– Слушай, ну до чего же мы с тобой одинаково мыслим! – перебила ее Люда. – Я тоже все думала над этим, думала и решила раз и навсегда этот вопрос прояснить. Но как? Напрямую не спросишь, муж сразу так себя поставил, чтобы я ни о чем его не расспрашивала. Дескать, он сам мне сразу рассказал все, что считает нужным, а в остальное чтобы я не лезла.

– Строгий у тебя муж!

– Уж какой есть, – сухо ответила Люда и добавила про себя, так что Лола прекрасно поняла: «Сначала своего заведи, а потом чужих мужей критикуй!»

Разумеется, Лола надулась, и подруги надолго замолчали. Лола думала о том, что Пу И надо бы прикупить к осени кое-что из одежды, а то песик вырос из всего гардероба, а Ленька, конечно, не сдал в чистку его пальтишко. Мужчинам ничего поручить нельзя, они все обязательно забудут и перепутают.

Неизвестно, о чем думала Людмила, но когда на табло зажглась надпись «пристегнуть ремни», она сказала тихим, изменившимся от страха голосом:

– Лелька, мне правда не к кому обратиться! Тут так все закручено, никто мне не поверит, только тебе могу сказать!

– Так говори толком! – приказала Лола. – Скоро посадка, а мы все на месте топчемся!

– Ну хорошо-хорошо, – забормотала Людка. – Значит, усилием воли засунула я свои сомнения в глубину души и живу дальше примерной женой. Проходит еще какое-то время, и вдруг заболел у меня зуб. Так прихватило – просто ужас! Всю ночь промаялась, утром едва мужа проводила и помчалась в клинику. Выбрала самую близкую от дома – сил не было на машине куда-то ехать. Называется «Медикор». Ну, приползаю я туда, до щеки не дотронуться, глаза на лоб лезут. Девушка говорит: «Идите на рентген, только карточку сейчас выпишу». Я ей фамилию говорю, а она: «Ой, да у нас карточка ваша уже есть!» Ну, думаю, и тут эти жены уже успели отметиться! «А, – говорю, – Коврайская Людмила Николаевна? Так это не я… То есть я, но не та…»

А девчонка так на меня посмотрела и говорит, что карточка на имя Коврайской Лидии Павловны. А адрес тот же, что и у меня, Большая Пушкарская.

– Смешно! – фыркнула Лола.

– Угу, только мне не до смеха, когда щеку дергает. Однако сразу я сообразила, что еще одна жена на горизонте вырисовывается. А тут какая-то тетка зашла в регистратуру, старший администратор, видно, и давай лебезить передо мной: «Уж простите за накладку, уж извините девушку неопытную, идите на рентген, а мы тут сами разберемся». Я за угол завернула и прислушалась. Тетка эта девчонку ругает по всякому. «Видишь, – говорит, – что тот старый адрес зачеркнут и новый сверху написан. И вообще, клиентка эта, Лидия Павловна, к нам уже больше двух лет не обращалась». А девчонка оправдывается: откуда, мол, я знаю, если фамилия та же самая и инициалы, я тогда у вас еще не работала? И тут, к счастью, позвали их обеих куда-то. Я, несмотря на больной зуб, пулей обратно в регистратуру и успела подглядеть, какой там в карточке новый адрес, и телефон запомнила.

Лола хотела что-то сказать, но тут самолет резко пошел на снижение, и у нее заложило уши. Людмила бормотала рядом тихонько, голос ее долетал до Лолы, как сквозь толстый слой ваты.

– Залечила я зуб, долго туда ходила, потом всякие дела навалились – у мужа день рождения, потом отпуск, а уж потом как-то закатилась у меня случайно сережка под шкаф. Мебель в спальне такая массивная, испанская. Кровать огромная, настоящий саркофаг, шкаф вообще неподъемный, комод стопудовый, пуфики разные. Мне не очень нравилась, чересчур пафосно, но муж ничего менять не захотел. Короче, пыхтела я, пыхтела – никак шкаф с места не могла сдвинуть. А сережка бриллиантовая, мужа подарок, и главное – вечером в ресторан идти, и никак нельзя что-то другое надеть, он обидится.

Уж каким образом я тот шкаф отодвинула, не буду говорить, как в старом анекдоте – с помощью рычага и какой-то матери. Сережку нашла, а рядом с ней еще что-то блестит, закатилось в щель паркетную. Оказалась булавка для галстука. Так, ничего особенного, золотая, камушек не понять какой. А сзади на ней гравировка – «С любовью от Лизы» и дата – 1998. Вот так вот. Получается, что до меня у муженька моего было четыре жены, я пятая.

