Глава 2

Игнат проснулся рано, что называется, с петухами. Сначала не понял, что за звуки несутся в открытое окно, спросонья решил – телевизор надрывается. Но быстро сориентировался в ситуации, довольно потянулся, огляделся.

Просторная комната, полутораспальная кровать из натурального дерева с ортопедическим матрасом, высокие комоды вдоль стен, платяной шкаф в углу. На окнах простые шторы, без ламбрекенов и прочих завитушек, растения в цветных горшках на подоконниках.

Раз проснулся, значит, надо вставать. День впереди длинный, планы какие-никакие имелись, главное – познакомиться поближе с Любой. Накануне, сразу по приезду, Люба шла по проулку по своим делам, остановилась, чтобы поприветствовать соседей, задержала взгляд на Игнате.

В том, что она его узнала, сомнений не было, как и в том, что поняла, зачем он пожаловал. Игнат хотел было перемолвиться парой слов с потенциальной женой, но одёрнул Фёдор, тот самый брат, к которому приехал Игнат:

– Нехорошо это, – шепнул он.

Игнат сразу вспомнил, где находится. Замашки современного мира и избалованного женским вниманием мужика стоит оставить при себе. Придёт время, тогда и поговорит с Любой, а пока достаточно вежливого приветствия.

Игнат знал, Люба набожной не была, давно жила в миру, как уехала в семнадцать лет в Новосибирск, так там и осталась. Закончила колледж на экономиста, поступила на заочное в институт, одновременно работала и жила полной жизнью молодой девушки в большом городе.

После вышла замуж, как это часто бывает, не спросив родителей, особенно отца. За единоверца, только муж был из другого согласия^[4], тоже беспоповского^[5], из поморцев^[6]. Обе семьи рады не были, но противиться не стали, тем более, у брака имелась «уважительная причина», которая того и глади полезет на нос.

Причины развода Люба не называла, в переписке Игнат лезть в душу не собирался, да и в принципе не хотел. Нечего прошлое ворошить, смотреть надо в новый день. Официально разводы не приветствовались, какого супруга господь послал, с тем жить следовало, только люди – не роботы, тем более в двадцать первом веке, по чужой указке мало кто жить согласен. Родители испросили у наставника разрешения на развод дочери уже через год после официального и сейчас подыскивали нового мужа Любе, в этот раз точно своего согласия, чтобы без сюрпризов. Нажилась самостоятельно, достаточно!

Игнат, несмотря на то, что родился и жил в миру, женихом считался завидным. При должности, погонах, деньгах: государство не скупилось, оплачивая «услуги» Калугина. Из известной в их краях семьи. К тому же, два родных брата Игната жили тут же, в Кандалах, отец приезжал, да и сам Игнат навещал родственников. Не чужаки, одним словом.

Так что дело, считай, решённое. Осталось только молодым между собой договориться, но в этом-то Игнат не сомневался. Люба ему приглянулась. Невысокая, полноватая в нужных местах. Платье из вискозы обхватывало налитую грудь, опускалось на небольшой женский животик, струилось по крепким бёдрам и заканчивалось у круглых, аккуратных коленок.

В том, что он производит впечатление на женщин, сомнений у Игната не было. Судить о собственной привлекательности сложно, однако, факт оставался фактом: он был атлетически сложен, постоянные физические нагрузки, часто запредельные для человеческого организма, оставили след на его высокой, поджарой фигуре. Ни капли лишнего, налитые мышцы, обтянутые загорелой кожей – следствие последней командировки.

Лицо? Лицо как лицо. Глаза карие, тёмные волосы подстрижены коротким ёжиком, широкие скулы, как говорили женщины, скульптурные. Нос, как у всех, не большой, не маленький, не картошкой, без горбины – обычной нос. И рот обычный, вот зубы на зависть белые, ровные – это у Калугиных семейное, наследство отца. Семь человек детей, любого в рекламу стоматологических клиник бери, на фото «после».

Игнат быстро оделся, нашёл уборную, ванную комнату, привёл себя в порядок после сна, отправился на первый этаж. Ступать босыми ногами по полу, по ступеням из натурального дерева – особое удовольствие. Стоял оглушительный запах свежеиспечённого хлеба, сдобной выпечки и еле слышный – древесный смолы. Фантастика.

На первом этаже, рядом с самой настоящей русской печью, стояла жена Фёдора, Полина. Игнат невольно залюбовался плавными движениями невестки, как та достаёт румяные булки из печи, устраивает на поддоне из дерева, ставит новую порцию. Светлое, длинное платье в пол, перетянутое цветастым передником, не скрывало ладной женской фигуры. Четверых детей родила, а фигурка девичья осталась. Повезло брату, пусть не с первого раза, но сильно повезло.

