Ночная сказка

Хозяйка ночи – Луна была недовольна. Дело в том, что несколько звездочек не горели спокойно и весело, как все остальные, а тревожно перемигивались. Казалось, они были очень удивлены.

«Интересно, – подумала Луна, – что могло удивить звезды? Извержения вулканов? Тайфуны? Нет, звезды давно привыкли к этому. Здесь что-то не то».

– Дорогие мои, – обратилась Луна к звездочкам, – что это вы разволновались? Что на земле заметили?

– Ах, тетушка Луна, – затараторили звезды, – взгляните вниз, прямо-прямо вниз.

– Вижу, вижу, – сказала Луна, – огромный, сияющий огнями город. Да только что ему удивляться? Каждую ночь под нами проплывает.

– Нет, нет, тетушка, не то. Чуть-чуть левее посмотрите.

– Левее?.. – прищурилась Луна. – Река, а на берегу темнеет что-то. Не разберу что.

– Ну, тетушка Луна, ну, пожалуйста, – совсем разволновались звезды.

– Да тише вы, – не сердито прикрикнула Луна, – успокойтесь, а то на землю посыплетесь! Надену очки и все разгляжу.

Надела Луна очки, а пролетавшая мимо маленькая комета заботливо протерла их своим хвостом.

– Ну вот, – сказала Луна, – теперь вижу. Эта темная точка – маленькая деревушка.

– Так, – хором подтвердили звездочки. – А на крыше крайнего домика видите?..

– Ну, глазастые! – Луна поправила очки. – На крыше? Вот невидаль – кошка на крыше. Ой, – запнулась Луна, – что это с ней?

– Плачет, – в один голос ответили звездочки.

– Плачет, – растерянно повторила Луна.

«Что за переполох, – скажешь ты, – почему встревожились звезды? Отчего Луна растерялась?»

Кошка плачет. Ну так что. Мало ли у кого какие причины для слез. Но видишь ли, кошки – существа скрытные, сдержанные. И вдруг… Кошка плачет на глазах у всего звездного неба и не стесняется.

Кошка из нашей сказки сидела на краю крыши и плакала горько-горько. Слезы она вытирала лапками, и лапки ее совсем промокли.

Луна и звезды пошептались и решили помочь этой кошке, такой расстроенной, такой огорченной.

– Милая кошка, – сказала Луна, – поделитесь со мной и со звездами своим горем. Может быть, мы сумеем вам помочь?

Кошке не хотелось рассказывать о своей беде, но и не ответить было неудобно.

– У меня заболел друг, – всхлипнула кошка, – может быть, даже умер. Он погас и молчит.

– Ой, – вздрогнули звездочки.

– Ах, – вздохнула Луна, – а кто же ваш друг?

– Фонарь, – ответила кошка.

И она рассказала, что уже давно дружит с фонарем. Его матовая яркая-преяркая шапочка-головка доставала до самой кошкиной крыши и светила всю ночь. И всю ночь кошка и фонарь разговаривали, рассказывали друг другу разные истории, а кошка даже мурлыкала песенки. Фонарь, правда, петь не умел.

Вот и сегодня, как стемнело, кошка вспрыгнула на знакомую крышу. Но фонарь не встретил ее привычным веселым светом. Матовая шапочка тускло белела в темноте. Кошка мяукнула, звала, плакала, но фонарь молчал и не зажигался.

– Вот я и решила, что мой друг очень тяжело заболел, – закончила кошка.

– Да-а, – отозвалась Луна, – лечить фонари я не умею. Но не стоит отчаиваться. Кое-что я все-таки могу, Я и мои подруги звезды владеем некоторыми тайнами волшебства. Я, Луна, подарю вам волшебный лунный камешек. Он заменит вам вашего друга. Сияет он ярче любого фонаря, а его сказочные истории гораздо интереснее обыкновенных земных сказок.

Кошка покачала головой.

– Спасибо, – сказала она, – но мне не нужен волшебный камешек с его неземными историями и неземным светом. И потом, у нас на земле говорят: «Старый друг лучше новых двух».

Луна поправила очки – ей стало немножко неловко, но звездочки поспешили ей на помощь.

– Милая кошка, – замигали они, – мы тоже, тоже хотим дружить с вами! Посмотрите, какие мы яркие, веселые, красивые.

