Я утыкаюсь лицом в колени, мне хочется заплакать, не знаю почему. Да, Флетчер – Помнящий. Мало того, он, как и я, имеет то, чего пока лишен и сам Сайрон – Высшее Посвящение, дающее возможность распознавать Тень под любой маской. Но зачем сообщать об этом кому попало, зная, что он всячески это скрывает? В конце-то концов, сейчас, в этой жизни, никакой ни его, ни моей особой заслуги в этом нет. И… А ведь мы никогда не называли наши отношения словом «любовь». Любовь – это как у Хозяина со мной… С Флетчером же это нечто большее, слияние душ превыше слияния тел, когда не нужны слова… И мне так больно всякий раз, когда этого касается кто-то посторонний!

Прикрывая лицо краем плаща, осторожно обвожу круг внутренним зрением. Кажется, никто, кроме Ливарка, даже внимания не обратил – слишком поглощены препирательством.

– Разве смог бы он быть с такой, как Наллика?

– Да что ты это мне объясняешь! Ты это объясни ученикам, которые дразнят власти ее «Песней у костра»! И соискателям, которые шарахаются в коридорах от ее черного плаща!

Матерное слово!!!

В бешенстве я вскакиваю на ноги.

– Долго вы еще будете попрекать меня этими тряпками? Да, сшила из того черного шелка, который нашла на брошенной квартире Наллики, и не делаю из этого позора! У нее там еще парча была с золотым тиснением, да вуалей черных целый склад – я и этим не побрезговала! А где я что другое возьму, если все деньги в уплату за квартиру уходят?! И так вечно таскаю, что где плохо лежит, и обираю… сами знаете кого! Или, по-вашему, достойнее рыться в тряпье из вторых рук и шить платья из старых штор? На-до-е-ло! Дайте мне работу по контракту – будет у меня и приличный прикид в цветах ауры, а придираться – это вы все Мастера и даже Магистры!

– Успокойся, Элендис, – мягко произносит Ливарк, и я тут же стихаю. – Ты превыше цвета своей одежды – а иначе не была бы ученицей Лайгалдэ. И умный понимает это. Тебя же, Магистр Ар-Ньерд, я понял так: ты считаешь Подмастерье Элендис достойной звания Мастера, но боишься, что она может употребить обретенную силу не во благо.

– В принципе да, – Нодди заливается краской. – Ее характер…

– Что ж, Подмастерье Элендис, придется тебе доказать, что ты пришла из света, тем, кто этого не желает видеть. Тут, кажется, упомянули «Боргил». Так вот мое решение: ты должна сотворить такое же Слово – тоже Возвращающее Суть и не менее сильное. Сделаешь – никто во всем мире не оспорит твоего права на звание Мастера Ордена Слова. Aen ye-o jthalet.

– Aen ye-o jthalet, – эхом проносится по кругу. Решение вынесено – и кристалл Ливарка медленно гаснет. И в угасающем свете его я вижу жест руки Верховного, подзывающего меня. Я покорно приближаюсь, и тогда он говорит тихо и ласково, так, чтобы не услышали остальные:

– Не переживай, что уходишь отсюда без Мастерского Символа. Так ли уж необходим он той, которая способна почерпнуть силу и вдохновение из простой нитки рябиновых бус?

Глаза его светятся каким-то сдержанным озорством – совсем как у Флетчера, когда он в настроении. В конце-то концов, до того, как сесть в кресло Верховного и сделаться непостижимым для таких, как я, этот деятель наверняка вдоволь пошлялся по Сутям с обтрепанной лютней или гитарой, и «великих и ужасных деланий» на его счету куда побольше, чем у нашей троицы – оттого-то мы так притягательны для него.

Первое мое побуждение – поцеловать ему руку, но я тут же одергиваю себя – я женщина, а он, черт возьми, не мой любовник! – и ограничиваюсь глубоким поклоном.

На выходе из святилища Ордена я нагоняю Ар-Ньерд. Теперь, когда церемония закончена, я имею полное право поговорить с ней как подруга с подругой.

– Нодди, я тебя вот о чем хочу спросить: ты с Удардой давно виделась?

– Не далее как вчера, – Нодди достает из пачки сигарету, закуривает. – А что тебе от нее надо на этот раз?

– Не говорила ли она тебе, что в последние две недели еще одна девушка с Тихой Пристани обрела свое Истинное Имя?

– Вот уж этого не говорила точно, – убежденно отвечает Нодди. – Такие новости мимо меня не проходят. Да и она, думаю, не стала бы о таком молчать – моталец с Тихой Пристани зверь еще более редкий, чем какая-нибудь птица феникс. По-моему, за все время после твоего появления оттуда пришли то ли один, то ли два человека – и точно парни, а не девчонки.

