Вскоре они поднялись на смотровую площадку, расположенную в мавританской части Ронды. Старыгин невольно бросил взгляд назад, на ущелье, разделявшее две половины города. От грандиозной панорамы, открывшейся его взору, невольно захватывало дух. Ущелье рассекало Ронду, как рана, нанесенная городу кривой мавританской саблей. По его отвесным краям лепились каменные постройки, казавшиеся отсюда крошечными, как кукольные домики. Темные массивы скал отбрасывали мрачные тени. Внизу, под ногами Старыгина, парил горный орел, высматривая жертву на дне ущелья. Вряд ли, подумал Старыгин, найдется где-нибудь в мире другой город, расположенный столь же величественным образом…

Он отвлекся от потрясающего вида, вспомнив о цели своего путешествия. Монахиня уже свернула в один из узких переулков, и Дмитрий Алексеевич поспешил за ней, чтобы не заблудиться в лабиринте мавританского города.

А за поворотом действительно начинался настоящий лабиринт. Белые дома с изящными балконами, на которых красовались ящики с цветами и птичьи клетки, казалось, стояли здесь с единственной целью – чтобы сбить Старыгина с толку, запутать его, пустить по ложному следу. Эхо шагов монахини отдавалось от каменных стен, усугубляя путаницу. Дмитрий Алексеевич чуть ли не бежал, и наконец за очередным поворотом он увидел темный силуэт в монашеском одеянии. Переведя дыхание, он двинулся вслед за монахиней и вскоре вышел на небольшую уютную площадь, в центре которой был разбит сквер, а на краю возвышалась церковь с изящной колокольней, украшенной изумительной каменной резьбой.

Старыгин не сомневался, что колокольня перестроена из мусульманского минарета, а сама церковь воздвигнута на фундаменте мавританской мечети. Именно отсюда, с этой колокольни, доносился тот печальный колокольный звон, который услышал Старыгин, карабкаясь по каменной лестнице.

Кафедральный собор Ронды, церковь Санта-Мария Майор… если он верно разгадал послание в Музее корриды, путь его лежит именно сюда.

Старыгин вошел под своды собора.

Точнее, он вошел в небольшое помещение вроде прихожей, где размещался киоск с альбомами и путеводителями на разных языках. Здесь же продавали билеты для посещения собора. Точнее, должны были продавать, поскольку за столиком кассы никого не было.

Дмитрий Алексеевич остановился и огляделся.

В одном из углов комнаты он увидел расположенную под потолком резную каменную раковину – михраб, оставшийся от мечети, на месте которой построили собор. Старыгин не был специалистом по мусульманской культуре, но, конечно, знал, что михраб – изобретение арабских архитекторов, каменный резонатор, усиливающий голос проповедника. Мулла, совершающий богослужение в мечети, встает под михрабом, и резная раковина так усиливает его голос, что он слышен в самых отдаленных концах храма.

В знаменитой мечети Кордовы могло поместиться во время богослужения до пятидесяти тысяч мусульман, и все они слышали усиленный михрабом текст Корана.

Кроме древнего михраба, в помещении находилось несколько старинных картин на евангельские сюжеты – «Благовещение», «Поклонение волхвов»… Раннее Возрождение, определил Старыгин, вероятно, северное… скорее всего, фламандская школа.

Картины потемнели от времени, красочный слой частично пострадал от неаккуратного хранения, но в композиции и рисунке чувствовалась рука мастера, и Старыгин почувствовал профессиональный зуд – он представил себе, как мог бы отреставрировать эти холсты.

Особенно хороша была Мадонна в «Благовещении» – удивленное лицо, немного приподнятые углы глаз, кроткая улыбка на губах… Она вся светилась надеждой и ожиданием, и еще – в ней было слабое недоверие к той чудесной вести, которую принес ей юный женственный архангел… Краски картины поблекли от времени, но Старыгин почему-то не сомневался, что легкие волосы Мадонны отливают в закатном освещении темным старинным золотом.

– Простите, сеньор, я вас задержала… – раздался у него за спиной негромкий голос.

Дмитрий Алексеевич обернулся – и сердце его невольно пропустило один удар.

