Вета протолкалась к окошку справочной, назвала имя и отчество Анны Мефодьевны.

Сестра в окошечке поглядела в экран компьютера и сообщила номер палаты.

– Сменную обувь нужно! – сообщила она под конец.

Вета вспомнила огромные шлепанцы, которые выдавала гостям Мефодьевна, и подумала, что жизнь любит устраивать такие повторы и совпадения.

В гардеробе она купила за пять рублей голубые полиэтиленовые бахилы и отправилась на третий этаж, где располагалось нужное ей отделение.

Дверь отделения была широко открыта, на дежурном посту никого не было.

Вета нашла нужную палату, вошла внутрь.

Палата была большая, в ней помещалось десятка полтора коек, на которых лежали и сидели женщины разного возраста. Среди них Вета с немалым трудом нашла Мефодьевну, подошла к ее койке.

Старуха лежала с закрытыми глазами, голова ее была забинтована, из локтя резиновая трубочка бежала к стойке капельницы. Ни один мускул не шевелился на ее лице, и Вета уже испугалась, что опоздала, но тут заметила, что клетчатое больничное одеяло на груди старухи чуть заметно приподнимается в ритме дыхания.

– Помирает бабушка твоя! – с осуждением проговорила полная старуха, полусидевшая на соседней кровати. – Батюшку бы ей надо.

Вета нашла стул, села в изголовье кровати и положила ладонь на руку Мефодьевны.

Неожиданно веки старухи дрогнули, по лицу пробежала мучительная судорога, и Мефодьевна открыла глаза.

– Змею надо повернуть! – проговорила она довольно отчетливо.

– Что? – удивленно переспросила Вета. – Какую змею?

Она подумала, что старуха бредит.

Мефодьевна еще что-то проговорила, но совсем неразборчиво. Потом на ее лице проступило выражение ужасной усталости, и глаза закрылись. Вета огляделась, она подумала, что нужно найти врача.

Но тут старуха снова открыла глаза, взглянула на нее ясно и внимательно и едва слышно прошелестела:

– Пригнись пониже!..

Вета послушно склонилась, поднесла самое ухо к пергаментным губам старухи.

– Змею надо повернуть! – повторила Мефодьевна отчетливым, напряженным шепотом. – В кабинете у него змея зеленая. Повернуть ее надо… там у него что-то спрятано… важное что-то… Он мне перед смертью сказал…

Вета безуспешно вслушивалась, но больше ничего не слышала, кроме прерывистого хриплого дыхания.

Она отстранилась от старухи и увидела, что та снова лежит с закрытыми глазами, почти не подавая признаков жизни.

Что это было? Предсмертный бред? Или вообще ей померещился этот бессмысленный шепот?

Впрочем, такой ли уж бессмысленный?

Теперь Вета вспомнила, что в кабинете у Глеба Николаевича стояло старинное бюро с отделанной малахитом крышкой. Эту крышку украшала бронзовая фигурка, наполовину женская, наполовину змеиная. Бронза от старости тоже позеленела. Покойный профессор называл эту фигурку Хозяйкой Медной горы…

Очень может быть, что у него в этом бюро был тайник. И Мефодьевна права – нужно этот тайник проверить, в нем Глеб Николаевич мог хранить что-то важное…

– Батюшку ей надо! – вторглась в Ветины мысли соседка Мефодьевны по палате. – И рубаху надо чистую, не в этой же помирать!

Вета взглянула на Мефодьевну.

Та была одета в застиранную казенную рубашку с черным больничным штампом на груди. И правда, нужно принести ей из дома чистую одежду. Умирает она или нет, но Мефодьевна всегда была аккуратна и чистоплотна, и ей наверняка неприятно лежать в чужом.

Вета встала и хотела уйти, но в это время в палату вошла женщина-врач в голубом крахмальном халате, с озабоченным и строгим лицом.

– Вы – родственница Руслановой? – спросила она у Веты строгим, неодобрительным голосом.

– Чья? – переспросила Вета растерянно, но тут же вспомнила, что Мефодьевна и правда была однофамилицей знаменитой певицы военного времени. – Ну, не совсем родственница… – проговорила она неуверенно.

– Так вот, не совсем родственница, полис надо принести! Причем как можно скорее!

– Полис? Какой полис? – переспросила Вета. Она сегодня как-то медленно соображала.

