На одной из развилок мы съехали с трассы и вскоре оказались в коттеджном поселке. Глухие кирпичные стены возвышались справа и слева от дороги, они защищали личное пространство собственников дворцов и замков – мы словно ехали по тоннелю.
Глеб по телефону предупредил о нашем приезде.
– Антон Аркадьевич, – сказал он. – Я уже близко… Ага… Ага… Да… Ха-ха! Вы это… открывайте ворота, хорошо? Сломались? А-а… Ладно… Антон Аркадьевич, готовьте к кастингу енотов. Везу благодарного зрителя, малюсенького такого, в памперсах… А? Нет, не племянник… Ну вот, – обратился ко мне дизайнер, – я предупредил Воскресенского.
– А про меня почему не сказал?
– Про тебя?.. А ты будешь, типа, сюрпризом.
– Вот еще. Да Воскресенский меня и не помнит вовсе.
– Ты так считаешь?
– Мы с ним и разговаривали-то всего пару раз на официальных приемах. Как бы он меня запомнил?
– А вдруг ты произвела на него неизгладимое впечатление?
Я с подозрением посмотрела на Глеба:
– Издеваешься? Я не отношусь к категории девушек, способных производить на мужчин неизгладимое впечатление.
– Однако у тебя масса знакомых, и девяносто процентов из них – мужики. Причем многие из них – известные в городе личности.
Хмм…Тонкое замечание.
Да, если подумать, так оно и есть. Издержки (или бонус?) профессии – постоянно вращаюсь в высших сферах. Вернее, вращаются, словно планеты, мои влиятельные и известные знакомые. А я мельтешу между ними, как метеорит.
– Да ладно, Юля, не парься! Воскресенский – мировой мужик. Он гостям всегда рад. И мы же только на минутку.
– Неудобно как-то без приглашения. Я думала, ты хотя бы по телефону спросишь, можно ли…
– Не гунди! – отрезал Глеб. – Мы уже приехали.
Ворота были открыты, «мазда» въехала на широкую площадку перед гаражом, выложенную плиткой – красные ромбы на белом фоне. Загородное поместье Воскресенского занимало обширную территорию, обнесенную монументальным, неприступным забором. Посреди бескрайних зеленых лужаек с вкраплениями красивых цветников возвышался двухэтажный особняк и неподалеку – еще несколько строений. Наверное, конюшня, домик для прислуги и крытый бассейн.
Что-то вроде того.
Я вытащила из авто Мишутку. Ребенок с интересом озирался.
– Антон Аркадьевич, мы тут! – помахал рукой Глеб.
Хозяин дома семафорил нам с террасы, он стоял у открытой двери, завернувшись в клетчатый плед. Ничего общего с плакатным Воскресенским – напудренным, прилизанным, с выверенным взглядом и горделиво поджатыми губами – в нем не было. Уютно-толстый дядька, крупный и фактурный, но слегка усталый, немного сонный и взъерошенный.
Никакого пафоса! Но так – гораздо лучше.
Похоже, Воскресенский ни капли не удивился, увидев свиту дизайнера – даму с дитем на руках.
– Ребята, идите сюда! – крикнул он. – Я сегодня здесь в абсолютном одиночестве. Да еще и ворота сломались, не закрываются. Сейчас жду техника, он обещал к пяти подъехать.
– Здравствуйте, Антон Аркадьевич! Не помните меня? Юлия Бронникова из журнала «Удачные покупки». Мы с вами несколько раз встре…
– Юленька! Здравствуйте! – тут же вспыхнул радостью депутат, так, словно с трудом дождался моего появления. Он ласково приобнял меня за плечи. – Конечно же помню, как не запомнить такую остроумную и очаровательную собеседницу!
Я слегка оторопела от подобного приема. Неужели Воскресенский всех гостей встречает таким же образом? Или это профессиональные увертки опытного политика?
– Спасибо за комплимент, – польщенно улыбнулась я. – У вас тут красиво, Антон Аркадьевич. Просто очень-очень. А воздух какой изумительный, не то что в городе. Хочется дышать полной грудью.
