Яныч, услышав родной голос жены, очнулся и пришел в себя. Видно было, что он сделал над собою огромное усилие, собрался и попытался говорить спокойно, правда, при этом голос его был слегка осипшим, а интонация уж больно заискивающей.

– Что за проблемы? Ремонт, рихтовка? Вижу – бампер и капот. Сделаем. Сей секунд!

Видно было, что он уже вошел в нормальное состояние, что-то прикинул и просчитал у себя в голове и более-менее успокоился.

– Как долго? – Хозяин машины глянул на часы.

– Вы не спрашиваете сколько.

– Я знаю, сколько может стоить такая работа. У меня сеть автомастерских.

– Коллега, значит? Кункурент? Ну, так почему бы не сделать машину в своих мастерских? Ведь цены, сами знаете, нынче кусаются.

Что-то Яныч оборзел. Что это с ним? Никак клиентом пренебрегает? Я смотрела на него во все глаза и не узнавала своего соседа.

Мужик даже не обратил внимания на эту реплику, видимо, просто проигнорировал. Глядя мимо Яныча, отчетливо произнес:

– Я владелец. Это не значит, что умелец.

И металлическим голосом спросил:

– Сколько?

Тот засуетился, понял, что такой клиент торговаться не станет.

– Надо ещё раз посмотреть.

Клиент, казалось, не только не замечал, но, видимо, не считал нужным слушать Яныча, произнося в пространство тихим голосом:

– Сделать сейчас. При мне. Сколько?

– Пять сотен, – подумав секунду, Янычар добавил, уточняя:

– Не рублей.

– Приступай, – хозяин машины, не меняя выражения лица, отвернулся, по-прежнему разговаривая с пустотой. – А пока подскажи нам, любезный, где здесь можно спокойно посидеть и отдохнуть. Но чтобы чисто, прохладно и без мух.

– Ай, дорогой! – Залебезил Янычар, тут же приклеив на свою физиономию сладчайшую улыбку.

– Не надо никуда ходить. Оставайтесь у меня. Вот духан, вот шашлык – башлык, вот вино, кофе, чай. Вот чебуреки и шаурма. Все, что душе твоей угодно.

Он зыркнул в мою сторону: – И твоей милой спутнице.

Вот этого как раз и не надо было. Знаю я, какие порядки у него в духане.

– Вот что, Яныч, мы, пожалуй, лучше в машине посидим. Там точно не будет мух, и я наверняка буду знать, что именно пью и чье мясо в чебуреках. А то что-то в последнее время стала я замечать – в нашем районе все собаки перевелись. Твоя работа?

– Обижаешь, красавица! – Он всем видом своим показывал, что не знаком со мною и как это я смею сомневаться в качестве его кухни, вонь от которой нередко доносилась даже до моего двора, расположенного намного выше по улице.

– Мы остаемся в машине. Так надежнее, – остановила я попытку возразить со стороны хозяина машины. – Поверьте мне. Как автослесарь, он мастер высшего пилотажа – смастырит машину из хлама и продаст, как новую. И она будет бегать. Некоторое время. А вот что касается кухни – здесь командует Люська. Вы только что её видели. Руки она моет через раз, в кухню лучше не заходить и не видеть, как там всё запущено. Водка паленая, левая. Даже для своих. Короче, остаемся в машине.

Мы сидели в просторном салоне. Он за рулем, а я по-прежнему на уже знакомом заднем сиденье. Чтобы не мешали шум и пыль, закрыли затемненные окна, оставив небольшую щель.

В салоне было просторно, немного темно и гораздо прохладнее, чем на улице. Хозяин машины развернулся в мою сторону:

– Мы с вами не познакомились. Вадим. Вадим Свиридович.

Я так и не поняла, что это было – отчество или фамилия. То ли Свиридович или Свиридович?

– Даша, Дария Сергевна. Для своих – Дуся. Или Дульсинея, – почему-то добавила я.

– Какое интересное имя!

– Ага! Главное, редкое.

Он широко улыбнулся.

– Дуся, простите, Дарья Сергеевна, так вы будете моим гидом?

– Дария, – поправила я.

– Ох, простите великодушно! А что, есть разница?

Я с превосходством глянула на него и ухмыльнулась:

– Конечно! Это совсем разные имена. А что касается проводника – постараюсь, но не очень уверена, что смогу чем-то помочь. Давайте я лучше познакомлю вас с приятельницей, она профессиональный экскурсовод, работает в музее. Хотя сейчас, в разгар сезона, у неё нет ни минуты свободной. Уж кто-кто, а она знает все наши уголки и закоулки.

– Вы меня с нею познакомите. Обязательно. Это хорошая мысль. Я люблю ходить по музеям. Но сегодня я успел познакомиться с вами, Дария.

