой себе, что я что-то могу.

Окружающие же, и прежде всего Василий Макарович, а также Бонни, в этом сильно сомневались. Да что там, дядя Вася был просто уверен, что у меня ничего не получится, и однажды в запале высказался прямо, называя вещи своими именами.

Мы даже поссорились, но оказалось, что в процессе работы ему никак не обойтись без напарника-женщины. Хочешь не хочешь, а пришлось ему понемногу вводить меня в курс дела и подключать к оперативной работе. И, между прочим, справляюсь я отлично, скажу без ложной скромности. Но дядя Вася ни за что мне в этом не признается. Так уж устроены мужчины – никогда не оценят женщину в той области, где сами трудятся. Вот если бы я ему, к примеру, суп сварила или голубцы приготовила – тогда наслушалась бы похвал. Вот, кстати, надо бы старика подкормить, а то похудел тут на нервной работе.

– Хорошо, хоть аванс успел с этой бабы мерзкой взять, – вздыхал дядя Вася, – хоть бензин окупился.

После всего случившегося расчет у клиентов с дядей Васей был прост: старуха послала его неприличными словами, а ее сыночек еще и в глаз засветил. Глаз заплыл, а под ним живописно расположился фиолетовый синяк.

– И куда я теперь с такой рожей пойду? – дядя Вася глянул на себя в зеркало и ужаснулся.

– Ничего, – я решила, что пора менять лед, – заживет через недельку. А пока дома посидите, куда вам ходить-то? Вот разве что с Бонни на прогулку, так туда и с синяком можно, на собачьей площадке народ бывалый, всякого повидал…

Бонни поднял лобастую голову и дал понять, что полностью со мной согласен.

– Чаю сейчас попьем, – тараторила я, – мы с Бонни печенья купили, конфет шоколадных… Вы «Белочку» любите?

– Люблю… – Дядя Вася улыбнулся одним углом рта. – А еще «Мишку косолапого»…

И в это время раздался звонок в дверь.

– Открой, Василиса, это, наверное, соседка Дарья Степановна, – простонал дядя Вася. – Она обещала сырого мяса принести, к синяку приложить. Сырое мясо очень хорошо от синяков…

При этих словах Бонни поднял голову и оживленно взвыл. Я давно подозревала, что он понимает человеческую речь – во всяком случае, все, что касается еды.

Я распахнула дверь, не спрашивая, кого это принесло.

На пороге стояла худенькая девчонка с большими испуганными глазами.

– Вам кого? – удивилась я, на соседку Дарью Степановну она явно не тянула.

– Частного детектива Куликова В. М., – сказала она тоненьким испуганным голоском. – Это ведь здесь? – В доказательство она потрясла рекламной газетой, в которой дядя Вася уже несколько месяцев давал объявление: «Частный детектив решит все ваши проблемы…», что-то в этом роде.

– Да, конечно, – я сложила губы в улыбку профессиональной секретарши, – раздевайтесь и подождите немного, Василий Макарович вас обязательно примет.

Как хорошо, что комнаты у дяди Васи смежные! Я плотно закрыла за собой дверь и шепотом поведала Василию Макаровичу о визите потенциальной клиентки.

Надо сказать, эта клиентка у меня доверия особого не вызвала, но, возможно, первое впечатление обманчиво.

– Ой, лишенько! – запричитал дядя Вася шепотом. – Как же я в таком виде?

– Синяки и ссадины украшают настоящего мужчину! – Я причесала ему редеющие волосы и попыталась запудрить фиолетовый кошмар под глазом. Разумеется, ничего не вышло, тут и профессиональный гример бы вспотел!

Пока я рылась в ящике письменного стола, отыскивая темные очки, дядя Вася переодел рубашку и даже повязал галстук, который я подарила ему на прошлое Рождество.

Вид в очках был не слишком располагающий.

– Просто какая-то акула империализма, – вздохнул Василий Макарович, – раньше таких на карикатурах изображали.

– Сойдет для сельской местности, – успокоила я его, собирая мимоходом разбросанные вещи и распихивая их по углам.