– Да-да, – вежливо соглашалась кошка, – вы веселые, вы красивые, но вы такие… далекие.

– Это не беда, – снисходительно заметила Луна, – я решила вам помочь, и я помогу вам. Я сделаю для вас то, что делается в самых редких, самых крайних, просто в самых исключительных случаях. Я превращу вас в Звездную Кошку, созвездие Кошки.

– Ах! – восторженно сказали звезды. А кошка ничего не сказала.

– Вы слышите, кошка? – продолжала Луна. – Вы будете жить среди звезд. Звезды будут вашими друзьями, вы быстро забудете о фонаре. Вы довольны, кошка?

– Нет, – тихо и почти сердито ответила кошка, – звезды прекрасны, но я не хочу жить среди звезд. Я хочу сидеть на этой крыше и разговаривать со своим другом – фонарем. Я не хочу быть Звездной Кошкой.

– Ну, уж это слишком, слишком, слишком! – возмущенно замигали звездочки.

Они помигали, помигали и успокоились. Звезды слишком обиделись на кошку, чтобы волноваться за нее. Они загорелись ровно и спокойно, как им и положено.

Луна еще некоторое время смотрела на кошку. А потом сказала:

– Вы очень земная кошка. Я не могу вам помочь. Извините.

И Луна сняла очки.

И напрасно. Иначе она бы увидела, что вскоре зажегся кошкин фонарь. Зажегся, потому что о кошкиной беде узнал очень земной человек. Сторож, кажется. Он не знал никаких волшебных секретов, зато умел лечить – «чинить», я хотела сказать, – фонари. Дело-то обыкновенное. Только выходит, обыкновенное важнее волшебного может быть.

Чего не случается на земле.

Чудо-хозяюшка

Жила-была хозяйка. Добрая, ласковая хозяюшка. Хлопотливая, аккуратная. Все кастрюльки, сковородки блестели у нее, как зеркальные. Скатерти были как ни у кого чистыми и накрахмаленными. А полотенца такими свежими и наглаженными, что, казалось, готовы были взлететь.

Если на одной из ее многочисленных белоснежных салфеток появлялось какое-нибудь крохотное пятнышко, хозяйка приходила просто в ужас. Она замачивала и кипятила салфетку с разными порошками, отбеливала, стирала, полоскала ее с таким усердием, что каким бы упрямым ни было пятнышко, оно исчезало навсегда. Рассказы о замечательной хозяйке разбежались далеко-далеко.

Однажды вечером хозяйка услышала странный звук: будто кто-то царапается к ней в дверь. Открыла – и видит: сидит огромный-преогромный, косматый-прекосматый пес. И такой уж черный, что представить трудно. Сидит эта зверюга и плачет. Так горько плакала огромная собака, что хозяюшка даже не испугалась ее.

– Что с тобой, – говорит, – собаченька, случилось? Почему ты плачешь?

– Дразнятся все, – всхлипывает пес, – и люди, и собаки, и даже кошки!

– Дразнятся? Почему же?

– Да, понимаете, у меня хозяин веселый… Очень уж веселый, не подумал и назвал меня… Стыдно сказать… Снежком назвал… Хозяйка всплеснула руками и охнула.

– А какой я Снежок? – продолжал пес, встряхивая длинными черными космами. – Я слышал, вы хозяйка необыкновенная. Все-все можете. И отбелить, и отстирать все на свете умеете. Может быть, вы… согласились бы… – совсем застеснялся пес, – меня Снежком настоящим сделать? – Он осторожно посмотрел на хозяйку.

– Да я… – запиналась хозяюшка, – я никогда не стирала собак.

– А может быть, все-таки попробуете? – Косматый черный пес умоляюще смотрел и подвывал.

– Ну что ж, заходи. Посмотрим, что с тобой можно сделать. Снежок нерешительно вздохнул и, осторожно ступая, вошел в квартиру. Чистота… Порядок… Светло и уютно. Еще чернее кажется черный Снежок.

Посмотрела на него хозяюшка и говорит:

– Ты меня прости, пожалуйста, Снежок, но, может быть, ты просто не очень часто моешься?

– Я?! Не моюсь?! – Пес даже взвизгнул от обиды. – Да я три раза в день моюсь специальным собачьим шампунем. А все черный.

– Собачий шампунь – это, конечно, хорошо. Но если ты не против, я помою тебя другими шампунями.