В дверях стояла высокая молодая женщина.

Это лицо… оно словно сошло с картины, которой только что любовался Старыгин. Те же удлиненные янтарные глаза, немного приподнятые к вискам, те же полные, чуть приоткрытые губы, на которых играла кроткая неуверенная улыбка. Те же высокие скулы, смуглая нежная кожа и легкие, свободно распущенные волосы, отливающие темным старинным золотом в неярком свете, пробивавшемся через небольшое окно.

– Я угадал этот цвет! – пробормотал Старыгин, справившись со своим голосом.

– Простите, сеньор, вы что-то сказали? – переспросила незнакомка.

Она удивленно взглянула на посетителя, и ее янтарные глаза словно рассыпали по полутемной комнате сноп золотистых искр.

Голос у нее был немного низкий, хрипловатый, и от его звука сердце Старыгина снова пропустило удар.

– Нет, ничего… – смущенно пробормотал Старыгин. – Я хотел бы осмотреть собор…

Усилием воли он призвал себя к порядку. Что все это значит? Он уже не мальчик, чтобы приходить в неумеренный восторг от прекрасных глаз. Девушка, конечно, хороша, просто обворожительна, но он ведь прибыл в Ронду по делу…

– Конечно, сеньор! – женщина прошла за столик кассы. – Обычно билеты продает Тереза, но у нее что-то случилось дома, и она попросила меня подменить ее…

Дмитрий Алексеевич протянул девушке деньги, взял у нее картонный квадратик билета и вошел в собор, чувствуя спиной удивленный взгляд янтарных глаз. Ему понадобилось вспомнить о своем хорошем воспитании, чтобы не обернуться.

Собор поразил его.

Огромное внутреннее пространство с двух сторон замыкалось двумя алтарями – строгим и величественным готическим и пышным ренессансным, напоминавшим знаменитый алтарь Гранадского собора. В ренессансном алтаре стояли деревянные изображения святых, облаченные в настоящие средневековые костюмы, поражающие воображение пышностью отделки и роскошью золотого шитья.

Стены собора украшали фрески в странном, непривычном Старыгину стиле – все изображенные на них люди – волхвы и пастухи, римские легионеры и простые землепашцы – отличались какими-то дикарскими, первобытными чертами лиц, и в выражении этих лиц проступали столь же первобытные, первозданные страсти – ярость, голод, страх, ненависть, презрение…

Старыгин с подлинным восторгом разглядывал убранство собора. Ему казалось, что никогда прежде архитектура и живопись не производили на него такого сильного впечатления. Но, может быть, всему виной была встреча с удивительной девушкой, напоминавшей средневековую Мадонну? Должно быть, взгляд ее янтарных глаз перевернул что-то в душе Старыгина, очерствевшей за последние годы, и она снова, как в молодости, открылась красоте мира, красоте природы и искусства.

Однако, напомнил себе Дмитрий, он пришел сюда вовсе не за этим – если верить его догадке, именно здесь он должен был что-то найти или кого-то встретить… Пока что он шел точно по следу, который оставил ему Педро Гарсия Мендес.

Обойдя собор по кругу, он увидел надпись:

«Книгохранилище».

Стрелка под этой надписью указывала вниз, и Старыгин увидел лестницу, ведущую в крипту – в подземелье собора.

Педро Гарсия Мендес специализировался на реставрации книг, поэтому вполне логично было предположить, что именно в книгохранилище он мог оставить Старыгину свое послание.

Дмитрий Алексеевич спустился по мраморным ступеням и оказался в сводчатом подземелье. Вдоль его стен стояли ярко освещенные стеклянные витрины книгохранилища. В каждой из этих витрин было выставлено по одной книге – драгоценные средневековые манускрипты или древнейшие печатные издания, так называемые инкунабулы. Каждая книга была раскрыта на одной из страниц. Старыгин шел от витрины к витрине, разглядывая изящно выписанные буквы, яркие живописные миниатюры, украшавшие заголовки и начала абзацев. Чудесные краски – глубокая небесная лазурь, пламенеющая киноварь, темное старинное золото. Ему пришло в голову, что над этими книгами наверняка поработал в свое время Педро, восстанавливая в первозданном виде эти тонкие рисунки и яркие краски.