Он так и сказал Дария. Мне было приятно.

– И я очень рад этому. Очень рад. Поверьте.

Мы замолчали. Я уставилась в окно.

«Чего я здесь сижу? Мне надо бы домой, да и есть уже охота. Оставлю ему телефон и пойду», – думала я, рассеянно разглядывая затейливую решетку на окне дома напротив. Тут до меня донеслись его слова:

– Расскажите мне немного о себе.

– Что? Не поняла…

«Интересный ход, – подумала я отчего-то с неприязнью. – Знакомы всего – ничего и сразу – расскажите о себе. Странно».

– И что же вы хотите услышать? О чём?

– Мне неловко спрашивать, сколько вам лет. Судя по тому, как вы носитесь на роликах, в душе ещё совсем девчонка. Да и внешне тоже ещё… Но я услышал что-то про бабушку.

И тут же спохватился:

– Простите, если…

Непроизвольно у меня из груди вырвался то ли вздох, то ли всхлип:

– Вовсе нет. Мне ничуть не обидно. Скрывать здесь тоже нечего. Я горжусь, что у меня внучка. Из-за неё готова была даже службу оставить, когда дитёнка не брали в садик. Надо было или няню срочно искать или бросать работу. Потом ситуацию разрулили, всё было нормально.

– Где вы работаете, если не секрет?

– В мэрии.

Он даже откинулся назад, глаза выразили приятное удивление:

– Вас мне сам Бог послал. Дело в том, что я хочу найти в вашем городе одно место, одного человека и один дом. Согласитесь, мне самому оперативно сделать это будет довольно сложно.

«Слово-то какое – «оперативно»! Как на фронте, честное слово», – машинально отметила я про себя.

– А что будем искать? Где эта улица, где этот долг? Разборки какие-то?.. Межрегиональные?

– Вы не совсем правильно меня поняли.

Он как-то смутился, видимо, прикидывая про себя – о чём можно мне говорить, а что и приберечь. На всякий случай.

– Здесь больше истории и никакого криминала. Даю слово.

Для убедительности он приложил свои волосатые руки к области сердца.

Я скорчила кривую улыбку и, глянув в затемненное окно, бросила:

– Возьмите его обратно, ваше слово. Я мужикам давно перестала верить. Пять раз верила. Сколько можно?

– Но я же не предлагаю вам…– он запнулся, подыскивая подходящее слово. – Не предлагаю что-то неприличное.

Помолчав некоторое время, я, по-прежнему глядя в окно, как бы про себя и для себя самой, произнесла:

– Вы думаете, что замужество – это уже неприлично?

«Понеслась, родная…» – мысленно одернула я себя, но было уже поздно.

– А вы что, пять раз были замужем?

– Официально – да. Может, и гордиться нечем. Осознаю. Но не жалею ни о чем.

Глаза Свиридовича округлились, и он растерянно спросил:

– Но почему? Так часто? Вернее – так много?

– Во-первых, потому, что дура. А во-вторых, потому, что врать не умею, поэтому дура вдвойне. Судите сами. Даже сейчас, я вижу вас в первый раз, и то не могу соврать. Может, поэтому вижу в последний раз. Поболтаем и разбежимся.

– Но почему в последний? Неужели вам со мною неинтересно? Мне, например, очень. Вы интересная женщина.

Он так широко и искренне улыбнулся, что я на самом деле поверила, что ему со мною интересно. Дура.

– Почему неинтересно? Нормально. Во всяком случае, как сказала бы внучка, – прикольно.

В этот момент в затемненное окно осторожно постучали. Стекло немного приспустилось, и Вадим немного другим тоном бросил, полуобернувшись:

– В чем дело?

Уловив интонацию хозяина жизни, Янычар подобострастно, так, как это умеют делать только восточные люди, спросил:

– Не желаете взглянуть?

– Всё? Так быстро?

– Надо посмотреть. Вам. Лично.

– Работа закончена или нет? Я не спешу. Сделай как следует – не обижу.

Окно бесшумно закрылось. Палящий зной исчез за тонированным стеклом. На лице моего нового знакомого заиграла прежняя, располагающая к себе улыбка:

–Кофейку?

– Не помешает.

Откуда-то сбоку он вынул небольшую кофемолку, из золотистого пакетика всыпал туда горсть зерен и начал не торопясь вращать её ручку. По салону поплыл аромат молотого кофе. Достал термос, чашки.

Откинувшись на мягкую спинку сиденья, я прикрыла глаза. Через несколько минут передо мною на крохотном откидном столике стояла чашка с кофе. Я благодарно взглянула на Свиридовича. И вдруг в моем животе предательски заурчало.