– Ну да, страховой полис! Надеюсь, вы знаете, что это такое? А то доставили ее без полиса, без вещей, как лицо бомж… скажите спасибо, что мы ее вообще приняли!

– Я принесу! – торопливо уверила Вета врача. – Я обязательно найду ее полис. А как вообще она…

Вета не договорила фразу – она не решалась прямо спросить, действительно ли Мефодьевна умирает.

– Трудно сказать… – Раздражение ушло из голоса врача, из ее взгляда, она была теперь просто усталой, замотанной, невыспавшейся женщиной. – Трудно сказать, потеря крови небольшая, но у нее черепно-мозговая травма, а это непредсказуемо. По-всякому может повернуться. С другой стороны, сердце очень здоровое, так что шансы есть. В общем, сейчас главное для нее – покой…

– Покой… – повторила Вета.

Она вспомнила тревожный, озабоченный взгляд Мефодьевны, хриплый, взволнованный шепот… нет, как раз чего-чего, а покоя в душе у старухи не было!

Не было покоя и у Веты, потому что со всеми событиями нынешнего утра на работу она попала только после обеда. За что получила легкий выговор от начальства и пару косых взглядов от сослуживицы Ларисы, которой пришлось проводить вместо Веты экскурсию для толпы шестиклассников. Дети шумели, толкались, хихикали и совершенно не интересовались историей водопровода. Вета в глубине души Лариску хорошо понимала.

День потек своим чередом, и Вета выбросила из головы на время все мысли о странном ограблении квартиры профессора Сперанского. Она подумает об этом позже. Потому что подумать следовало. И Вета невольно задумалась, когда пила чай в закутке за шкафом.

Кто мог ограбить покойного профессора? Тот, кому нужны были книги… Но кому они, черт возьми, могли понадобиться? Ведь всем известно, что там только научные труды! Ну было, конечно, несколько старинных антикварных книг, Вета сама видела. Ну так и взяли бы их, чем такую прорву литературы тащить!

Как ни крути, а ответа на этот вопрос у Веты нет. Тогда спросим, как была ограблена квартира профессора? У милиции все просто – старуха в маразме, открыла дверь кому ни попадя, дали ей по голове и вынесли книги. Угу, на руках, по лестнице, это сколько же раз нужно подняться и спуститься? Лифт в доме есть, но старый, очень тесный, туда два человека еле втиснутся, да еще он все время ломается. Этот капитан Островой просто не представляет, какое количество книг было в библиотеке профессора Сперанского. То есть обязательно бы кто-нибудь из соседей услышал шум, выглянул на площадку. С другой стороны, ну выносят книги, соседи же знают, что профессор умер… тут и мебель понесут – никто не удивится.

А вот как грабители попали в квартиру? Вета готова прозакладывать собственную плохо соображающую голову, что Мефодьевна им двери не открывала. Ну не могла она этого сделать ночью, даже если скажут, что милиция или «Скорая помощь»! Вот если бы пожар… Хотя, если бы орали: «Пожар!» – эта противная тетка, соседка, тоже бы всполошилась. А она ничего не слышала.

Следов взлома не было, такую дверь не сломать, ее даже лом не возьмет, и попасть в квартиру с отмычками или ключами тоже никак нельзя – замок-то ключ откроет, а вот стальной полуметровый крюк только изнутри можно откинуть.

– Ветка, ты чего? – Оказывается, Лариса уже давно стояла у стола и тормошила Вету. – Уставилась в одну точку и замерла! Даже страшно стало, может, на тебя столбняк напал?

– Мысли разные одолели, – вздохнула Вета, – покоя не дают…

– Ты не думай, – с неожиданным сочувствием заговорила Лариса, – не стоят они наших слез!

– Да я и не плачу вовсе… – удивилась Вета.

– Это правильно! – горячо согласилась Лариса. – Слезами горю не поможешь! Надо принять решение и отрубить сразу, одним махом! Так гораздо легче!

– Ты о чем? – Вета поставила чашку с остывшим чаем и уставилась на Ларису. – Какое решение?

– Ну как же… – Ларка вдруг смутилась и отвела глаза, – ты же… у тебя же…

– Девочки! – В закуток заглянула их бессменная директриса. – Вы долго лясы точить будете? Иветта, я на вас просто удивляюсь, что стало с человеком? Была такая дисциплинированная и ответственная сотрудница, а теперь опаздываете на работу, чаевничаете по часу, болтаете. Что с вами происходит, Иветта?