Самое трудное, однако, было впереди. Требовалось во что бы то ни стало выволочь из комнаты Бонни. Потому что, увидев такое чудо, никакой клиент, даже самый покладистый, не согласится иметь дело с дядей Васей.

Бонни, конечно, очень мне дорог. Больше того, я нахожу его очень красивым. Но на обычных людей его броская внешность действует специфически. Чаще всего прохожие бледнеют, покрываются потом и под любым благовидным предлогом стараются отойти подальше. Или вообще скрыться из глаз.

И разумеется, никакого доверительного разговора с клиентом в присутствии Бонни не получится. Хорошо еще, если зверюга спокойно будет лежать на полу, изредка приоткрывая пасть размером с дорожный саквояж и демонстрируя внушительные клыки. А если девушка Бонни понравится? В таком случае план первоочередных мероприятий у него разработан заранее.

Для начала он кладет на колени человеку огромную лобастую голову и выпускает солидную порцию слюны. Затем начинает бодаться, требуя, чтобы с ним немедленно играли в подвижные игры. В процессе игры Бонни, разумеется, оглушительно лает, рычит и так машет хвостом, что мало кто способен удержаться на ногах. Девушка, как я заметила, и так не в лучшей форме, так что Бонни нужно спрятать.

Я пинала эту тварь ногами, пробовала тянуть за хвост и уговаривала уйти по-хорошему. Ничего не помогло, пока не вмешался дядя Вася. Он поглядел строго и сказал вполголоса:

– Пошел вон!

И можете представить – Бонни тут же подчинился. Нет, все-таки у меня он совершенно распустился!

Девушка сиротливо жалась в прихожей.

– Проходите, пожалуйста! – сказала я и распахнула дверь.

Василий Макарович сидел за письменным столом, и лампа освещала его лицо с приличной стороны. Правда, при таком освещении были совершенно неуместны темные очки, но пришлось махнуть рукой на такие мелочи.

– Присядьте! – Я кивнула девушке на стул, а сама устроилась поодаль на диване, положив на колени блокнот для записей.

– Слушаю вас! – сказал дядя Вася солидным баритоном.

То есть он только хотел так сказать, на самом деле у него выскочил жиденький тенорок. Но девушка, похоже, не обратила внимания ни на его внешний вид, ни на голос, она сама была очень расстроена – ерзала на стуле, комкала в руках носовой платок и поминутно проводила пальцами по ресницам.

– Ну, рассказывайте смелее, что у вас случилось? – Дядя Вася хотел улыбнуться, но вместо этого вышла жуткая гримаса, как у детской резиновой маски.

Я забеспокоилась, но девушка снова ничего не заметила, она в это время прижала платок к губам и пыталась справиться с подступающими рыданиями.

– У меня украли сумку! – проговорила девушка, после чего дала себе волю и разразилась рыданиями.

Мы переглянулись с Василием Макаровичем, и я едва заметно пожала плечами.

Сумки сейчас режут или вырывают на каждом шагу, все уже привыкли и приспособились. Страшно только, если по голове дадут или ножом пырнут в темной подворотне, а так некоторые сами сумку отдают, добровольно – берите, мол, все, только не трогайте. И это правильно, милиция неустанно разъясняет гражданам, что защищать свое добро – себе дороже обойдется, потом больше денег на лекарства истратишь.

Так что совершенно незачем ей так рыдать. И нет причин делать из этого происшествия трагедию. Но я тут же опомнилась, внимая строгому взгляду дяди Васи, – мало ли какие у человека могут быть обстоятельства и мало ли что было у нее в сумке?

Я налила девушке стакан воды из пластиковой бутылки и подала ей пачку салфеток.

– Простите… – прошептала она. – Я больше не буду.

– Ничего-ничего… – Дядя Вася сердобольно глядел на потенциальную клиентку и даже сделал попытку встать, чтобы погладить ее по голове или что там еще…

Попытку его я пресекла в корне – если девица увидит вблизи его синяк, не видать нам клиентки как своих ушей. Собственно, я была бы не против, если бы она убралась сейчас восвояси, даже прихватив всю пачку салфеток. Что-то мне подсказывало, что денег с такой клиентки мы получим мелкими семечками, а вот неприятностей огребем – выше крыши.

