По вечерам у парка, на стоянке, припозднившихся гостей ожидали персональные авто и даже телохранители. Сюда же стекались самые красивые и модные девушки Риги с надеждой попасть на закрытое мероприятие и познакомиться с выгодным женихом. Отдельная категория девушек женихов не искала, но с удовольствием проводила время с гостями. Гости, как утверждала молва, платили за это долларами и немецкими марками. Лариса была здесь пару раз, когда писала об известном европейском политике, читавшем лекции в Латвийском университете. Лариса по узеньким мосткам дошла до островка. «Не самое удачное решение вопроса – хорошенько отужинав, рискуешь свалиться в воду!» – думала она, наблюдая, как внизу, среди водорослей, мелькали стайки мелкой рыбешки. На летней площадке около ресторана стояли столики под большими цветными шатрами. За столиками людей было немного – в основном иностранные туристы и командированные. «Так, а не выпить ли мне здесь кофе? Позавтракать я не успела, передохну немного», – подумала она.

– Лариса! Гуляева!

Она повернулась и увидела за крайним столиком Вадима Костина.

«Слава богу, что мне идет румянец!» – дурацкая мысль мелькнула в голове и исчезла, поглощенная смущением.

– Лариса, присаживайтесь ко мне! Я только что приехал, вот решил позавтракать.

Лариса обратила внимание, что Вадим как-то нервно оглянулся, как будто кого-то искал.

– Спасибо, я тоже планировала позавтракать, да только не помешаю ли вам? – она кивнула на стол и чей-то второй прибор, который стоял на столе. «На чашке – помада», – почему-то ревниво отметила она.

– Нет, вы мне не помешаете. Лариса, а вы как предпочитаете завтракать – плотно или легкий «перекус»?

Лариса замешкалась – она вообще собиралась выпить кофе и, может, съесть какую-нибудь булочку. Во-первых, этот ресторан был не из дешевых, а во-вторых, она давно отвыкла есть по утрам. Но сейчас она почувствовала голод, ей понравился ресторан, на небе не было ни облачка – все это вместе плюс чрезвычайно обаятельный собеседник – и выбор был сделан в пользу бутерброда «Крок-мадам», сметаны с сахаром и кофе с молоком.

– Правильно вы решили, – одобрительно кивнул Костин, – «Крок-мадам» – это вкусно и элегантно одновременно. Крок, как известно, по-французски – «хрустеть». Бутерброд ведь должны поджарить, в конце концов. А я же, пожалуй, съем яичницу с ветчиной и сыром. Кофе буду черный, а к нему – имбирное печенье. Они здесь пекут самые вкусные. – Лариса понимающе кивнула головой – это печенье было и ее любимым лакомством.

Официант, ловивший каждое слово, подхватил взглядом финальный кивок Костина и исчез.

– Вот, теперь у нас достаточно времени, чтобы выкурить самую сладкую сигарету за день, утреннюю сигарету. – Костин потянулся за пачкой сигарет и зажигалкой.

– Вы наверняка не знаете, откуда произошло слово «никотин»?

– Не знаю.

– Я где-то читал, что вещество, выделенное из табака, алкалоид, назвали никотином в честь французского посла в Португалии Жана-Нико де Вильмена. Собственно, ученые-химики использовали только часть его имени, Нико. Правда, посол, обожавший курение и утверждавший, что табак помогает от зубной боли, заворота кишок и несчастной любви, жил в 1560 году, а вот никотин в чистом виде выделили только в 1828. Этот Жан-Нико, видать, всю плешь проел своим курением, если его имя в веках сохранилось.

Лариса рассмеялась. Костин замечательно рассказывал, лицо во время рассказа оставалось непроницаемым, на жесты он был скуп. В силу этого эффект от рассказа был сильнее. Еще Лариса обратила внимание, что он путается, называя ее то на «вы», то на «ты».

– Давайте перейдем на «ты», – предложила она.

– Отлично, – согласился он и добавил: – Но наша договоренность вовсе не означает, что я вам буду говорить «ты». У меня переход на «ты» происходит всегда очень сложно.

Лариса уже перестала смущаться и переживать из-за своего внешнего вида. Сегодня в утренней спешке она не успела уложить волосы, а заплела их в нетугую косу. На ней были индийские джинсы, случайно купленные в универмаге, на ногах спортивные туфли. Вид у нее был скорее дачно-походный. В Риге же, даже на взморье, в Юрмалу, поваляться на пляже обычно ездили в элегантных одеждах. «Ладно, что уж теперь тут. Как оделась – так оделась!»