– Значит, эта паршивка таки не вошла в Круг Света, – произношу я раздумчиво. – Ну что ж, теперь я оставляю за собой полную свободу действий. Я ей дала две недели – за это время черта можно было зарегистрировать.

– Это ты о ком?

– Да о Маэстине, моей дорогой сестрице! Выучилась разрывать мироздание, на радостях сбежала из дому, неведомо как добралась до Города и теперь сидит здесь в каком-то, прости Господи, скорпионнике. И конечно же, никаких известий родителям не подает – ах, нам уже семнадцать, круче нас только вареные яйца и Алланнские горы! Да я им и то стараюсь хоть раз в три месяца весточку посылать – все-таки не чужие люди, что бы там раньше между нами ни было… а уж она-то не я, ее отец любил даже больше, чем младших!

– А откуда ты знаешь, что она, как ты выразилась, сидит в скорпионнике? Может быть, просто живет…

– Как раз на Страстной неделе это наказание мое за все грехи сразу заявилось ко мне. И думаешь, в гости? Нет, денег просить – это у меня-то! Оказывается, эта зараза перед уходом сняла все, что было, со своего именного вклада, обменяла здесь на фиолетовые и полгода оплачивала из своего кармана все пиры и пьянки этой гоп-компании. А теперь денежки тю-тю, им там в очередной раз жрать нечего, а тут и праздники подоспели, как на грех… Потому и домой ее не прогонишь – отец за такое дело ее за ноги повесит и будет не так уж неправ. Ну я ей и сказала: шагом марш в Круг Света, и чтоб без Истинного Имени на глаза мне не показывалась. Только тогда «Баклан-студия» возьмет ее на довольство, причем лишь ее одну, а не всех ее недопесков…

– Кого-кого? – переспрашивает Нодди.

– Недопесков! Слово, созвучное слову «недоносок». Я даже формулировку придумала: песец есть зверь белый и пушистый, а недопесок еще не песец, но очень хочет. А Маэстине я пригрозила: за две недели не зарегистрируешься – так и знай, натравлю на тебя Стражей с полным на то правом, и они доставят тебя назад в Дверис скоростной почтой. Если гора не идет к Магомету, то пусть идет на фиг!

– Уверяю тебя: в эти две недели в Кругу Света не было никого с Тихой Пристани, – мрачнеет Нодди. – Слушай, а тебе не кажется, что если человек не идет регистрироваться даже под угрозой голода и крайне неприятной высылки, то ему что-то сильно мешает?

– Именно это мне и кажется, – я вздыхаю. – И я уже вполне дозрела до мысли заявиться туда самой и на месте разобраться… кое с кем!

– Запоминай дорогу, – командует Нелли. – И не забудь снять Орденский трилистник. Если уж хочешь играть притусовавшуюся ко мне девицу, выдерживай роль до конца.

– Да-да, спасибо, что напомнила, – я спешно отстегиваю от головной повязки и прячу в пояс знак Ордена. У меня он не совсем обычный – цвета морской волны и темный-темный, почти черный.

– Нелли, а ты уверена, что мое… хм… исчадие прячется именно тут?

– У Влединесс вечно отираются всякие страждущие. Она уроженка Авиллона, ее и без Круга Света голыми руками не возьмешь. Вот и набиваются к ней разнообразные ушельцы…^[2] Я ведь тоже тут отсиживалась, когда первый раз разругалась с Россиньолем – тут всегда и всех принимают.

Нелли – подруга Россиньоля, крепкая и веселая крестьянская девушка чуть моложе меня. Лет семь назад бродячий менестрель Винато проходил мимо ее родной фермы, спел пару песенок, и на следующее утро за ним увязалась девчонка-подросток. Как впоследствии выяснилось, навсегда – регулярно они с Россиньолем ругаются в дым, Нелли от него уходит, но потом почему-то всегда приходит обратно. За эти годы она много потаскалась за ним по Сутям, узнала жизнь и обычаи мотальцев, приобрела в Городе популярность как искусная рукодельница и в конце концов стала полноправным членом нашего маленького содружества уличных артистов, которое матушка Флетчера зовет «Баклан-студией». Я тоже очень нежно привязана к Нелли – такой хозяйственный и крепко стоящий на земле человек, как она, вносит недостающую стабильность в наше бестолковое существование («все вы у меня личности творческие, а посуду за вас кто мыть будет?»).

– И кстати, когда я тут сидела, я уже знала свое Истинное Имя, хотя и скрывала это от Влединесс, – продолжает Нелли. – Твоя Маэстина вполне может сделать то же самое, и почему не делает, мне не понять.