– Пользуйтесь моментом, – улыбнулся Воскресенский. – Юля, вы стали мамой? Прелестный малыш!
– Да, симпатичный, – согласилась я. – Но это не мой, соседский.
– А-а… Выручаете, наверное, подругу? А я, кстати, читаю ваши статьи в «Удачных покупках».
– Вы серьезно? – опешила я.
– Да. А что? Жена любит ваш журнал. Ну и я с ней заодно. У вас, Юля, великолепный стиль. Даже про бульдозер напишете так, что за душу возьмет.
– Спасибо, – растаяла я. – Приятно слышать. А я вас постоянно вижу по телевизору.
– Это естественно. Мне нельзя не быть в телевизоре, я же депутат, – засмеялся Воскресенский.
– А Глеб сказал, у вас еноты и белки?
– Не-а, не еноты, а барсуки. У меня тут целый зоопарк. Давайте покажу.
Воскресенский завязал плед узлом на груди и повел нас по дорожке в сторону конюшни. Сейчас, в домашней обстановке, не на публике, он был напрочь лишен помпезности, присущей политикам, не лопался от важности. И выглядел милым.
Толстые, по-свински откормленные барсуки, заключенные в клетку, привели Мишутку в невообразимый восторг. А белки с внимательными глазками-бусинками довели до экстаза…
Мы сели на диван в гигантском холле. Наверх вела великолепная деревянная лестница с перилами из кованых ажурных завитков. Мишутка подпрыгивал у меня на коленях, а Глеб достал из сумки образцы ткани.
– Антон Аркадьевич, пойдемте наверх, посмотрим, как все это будет выглядеть в спальне.
Волшебный шелк в его руках переливался и играл под солнечными лучами, проникавшими в холл сквозь окна гигантских размеров.
– Глеб, куда ты так торопишься? Юля, вы спешите?
– Мы – нет, – ответила я за себя и Мишутку.
– Вот и славно! А не хотите снять куртки? Ребенок не взмокнет?
Отличная идея!
– Планируете оформить спальню в восточном стиле, – предположила я, разглядывая ткань.
– Ну, у меня их там несколько, – немного смущенно ответил Воскресенский и указал пальцем в потолок. – Три Глеб переделывает.
– И одна точно будет напоминать покои падишаха, – подтвердил дизайнер.
– Давайте-ка я угощу вас кофе, – хлопнул себя по лбу Воскресенский. – А вот этот краснощекий парень явно не откажется от сахарной печеньки.
Он собственноручно сварит нам кофе?
Чудеса!
Приятно наблюдать политика в домашней обстановке. Пусть уволит команду имиджмейкеров – они зря получают деньги. Воскресенский гораздо лучше образа, навязываемого ему этими ушлыми профессионалами.
Кофе, сваренный депутатом, был великолепен. Печенья, шоколада и джема он тоже не пожалел. А для Мишутки Воскресенский принес – чрезвычайно меня удивив – баночку сливового пюре и детскую ложку.
– Ха, я ж опытный дед, – объяснил Антон Аркадьевич. – Давай-ка, Юля, накорми эту хорошенькую козявку.
– У вас уже есть внуки? – удивился Глеб.
– Пока всего один.
– Вы – юный дедушка, – польстила я Воскресенскому.
Сколько же ему?
На листовках, призывавших на будущих выборах голосовать за депутата Воскресенского, указывался его возраст. Вроде бы немного за сорок. Сорок три, наверное.
– Глеб, а ты как-то изменился, – заметил депутат. – Выглядишь… м-м-м… более мужественно. Тебе идет.
Дизайнер зарделся. А я подумала о том, насколько Воскресенский – профессиональный политик – поднаторел в искусстве обольщения. Он делает это чисто машинально! Меня он сразил демократичностью манер и вниманием к карапузу. Глеб тоже услышал от Воскресенского самый желанный комплимент – о мужественности, появившейся в облике дизайнера. Бедняга приложил массу усилий, пытаясь выглядеть брутально, а не изнеженно, и депутат сразу это отметил…
Внезапно на улице раздался шум мотора и визг тормозов. Видимо, кто-то лихо вторгся на депутатскую территорию – так как сломанные ворота оставались распахнутыми настежь.