Рядом топтались дочери, старшая, Маша, двенадцати лет, деловито скатывала тесто в причудливые рогалики, ей помогала, высунув язык от усердия, пятилетняя Дарья, тут же крутился трёхлетний Максимка, то сахара на рогалик посыпает, то кисточкой со взбитым яйцом ткнём со всем старанием, то побежит за отцовским молотком, табуретку, в углу стоящую, «чинить» примется. У Фёдора с Полиной, как и полагается, детей приучали к труду сызмальства. Никаких поблажек, встал на ноги, пошёл, значит, можешь по дому помогать. Праздность, как и лень – грех.

Самый старший где-то с отцом. Двадцатилетний Алексей, пока на каникулах – полноценный помощник в доме и на работе.

У Фёдора был небольшой, однако успешный бизнес. Уродился он плотником от бога, приехав в Кандалы, сумел увлечение превратить в дело, открыл столярную мастерскую, начал изготавливать мебель. В условиях отдалённости от крупных населённых пунктов, жители большого села стали охотно покупать красивую и прочную продукцию. Позже подтянулось плотницкое дело – срубы на дома, бани, просто брус, доска, прочий погонаж – ни одной щепки сквозь пальцы не ускользало у рачительного хозяина.

Сейчас мебель его фабрики продавалась по всей области, не сказать, чтобы как горячие пирожки, но успешно. Срубы же пользовались большой популярностью, покупали и из соседних областей. На безбедную жизнь семье хватало.

Первой Игната заметила Маша:

– Доброе утро, дядя Игнат!

– Доброе утро, – в ответ улыбнулся тот.

После приветствий и добродушных подначиваний Полины, Игнат вышел во двор. Небо – высоченное, голубое, с кучевыми, пышными облаками. Красота, да и только! Тело после сна и дороги, когда из всех упражнений мог только поприседать, да руками помахать, требовало нагрузки.

Пробежаться по селу, что ли? На ногах удобные кроссовки, одет для спорта – тренировочные штаны и футболка. Побежал, распугивая кур, косяки гусей, уток, провоцируя дворняжек на перезвон. Ишь, чего удумал, бежать мимо охраняемого объекта – хозяйского двора. Невольно заглянул за забор из высокого штакетника дома Барханова, вдруг Люба выйдет. Не повезло.

Кандалы – село большое, больше тысячи человек населения, раскидистое, стоящее вдоль полноводной реки, среди густой тайги, пахнущей кедрами. Пробежать вдоль неподготовленному человеку сложно, Игнат проскочил, не заметил, лишь мышцы немного размял, несмотря на старания: сделал комплекс обязательных упражнений.

Вернулся во двор Фёдора, встретился с недовольным красавцем-петухом Авундием – имя ему поведала Даша – нацелился на турник. Не могло такого быть, чтобы в доме Фёдора турника не нашлось. Отыскал, оторвался там по полной, дав разгуляться кровушке. Ух, хорошо! Каждая мышца в теле ожила, окрепла, налилась. Скинул футболку, глубоко дыша, подхватил ведро у колодца, полное воды, вылил на себя одним махом студёную, аж до костей пробрало. Благодать-то какая!

Не успел опомниться, как почувствовал увесистый подзатыльник, такая тяжёлая рука только одному человеку могла принадлежать, Фёдору.

– Ты чего тут устроил? – выдал брат, ткнув в Игната большим махровым полотенцем. – Перед кем красуешься?

– Чего? – не понял Игнат.

Не к Полине же приревновал брат? Женщина она бесспорно красивая, только ерунда же, чистой воды ерунда. Жена брата – запрет по всем статьям: по совести, традициям, религии. Да и глупо это, Игнат производит впечатление на женщин, только зачем Полине на чужой огород поглядывать, когда на своём настоящий богатырь имеется. Рядом с Фёдором Игнат – так, недоросль кривобокий, а не мужик.

– Ты ещё в исподнем кочевряжиться начни. – Фёдор покосился на окно кухни, как раз у стола, где Маша и Даша лепили рогалики с ватрушками.

– Твою мать, – опомнился Игнат.

Давно он дома не был, а ведь и правда, не принято у них полуголым ходить. Сколько себя помнил Игнат, ни разу в доме в таком виде отца перед дочерьми не видел, а они в миру жили, телесами удивить сложно. Что говорить про задний двор Фёдора, который за тем в Кандалы и уехал, чтобы к истокам вернуться.

– Не матерись, – добавил Фёдор, повторно приложив от всей души: – Хочешь заниматься – занимайся. Рубаху льняную надень и вперёд. Нечего в девчонках интерес лишний будить. Понял?

– Понял, понял. Прости, не подумал, – повинился Игнат.

– Да я понимаю, с непривычки, – растянулся в улыбке Фёдор. – Ух, и рад же я тебя видеть! Какой вымахал! А был-то, соплей перешибёшь.