– Я нисколько не против. Делайте все, что нужно. А то ведь… даже кошки смеются! – снова всхлипнул пес.

И хозяйка стала его мыть. Сначала желтым шампунем, потом зеленым, потом синим, потом розовым, потом порошками «Лотос» и «Астра», потом держала в отбеливателе «Лебедь». Потом тщательно прополоскала кипяченой водой, потом водой с уксусом. А Снежок и не думал белеть.

– Придется кипятить, – решительно сказала хозяюшка.

– Да я же сварюсь! – испугался пес.

– Не волнуйся, – успокоила его хозяюшка, – не тебя, а твою шкурку кипятить буду. Шубку свою черную снимай.

– А как же я? А в чем же я?

– А ты пока надень вот это.

И хозяйка протянула Снежку халат: толстый, махровый, белый-белый в мелкие сиреневые цветочки. Снежок быстро сбросил шубку и влез в халат. Халат оказался в самый раз. Он так шел Снежку, что, казалось, пес в нем и родился.

Хозяюшка стала кипятить косматую черную шкурку. И опять напрасно. Ни один волосок не побелел. Расстроилась хозяйка:

– Не могу помочь тебе, собаченька.

Совсем загрустил Снежок. Уже хотел переодеваться в свою черную шубку-шкурку. Вдруг хозяйка задумалась о чем-то и спрашивает:

– А если ты будешь не совсем белый, а в цветочек, как этот халатик? Снежок подошел к большому зеркалу, долго рассматривал себя и остался очень доволен:

– Здо-о-орово! Просто замечательно! Нарядно-то как!! Эти вредные кошки завидовать будут! Только вот рукавов нет для задних лап.

– Ну, Снежок, это не беда.

Взяла чудо-хозяюшка ножницы, иголку, нитки. И вот уже готова чудесная махровая шкурка, белая с сиреневыми цветочками. Смотрится Снежок в зеркало – насмотреться не может.

А хозяюшка аккуратно сложила черную шкурку, положила ее в пакет и перевязала лентой.

– Захвати с собой, может быть, твой странный хозяин Угольком тебя назвать захочет.

…Так появился махровый белый пес в сиреневый цветочек. И если ты встретишь его, он обязательно расскажет тебе о чудо-хозяйке, с которой крепко подружился.

Окошко

Котенок Кис был маленьким и со всеми хотел дружить. А больше всех – с окном: большим, блестящим, прозрачным.

– Вы самое красивое на свете! – сказал окну Кис.

Раздался звенящий легкий смех.

– Неужели самое красивое? – рассмеялось окно. Кис не мог подобрать слов: «Вы… Вы… Вы…»

– Не хвали, перехвалишь, – рассыпался голос окна. – Лучше прыгай ко мне.

– Высоко, – испугался Кис, – а я маленький.

Окно перестало звенеть, будто ожидая чего-то. Долго ждать не пришлю. Котенок прыгнул. Два горшка с фиалками – один с белыми, другой с еловыми – быстро раздвинулись, уступая котенку место на подоконнике.

– Давай знакомиться, – одобрительно зазвенело окно.

– Я котенок Кис. Милое окно, вы такое красивое! А почему вы прозрачное? А за вами – это что? – пригляделся Кис. – Какие-то черные прутья? Зачем они? Такие некрасивые…

– Я прозрачное, потому что так захотели люди. Им приятно видеть то, что за мной.

– Приятно видеть эти грустные черные прутья?!

– Придет время, малыш, и из-за этих, как ты говоришь, грустных прутьев ты забудешь обо мне.

…Шли дни. Осень дождливая кончилась. Зима пришла. Котенок подрос немножко. Горшочки с фиалками уже привычно уступали ему место на подоконнике. Блестящее окно стало еще красивее, наряднее.

Сначала на стекле появились прекрасные звезды-снежинки. Затем чудесные белые кружева. Потом они превратились в бурное море. А потом друг окна Мороз нарисовал на стекле пушистые елочки-лапы. Они были как настоящие. Это случилось как раз под Новый год.

Котенок Кис очень сдружился с красивым окном, привык к его звенящему голосу. И конечно же, думать забыл о голых прутьях на улице. Кто-то как-то между прочим сказал ему, что они называются кустами, деревьями.