– Ты тут сидела, потому что не знала, куда податься, – возражаю я. – А Маэстина могла бы жить с Луминно или даже со мной – уломала бы я мадам Гру. Всех моих сестер учили музыке, а она еще и очень способная, так что выступала бы с нами, играла на скрипке и имела свою честную долю в наших деньгах. Захотела бы – поступила бы куда-нибудь доучиться, у меня ведь есть кое-какие знакомства… Так нет же – сидит хрен знает где, голодная, в тряпках с чужого плеча, и упрямится!

– Я этих ушельцев, честное слово, никогда понять не могла, – говорит Нелли с жаром. – Как вообще можно ходить по Сутям без умения считывать язык, брать рассеянную информацию и изменять облик и одежду? Неужели им так больше нравится? Я ведь еще помню время, когда ничего этого не умела – это ж легче застрелиться сразу! В первой же полуоткрытой Сути камнями закидают!

– Насколько я знаю такой народ, они не верят, что все эти способности возникают только в Кругу, – объясняю я. – Что значит полнота сущего и совокупность реализаций, им втолковывать бесполезно: раз кто-то умеет, значит, и они могут научиться, причем сами. Так сказать, одной лишь силой мысли. А про замысел Творца с ними вообще лучше не говорить – побьют.

– Так уж сразу и побьют?

– Во всяком случае, меня побили. Это давно было, я после обретения своего Имени такая вытаращенная была, что развешивала словеса где надо и не надо. Еще не усвоила, что проповедь не должна быть пропагандой, за что и получила.

У входа в подьезд еще не старая на вид бабушка удерживает маленького внука от поползновений целиком слопать весь кулек пастилы.

– Вы к Влединке, девочки? – завидев нас, она отрывается от своего важного занятия.

– Да, к Влединесс Хинд, – отвечает вместо меня Нелли.

– Опаздываете! – улыбается бабушка. – У нее гости час назад как собрались, уже поют, – и снова поворачивается к внуку.

– Соседка, что ли? – спрашиваю я Нелли.

– Угу, – кивает та. – Поражаюсь долготерпению этой женщины – другая бы давно на ее месте половину здешних обитателей сдала куда-нибудь. Например, в клинику для опытов. А ей все нипочем, всегда – здравствуйте, до свидания, Влединка, хочешь пирожка с яблоками, я сегодня пекла, такой вкусный!

– В Авиллоне жители вообще святые, – соглашаюсь я. – Я и сама-то не всегда понимаю, как меня мадам Гру терпит.

На лестнице и в самом деле слышно пение. Для разнообразия даже неплохое – какая-то веселая песенка про прекрасную донну и незадачливого ухажера. Я бы не отказалась послушать ее поближе, но к тому моменту, когда мы достигаем седьмого этажа, пение смолкает.

Деревянная дверь покрыта облупившимся лаком, посередине косо выжжена надпись: «ВСЕОБЩИЙ ПРИЮТ». Рядом, прямо на ступеньках лестницы, сидят две девчонки лет шестнадцати и вида на редкость не женственного. У одной в руках малая силийская арфа, иначе называемая кесминой, у другой магический кристалл, способный запоминать звук – магнитофоны в этом обществе не популярны.

– Привет, – бросает Нелли. – Что, опять Влединка вас на свежий воздух выставила?

– Там сейчас Арлетт Айотти спит, – отвечает та, что с кристаллом. – Влединесс сказала – не мешайте, а хотите петь, идите на лестницу.

– А это кто с тобой? – спрашивает арфистка.

– Так, подружка, зовут Эленд, – лицо Нелли абсолютно невозмутимо. – Одно время странствовали вместе.

– Эленд, а ты Светлая или Темная? – спрашивает меня девчонка с кристаллом. Меня невольно умиляет эта детская непосредственность.

– А ты как считаешь? Ты-то сама какая?

– А я ни за Свет и ни за Тьму, – произносит она со значением. – Я за Всемирное Равновесие! – все эти большие буквы видны в ее речи невооруженным глазом.

Вот экспонат!.. О боги мои, почему, если их некому пороть, я должна заниматься еще и этим?! Мне своей Маэстины выше крыши хватает! Черт возьми, мне тоже когда-то было шестнадцать, но почему-то в ту пору я и выглядела, и вела себя совсем иначе!

Я выпрямляю спину, откидываю голову назад – то, что Флетчер называет «позой владычицы».

– Юная леди, там, откуда я родом, считается дурным тоном, когда головная повязка висит на ушах, да еще и не прикрытых волосами! – отчеканив эту высокомерно-изящную фразу, я с каменным лицом прохожу мимо ошалевших девчонок в незапертую дверь «ВСЕОБЩЕГО ПРИЮТА». Нелли следует за мной, украдкой показывая мне большой палец.