– У меня обстоятельства, – сказала Вета, – извините, у меня…

И в этот момент погас свет. Они не оказались в полной темноте, потому что на улице было еще светло – пятый час всего. Лариска бросилась раздергивать тяжелые пыльные портьеры, директриса начала звонить в аварийную. А Вета пошла в зал, чтобы успокоить посетителей. Хотя там никого не было.

Директриса выяснила, что свет погас во всем квартале и дадут его не раньше чем через два часа.

– Ой, а можно мне тогда пораньше уйти? – обрадовалась Вета. – Мне в больницу надо!

– Иветта Вячеславовна! – От возмущения директриса покраснела и начала пыхтеть, как голодный еж. – Что вы себе позволяете? Вы пришли сегодня позже, так оставайтесь и ждите, когда дадут свет, чтобы сигнализацию включить!

– Ларисочка… – взмолилась Вета, – мне очень нужно уйти!

– Хорошо, – Лариса неожиданно для Веты легко согласилась, – иди, я посижу.

Убегая, Вета видела, как Лариса что-то шепчет директрисе на ухо, опасливо оглядываясь по сторонам, но не придала этому значения.

Выйдя из музея, Вета остановилась и задумалась.

Нужно было найти страховой полис Мефодьевны и принести его в больницу. Кроме полиса, нужно прихватить для старухи какие-то вещи, одежду, чистое белье. А заодно проверить тайник в кабинете профессора, о котором говорила Мефодьевна. Если, конечно, это не бред умирающей. Но для этого нужно попасть в квартиру Глеба Николаевича. А как это сделать?

Ключи от квартиры у племянника профессора, Андрея Недотепина. Он, разумеется, не даст их Вете без разрешения своей жены, а уж эта мерзкая особа точно не пустит Вету в квартиру… Особенно после сегодняшней их встречи…

Тут она вспомнила про капитана Острового. Может быть, он ей поможет?

Она нашла в своей сумочке визитку, которую капитан дал ей на прощание, достала мобильный телефон и набрала номер.

– Островой! – раздался в трубке полузадушенный голос.

– Это Сычева! – представилась Вета. – Знакомая профессора Сперанского, в чьей квартире… Мы с вами утром виделись…

– Да помню я, помню! – раздался какой-то стук, звук падения, и капитан продолжил более внятным голосом: – Здравствуйте, Иветта Вячеславовна. Вы вспомнили что-то важное?

– Да не в этом дело… – замялась Вета. – Я сейчас была в больнице у Анны Мефодьевны, так вот ей нужен страховой полис и кое-что из вещей, а у меня нет ключей от квартиры. И я подумала, может быть, вы мне поможете… дело в том, что жена племянника ключей мне точно не даст… ну, вы понимаете…

– Да, с этой дамочкой трудно иметь дело! – хмыкнул Островой. – На ваше счастье, я как раз сейчас в этой квартире, так что если вы можете быстро приехать…

– Я буду через полчаса! – обрадовалась Вета. – А вы что, так и не уходили?

– Уходил, а теперь опять пришел, – в голосе капитана послышались сердитые, недовольные нотки, – надо же дело расследовать! Ведь человека тяжело ранили!

Дубовая дверь была полуоткрыта, как и прошлый раз.

Вета вошла в полутемную прихожую и крикнула в пространство квартиры:

– Ау-у! Я пришла!

Из кабинета профессора высунулась голова капитана. Он был весь в пыли и какой-то встрепанный, если такой эпитет можно применить к наголо выбритому человеку.

– Это вы, Иветта Вячеславовна? – проговорил он в нос и громко чихнул. – Извините… а я тут решил еще раз осмотреться. Уж очень меня смущает, как грабители смогли вынести такую огромную библиотеку! Вам нужны вещи Анны Мефодьевны?

– Ну да, они, наверное, в ее комнате… – Вета показала на дверь возле кухни.

– Ладно, можете там посмотреть. Ваши отпечатки здесь так или иначе имеются… не буду вам мешать, но если найдете что-нибудь важное – скажите мне…

– Обязательно. – Вета кивнула и добавила смущенно: – Вот еще что… как мне вас называть? Не по фамилии же! А товарищ капитан как-то уж слишком…

– А!.. – Капитан улыбнулся. – Вообще-то я Сергей Михайлович, но для вас – Сергей…

– И меня, ради бога, не зовите по отчеству! – взмолилась Вета. – А то я каждый раз вздрагиваю. Мне кажется, что я заснула на совещании и директриса меня будит… И имя свое я ненавижу с детства, зовите Ветой, как все.