Официант наконец принес им заказ. Поставив огромные сервировочные тарелки, он разложил столовые приборы, а буквально через минуту появилась официантка с тарелками чуть поменьше. На одной из них дымилась яичница с сыром и ветчиной, а на другой лежал огромный двухслойный квадрат поджаренного хлеба, между слоями которого розовела ветчина, а с боков свешивался краешек расплавленного сыра. Сверху это великолепие венчала яичница-глазунья. Лариса сглотнула слюну:

– Очень красиво, даже есть жаль.

– Ешьте, то есть я хотел сказать, ешь, «Крок-мадам» хорош горячим. Между прочим, если у вас в бутерброде еще окажется немного соуса бешамель, то уж совсем классический вариант, самый правильный, парижский. Но, впрочем, и без соуса, думаю, неплохо.

Сам Костин уже с аппетитом ел. Лариса аккуратно разрезала дымящийся зажаренный бутерброд. Костин был прав, во-первых, вкусно, а во-вторых, классика, с соусом бешамель. Несколько минут прошли в уютном, дружеском молчании. Оба с аппетитом поглощали блюда. Лариса искоса посматривала на Вадима.

Они закончили завтракать и теперь сидели перед чашками с кофе. Костин опять закурил, Лариса, отказавшись от сигареты, блаженно жмурилась. Сюда, на этот ресторанный островок, наконец доползло солнышко. День стоял спокойный, такие в Риге случаются не очень уж и часто.

– Ты мне скажи, что же тебя занесло сюда, в эту часть города? Если, конечно, не секрет.

– Какой секрет?! Я просто гуляла.

– В рабочий день, ранним утром, спецкор почти центральной республиканской газеты просто гуляет, – Костин притворно нахмурился.

– Ага, просто гуляю, – Лариса сочла неуместным рассказывать про отъезд дочери. Костина это не касается.

– Впрочем, это одна из прелестей творческих профессий – несоблюдение режима дня. Я вот тоже… – Тут Костин запнулся, но Лариса этого не заметила. Она сидела и думала о том, что сейчас они встанут из-за стола, дойдут до выхода из парка, а потом разойдутся в разные стороны. На этом сказка под названием «Вадим Костин» для нее закончится. И вообще, эта встреча, этот разговор, этот завтрак – не более чем мираж. Ей стало грустно. Одиночество, которое она ощутила после отъезда родных, усилилось. По улицам она будет бродить одна, в магазин она пойдет одна, и дома ее никто не ждет. «Где-то я просчиталась. Мне плохо от одиночества», – Лариса почувствовала, что настроение испортилось…

– Ты что, меня не слышишь?! Ау?! И лицо какое-то плаксивое сделала. Так пойдем, или у тебя дела какие-то есть редакционные? – Костин внимательно смотрел на нее.

– Куда пойдем? – очнулась Лариса.

– Да куда хочешь, погуляем, потом где-нибудь перекусим, а?

До нее дошло, что он ей говорит. «Конечно же, согласна! Что тут спрашивать!» – подумала она, а вслух произнесла:

– Даже не знаю, столько всяких дел. Впрочем, давай. Надо себе и выходные устраивать.

Они решили, что сегодня будут ходить пешком. Никаких такси, автобусов, трамваев.

– Ты даже не представляешь, какой маленький город Рига. Из конца в конец, мы, конечно, имеем в виду Старый город, без новых микрорайонов, можно обойти за день, а то и за полдня. Смотря где и на сколько останавливаться. – Вадим шел рядом с Ларисой и рассуждал. – Между прочим, архитектором этого квартала был сам Эйзенштейн, отец режиссера Эйзенштейна.

– Ты словно экскурсию проводишь. Я знаю о Риге не меньше твоего. Я тут, можно сказать, с младенчества. Рига – мой родной город.

– Да, а я думал, что ты приехала сюда недавно.

– Почему ты так думал?

– Не знаю, мне так показалось.

Лариса пожала плечами. Как расценивать слова Вадима? Это комплимент? Что он имел в виду? «У меня на радостях мозг отказывает. Какого черта я задумываюсь над каждым его словом? Человек гуляет, просто разговаривает. Я же, как та старая дева, которая в каждом контролере, который предлагает купить билет, видит жениха». Лариса посмотрела на Костина:

– С тобой невозможно ходить по улицам – женщины просто глаз не отводят.