– Да с чего ты взяла, что эта Лиза женой его была? – вяло возразила Лола.

– Если бы ты ту булавку видела, ты бы ни секунды не сомневалась, только жена могла такую жуткую вещь подарить, да еще и гравировку на ней сделать!

Лола покивала, соглашаясь.

– Значит, пока я ту булавочку прибрала, стала в ресторан собираться, но дала себе слово во всем непременно разобраться. Потому что если вместо одной жены до меня было две – то это одно дело, а если целых четыре – то это совершенно другое. Если он до меня с четырьмя женами развелся, то и пятую запросто бросит. У него уже рефлекс выработался. Стало быть, я у него ненадолго, и незачем серьезные планы на этого человека строить, а уж тем более о ребенке думать.

– Логично, – согласилась Лола, – ты, Людка, и в школе умная была, по всем предметам лучше меня успевала.

– Да уж, решила я выяснить всю подноготную самостоятельно, раз муж ни в чем не признается. Только информации маловато. Что я знаю? Первая жена у Вадима была Люся. Прожили они лет пять, потом развелись, а потом она умерла, но не сразу, а минимум через год, потому что Люся умерла в девяносто девятом, а в девяносто восьмом вторая жена, Лиза, подарила ему эту безвкусную булавку для галстука. С этой тоже через какое-то время Вадим развелся и женился на следующей жене, Лидии. Я посмотрела в медицинской карточке, адрес она поменяла в две тысячи пятом году, то есть с Вадимом тоже в этом году развелась. И дальше втесалась между мной и этой Лидой еще Лиля. Она развелась с Вадимом, надо полагать, в две тысячи седьмом, потому что в начале следующего мы с ним уже поженились.

– Слушай, чего-то я в этих женах запуталась уже! – пожаловалась Лола. – Ты бы хоть на бумажке записала их по порядку… Люся, Лиза, Лида, Лиля…

– Да ты слушай, что дальше было! – взвизгнула Людка. – Наконец к самому главному подошли!

«Слава тебе, Господи!» – подумала Лола.

– Значит, решила я позвонить этой Лидии и откровенно с ней поговорить. Изложу свои опасения, спрошу, как они развелись, по какой причине, как с жильем вопрос решили… а если она меня подальше пошлет, тогда еще что-нибудь придумаю…

Ну позвонила, не из дома, конечно, а из салона красоты, сказала, что мобильник где-то оставила. Отвечает голос такой простоватый и немолодой сильно, прошу Лиду. Тетка так поперхнулась – какую Лиду? Я и бухаю, что Коврайскую, уж после спохватилась, что фамилию она вполне могла поменять после развода. Но прокатило, тетка не удивилась, а давай меня расспрашивать, кто я да как мы с Лидочкой познакомились. Я несу пургу, что уезжала, давно с Лидой не виделись, а раньше дружили, знаю, что с мужем она развелась, и так далее. Тетка мямлит чего-то, я и говорю, что если Лиды нету, то скажите, когда она вернется, я перезвоню. Она мне и бухнула – не вернется, говорит, Лидочка, никогда больше, нет ее на свете уже полтора года, а в ее квартире я живу, тетка ее родная. И если вы, говорит, близкая подруга, то как же вы, говорит, этого не знали… Я как обалдела, бормочу что-то про долгосрочную командировку. А что, говорю, с ней случилось-то, молодая ведь совсем… А тетка, слышу, плачет там – молодая, говорит, тридцать один год всего было, и не болела ничем, а вот ехала на машине одна поздно вечером, занесло на повороте, не справилась с управлением, да и свалилась в овраг. А там уж машина загорелась, так что вытащить не успели…

– Ну и ну! – только и нашлась Лола.

– Да, ну я трубку повесила, посидела немного и сообразила, что погибла эта Лида уже после развода. И судя по всему, квартиру мой муж ей все же купил, раз тетка теперь там живет. Ладно, думаю, не получилось откровенного разговора с этой женой, будем другую искать. Ты меня знаешь, если я чего в голову вобью – меня не остановить.

– Точно, – согласилась Лола, – помнишь, как мы во втором классе с сараев на спор прыгали? Как только шею себе не сломали… А все ты, поспорила с Алькой Солодовниковым, что прыгнешь…

– Да, упорство – это мое главное достоинство! – Людмила приосанилась и посмотрела на Лолу чуть свысока. – Хотя, конечно, не единственное…

Значит, решила я пойти на преступление, – повествовала дальше Люда, – в том смысле, чтобы вскрыть сейф своего мужа. Не помню, говорила тебе или нет, но в кабинет у него сейф есть, за картиной.