Мне почему-то стало так неловко! Но Вадим меня опередил:

– Простите. Я совсем не подумал. Вы голодны. Какой я идиот! – Он так смешно хлопнул себя по лысине, что я невольно рассмеялась.

– Не буду врать, я действительно хочу есть. Когда волнуюсь, мне всегда надо что-то пожевать. Сегодня это случилось уже несколько раз. Короче, доставайте, что там у вас в загашнике. Вы же в пути, значит, и заначки есть.

– Да. Есть кое-какие недоедки.

– Вы хотите сказать – объедки?

– Что вы!

– А! Всё равно, доставайте!

– Позвольте. Я вас побеспокою. Вон там, слева – дорожный холодильник. Давайте его сюда. Впрочем, не надо. Я сам к вам переберусь.

Он откинул сиденье и, несмотря на возраст и весьма солидную комплекцию, хорошо отработанным движением легко перелез, вернее, перепрыгнул на заднее сиденье. Похоже, это было для него в некотором смысле привычным ритуалом.

Интересно, как часто он прыгал туда-сюда по салону. И зачем? Хотя и так – понятно, зачем. Вон какие удобные и пружинящие сиденья.

Эта мысль мне почему-то не понравилась.

Вообще на первый взгляд он производил впечатление крутого и весьма ушлого мужика. Одна тачка чего стоит. Все расспрашивает, присматривается, а сам о себе что-то не очень распространяется. Сильный, ловкий, в хорошей физической форме, несмотря на годы. Похоже, ему далеко за сорок пять лет.

В принципе, большая часть жизни прожита. И судя по тому, как он упакован, прожита не без пользы для его кошелька.

Очень ухоженная модная щетина, придающая мужественность его немного округлому лицу. Глаза спрятаны за стеклами слегка затемненных очков. Усы – краса и гордость мужчин, коротко пострижены волосок к волоску. Видно, что он любит ухаживать за собою. Всё при нем, всё в наличии. Упакован, что называется, по первому разряду. Интересный экземпляр…

Не замечая, что я исподтишка внимательно его разглядываю, Свиридович деловито разложил на сиденье салфетки, тарелочки и достал из небольшого холодильничка пакеты – ветчина, сыр, зелень.

– Ну, что? За знакомство! – И он плеснул мне в кофе немного коньяку.

Сам пить не стал, объясняя, что за рулем.

Кофе, коньяк и три куска ветчины, положенные на три куска сыра, как на хлеб, сделали свое дело. Мне стало сытно, уютно и хорошо.

Само собой возникло ощущение, что я знаю этого человека давно, тыщу лет. А между тем, он по-прежнему ничего о себе не рассказывал. Только то, что из столицы и зовут его Вадим Свиридович. Или Свиридович? Куда тут ставить ударение? А может, он Сильвестр, как Сталлоне. А может это его родственник? Нет, он вроде как бы говорил, что его родственники отсюда, из этих краев. Хотя, у Сталлоне тоже вроде бабка из-под Одессы. Это недалеко. Он здесь что-то ищет. Или кого-то… Не помню…

От выпитого кофе с коньяком я постепенно проваливалась куда-то в теплую и уютную дрему. Хорошо… Никуда не надо спешить. Сквозь затемненные окна не видно – день на улице или вечер. Главное, не жарко. А я так устала, мне так хочется отдохнуть… Но это – чужая машина… Неудобно… А! Не всё ли равно…

Я свернулась калачиком и закрыла глаза. Мне приснился сон, будто я лечу верхом на крылатом грифоне. А глаза у него были почему-то красные, как рубины. Он взлетел так высоко, что я увидела весь город, а потом и весь Крым, как будто из космоса. Но мне не было страшно, ведь грифон – испокон веков хранитель нашего города. А я здесь живу. Я знала – он меня не обидит… Не обидит, если у него ничего не отнимать… Он же хранитель…

Проснулась оттого, что мне стало холодно. В салоне вовсю шарашил кондиционер. Когда открыла глаза, не сразу поняла – где нахожусь. Лежать было немного тесно. Одна нога затекла, рука занемела и не слушалась.

Я огляделась и сразу всё вспомнила. Удар, обморок, ремонт и перекус с новым знакомым. Да, ещё было кофе с коньяком.

В салоне машины было тихо. Судя по всему, я была одна. Неожиданно водительская дверца открылась. Солнечный свет хлынул мне прямо в лицо.

– Проснулась? Отдохнула? Вот и замечательно! Всё готово. Я рассчитался. Поехали.

– Я долго спала?

– Не очень. Это коньяк. После такого удара головой тебе нельзя было пить.

– Нет. Это кофе. Хороший кофе