– Василий Макарович, – официальным голосом спросила я, – может быть, стоит отменить вашу встречу с Подковыровым? Или перенести на завтра?

И пока дядя Вася мучительно раздумывал, кто такой Подковыров, девушка все поняла.

– Простите, – повторила она более твердым голосом, – я отнимаю у вас время. Все в порядке, я готова к разговору.

Далее она довольно связно изложила нам с Василием Макаровичем свою историю.

Ее зовут Маша, Мария Владимировна Галкина. Ей девятнадцать лет, она учится на втором курсе Университета искусств на искусствоведческом отделении. Сегодня утром на занятиях у нее украли сумку, и она очень хотела бы ее вернуть, потому и пришла к нам.

– Хм… – Дядя Вася поглядел на девушку и спросил, есть ли у нее какое-нибудь удостоверение личности – он не может работать вслепую.

Та молча протянула ему паспорт. Все верно, прочитала я через его плечо, Маша Галкина, проживает в городе Санкт-Петербурге на Сиреневом бульваре, дом тридцать три, квартира семнадцать.

– Как и где это произошло? – спросил дядя Вася. – Расскажите подробно.

– Сегодня у нас был практикум по истории архитектуры, – заговорила Маша прерывистым голосом, – ведет его преподаватель Зоренко Геннадий Серафимович. Группа у нас двенадцать человек, и в конце занятий мы все собрались у стола преподавателя, чтобы рассмотреть фотографии и гравюры знаменитых соборов. И вот, я отвлеклась, а когда спохватилась, то сумки уже не было…

– Та-ак… – внушительно протянул Василий Макарович. – И что же было в сумке?

– Какая разница! – Девушка вспыхнула и даже вскочила на ноги. – Я хочу, чтобы вы ее нашли, вот и все.

– Сумка дорогая? – пришла я на помощь своему руководителю. – Какой фирмы?

Девица обернулась ко мне агрессивно, но я твердым, уверенным взглядом быстро поставила ее на место. Пускай только попробует наврать мне, что сумка ужасно дорогая, ни за что не поверю! Я видела ее куртку – довольно новая, не с рынка, конечно, но и не из бутика. Скромная такая курточка, шапочка к ней самовязаная, джинсы на девушке самые простые, свитерок в резиночку… Обувь тоже не ах, впрочем, на улице сейчас такая слякоть, что просто жалко надевать что-то приличное. Если только не на машине…

Я готова была поклясться новым ошейником Бонни, что эту девушку на машине никто не возит. Перемещается она на общественном транспорте, где, как уже говорилось, сумки лишиться – дело привычное. Так что незачем так рыдать.

Под моим взглядом девица сникла, как ромашка на ветру. Выяснилось, что сумка была совсем недорогая – большая коричневая торба. В ней лежало много учебников и тетрадок, косметика и кошелек. Денег в кошельке не так много, и пятисот рублей не наберется, но очень жалко документов – студенческий билет, зачетка и пропуск в бассейн, замучаешься восстанавливать.

– Что ж, это понятно, – согласился Василий Макарович, снял темные очки и начал задавать Маше вопросы по существу.

Группа состоит из двенадцати человек плюс преподаватель. Аудитория маленькая, всего три ряда парт по пять штук в ряду. Еще имеется стол и доска. Два окна с широкими подоконниками. Аудитория очень холодная, там вечно не работает батарея, поэтому окна всегда наглухо законопачены, летом открывается только форточка. Но все равно жуткий сквозняк, дверь все время распахивается, и преподаватели жалуются, что им дует. Так что с началом занятий дверь запирают изнутри. Ключ висит тут же, на гвоздике.

Сегодня все было как обычно. Геннадий Серафимович никогда не опаздывает, занятия начались вовремя, только Маше, которая сидела с краю, пришлось впустить Вадика Воронко.

– Дверь ты после этого закрыть не забыла? – спросил Василий Макарович.