Воскресенский удивленно и встревоженно замер, потом вскочил с дивана и устремился к выходу. Следом помчался обеспокоенный Глеб – ах, не повредили ли нежданные гости его ласточку – «мазду»?
– Надеюсь, это не бойцы ОМОНа? – сюсюкая, сказала я Мишутке и вытерла бумажной салфеткой мордочку, перепачканную сливовым пюре. – Надеюсь, этот симпатичный толстый дяденька-депутат честным путем заработал денежки на скромную хижину и на славных жирных барсучков?
Услышав про барсуков, Мишутка радостно загугукал. Словно понял. Хотя, наверное, понял. Потому что для наглядности я скорчила рожу – сморщила нос, выставила вперед два передних зуба.
– Да… Надеюсь, сейчас сюда не ворвутся парни с автоматами, в черных масках и бронежилетах? Как ты думаешь, малыш? Ведь могут, могут… Если задуматься, честным путем на такие хоромы не заработаешь. Правда, Мишутка?
– Ы-ы-ы, – довольно заявил младенец и выпустил слюни на подбородок.
– А вдруг? Мы с тобой, моя малявочка, знаем: депутаты нашей гордумы выполняют свои обязанности на неосвобожденной основе. Ты знаешь эту формулировку – на неосвобожденной основе?
– Гумм-гумм-ллииллии…
– Нет? Я тебе объясню. Это когда… Когда основа неосвобожденная. Так звучит понятней, да? Значит, наш милый, славный, демократичный толстячок владеет какой-нибудь фирмой, приносящей немыслимые доходы. Колоссальные, грандиозные, жуткие доходы… Не знаю, чем он там занимается…
– Нняннь-ммуммм…
– Но возможно, на коттеджик и домашний скот господин депутат заработал вполне честно. Фирма у него крутая, тебе понятно, малыш? Фирмочка. Возможно, она приносит миллион-другой. Ежемесячно! Это классно. Ах, Мишутка, вот если бы у меня…
Я не успела закончить речь. Странные звуки, молниеносно квалифицированные мной как пистолетные выстрелы, заставили лоб покрыться испариной, а спину – липким потом. Одновременно с выстрелами раздался придушенный вой, вскрики и топот.
Оледенев от ужаса, я приткнула пацана в угол дивана, придавила его подушкой, чтобы не уполз, а сама метнулась к окну. Черный джип с номерами, заляпанными грязью, криво и косо заехав во двор, остановился прямо на газоне у забора. Тенью промелькнуло несколько фигур. Это были не бойцы ОМОНа – гораздо хуже! Крепкие парни в одинаковых черных куртках. И они явно были вооружены!
Нет, только не это…
Да. Похоже, мы влипли… Посмотрели бесплатный зоопарк, спасибочки. И нарвались на вооруженный десант. А у меня на руках чужой ребенок! Я головой за него отвечаю!
На ватных ногах я вернулась к дивану и лихорадочно принялась натягивать на себя ветровку, а на ребенка – его куртку. Мишутка удивленно таращился, не понимая, почему у меня такое странное лицо – слегка перекошенное, с бешеными глазами.
Это от ужаса, милый.
– Давай, давай скорее, – торопила я младенца. Он, как назло, сопротивлялся, вырывал ручку. – Нам надо или убежать отсюда, или надежно спрятаться. Не хочу получить шальную пулю. Кто тогда доставит тебя домой и сдаст мамочке в целости и сохранности? Где же Глеб?! Где этот подлый дизайнер? Привез нас, скотина, в эпицентр военных действий, а сам смылся!
Подхватив Мишутку, я подбежала к двери. Она в тот же момент распахнулась, и на меня буквально свалился окровавленный Воскресенский. Он зажимал руками бок.
– Юля, сюда, скорее, – прохрипел он и довольно резво для раненого побежал по коридору к лестнице. – Быстрей, умоляю тебя, быстрей!
О проекте
О подписке