Дверь в одну из комнат плотно притворена. В другой комнате на полу сидит сразу много народа – женщин больше, чем мужчин, но основная часть ничем не лучше тех двоих на лестнице. То, что простительно девчонкам, девушкам моих лет и старше простить трудно – а средний возраст народа именно таков.

В углу, невзирая на шум, кто-то спит, завернувшись в грязное одеяло – явно не Арлетт Айотти, судя по размеру торчащих ног. В центре комнаты постелена клеенка, на ней – чайник, банка абстрактного варенья, немного хлеба и много чашек разной степени наполненности. Если мне скажут, что это весь сегодняшний обед данной компании, меня это не удивит. Зато накурено – хоть топор вешай. Блинн, сразу глаза резать начало… я торопливо бормочу себе под нос простенький блоккодификатор, стараясь не думать о том, как буду выводить из организма эту дрянь.

На шкафу батарея пустых бутылок – тут и «Айренеса», и «Золото кланов», и лаорийское всех цветов, и даже пара емкостей из-под неимоверно дорогой и божественно вкусной «Молитвенной чаши». Вот, значит, как здесь миры спасают… на червонцы Леопольда Ковенски, отложенные в приданое старшей дочери! Поймаю Маэстину – убью! Исключительно из общих соображений, в назидание потомкам. Да, кстати, что-то не вижу я среди этого сборища своей сестренки…

– А Маэстина с Эвераром гулять ушли, – шепчет чей-то голос в ответ – не на мои мысли, а на вопрос Нелли. – Вроде должны через час-полтора вернуться, если только не забредут в соседнюю Суть.

Придется ждать. Сие скучно и противно почти до рвоты, но увы, неизбежно.

Пока Нелли заводит беседу с кем-то из прежних знакомых, я тихо пробираюсь в угол комнаты и устраиваюсь на широком подоконнике, полуприкрывшись занавеской. Вроде бы меня и нет здесь, а тусовка как на ладони. Да и концентрация дыма тут не столь убийственная – форточка приоткрыта.

Прислушаться, что ли, для разнообразия, о чем треплются недопески, все-таки не для того я сюда пришла, чтобы уйти в себя и вернуться не скоро…

– …Нет, все, у меня руны совсем подохли. На секунду отвлеклась, а Эолена давай их руками лапать, всю настройку сбила. Теперь как ни разбросай, все какую-то чушь несут.

– Слушай, не мне тебя учить, но если так трясешься над энергетикой – поработала, тут же сложила в тряпочку и убрала подальше, а не бросила мешочек на видном месте, как это у тебя водится…

– Знаешь что, дорогой, есть еще такая штука, как профессиональная этика! А тех, кто не понимает, что рабочий предмет должен знать только руки хозяина, надо давить! Ну ничего, вот пусть только придет сюда еще раз – мы ее всей командой так приложим!..

– …А что я вообще мог поделать один против пятерых? Так и выбирался почти трое суток, с одной булкой и флягой воды…

– Ну, это еще не самое страшное.

– …и без единой пылинки курева!

– Ой, тогда верю. Вот это действительно задница!..

– …И это называется песня? Прошу прощения, но у меня абсолютный слух, мне это – как тебе ножом по стеклу! Пусть петь я и не умею, не всем дарован голос, но если я лажаю, то что тогда делает Тив?

– Инта, он наемник, а не менестрель. Его слушают не ради искусной игры, а потому, что он поет правду. Правду, понимаешь? Нет, тебе не понять, ты же никогда не сражалась и не теряла друзей в бою, так что для тебя его песни – всего лишь немузыкальный крик…

– Ты зато великая воительница! Тот же Тив говорил – без тебя в Тисоне ни одна кабацкая драка не обходится. Пользуешься тем, что большая часть мужиков, прежде чем ударить женщину, сначала все-таки подумает…

– …есть способ. Только Лэри говорит, что для этого специальный нож нужен, сплав из семи основных металлов. Просто выставляешь руку вперед и проходишь.

– Вам с Лэри легко говорить – вы с ней обе полуэльфы. Думаешь, у меня тоже получится? Да и где я такой нож возьму?

– Ну, нож можно и заказать, вот Лэри появится – спросим… Только умоляю тебя, хотя бы при нем не употребляй женский род в обращении! Иначе он и разговаривать с тобой не станет!

– Прости, все время забываю, что она андрогин… э-э, а за ухо-то зачем?..

– …Так что, Стражи Хедваля силой в этот Круг запихнули?

– Да нет, похоже, что сам пошел. Струсил!

– И что теперь?