Здесь были богослужебные книги, старинные молитвенники и часословы, жития святых и теологические трактаты. Их латинские тексты Старыгин свободно мог прочесть, а тонкими иллюстрациями он невольно залюбовался. Святые и разбойники, грозные воины и величественные монархи, дикие звери и мифологические чудовища были выписаны с удивительным искусством.

Попадались и мавританские книги, с изысканной вязью арабских букв, бегущих справа налево, словно в зеркальном отражении. В отличие от латинских книг, украшенных изображениями людей и животных, птиц и цветов, в арабских книгах были только орнаменты – ведь Коран запрещает изображать живые существа и предметы реального мира, поскольку это дозволено одному Аллаху.

Медленно переходя от витрины к витрине, любуясь старинными манускриптами, Старыгин прошел подземелье до самого конца и уже хотел было повернуть назад, но вдруг увидел приоткрытую дверь, ведущую еще в одно помещение.

Заглянув туда, он увидел большую прямоугольную комнату с таким же сводчатым потолком. В отличие от остальной части крипты, здесь царил привычный Старыгину рабочий беспорядок. На огромных столах были разложены пергаментные страницы, стояли банки с кистями, лежали скальпели и мастихины – острые инструменты, которыми пользуются художники и реставраторы для того, чтобы снимать с холста или доски излишек краски.

В общем, своим профессиональным взглядом Старыгин узнал в этом помещении мастерскую реставратора.

Над одним из ярко освещенных столов склонилась изящная женская фигура.

Женщина что-то соскабливала с листа старинного пергамента. Она стояла спиной к двери, но даже эта узкая, хрупкая спина, острые беззащитные плечи вызвали в душе Старыгина прежнее волнение. И эти волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам, волосы цвета темного старинного золота…

Эта была она – та девушка, похожая на средневековую Мадонну.

Почувствовав спиной взгляд, девушка обернулась.

Старыгин снова увидел ее удивительные янтарные глаза.

В подземной мастерской словно стало светлее от этого удивительного взгляда, как будто девушка и впрямь осыпала комнату тысячами золотистых искр.

– Я могу вам чем-то помочь? – проговорила она, вопросительно взглянув на Старыгина, и вдруг нахмурилась: – Ах, это вы, сеньор!

Как видно, от нее не ускользнули его пламенные взгляды, когда она сидела за кассой, и теперь она посчитала его назойливым приставалой-туристом, который хочет пофлиртовать с хорошенькой местной жительницей.

Старыгин в первый момент почувствовал острое смущение и стыд оттого, что девушка так плохо о нем подумала, но преодолел себя и проговорил:

– Так вы реставратор! А я подумал, что вы торгуете билетами и путеводителями…

– Я говорила вам – Тереза попросила подменить ее. Теперь она вернулась, и я могу продолжить свою работу.

– А над чем вы работаете, если не секрет? – Старыгин вошел в мастерскую, с интересом оглядываясь по сторонам.

Девушка нахмурилась еще больше, теперь янтарные глаза грозно сверкнули:

– Простите, сеньор, но это – служебное помещение… посетителям собора не разрешается сюда входить… Вы должны выйти.

– Но я – не турист, я приехал сюда по делу, и я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы позволите…

– Это исключено, – девушка была полна решимости выдворить Старыгина из мастерской. – Если вы журналист, то должны были заранее договориться о встрече. Знаете ли, мое начальство вряд ли одобрит присутствие в мастерской посторонних. Кроме того, здесь много хрупких и ценных книг, вы можете нечаянно испортить их…

– Не волнуйтесь, – поспешил успокоить ее Старыгин. – Я знаю, как обращаться с художественными ценностями. Я – ваш коллега, реставратор из Петербурга…

– О! – девушка улыбнулась, но в янтарных глазах все же остался холодок настороженности. – Я бывала в Эрмитаже, там превосходная коллекция живописи.

– Жаль, что мы не встретились там, – слишком оживленно проговорил Дмитрий. – Я показал бы вам Эрмитаж лучше любого экскурсовода… показал бы вам не только то, что выставлено в залах музея, но и шедевры, хранящиеся в запасниках.