К ее удивлению, Вадим радостно расплылся в улыбке. «Вот тебе и барин, сердцеед, светский человек. А падок на такую ерунду. Ей-богу, ребенок!» – ей стало весело.

Галантность Костина – легенда журналистского мира – не позволяла ему оставить Ларису в покое. Дорогу они переходили под руку. Каждая, самая незначительная возвышенность под ногами заставляла его бережно поддерживать Ларису под локоть. Она смущалась от такого внимания – складывалось впечатление, что она самозванка и внимание Вадима ей достается по ошибке. Костин же был оживлен, постоянно смеялся, шутил.

– Ты какой-то сегодня удивительный, я тебя таким еще не видела.

– А мы с тобой не так часто встречаемся, – Вадим посмотрел на нее, как ей показалось, со значением. От его слов в ее недоверчивой душе что-то дрогнуло. А тут он еще прибавил:

– Я сам себя таким не видел и не помню. Это все, наверное, оттого, что я счастлив.

Вот оно. Неужели эти слова относятся к ней? Ведь он никуда не спешит – если бы она ему надоела или была бы неинтересна, он бы точно что-нибудь придумал, чтобы исчезнуть. А он, наоборот, придумывает новые маршруты, вспоминает, когда в зоопарке выходной, читает афиши:

– Смотри, концерт какой хороший. Московский оркестр приезжает, Верди исполнять будут. Хочешь пойти?

– Даже не знаю, – опять невпопад ответила Лариса, – концерт хороший, но я не одета и вообще.

– Лариса, концерт будет только через две недели. Тебе две недели хватит, чтобы одеться?

Она расхохоталась. Сейчас ей хватило бы и пары минут. Она не может ошибаться, он старается быть приятным, он ухаживает за ней. Ухаживает ненавязчиво, так, чтобы не поставить и себя, и ее в дурацкое положение. Это ведь она о нем почти все знает, вырезает его статьи из журналов и газет, следит за его поездками. Это она в него влюблена с того самого дня, как упала к его ногам и ногам виртуоза Самойлова. А Костин, наверное, думает, что у нее есть кто-то, поэтому так деликатен. А у нее никого нет. Кроме дочери, родителей и Марите. И его, Костина. Лариса отчетливо поняла, что вся ее жизнь в последнее время так или иначе связана с Вадимом.

– Через две недели? Хорошо, через две недели. Я люблю Верди.

Особо не задумываясь о маршруте, они шли по широким «буржуазным» улицам с доходными домами. Сворачивали во дворы, проходя их насквозь, удивлялись неожиданным архитектурным находкам, проходя мимо магазинов, разглядывали витрины.

– Смотри-ка, какая редкость!

Лариса оглянулась, Костин застрял у витрины большого антикварного магазина.

– Что ты увидел?

– Часы, наручные, очень старые.

Лариса подошла и увидела небольшие, мужские часы на старом красивом ремешке.

– Это редкость, им около ста лет. Но дело даже не в возрасте, дело в оформлении. Смотри, как сделан циферблат?! Видишь, на циферблате волнистый узор?

Лариса присмотрелась. Действительно, на больших наручных часах, что были выставлены в витрине, по всему циферблату проходили волнистые линии. Они почему-то ей напомнили вафельные тортики, верх которых был украшен точно так же.

– Этот узор называется «гильоше». Часы с таким циферблатом были у моего деда. Правда, непонятно, куда они делись.

Лариса и Вадим еще немного потоптались у витрины, а потом двинулись дальше.

Они прошли весь центр, заглянули на Бастионную горку, на которой, по преданию, делал привал Петр Первый, вышли к Пороховой башне, прошли по улице Вальню и вывернули за вокзалом к Центральному рынку. «Так странно, мой сегодняшний, такой длинный и такой необычный день начинался на вокзале, похоже, закончится он тоже где-то здесь неподалеку», – Лариса чувствовала усталость.

– Ты еле идешь? Ничего, сейчас мы будем обедать, а там дальше посмотрим. – Костин неожиданно ступил на проезжую часть и поднял руку. Такси появилось словно из-под земли. «Мистика! В Риге такси поймать сейчас просто немыслимо, а ему это за секунду удалось. Ждали его, что ли, здесь!»