– Нет, я точно помню, что запирала, да она бы сразу открылась иначе…

– Стало быть, твою сумку украл кто-то из своих… – Дядя Вася постучал карандашом по столу. – Никто посторонний в дверь войти не мог…

– Ну да, – упавшим голосом ответила Маша.

– Когда ты сумку видела в последний раз?

– Да все время видела, пока занятия шли! То одно из нее доставала, то другое! То ручку, то тетрадку… А как Геннадий Серафимович позвал к столу, мы все и пошли…

– А чего ж ты сумку с собой не взяла, раз там такие документы ценные? – не утерпела я.

– Она большая, мешала бы… – Маша опустила голову.

Снова мне захотелось пожать плечами – ну сама же растяпа несусветная! Как говорил герой моего любимого фильма – «Смотреть надо за вещами, когда в помещение входишь!»

– Значит, вы все сгрудились у стола, а кто-то один воспользовался моментом и попер твою сумочку, – уточнил дядя Вася. – Ты когда ее хватилась?

Выяснилось, что Маша хватилась сумки, когда почти все уже ушли, в аудитории осталось трое или четверо студентов. Плюс преподаватель Геннадий Серафимович. Ну, на него Маша не думает, поскольку приличный человек и все время на виду был. А те трое – Звонарев, Силиконов и Каплер, Маша с ними не очень общается. Но сумки при них не было, так что она не стала и вопрос этот поднимать, тем более что они ушли тут же. И Геннадий Серафимович тоже.

Девочки потому так торопились, что после практикума у них занятия в бассейне, и надо прийти пораньше, чтобы успеть переодеться и принять душ. А Маша поискала под партами, заглянула за доску, обшарила подоконники, не нашла ничего, да и поехала домой, благо проездной и ключи от квартиры в кармане куртки оставались. А по дороге на последнюю десятку купила газету и там увидела объявление.

Тут Маша замолчала и уставилась на дядю Васю с самым жалобным видом.

– Хм… – он задумчиво пожевал губами, – дело в том, что мои услуги стоят денег…

– Вы не беспокойтесь, я все оплачу! – заверила его Маша.

Снова мне захотелось в недоумении пожать плечами, я еле сдержалась, зато подняла брови. Никак не укладывалось у меня в голове, к чему поднимать шум из-за дешевой сумки? Деньги платить детективу! Хоть и небольшие, но все же…

Из соседней комнаты послышались возня и шум – это Бонни пытался вырваться на свободу. Пока вполсилы, но долго ему не вытерпеть. Дядя Вася заторопился. Взял с девушки Маши смехотворно малый аванс и заверил, что приложит все силы для успешного раскрытия ее дела. Маша умоляла найти сумку как можно скорее.

– Ну и зачем вы это сделали? – строго спросила я, когда дверь за Машей закрылась и дядя Вася выпустил на свободу Бонни. – Для чего согласились взяться за это сомнительное дело? Ведь ясно же – врет все девчонка!

– Что врет? – всполошился дядя Вася. – Ты хочешь сказать, что у нее вообще никто сумки не крал?

– Да нет… просто она что-то недоговаривает. И не уверяйте меня, что вы этого не заметили.

– Вот ты завтра сходишь в ее Университет искусств и сделаешь прикидку на месте, – кротко сказал дядя Вася. – Мне, сама понимаешь, в таком виде туда соваться нечего. Что касается ее вранья, то по ходу дела все выяснится. А я, сама знаешь, не в том положении, чтобы от клиентов отказываться.

Тут я вспомнила, что тоже сижу без работы, так что капризничать нечего.

– Ладно уж, схожу в университет, погляжу на людей искусства, – согласилась я, – только вы с утра с Бонни погуляйте…

– Само собой…

Анна Сергеевна Галкина вышла из своего офиса. Обычно двери гостеприимно раздвигались перед каждым посетителем, как на вход, так и на выход, сейчас же, по причине позднего времени, автоматические двери блокированы и открыта только небольшая дверка для своих, которую дежурный охранник, почтительно проводив Анну Сергеевну, запер изнутри на ключ.