Цитаты из книги «Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю»

Но сами факты расторжения брака в годы военного коммунизма все же не превратились в норму повседневной жизни, если судить по количеству разведенных в составе городского населения. По данным переписи 1920 года, в Петрограде, например, лица, официально разведенные, составляли всего лишь 0,5 % от всех питерцев, а в 1923-м – 0,9%611. Однако с переходом к нэпу число разводов стало стремительно увеличиваться. С 1920 по 1925 год в Ленинграде, например, их количество возросло в четыре раза.

Нормализующие суждения Залкинда соответствовали высказываниям Ленина, в беседе с К. Цеткин в 1920 году отмечавшего, что пролетариат как «восходящий класс» не нуждается в «опьянении половой несдержанностью»604. Одна из заповедей гласила: «Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности», а другая утверждала: «Класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешаться в половую жизнь своих членов. Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая»605.

Нормализующие суждения Залкинда соответствовали высказываниям Ленина, в беседе с К. Цеткин в 1920 году отмечавшего, что пролетариат как «восходящий класс» не нуждается в «опьянении половой несдержанностью»604.

Сексуальную активность «передовых» представителей нового поколения горожан зафиксировал и художественный нарратив.

По данным 1929 года, в Ленинграде до совершеннолетия половые отношения начинали 77,5 % юношей и 68 % девушек. Многие молодые люди имели одновременно по 2-3 интимных партнера, причем это становилось почти нормой в среде комсомольских активистов584

Право личности на свободное формирование брачной пары, явное презрение к семейным отношениям, лишенным любви и тем самым превратившимся в нравственные вериги, в повседневной жизни демонстрировали многие большевистские лидеры. Л.Д. Троцкий критиковал требование признать правомочными лишь зарегистрированные браки.

Коллонтай настойчиво пропагандировала идею «крылатого Эроса» и заявляла, что «для классовых задач пролетариата совершенно безразлично, принимает ли любовь формы длительного оформленного союза или выражается в виде преходящей связи. Идеология рабочего класса не ставит никаких формальных границ любви»570. Одновременно она призывала трудовые коллективы строже и беспощаднее «преследовать “бескрылый Эрос” (похоть, одностороннее удовлетворение плоти при помощи проституции, превращение “полового акта” в самодовлеющую цель из разряда “легких удовольствий”), чем это делала буржуазная мораль»571

российские сексуальные практики и ценности, по мнению И.С. Кона, в своей эволюции отставали от Запада, уже прошедшего стадию модернизации, примерно на четверть века, но стремление к свободе в интимной сфере было зафиксировано и на русской почве569.

Эти положения казались незыблемыми, на них опиралась патриархальная крестьянская семья, на которой в свою очередь был построен не только сельский мир, но и все русское общество даже в начале XX века. Правда, в это время, как отмечает А.Г. Вишневский, конфликт между преобразующимися гражданскими институтами и декларируемыми нормами частной жизни уже был достаточно ощутим568.

Проблемы гендерного уклада в СССР активно исследуют российские ученые: Е.А. Здравомыслова, А.А. Темкина, П.В. Романов, Е.Я. Ярская-Смирнова, Т.Ю. Дашкова, М.В. Рабжаева, Т.В. Чернова, Е.Ю. Мещеркина, М.М. Валенцова и многие другие. Социологи в целом придерживаются точки зрения, согласно которой гендерный порядок в советском обществе даже в 1920-е годы был этакратическим, то есть в значительной мере определялся государственной политикой, «задающей возможности и барьеры действий людей»567.