В машине Лариса сбросила туфли и блаженно пошевелила ногами. На переднем сиденье Костин что-то по-латышски объяснял водителю. По рижским меркам ехали они долго. Лариса видела, что они по Понтонному мосту пересекли Даугаву, въехали в зеленый сосновый массив. Машина пролетела по небольшому, короткому шоссе и повернула направо, перед глазами Ларисы открылась удивительная картина. Не широкая, коричневатая от послеполуденного солнца, река петляла в зеленой низине и уходила куда-то вверх, по направлению к морю.

– Это Лиелупе? – Лариса прильнула к окну.

– Да, эта речка – Лиелупе. Видишь, она здесь еще узкая. Широкой она будет дальше, ближе к Юрмале, к морю.

Тут Вадим что-то опять подсказал водителю, машина прибавила скорости, проехала небольшой перелесок и остановилась почти прямо на берегу реки. Лариса с минуту подумала, а потом, махнув рукой, как была, босиком вышла из машины. Ноги провалились в нежный прохладный речной песок. Пока Костин расплачивался с водителем, Лариса огляделась. Она увидела небольшой причал с яхтами. Яхты были небольшие, они легонько покачивались на воде, и, если смотреть только на верхушки их двигающихся мачт, можно было подумать, что они, яхты, бегут куда-то наперегонки. На берегу было несколько строений из потемневшего дерева. Выглядели они как сараи и прочие хозяйственные постройки, в которые давно не заглядывал хозяин. Тем временем такси уехало.

– Ну, что? Нравится здесь?

Ларисе нравилось, только было не очень понятно, зачем они сюда приехали.

– Хорошо здесь, только пустынно.

– А разве это плохо?! В городе довольно людей, а здесь, за городом, они не нужны, – Костин улыбнулся, а у Ларисы заныло сердце. Улыбка была такая родная, такая обаятельная, принадлежавшая только ей, и никому больше. Ей нравилось, что вокруг них было пусто.

– Да нет, хорошо, тихо здесь.

– Пойдем обедать, – Костин взял ее под руку.

– А куда, здесь есть кафе?

– Есть.

Они подошли к одному из деревянных строений. На крыше, придавленной безветрием, полулежал флаг. На крыльце стояли старые пни, а в них цвели фиолетовые цветы. Широкая занозистая дверь была чуть-чуть приоткрыта, и в нее виден полумрак заставленного снастями помещения. Костин легко взбежал на крыльцо, решительно дернул дверь и держал ее, пока Лариса не вошла в прохладу, пахнущую соленой водой, песком, водорослями. За темными сенями, где стояли снасти, весла, сети и прочие лодочно-рыбацкие принадлежности, оказалась большая светлая комната, вся в сосновом дереве, с мягким светом. Здесь стояли низкие диваны, деревянные столы с холщовыми скатертями, удобные тяжелые стулья. На звук их шагов вышел огромный краснолицый человек.

– Зараза, ты, Костин, как принято говорить у вас, у русских. Ты сколько времени у меня не был?

Мужчины обнялись.

Через полчаса Лариса и Костин сидели за столом, перед ними стояли тарелки с жареной рыбой и салатом. Аппетит они нагуляли отменный, поэтому первые минут десять не перемолвились даже словечком. Все их внимание было поглощено мелкой, зажаренной в сухарях рыбешкой. Салат дожидался своего часа.

– Ох, как же вкусно, – наконец промолвила Лариса, переведя дух и оглядывая пустой ресторанчик. – Слушай, а что, мы здесь одни?

– Пока – да, но скоро приедут те, чьи лодки здесь стоят. Некуда будет упасть яблоку. Это же яхт-клуб. Причем очень старый, до революции еще был на этом самом месте. Течение реки здесь спокойное, удобная гавань. У меня много здесь друзей. А рыба хороша, оторваться невозможно. – Рыбешку он ел руками, аппетитно похрустывая маленькими, поджаристыми хвостиками. – А еще говорят, что салака – простая рыба. Да вкусней такой простой рыбы – поискать.

– А вот на салат меня не хватит, – Лариса посмотрела на огромную плошку с мелко нашинкованными огурцами, помидорами, укропом и бордовой стружкой репчатого лука.