А чудесные превращения окна продолжались. На стекле появлялись то невиданные узоры, то снова волшебные кружева, то опять разные снежинки. И ни разу прекрасные рисунки не повторялись. Каждый день новые.

Потом пришел месяц март. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что солнечные лучи стали ярче, и оттого узоры на окне засверкали тоже ярче. А плохо, потому что солнце стало горячее, и чудесные рисунки быстро исчезали.

А потом произошла страшная неприятность. Она называлась – ремонт. Котенку на время запретили входить в комнату с окном. Долго тянулся ремонт. Долго не виделись котенок и окошко. Прошел апрель, половина мая. Наконец неприятности кончились, ремонт ушел насовсем.

Кис тут же помчался к окну. Фиалки не забыли его – уступили место. Мгновение – Кис на подоконнике… И… Он забыл об окне. Обо всем забыл, он увидел, что черные ветки превратились во что-то прекрасное. зеленое-зеленое. Казалось, что деревья и кусты живые! А может, так оно и было. Маленький Кис увидел это зеленое чудо не только глазами, но и ушами, и носом. Недавно распустившиеся листочки шелестели какую-то, только что сочиненную мелодию. А как они пахли!

Маленький Кис замер. Он и не заметил, что самого окна почти не видно: распахнуто окно. Застыл котенок на миг и кинулся, хорошо – этаж первый, в зелень. На все лето кинулся. Он забегал домой. Иногда. Но там, в зеленом теплом времени года, что зовется лето, ему было гораздо лучше.

А окно? Окно не ошиблось. Котенок забыл о нем. Правда, иногда, когда Кис дремал в зеленой траве, ему снились белые звездочки и мохнатые новогодние лапы. Окно не обижалось. Могло ли взрослое умное окно сердиться на котенка, который просто голову потерял.

И еще. Окно точно знало, что тепло – не навсегда, что придут холода. Окно знало, что его хозяйка замерзнет и попросит не пускать домой холод. И окно закроется. И тогда, в этом мудрое окошко не сомневалось, подойдет повзрослевший Кис и немного виновато посмотрит вверх. Фиалки, белые и лиловые, недовольно – они еще не совсем простили котенка – уступят ему место, и Кис легко прыгнет на подоконник.

– Простите меня, – скажет Кис.

– О чем ты? – будто бы удивится окошко.

А еще через некоторое время из дальних северных стран вернется друг окна – Мороз. И на стекле снова появятся чудесные рисунки: то звезды – снежинки, то волшебные кружева, а под Новый год самые настоящие пушистые елочки-лапы. И Кис скажет:

– Вы самое-самое красивое!

Маки и мяч

Жил-был яркий, разноцветный, надувной мяч. Это так. Но сказку начнем по-другому. В нарядной комнате в необычной, очень современной вазе стояли цветы. Ярко-красные маки. И круглый год, даже зимой, оставались яркими и красивыми. Потому что не были настоящими. Это были искусственные цветы, очень искусно сделанные из синтетического материала с каким-то хитрым названием. Цветы казались почти настоящими. Маки были будто живые.

…Но вот пришло лето – то самое, обыкновенное. Хозяйка отправилась за город. Взяла с собой дочку, а дочка, конечно, не забыла веселый надувной мяч. О котором я уже говорила. Яркие цвета делили его, как волшебный апельсин, на дольки: долька синяя, долька желтая, потом зеленая, потом голубая, потом красная и белая и, наконец, в разноцветную крапинку.

Но дни шли и шли. Лето кончалось, кончалось и… кончилось. А как не хотелось забывать его – траву, речку, теплый дождь, веселый разноцветный мяч. А почему бы не поселиться ему, веселому мячу, в комнате насовсем? Ведь он тоже помнил, а значит, мог и напомнить лето. Вот и получилось как-то незаметно, что мяч устроился на столике рядом с ярко-красными неувядающими маками.

Сначала мяч и маки будто не замечали друг друга. Мяч просто стеснялся. А маки – те не сразу снизошли до разговора с каким-то там мячом. Но что-то наконец подсказало им, что это не «какой-то там» мяч, а, представьте, родственник. И ярко-красные цветы, пошуршав тонкими лепестками, решили завязать беседу.

– Уважаемый сосед, разве нам не о чем поговорить?

– Есть! – обрадовался мяч.

– Конечно, – кивнули маки, – ведь мы родственники.