Улыбка исчезла с ее лица, и Старыгин опомнился. Что он делает? Отчего разговаривает с ней так фамильярно? Ведь это же Испания, люди здесь сдержанные, а он лезет напролом. Пожалуй, она действительно вызовет сейчас охрану, и его выведут с позором! Да что с ним, в конце концов, такое? Солнцем голову напекло, что ли? Ведь он всегда умел вызвать доверие, расположить к себе человека…

Да, но если у человека такие глаза, от взгляда которых он просто дуреет… Это от переутомления, решил Старыгин, слишком много пришлось пережить за последние несколько дней. К тому же весна, организм ослаблен…

Он глубоко вздохнул и вспомнил о цели своего посещения:

– Простите мое вторжение и не думайте обо мне плохо. Дело в том, что я приехал издалека не просто так. Меня зовут Дмитрий Старыгин, если хотите, я могу показать паспорт.

– Это лишнее… – она слабо махнула рукой. – Я…

– Позвольте задать вам всего один вопрос, – заторопился Старыгин, испугавшись, что у него больше не будет шанса, и решив действовать по наитию. – Знакомо ли вам имя Педро Гарсия Мендеса?

– Еще бы! – глаза девушки заблестели. – Он был моим учителем! Я очень многим ему обязана. И здесь, в этом книгохранилище, он много работал. Те книги, которые вы видели в крипте, по большей части восстановлены им… – Внезапно ее взгляд погас, и она проговорила упавшим голосом: – Но его нет больше среди живых… Он погиб этой зимой, и я слышала, что смерть его была ужасной.

– Мне тоже говорили об этом, – прервал ее Старыгин. – Но теперь, после некоторых событий, я уже ни в чем не уверен.

– Что вы хотите сказать? – девушка удивленно взглянула на странного посетителя. – Разве можно так шутить?

– Я вовсе не шучу! – с излишней горячностью ответил Дмитрий Алексеевич. – Вижу, что вы мне не доверяете, и не обижаюсь, поскольку понимаю, что выгляжу в ваших глазах несерьезно и даже подозрительно. Приходит какой-то тип, начинает расспрашивать… Но у меня нет выхода, я в тупике, понимаете?

– Не понимаю, – серьезно ответила девушка, – но готова выслушать вас, раз дело касается сеньора Мендеса.

«Что у них было с Педро? – внезапно подумал Старыгин. – Ишь, как она вскинулась, когда услышала его имя… Ну, конечно, Педро был истинным кабальеро, имел успех у женщин… Точно ли он был только ее учителем?»

Он тут же рассердился на себя за несвоевременные мысли. Да что с ним, в самом деле, такое?

– Как вас зовут? – спросил он, постаравшись, чтобы в вопросе не прозвучало особой заинтересованности.

– Мария, – ответила она просто. – Мария Сальседо.

Мария! Ну конечно, встрепенулся Старыгин, теперь все правильно. Именно на нее, на эту девушку хотел указать ему Педро! Церковь Святой Марии! Эта Мария – не святая, она обычная женщина, однако с ее помощью Старыгин разгадает загадку Педро. Без помощника ему не обойтись. Девушка здесь работает, она должна многое знать.

– Чему вы улыбаетесь? – спросила она, и янтарные глаза волшебно осветили ее лицо.

– Я рад, что встретил вас, – ответил он просто, позабыв о том, что его слова могут иметь двоякое значение. – Мы можем поговорить здесь?

– Подождите! – она внезапно сорвалась с места. – Я сейчас найду кое-что!

Она скрылась в глубине мастерской. Оттуда донеслись звуки, какие издает собака, отыскивая спрятанную косточку, затем послышался победный крик, и Мария вернулась к Старыгину, размахивая какой-то фотографией.

– Мне сразу показалось знакомым ваше лицо, – проговорила она. – И я не ошиблась!

Мария положила на рабочий стол цветную фотографию. Самый обычный снимок, сделанный дешевой цифровой камерой, из тех, что называют «мыльницами».

Старыгин прекрасно помнил эту фотографию.