– Ты посиди немного, отдохни. А потом и с салатом справишься. – Костин большой ложкой зачерпнул салат и с аккуратной жадностью отправил ее в рот. – М-м-м-м… Какая прелесть. Это просто сказочно.

От взгляда на него у Ларисы потекли слюнки. Она взяла вилку и подвинула к себе салатницу…

Чай, свежий, черный, они пили с кексом.

– Все, я даже не могу встать, – Лариса откинулась на спинку стула. Костин, прищурившись, как кот, смотрел на нее сытыми глазами и пускал кольца дыма в потолок.

«Как странно, он даже рыбу руками ест, как аристократ. Нет, как интеллигент, настоящих аристократов я почти не видела, – поправила себя Лариса, – носит смокинг, говорит по-английски и ест руками рыбу». Ее разморило, и она вполуха слушала Вадима.

– Нет, самый вкусный десерт – это аштарак. Восточная кухня по этой части вообще не отличается разнообразием. Все больше используют орехи, мед, фрукты. Так вот, вкус аштарака – сухофруктов, начиненных орехами – зависит от правильно выбранного сочетания. Например, в чернослив никогда не положат фисташки или кешью – слишком деликатный вкус у этих орехов. С черносливом используют грецкий орех, фундук. А вот с курагой или урюком – пожалуйста, кешью или фисташки.

– Откуда ты все это знаешь?

– Понятия не имею. Встречалось на моем пути…

– Пойдем походим, а то я сейчас усну.

– Пойдем, у нас есть еще немного времени.

– Ты спешишь? – Лариса очень не хотела, чтобы этот день заканчивался. Но усталость и здравый смысл подсказывали, что бороться с этим смысла не имеет.

– Нет, я никуда не спешу. Правда, надо один звонок сделать, но чем позже я его сделаю, тем лучше. Человек должен выспаться.

Лариса и Вадим вышли на берег. Река, успокоенная тихим погожим днем, была почти неподвижна.

– Какой сегодня длинный день, – Лариса прошла совсем немного и присела на перевернутую лодку.

– Устала? – Вадим остановился неподалеку.

– Ужасно. У меня день начался рано-рано.

– Какое совпадение, у меня сегодня тоже. Хотел статью написать, просили в «Обзор», но что-то стало лень. Выходные тоже должны быть.

– Согласна. Но сейчас мне кажется, что мы много и долго работали.

– Потерпи, сейчас Витас освободится, и поедем домой.

Лариса хотела удивиться, но сил на это ей не хватило. Она произнесла только:

– Вот скажи, как у тебя, простого смертного, так все просто получается? И в ресторанах лучших ты завсегдатай, и город знаешь, и в архитектуре разбираешься, и в яхт-клуб записан, хотя лодки у тебя нет? И такси появляются ровно тогда, когда тебе это надо? Может, какой-то секрет есть?

– Нет никакого секрета! Просто я общительный человек, у меня много знакомых и друзей.

– А такси? – Лариса дурачилась. Она устала и не хотела даже двигаться, а сидеть на перевернутой лодке было хорошо – ноги отдыхали в песке, прохладный, неподвижный воздух смешивался с речной тиной, из леса долетал запах нагретой сосновой хвои.

– Такси тоже. Но домой мы вернемся по воде.

– Это как?

– Сядем в лодку и доплывем прямо до причала у Замка. А там до твоей улицы рукой подать!

– Мы поплывем?! – казалось, сегодня удивить Ларису было невозможно, но Костину это удалось.

Через двадцать минут легкий моторный катер мчался в сторону реки Даугавы. Лариса и Вадим сидели на корме, на плечи Ларисы была накинута джинсовая куртка Вадима. «Как же я устала! Я даже не могу пальцем пошевелить», – подумала Лариса, и ее голова сонно опустилась на плечо Костина.

– Путешественница, просыпайся, мы приехали, – Ларису кто-то тряс за плечо. Она открыла глаза – такси стояло около ее дома.

– Ты сама-то доберешься до квартиры? – Вадим заглядывал ей в лицо.

– Да, конечно, – она улыбнулась, сонная, и неожиданно для себя поцеловала Вадима в губы, – спасибо тебе, это было просто великолепно.

Вадим на мгновение замер, затем мягко обнял ее и ответил ласковым поцелуем. Лариса вышла из машины и вошла в подъезд. Такси отъехало только тогда, когда в ее окнах зажегся свет…