– Родственники? – качнулся мяч. – Здорово! Но не понятно.

– Это очень просто. Мы надеемся, вам говорит о чем-то слово э к с т-раполиуретан?

– Экстра… что? Поли… как? – не понял мяч.

– Экстраполиуретан, – легко повторили маки, – разве вы не знаете, что так называется замечательный синтетический материал, из которого сделаны и мы, и вы.

– Нет, – смутился разноцветный мяч.

– Странно, – удивились маки.

И подробно рассказали о том, из чего, как и где делается экстраполиуретан. Закончив рассказ, они важно спросили:

– Вам все понятно? Вы все запомнили?

– Ой, извините, – раздался голос с красной дольки мяча, – я не все поняла, потому что прослушала. Я разавспоминалась.

– Что же вам вспомнилось? – немного недовольно осведомились маки.

– Да ничего особенного, – вздохнула красная долька, – просто поле маков.

– Поле маков? Таких, как мы?

– Нет, это были маки не из экстра… как там…

– Нет? А из чего же?

– А не из чего. Они просто росли. Они были настоящими.

– Настоящими? Из ничего? Как это?

– Очень просто, – послышался тихий голос голубой дольки, – мне, правда, больше запомнились незабудки. Голубые, как я.

– И тоже не из?.. – удивленно начали маки.

– Нет! Не из… Так же, как и… – перебила белая долька мяча, – как и белые-белые ромашки. Они росли вперемежку с незабудками, невдалеке от маков. И все – ромашки, незабудки, маки – были не из чего. Просто живые.

– Живые! – хмыкнули ярко-красные маки. – Настоящие! Можно подумать, мы…

– Ах, нет! Ах, что вы! Мы совсем не то имели в виду, – спохватились красная, белая, голубая дольки мяча.

– Ничего-ничего. Не смущайтесь, – снисходительно закивали маки, – объясните только, почему те цветы… живые?

– Почему…

– Ну, как сказать…

– Трудно объяснить. Просто мы помним, что нам очень хотелось попрыгать по цветочному полю. Но наша девочка сказала, что цветам будет больно, если их ударить. Даже нечаянно! В прыжке. А вам, наверное…

– Да, да… – перебили маки, – это, в общем, понятно. И просто. Да, да! – Маки гордо подняли головки. – Это просто. И любопытно. Да-а-а. А вот… А вот… скажите, не знаете ли вы… – ярко-красные цветы неожиданно решили переменить тему разговора, – не знаете ли вы свой артикул?

– Арти… что? – не понял мяч, не поняла ни одна его долька.

– Ар-ти-кул. Это тоже очень просто. И важно! Это почти как паспорт у человека. Любая вещь имеет свой магазинный номер – артикул. У нас такой, – маки раздельно произнесли, – АДС-347/26-б. А у вас?

Вместо серьезного четкого ответа послышался легкий добрый смех синей дольки.

– Ой, – смеялась она, – я вспомнила про паспорт.

– Про паспорт? Что же здесь смешного? – удивились маки.

– Я по порядку, – сказала синяя долька. – Однажды с девочкой и мамой мы плыли в лодке по речке. Река была синей-синей. И спокойной, гладкой. И совсем не широкой.

– А по берегам росла необыкновенно зеленая, – подхватила зеленая долька, – высокая осока.

– И было так красиво, – продолжала синяя долька, – что мама на секунду отпустила весла, и они уплыли. И речка тихо несла нас сама.

– А потом, – это уже зеленая долька, – речка решила пошутить и толкнула лодку в заросли зеленой осоки. Там, оказывается, прятался рыбак. А мы распугали ему рыбу. Рыбак рассердился и потребовал мамин паспорт. Но мама вежливо извинилась и вывернула пустые карманы сарафана. И рассмеялась. Рыбак хлопнул себя ладонью по лбу, тоже рассмеялся и подарил нам весла. А важный паспорт нам даже не понадобился.

– Что же, – помолчав, сказали маки, – наверное, и так может быть. На какую-то минуту разговор прервался. Маки, казалось, беззаботно покачивали ярко-красными головками. Будто напевая легкую мелодию. Но разноцветным долькам показалось, что маки то ли растеряны, то ли расстроены… Правда, скоро гордые цветы заговорили снова. И, кажется, так же приветливо и непринужденно.