– Какая картина? – деловито осведомилась Лола.

– Ой, с картинами у нас большая проблема! – вздохнула Людка. – Понимаешь, вкус у Вадима, как бы это тебе сказать… ну, старомодный, что ли. В общем, в спальне у него над кроватью висит купальщица – такая голая толстая тетка в камышах, а в столовой – натюрморт с битой дичью и кроликом.

– А в кабинете? – оживилась Лола.

– А в кабинете пейзаж, там озеро и…

– Неужели лебеди?

– Точно, – вздохнула Люда, – но это еще ничего, я в кабинете у него редко бываю, а вот в столовой как увижу этого несчастного кролика с окровавленными внутренностями – так сразу аппетит напрочь пропадает!

– Тоже неплохо, – заметила Лола с завистью, – вот отчего ты так похудела.

– Ой, да вовсе не от этого, а от страха! – пригорюнилась подруга. – В общем, сейф самый настоящий, там такая штука с колесиками, прямо как в кино, крутить надо туда-сюда. Муж вечерами в кабинете сидит, бумаги какие-то разбирает или еще марки рассматривает. Я туда редко хожу, если только чай принести, он любит, чтобы чай крепкий был, сладкий, с лимоном…

– Вот зануда!

– Да ладно, значит, я уж знаю, что примерно в полдвенадцатого ночи он все бумаги в сейф убирает и спать идет. Ну и сунулась в кабинет вроде как за грязной посудой, а сама на поднос зеркальце положила. Задержалась в дверях и все в зеркале видела – пять поворотов влево, три вправо, потом еще четыре влево и восемь вправо. Ну и на следующее утро в спокойной обстановке обследовала я этот сейф. Там куча бумаг каких-то, я особо не копалась, надо же было еще аккуратно действовать, чтобы муж ничего не заподозрил.

– Ну и нашла ты то, что надо? – не утерпела Лола.

– Можешь себе представить – нашла! – торжествующе зашептала Люда. – Лежат у него на отдельной полочке все четыре свидетельства о расторжении брака. Жены все Коврайские, Людмила, Лизавета, Лидия и Лилия. Ну, списала я даты разводов, все, между прочим, в нашем ЗАГСе Петроградского района, дальше нахожу документы на покупку квартир. Получается, как разведется мой Вадим с очередной женушкой, так примерно через полгода покупает ей квартиру, а она бумагу пишет, что отказывается от жилплощади, где он живет. Нотариус один и тот же, у нас, на Петроградской. Адреса всех квартир имеются, и телефоны даже отдельно вписаны.

– Так он что – на себя, что ли, эти квартиры покупал?

– Угу, а потом уже оформлял акт дарения. Все четыре раза одно и то же.

– Слушай, да это же не человек, а бухгалтерская ведомость, до того все точно! – поразилась Лола.

– Ага, я сама удивилась. Ну, сначала-то сдуру обрадовалась я. Думаю, дело верное, раз он своих привычек не менял, стало быть, и со мной так же разойдется по-хорошему. Но на всякий случай решила я найти вторую жену, Лизавету, и с ней поговорить.

– А отчего не последнюю, Лилю? – Задав этот вопрос, Лола поняла, что сморозила глупость, но было уже поздно.

– Вот сразу видно, что ты замужем не была! – поучающим тоном ответила эта зараза Людка. – Вот скажи, пожалуйста, как ко мне отнеслась бы предыдущая жена? Ей ведь не докажешь, что мы с Вадимом познакомились уже после их развода, она может подумать, что я у нее мужа увела. И даже если она его сама бросила, все равно никаких отношений с новой его женой у нее быть не может. А со второй женой, Лизой, какие у нас могут быть конфликты, если между ею и мной было у Вадима еще две жены?

Услышав в голосе подруги нотки несомненного превосходства, Лола почувствовала сильнейшее желание всадить ей в ляжку английскую булавку. Или вылить на шелковую блузку пузырек зеленки. Она с трудом удержалась от такого необдуманного поступка, решив все же дослушать историю до конца.

– В общем, звоню я из того же салона красоты этой Лизавете, а там мужик какой-то сразу же меня посылает подальше. «Не знаю, – кричит, – никакой Лизаветы Коврайской, тут мы живем уже четвертый год». А до этого кто жил, он понятия не имеет, продал ему эту квартиру какой-то мужик иногородний, она ему в наследство досталась.