Ее сделал японский коллега, реставратор из Киото. А запечатлены были на ней они с Педро Мендесом на фоне знаменитой севильской башни Хиральды. Старыгин широко улыбался, Педро, как истинный испанец, смотрел в объектив с чопорной сдержанностью.

Дмитрий Алексеевич прекрасно помнил этот день, помнил Севилью, какой ему показал ее Педро. Как недавно и в то же время как давно это было! Кажется, с тех пор прошла целая жизнь. Старыгин был тогда совершенно другим человеком…

– Ведь это вы с сеньором Педро! – воскликнула Мария. – Значит, вы были его другом?!

И тут же она помрачнела, сообразив, что сказала «были», то есть, приняв смерть своего учителя как непреложный факт.

– Да, я был его другом, – подтвердил Старыгин, – и именно с этой дружбой связано мое посещение Ронды… И… нельзя ли попросить стакан воды?

В висках у него внезапно заломило, в ушах зазвенело, словно тысячи колоколов созывали христиан на мессу.

– Вам плохо? – участливо спросила Мария, протягивая ему воду.

– Очевидно, от перехода из жары в прохладное помещение крипты, – непослушными губами проговорил Старыгин. – Мы, северяне, непривычны к вашему солнцу, – он улыбнулся смущенно, и в глазах Марии вспыхнули ответные искорки.

Оттого ли, что он сильно устал, или от обилия впечатлений, реакции на этот ее взгляд со стороны Старыгина не последовало, сердце спокойно продолжало биться.

И он вкратце рассказал ей о странной встрече на конференции в Малаге и о последовавших за ней событиях, результатом которых стало его сегодняшнее появление в Ронде. Не упомянул он только о странном человеке с восточным лицом и о черном джипе, преследовавшем туристский автобус по пути в Ронду. Во-первых, он не хотел пугать девушку, во-вторых, и сам не знал, что за этим стоит и не было ли это простой случайностью.

Мария выслушала его с явным недоверием.

– Вы уверены, что действительно видели в отеле сеньора Педро? – спросила она с сомнением.

– Сейчас я уже ни в чем не уверен, – честно признался Старыгин. – Точнее, я уверен только в одном: в том, что благодаря посланию, содержавшемуся в афише, и чьим-то подсказкам, разбросанным на моем пути, я попал сюда, в эту мастерскую, и встретился с вами. Так что, кто бы ни был этот человек, я ему благодарен.

– Не думаю, что сейчас – самое подходящее время для таких комплиментов, – проговорила Мария, строго взглянув на Старыгина. – Судя по вашему рассказу – если, конечно, ему можно верить, – сеньор Педро жив и нуждается в помощи!

– Я тоже так думаю и именно для этого приехал сюда. Но, чтобы довести начатое до конца, мне нужна ваша помощь. Вы хорошо знали Педро, вы работали с ним, вы прекрасно осведомлены обо всем, что может происходить здесь… – Старыгин обвел руками помещение. – Согласны ли вы объединить наши усилия?

Он постарался, чтобы в голосе его не звучало ни излишней настойчивости, ни личной заинтересованности.

– Конечно, я многим обязана сеньору Педро, – Мария склонила голову набок, как бы раздумывая, и Старыгин невольно залюбовался плавным изгибом ее загорелой шеи. – И если допустить, что он жив, я готова всеми силами помогать вам. Но, честно говоря, ума не приложу, чем я могу быть полезна.

– Я никак не могу разгадать последнюю загадку, – признался Дмитрий Алексеевич. – Что значит – «Третья слева в седьмом»?

– Понятия не имею! – Мария пожала плечами.

– Вы говорили, что Педро работал в этом книгохранилище, что он реставрировал многие книги…

– Да, это так, – подтвердила Мария. – К чему вы клоните?

– Вы работали здесь вместе с ним?

Задавая этот вопрос, Дмитрий Алексеевич на мгновение замялся. Он снова почувствовал легкий укол ревности. Педро был интересным мужчиной, он пользовался постоянным успехом у женщин, а ежедневная работа бок о бок в мастерской могла сблизить его с Марией… Невольная заминка Старыгина не укрылась от глаз девушки. Строго взглянув на собеседника, она проговорила: