Запутанные отношения

В школу она примчалась раньше всех. Сестра даже удивилась – обычно Младшенькую надо было подгонять и торопить. Во-вторых, против обыкновения, свои волосы она не собрала в большой пушистый хвост, а заплела в тугие косы.

– Что это ты сегодня? – удивилась Маруся.

– Сказали, чтобы мы не нарушали форму одежды. И чтобы прически были как положено, – ответила младшая дочь.

На самом деле косы были заплетены, чтобы волосы стали волнистыми. А рано прийти в школу надо было по одной-единственной причине – чтобы сделать вид, что она сегодня дежурит и чтобы начать убирать класс. Тогда настоящая дежурная, которая придет позднее, поменяется с ней. И тогда все будет очень правдоподобно – Младшенькая знала, что школьные сплетницы не дремлют и кому надо обязательно заметят, что она тянет время и не уходит домой. К тому же старшая сестра может на это обратить внимание.

Младшенькая вытирала доску, когда вбежала запыхавшаяся одноклассница.

– Что это ты тут делаешь? – изумилась она.

– Дежурю.

– С ума сошла. Сегодня мой день!

– Точно? Я же расписание смотрела! Черт, значит, перепутала. Ладно, давай уж я сегодня подежурю, а ты – вместо меня.

– Давай, – обрадовалась одноклассница. Ей совершенно не хотелось задерживаться после уроков, чтобы проветрить класс, вымыть доску и поставить ровно стулья.

– Я сегодня дежурная, напомни маме, что буду позже. Чтобы не волновалась. – На перемене Младшенькая нашла старшую сестру. Та кивнула, снова удивилась: обычно такой предусмотрительностью Младшенькая не отличалась.

В этот день на уроках она вела себя тихо, не привлекая внимания. Не отвечала на шутки, не болтала с подругами – она представляла, как встретит Вадима, подойдет к нему и заговорит. Она представляла реакцию окружающих, их перешептывание и ухмылки.

Вот прозвенел звонок, закончился последний урок.

– Выметайтесь, убирать буду! – Младшенькая не спешила собирать свои учебники, а демонстративно стала вытирать доску, а потом загремела ведром, которое вытащила из стенного шкафа.

– Неужели и пол решила помыть?! – засмеялся кто-то.

– Надо буду – помою! И вообще не мешайся.

Наконец все ушли, Младшенькая заперла дверь на швабру, быстро собрала портфель и занялась своими волосами. Она распустила волосы, которые стали волнистыми, и стала делать прическу. «Так, надо расчесать и забрать назад, потом сделать хвост и подобрать все на макушку». У нее перед глазами стояла картинка из журнала. Младшенькая вытащила из портфеля несколько шпилек и примостилась у стеклянной дверцы шкафа с пособиями. «Конечно, это не зеркало, но лучше чем ничего!» – думала она, а ее пальцы бойко скручивали пряди. Через полчаса прическа была готова. Младшенькая заняла наблюдательный пост у окна – здесь отлично видно всех, кто входит на школьный двор. Вадима она заметит сразу и тогда не спеша спустится на первый этаж. Нет, она не сразу выйдет, она подождет, пока все заметят его у входа в школу.

Как всегда бывает в таких случаях, самый важный момент она пропустила. Она не увидела Вадима. Проглядела, отвлекалась на затяжку на чулке и пропустила, как он вошел в школьный двор. Она только почувствовала, что лучше ей спуститься, что лучше его ждать там, внизу. В конце концов, можно же сделать вид, что читаешь стенгазету или ждешь, когда откроется школьная библиотека. Младшенькая кое-как смахнула с доски мел, спрятала швабру и помчалась вниз. Она спустилась как раз в тот момент, когда в дверях столпились ее подружки и вошел он, Вадим. Воротник его замшевой куртки был поднят, хотя это было явное щегольство, от февральского ветра воротник не защищал. В руках у Вадима вместо портфеля была папка. С такими папками ходили или студенты, или взрослые мужчины, но никак не школьники. И ботинки у него были на толстой подошве. Младшенькая чуть не застонала – Вадим выглядел так, как выглядели молодые люди, гуляющие вечером по улице Горького и которых когда-то называли стилягами. И вот он, такой красивый и взрослый, ждет ее. Она на миг замерла, потом пошла медленнее, словно и не видела его. Она окликнула какую-то девочку, что-то сказала ей про уроки, а потом словно внезапно посмотрела в сторону двери и воскликнула: «Ой, меня ждут!», и направилась к Вадиму. Она просто спиной почувствовала, как ее провожают десятки глаз – в вестибюле школы в этот момент было полно народу. Она шла улыбаясь и, подойдя к Вадиму, произнесла:

– Привет? Давно ждешь? Извини, задержалась. Еще одна минуточка, я пойду пальто возьму.

– Конечно, давай твой портфель, – произнес Вадим, и Младшенькая поняла, что это триумф.

Вышли они из школы, сопровождаемые все теми же взглядами и даже шепотом. Но Младшенькая словно ничего не замечала и вела себя так, как будто это вполне обыденное дело – молодые люди заезжают за ней каждый день, а потом еще и провожают домой.

– Я почему тебе позвонила – мне дали поручение, я а его не выполнила. Неудобно получается. – С этими словами она вытащила тот самый подарок, который должна была подарить на вечере.

– Спасибо! Но не надо было… – Вадим взял в руки брелок и улыбнулся.

– Ну, я им тоже говорила, что у тебя все такое есть. Но они меня не послушали.

С ее слов выходило, что неразумные десятиклассницы не прислушались к ней, опытной и сообразительной.

– Нет, спасибо, мне очень приятно. – Вадим так и шел с брелком в руке. – Ну, что у вас нового?

– Ничего! – ответила Младшенькая и тут же долгим и подробным рассказом опровергла сама себя. Всю дорогу до дома говорила она.

У подъезда она решила не задерживаться.

– Пойду, сегодня задали много. Пока.

– Пока. Спасибо еще раз.

Вадим явно что-то хотел сказать, но, видимо, раздумал, вместо этого он вдруг внимательно посмотрел на нее и спросил:

– У вас сегодня физкультура была, не иначе?!

– Почему это? – удивилась она.

– У тебя прическа – «взрыв на макаронной фабрике».

Сказав это, он махнул рукой и пошел прочь. Младшенькая, потратившая уйму времени на «модную прическу» из журнала, чуть не заплакала. «Ну, ничего, зато все сегодня видели меня с Вадимом! И потом, я могу встретиться с ним еще раз. Я могу сама к его школе подъехать!» Последнее ее вдохновило, как всякое действие, которое поможет исправить уже случившееся.

Смысл дней был обретен, и времени на зависть сестре не оставалось. Младшенькая теперь жила только возможными встречами с Вадимом. «Во-первых, я могу поехать на Садовую-Кудринскую и пройти мимо его школы. Как бы невзначай. Как будто у меня дела в этом районе. Потом он приезжает к Лукину. Можно узнать время – Старшенькая обязательно проговорится. Я могу во дворе в этот момент быть. Подкараулю его». Дальше этого мечты не шли. Младшенькая не представляла, о чем они будут говорить, она вспоминала их первую встречу и надеялась, что Вадим возьмет все в свои руки. «Он знает, как себя вести, не то что этот Лукин. Или молчит, или бубнит про себя что-то. И что это сестра в нем нашла!» И дальше она сравнивала Вадима с мальчиками из класса, планировала отрезать волосы, но так, чтобы не заметила мама, и собиралась выпросить у сестры новые джинсы. Все, что касалось учебы, было забыто.

К ее удивлению, Вадим к Лукину не ездил.

– Слушай, что это Лукин все один да один? – спросила она как бы невзначай сестру.

– А с кем он должен быть? – удивилась та.

– Ну не знаю. С Вадимом, например. Они же дружили.

– Так и дружат, вчера мы гулять ходили, Вадим тоже. Только попозже, у него какие-то дела были. – Сестра как ни в чем не бывало уткнулась в книгу.

А у Младшенькой защемило сердце: «Он был здесь, возле нашего дома, а я даже не знала!» У нее в груди вдруг что-то вспыхнуло, а в голове закружилось то ли от гнева, то ли от паники. С ней такого еще не было.

– А почему ты мне не сказала?! – почти закричала она сестре.

– А что я должна была сказать?

– Что вы гулять ходили?!

Сестра с удивлением посмотрела на Младшенькую.

– Не знаю, почему не сказала. Наверное, тебя не было дома. Ты чего кричишь?

– Я не кричу, я спрашиваю! Ты иногда как банный лист ко мне цепляешься, а иногда просто обо мне забываешь!

Старшенькая уткнулась в книгу и больше разговор не продолжала. Младшей сестре оставалось только выйти из комнаты и хлопнуть дверью.

На следующий день Младшенькая встала в плохом настроении и целый день мучилась, не зная, как поступить. Очень хотелось позвонить Вадиму. Просто набрать номер телефона, поздороваться и… За время ночных мысленных диалогов она в этих, существующих только в ее голове, отношениях продвинулась так далеко, что теперь можно было целоваться и обниматься. Она рассеянно просидела все уроки и совершенно не хотела идти домой. Там она была на виду, там мама, которая читала по ней как по раскрытой книге, и сразу бы уловила что-то тревожное, и обязательно бы завела разговор, заставила все рассказать. А что она могла бы сказать? Что влюбилась в старшеклассника, что забыла про занятия, что она бегает за ним, а он ведет себя странно – то целый вечер напролет танцует только с ней, только с ней разговаривает, провожает и забывает напрочь, пока она сама не напоминает о себе! Младшенькая вздохнула – домой ей совсем не хотелось, ей хотелось с кем-то поделиться. Кому-то пожаловаться, и чтобы этот кто-то не оборвал ее дурацкой фразой: «Ты лучше об уроках думай!»

Она с тоской посмотрела на одноклассниц, которые беззаботно выбегали из дверей школы и, смеясь, шли домой, погулять или за мороженым в ближайший киоск. Ей же было тоскливо и очень хотелось увидеть Вадима. Младшенькая сделала круг по вестибюлю, остановилась у школьной газеты, прочитала что-то, ничего не понимая, а потом набросила на себя плащ и направилась к телефону-автомату. Вот монетка-«двушка» упала в металлическое нутро телефона-автомата, вот прогудел звонок, вот сердце Младшенькой ушло в пятки, а губы пересохли, вот сердце застучало громко-громко, и, наконец, в трубке раздался уже знакомый голос:

– Я слушаю.

Младшенькая вдруг захотела повесить трубку – так страшно ей стало. Она совершенно не знала, что сказать, и ей так не хотелось выглядеть дурой, которая бегает за мальчиками. Она вдруг неожиданно скороговоркой произнесла:

– Вадим, здравствуйте! Так получилось, что я записалась на курсы английского языка, вы же знаете, что у нас в школе французский, но, к сожалению, у меня нет нужного учебника. Может, у вас есть?

Все это она выпалила на одном дыхании и, остановившись, вдруг решила, что Вадим ее не понял.

– Вадим, вы меня поняли? Мне нужны учебники английского языка! – повторила она и тут же пожалела о сказанном. Все ее обращение выглядело невежливым и при этом неестественным, придуманным. Вместо того чтобы поздороваться и поинтересоваться делами, что-то спросить, она выпалила заготовленную фразу. И все это было очевидно. «Дура! Просто дура! И веду себя как дура!» – подумала Младшенькая. В душе у нее все обмякло от сожаления и стыда. Ей захотелось бросить трубку.

Но том конце провода помолчали, а потом произнесли:

– Конечно, у меня есть учебник английского. И не один. И они мне уже не нужны. Только почему мы на «вы»?

– Случайно получилось, – пролепетала Младшенькая.

Вадим рассмеялся:

– Тогда ладно, а я уж хотел обидеться на тебя. Конечно, я дам тебе учебники. Правильно, что английским решила еще заниматься. Все-таки с ним сталкиваешься чаще. Я завезу тебе. Ты же будешь дома завтра вечером?

– Буду. – Младшенькая пыталась сообразить, как бы встречу назначить в другом месте, но не успела, потому что Вадим попрощался, объяснив:

– Бегу на футбол. У меня сегодня секция. Если бы не тренировка, сегодня бы все передал.

– Что ты, спасибо! Завтра – это просто замечательно!

Младшенькая повесила трубку, вытерла мокрые ладони и поднесла их к лицу – они пахли металлом. «Уф, завтра он приедет к нам. Сегодня не может. Но он обрадовался мне – он засмеялся, когда узнал меня! Ура!» Она, счастливая, отправилась домой – надо было продумать, как одеться дома и что сказать маме, когда ей принесут стопку учебников.

После ужина Младшенькая походила вокруг матери и неожиданно воскликнула:

– У нас столько мусора на полу. Давай я подмету.

Мама внимательно посмотрела на пол, ничего особенного не увидела, но согласилась:

– Конечно, хуже не будет.

Младшенькая тщательно подмела, заодно повесила кухонное полотенце, которое вышила сама, потом протерла подоконник и выставила на него большую герань.

– Зачем ты это сделала? – удивилась мать.

– Так красивее. Мне вообще захотелось похозяйничать. Сейчас пойду убирать в гостиной.

– Погоди, что значит – убирать?! Папа отдыхает! Ты же знаешь, он вчера вечером плохо себя чувствовал.

Петр Никанорович действительно болел и большую часть времени проводил у себя в кабинете. В доме никогда не шумели, не устраивали вечером громких разговоров и по телевизору смотрели только программу «Время».

– Мама, знаю. Я тихо пол протру. Пыль вытру.

– Сегодня убирали. И пыль вытирали. И скатерть на столе свежая. – Мать заметила, как Младшенькая влезла в шкаф за салфетками и скатертями.

– А если мне хочется такую? – Она достала яркую, расшитую красными нитями, болгарскую скатерть.

– Понимаешь, она красива, но не подходит на этот стол. Что ты вдруг такую деятельность развела?

Младшенькая и на этот раз ушла от ответа. Она поняла, что радикально изменить вид гостиной, в которой она собралась принимать завтрашнего гостя, не дадут. Она поняла, что мама не разрешит вытащить из бара красивые бутылки и расставить в художественном беспорядке на сервировочном столике. Она также не разрешит разложить журналы на английском языке на диване – вроде их только-только читали да забыли убрать. Мама уже однажды назвала это интерьерной пошлостью и дешевкой. Но хотя бы большой блестящий поднос с сифоном и высокими бокалами можно поставить?! Пока Младшенькая как можно деликатней формулировала вопрос про сифон, мама произнесла:

– Завтра будете хозяйничать одни. Мы с папой едем к Овчинниковым. У них юбилей. Они в ресторан приглашают. Не знаю, как папа это выдержит, но, с другой стороны, ему надо развеяться. С людьми поговорить. И Овчинниковы обидятся, если мы не приедем. Шоферу я сказала, чтобы он заехал к пяти.

У Младшенькой аж дух захватило: «Это же надо! Как все совпало! Никого не будет, когда придет Вадим! Они останутся одни, они смогут поговорить! Они… Они даже могут поцеловаться!»

– Мам, не волнуйся. Все нормально будет. А папе и вправду надо куда-нибудь сходить. Нельзя же все время в своем кабинете сидеть.

– Он не сидит, он работает. Но все равно… – Маруся вздохнула. Здоровье мужа ухудшалось, и она всеми силами старалась его поддержать.

Ровно в пять родители уехали. Собирались так долго и так ворчали, что казалось, поездка не состоится.

– Муся, не хочу я никуда идти. Что я буду там людям настроение портить своим видом! – бурчал отец, а мать его уговаривала, доставала из шкафа костюмы и галстуки. Младшенькая все это время сидела в комнате над учебником. Она очень боялась, что все сорвется – что родители останутся дома и будет ужасная сцена, когда неожиданно придет Вадим с учебниками. Да еще обмолвится о курсах, на которые она якобы записалась. И надо будет потом объяснять все матери. Отца она не боялась, отец даже если и был недоволен, то не задавал неприятных вопросов.

Наконец в доме стало тихо. Родители уехали, оставив в своей спальне беспорядок – это было так необычно, что Младшенькая, походив по квартире, вернулась и все развесила по шкафам. Тяжелые, пахнущие одеколоном и чем-то лабораторным костюмы отца и материнские платья аккуратно разложила в пакеты – мать была аккуратисткой и упаковывала каждую вещь отдельно. Складывая тонкое платье, Младшенькая приблизила его к лицу и вдохнула запах детства. Сколько она помнила, от матери пахло именно так – пудрой, нежной, розовой, которая была рассыпана в большом стеклянном сосуде.