– Вот как? – Лола подняла брови, хотя дала себе слово не слушать больше эту нахалку Людку, пускай сама со всеми своими проблемами разбирается.

– Ага, что-то мне не понравилось упоминание о наследстве, решила я этот вопрос окончательно прояснить. Назавтра оделась поскромнее, купила коробку конфет подороже, духи опять же французские да и пошла по тому адресу. Походила вокруг – дом хороший, все кругом чистенько, цветочки высажены, узнала у старушки, где у них жилконтора, и пошла туда. Пришла прямо к начальнице на прием, потому что у нее отдельный кабинет, разговору приватному никто не помешает.

Так и так, говорю, хочу разыскать Лизу Коврайскую, она тут раньше жила, а теперь переехала. Та, начальница-то, нахмурилась так. «А вам зачем?» – спрашивает. Я снова про свой долгий отъезд вру, что подруги мы были и так далее. И коробку подсовываю, и духи. Ну, она посмотрела в своем компьютере – ага, говорит, действительно, жила такая в той квартире, да только умерла она в две тысячи третьем году, а наследник квартиру нынешним жильцам продал. Как услышала я про это, так в лице переменилась, что тетка эта сразу поверила, что близкие подруги мы с Лизой были. «Да, – говорит, – теперь я припоминаю тот случай. Эту Коврайскую сосулькой убило». Дело было в марте, оттепель, шла Лиза утром на работу вдоль дома, и здоровенная такая сосулька свалилась прямо ей на голову. Да так неудачно, что насмерть. Шуму много было, жильцы испугались. Она, начальница-то, призналась, что порадовалась тогда, грешным делом, что не на ее участке такое происшествие случилось, а то не миновать бы увольнения с работы.

– Ужас какой! – выдохнула Лола.

– Это тебе ужас, а мне каково было? Что же это, думаю, за напасть на бывших жен моего мужа? Три дня сама не своя была, потом решила попробовать с последней женой встретиться, с Лилей. Тут уж, думаю, не до бабских разборок, дело-то серьезное. С чего это мор на молодых баб напал? Может, думаю, эта Лиля что знает?

Побоялась к ней прямо сунуться, решила сначала справки навести. Ну, узнала, что живет она одна, работает в издательстве «Пилигрим», а тут звонит мне девочка с бывшей работы, из турфирмы. «Ты, – говорит, – интересовалась, так вот знай, что Лилия Коврайская улетела на Мальорку». Думаю, вот удобный случай, я за ней, мужу наболтала что-то, он отпустил. Нашла ее в отеле, все пыталась познакомиться да разговор завязать, а она ни в какую на контакт не идет, шарахается прямо. Правда, не только со мной она так, ни с кем не общалась, все одна сидела на пляже, плакала иногда даже. Такое поведение странное, я и решила за ней проследить. А дальше ты сама видела, она тоже умерла…

Голос у Людки задрожал, она зашмыгала носом.

– Не может же быть такого совпадения? – жалобно спросила она.

Лола и сама очень не любила совпадения, ее приучил к этому Леня Маркиз.

– Мистика какая-то, – пробормотала она после небольшой паузы. – Неужели твой муж – маньяк? Или убивает бывших жен из жадности, чтобы квартиры обратно получить?

– Да нет же, квартиры-то после смерти не ему, а посторонним наследникам достаются! – возразила Люда.

– Верно… – задумалась Лола. – Слушай, тогда он точно маньяк-женоненавистник. Не может простить бывшим женам, что они его бросили!

– Лелька, я боюсь… – Люда заплакала, – ты себе не представляешь, что я пережила! Чем такой ужас постоянный терпеть, впору руки на себя наложить!

– Не реви! – Лола тут же простила Людке все ее выпады насчет замужества. – Не реви, нужно это дело расследовать. Должна же быть какая-то причина! Слушай, а отчего он с женами разводился?

– Да я-то откуда знаю! – ответила Людка гнусавым от слез голосом. – Он ничего не рассказывал! А я спрашивать боюсь – вдруг он и правда маньяк, и я его спровоцирую?

– Да, тяжелый случай… – вздохнула Лола и отвернулась к окну, где бежали внизу уже огни Петербурга.

– Ладно, в память нашей старой дружбы я поразведаю кое-что, – сказала она, – а ты приободрись и виду не показывай, что все знаешь про жен.