Вета толкнула дверь и вошла в комнату Мефодьевны.

Конечно, она хотела еще заглянуть в кабинет профессора, чтобы проверить тайник, но там сейчас хозяйничал капитан, так что придется подождать более удобного случая…

Комнатка, куда она попала, была маленькая и темноватая, старомодные занавески на окнах задернуты. В отличие от остальной квартиры, здесь царил относительный порядок, видимо, грабителей эта комната не заинтересовала. В дальнем углу стояла металлическая кровать с блестящими хромированными шарами в изголовье, на ней высокой горкой громоздились подушки в вышитых наволочках. Еще здесь были невысокий пузатый комодик, накрытый белой кружевной салфеткой, и этажерка с выцветшими журналами «Работница» и «Огонек» за семидесятые годы. Рядом с этажеркой стояла старинная швейная машинка «Зингер» на красивой кованой подставке.

В первую очередь Вета решила обследовать старухин комод, но для этого явно недоставало света. Она подошла к окну и решительно раздернула занавески.

И тут же удивленно отступила.

На широком подоконнике был отчетливо виден отпечаток мужского ботинка. Очень большой отпечаток. Причем этот след был расположен носком к комнате, то есть тот, кто этот отпечаток оставил, не взбирался на подоконник. Он с него спустился в комнату.

– Сергей! – крикнула Вета, выглянув в коридор. – Сергей Михайлович!

Из двери кабинета снова высунулась бритая голова.

– Что вы кричите? – спросил Островой удивленно. – Что случилось?

– Вот, взгляните! – поманила его Вета. – Я думаю, вы должны это увидеть!

Островой тяжело протопал по коридору, вошел в комнату Мефодьевны, подошел к окну и удивленно уставился на отпечаток ноги.

– Сорок пятый размер, – проговорил он после продолжительной паузы. Затем осторожно открыл окно и выглянул на улицу, стараясь не смазать след на подоконнике. – Так вот как они вынесли книги! – проговорил через полминуты, приняв прежнее положение. – Поглядите, Вета!

В отличие от остальных окон в квартире окно этой комнаты, как и кухонное, выходило во двор. Двор был узкий и темный, каких очень много в старых районах города. Не то чтобы колодец, но все же. Внизу, перед задней дверью круглосуточного магазина, разгружался грузовичок с хлебом и выпечкой, шофер громко переговаривался с кладовщиком, гремели железные поддоны. А прямо под окном на уровне первого этажа висела на тросах монтажная люлька – деревянный помост, с какого красят стены и проводят прочие ремонтные работы.

– Ясно… – проговорила Вета, выпрямляясь. – Они поднялись на этой люльке, влезли через это окно в квартиру и на этой же люльке спустили все книги.

– Ну да! – радостно воскликнул Островой. – Во дворе у них стояла машина, скорее всего грузовик, так что они могли за один раз погрузить и вывезти всю библиотеку… поэтому никто из соседей ничего и не заметил! Спасибо вам, Вета! А мы не обратили на эту комнату большого внимания, потому что здесь почти ничего не тронуто!

– Да я ничего. – Вета смутилась. – Мне просто темно было, вот я и отдернула занавески…

– Да вы не скромничайте! – Капитан широко улыбнулся, но тут же хитро взглянул Вете в глаза: – А все же, что было такого ценного в этой библиотеке? Я вам точно скажу, за последние десять – пятнадцать лет у нас не было ни одного случая кражи книг. Раньше, в советские времена, – другое дело, тогда книги считались ценностью, и при квартирных кражах их часто выносили, но сейчас-то… весят они много, продать их достаточно трудно, да и стоят они недорого…

– Я не знаю… – проговорила Вета растерянно. – Я правда не знаю! У Глеба Николаевича были редкие и ценные книги, некоторые даже уникальные, но они интересуют только специалистов, историков, а не грабителей…

За разговором они прошли в кабинет.

За последний день здесь стало еще больше беспорядка. Видимо, Островой все здесь перерыл в поисках улик. Но Вета смотрела не на распахнутые шкафы, не на письменный стол Глеба Николаевича, а на бюро с малахитовой крышкой.