– Не все богатырями рождаются, – добродушно ответил Игнат.

– Богатырям в разведке делать нечего, там дрыщи нужны, как псы одичавшие: выносливые, хитрые и злые.

Опыт у Фёдора был, по выслуге лет меньше, чем у Игната, а по содержанию – не приведи Бог.

Затем завтракали. Сытно, вкусно, по-домашнему. Полина – отличная хозяйка, хлопотунья. Весь дом, большой огород, домашняя живность – на ней, забота о детях, муже. Фёдор уходил с рассветом, возвращался не раньше восьми вечера. Сегодня, видно, исключение.

– Куда столько сдобы, Полюшка? – спросил, не пряча улыбку, Фёдор. Глянул на жену ласково.

– К Бархановым семьёй вечером пригласили, – улыбнулась в ответ Поля.

В ответ Маша с Дашей прыснули, смешно стало малявкам, старшей немного волнительно. Зачем приехал Игнат, не понимал только Максим, остальные знали, включая половину села. Вечером предстоит не сватовство, нет, но лично познакомиться молодым лучше в «официальной обстановке». Родителей с обеих сторон уважат, самим потом проще будет. Не для гулянок присмотрели друг друга, для жизни, от соблюдений приличия, негласных традиций всем только лучше станет.

– Я там сделал, пап, посмотришь? – подал голос молчаливый Алексей.

Телосложением Лёша пошёл в отца, ещё растёт, а уже – косая сажень в плечах, рост на зависть многим мужикам. Лицом в мать: аккуратные черты, дымчато-серые глаза с пушистыми ресницами. В детстве над Лёшей шутили, что на девчонку похож, сейчас мягкость постепенно уходила из облика, проявлялись мужские черты. Вот характером неизвестно в кого.

Полина известная хохотушка, Фёдор как-то признался, что залип на Полю, когда услышал, как она смеялась: сначала заливисто, громко, как колокольчик, а после перешла на визг, чисто свинья, с похрюкиванием.

«Человек, который так смеётся, лживым не будет».

Фёдор родился Калугиным – этим всё сказано. У них у всех, пусть специфическое, не всегда понятное, но чувство юмора имелось, улыбки до ушей с лиц не сходили. Правда, сейчас Фёдор пообтесался, заматерел, укрепился в вере, на людях лишний раз скалиться не станет, но порода как была Калугинская, так и осталась. И в кого Лёшка угрюмым уродился – неясно. В Михаила, если только, другого своего дядьку? Но и тот не родился угрюмым, жизнь скрутила, не отпустит никак.

– Посмотрю. Игнат, пойдём, и ты глянешь.

– Чего глянуть-то? – с готовностью отозвался Игнат, вставая.

– Интернет-магазин мебели делаем, раньше рекламы хватало, социальных сетей, но расширяться надо, тем более, помощник вырос, – похвалил сына Фёдор.

– Спаси Бог, – поблагодарил он жену, поцеловал каждого из младших детей и двинулся на второй этаж.

– Спасибо, – подхватил Алексей, клюнул мать поцелуем, поспешил за отцом.

Игнат тоже поблагодарил, хотел было убрать со стола, но расторопная Маша подхватила тарелки, понесла к раковине, за ней торопилась Даша, держа в руках чашки. Полина посмотрела вслед мужчинам и принялась за свои дела – их всегда много, как бы ни облегчал муж быт техникой от мультиварки до посудомоечной машины.

Игнат ещё в первые приезды удивлялся, что местные хлеб сами в русской печи пекут, а всё оказалось просто: автолавка с хлебом приезжала всего три раза в неделю, на всех не хватало. В печи испечь за один раз можно больше, чем в духовке, к тому же вкуснее.

Печь же, при условии сибирских морозов, вещь в доме наиважнейшая. Газ в Кандалы в советское время не провели, теперь приезжают депутаты перед выборами, трясут бумажками с обещаниями, нагородят с три короба и исчезают до следующих.

Отопление в доме Фёдора не печное, но красавицу поставили. Во-первых, отличная замена плиты в случае надобности, во-вторых, полетит в трескучий мороз новомодный котёл, околеют всей семьёй. Проверенное веками надёжней.

– Ты что же, и интернетом пользуешься? – подначил Игнат брата, оказавшись в его кабинете, что располагался в торце первого этажа, с видом из окна на палисадник, усаженный цветами.

Кабинет просторный, мебель из натурального дерева, собственного производства, на столе тонкий монитор компьютера, в стороне, на стеллаже, среди книг – роутер.

– Бог дал, надо пользоваться, – серьёзно ответил Фёдор, лишь в самых уголках глаз мелькнуло лукавство. – Показывай, Лёша.