– Да как ты поразведаешь? – ныла Людка. – Они все умерли… и я бою-усь… Ты же не милиция, следствие не откроешь, вопросы прямые задавать не будешь. А если и будешь, то тебе никто не ответит…

– Насколько я поняла, милиция все эти смерти бывших жен и не расследовала, посчитала несчастными случаями, так? – прищурилась Лола. – Так что оставь милицию в покое, она тебе в данный момент не поможет. А если ты в мои возможности не веришь, то есть один человек…

Произнеся это, Лола поняла, что придется обращаться к своему компаньону, без его помощи она не справится. Она тяжко вздохнула, представив предстоящее объяснение. Ленька будет ворчать, что его впутывают в какую-то сомнительную историю с бывшими женами, что непонятно, что в этом деле надо искать, и так далее. Ну да ладно, как-нибудь они договорятся, ведь они уже долгое время плодотворно сотрудничают, и Леня не раз выручал Лолу из беды. И вообще, он очень умный и решительный, он придумает, как надо Людке поступить.

Лола вздохнула более радостно, представив, что примерно через два часа она увидит своего дорогого Пу И и все остальное семейство. Как же она соскучилась! И с чего понесло ее на Мальорку?

– Тебя встречает кто-нибудь? – спросила Лола, когда отстояли очередь на паспортный контроль и маялись в ожидании багажа.

– Нет, я не сказала, что прилечу сегодня. – У Людмилы снова начался мандраж, лицо покраснело, глаза болезненно блестели.

– Ну, начинается, – вздохнула Лола, – мы же договорились – ты ведешь себя тихо, с мужем ни в какие разговоры не вступаешь, а разведку я беру на себя.

– А вдруг он уже сегодня задумает со мной развестись? – заикаясь от страха, бормотала Люда. – Вдруг он уже обратился к адвокату?..

– Не психуй! – приказала Лола. – Угождай ему по-всякому, постелью привяжи, так чтобы он и думать о разводе забыл…

– Какая постель… – заныла Людка, – я к нему и близко-то подойти боюсь…

– Возьми себя в руки! – одернула ее Лола. – Вон, люди на нас смотрят…

«Люди» оказались все тем же соседом по самолету. Лола посмотрела мимо него и коршуном набросилась на свой чемодан, который в кои-то веки прибыл одним из первых. Мигом распотрошив его, она переоделась в скромную с виду, но дико модную курточку и вернула Людмиле ее зеленый пиджак, который успела возненавидеть.

– Девочки, могу подвезти! – Это подошел сзади все тот же сосед по салону. – Меня машина ждет!

– С удовольствием! – Людка пихнула Лолу в бок.

– Не шипи, улыбнись человеку, не на маршрутке же тащиться!

– Такси возьмем! – огрызнулась Лола.

– Такси тут дорогое, а я женщина накануне развода, должна средства экономить…

Лола только зубами заскрипела. Однако у мужчины оказался дорогущий черный «мерседес», и водитель стоял возле передней дверцы навытяжку, что, несомненно, говорило в пользу хозяина.

– Давайте познакомимся, – добродушно сказал хозяин «мерседеса», – меня зовут Вадим… А вас, я знаю, Ольга и Людмила. Что это с вами, Людочка, вы так побледнели…

И правда, Людка, услышав пугающее ее имя, стала зеленой под цвет пиджака и едва не сползла с сиденья машины.

– Ей после посадки нехорошо, она плохо переносит… – тут же нашлась Лола.

– Ну, мы ее первую завезем, – обрадовался Вадим, – мигом домчимся, у меня Володя – ас из асов, любую пробку объедет. Сам, к сожалению, не вожу, права не дают.

– Отчего же? – из вежливости поинтересовалась Лола.

– Дальтонизм, цвета не различаю…

Вот почему он обратил на нее внимание! Он просто не заметил зеленого пиджака и красных брюк, это убийственное сочетание не произвело на него никакого впечатления!

Лола улыбнулась благодарно и от души. Улыбаться Лола умела, ведь она была актрисой. Ей одинаково хорошо удавались и мимолетные, слегка рассеянные улыбки, и открытые детские, и широкие простодушные, и таинственные, когда губы чуть приоткрыты, а глаза полны загадочности, и скептические, с приподнятой левой бровью, и насмешливые, и даже фальшивые, когда улыбаются одними губами. Умела Лола также смеяться только глазами, да так заразительно, что никто не мог удержаться, глядя на нее, от ответной улыбки. Что и говорить, по части улыбок Лола была большая мастерица, как и по части слез, и взглядов, и вздохов, и всяческих междометий.