Бюро было на прежнем месте, но украшавшей крышку статуэтки не было. Вета хотела подойти ближе и рассмотреть бюро, но в это время дверь кабинета приоткрылась, и на пороге возникла соседка, та самая любительница борща, которая нашла Анну Мефодьевну.

– А это кто здесь хозяйничает? – проговорила та, вглядываясь в лица присутствующих.

– А это здесь милиция, – в тон ей ответил капитан и помахал перед носом соседки своим удостоверением. – Капитан Островой, да вы меня утром видели!

– А и правда! – В голосе соседки прозвучало разочарование. – А я-то вас сперва не признала…

– А вот что вы здесь делаете? – строго осведомился Островой. – Здесь нельзя находиться посторонним людям, это место преступления!

– Да разве же я не понимаю! – залебезила тетка. – Я понимаю, что преступление! А только я иду из магазина, смотрю – дверь открыта, как прошлый раз, вдруг, думаю, снова кто безобразит… а я не люблю, когда непорядок…

Пока Островой разговаривал с соседкой, Вета подошла ближе к бюро и увидела на месте статуэтки квадратное углубление в малахитовой плите. Видимо, именно сюда вставлялось основание статуэтки. Она запустила пальцы в углубление, но ничего там не нашла.

Зато перехватила взгляд соседки. Та смотрела на отверстие в крышке бюро хитрым, испуганным и вороватым взглядом.

– Сергей Михайлович! – проговорила Вета нарочито громко. – Вы спрашивали, что еще здесь пропало, кроме книг. Так вот, здесь была бронзовая статуэтка. Наполовину женщина, наполовину змея. Глеб Николаевич называл ее Хозяйкой Медной горы…

– Ничего не знаю! – быстро проговорила соседка, отступив к двери. – Ничего такого не видела!..

– А вам никто ничего и не говорил! – невинным тоном проговорила Вета и вдруг вскрикнула: – Ой! Заноза в палец попала!

– А ты, девонька, не суй руки куда не надо! – мстительно проговорила соседка.

– Ой, Елена Ивановна, – жалобно проговорила Вета, внезапно вспомнив ее имя-отчество. – У вас ведь дома иголка найдется? Дайте мне иголку, я занозу вытащу, а то очень мешает!

– А ты здесь иголку поищи! – недовольно буркнула соседка.

– Да не знаю я, где у Мефодьевны иголки! – абсолютно честно ответила Вета.

– Вот ходят и ходят в дом, – начала соседка, – а такой малости не вызнают…

Тут она перехватила пристальный взгляд капитана Острового. Очевидно, взгляд этот ей не понравился, больше того, испугал ее, потому что тетка вдруг как-то съежилась и даже стала меньше ростом.

Подозрения, которые испытывала насчет соседки Вета, перешли в уверенность – что-то тут было нечисто.

– Так дадите иголку? – вкрадчиво спросила она Елену Ивановну.

– Ладно, пошли! – ответила та и пошла к выходу, своей спиной выражая крайнее неодобрение.

Вета направилась за ней. Островой взглянул на нее удивленно, но ничего не сказал.

Войдя в свою квартиру, Елена Ивановна недовольно проворчала:

– Тапки надень!

Вета подчинилась.

Если у Мефодьевны все тапки были огромного размера, то у ее соседки, наоборот, крошечные, как на детей. Вета кое-как влезла в них и двинулась за хозяйкой по коридору. Эта квартира была не такая большая, как у профессора, но коридор все равно очень длинный и узкий, как говорят, «кишкой».

– Здесь подожди! – нелюбезно процедила хозяйка, остановившись перед кухней.

– Ой, Елена Ивановна, мне бы водички! – с этими словами Вета оттеснила хозяйку и пролезла на кухню. Она сама удивилась, как ловко у нее это получилось.

– Стой, куда?! – вскрикнула соседка, пытаясь остановить Вету, но молодость победила, несмотря на то, что эти двое были явно разных весовых категорий. Вета отодвинула хозяйку, встала посреди помещения и быстро огляделась.

Первым делом она увидела красивую чеканную медную джезву. Джезва была очень знакомая, Глеб Николаевич не раз сам варил в ней для Веты замечательный кофе по-восточному и говорил, что ее подарил ему знакомый историк из Еревана. В последний раз это было, правда, больше года назад, когда старик еще видел…

Тут же рядом красовалась старинная серебряная солонка в форме нарядного домика с черепичной крышей. Солонка тоже была из хозяйства покойного профессора.